Стонала только что освобожденная от интервентов, еще израненная дальневосточная земля, но лесные берега уже жили надеждами. Надеждами на новое, светлое, что крепкими корнями врастало в городах и должно было перевернуть сверху донизу всю жизнь маленьких прибрежных поселков и затерянных в тайге глухих хуторов.
Поселения староверов были и на побережье— в Пещерской и Нерпе. В один из моросливых дней, которыми в мае так богато морское побережье, в просторной избе пещерского кержака Ипата Медведева сбилось почти все мужское население бревенчатого поселка.
У большого, выскобленного до желтого блеска стола на широкой лавке восседало старшее поколение староверов Рыже-сивой окладистой бородой, растущей от глаз, выделялся кержацкий начетчик Вахромей Карабанов. За стариками плотной стенкой стояло еще десятка полтора дремуче заросших мужиков в грубошерстных рубахах.
Перегар медовухи, резкий запах самодельной кабаньей кожи густо висел в спертом воздухе.
Зотей Подкорытов — староста поселка — поднял от стола румяное, с пучком белесой бороды лицо.
