Обоз отъехал от Раненбурга несколько верст, когда его нагнали вооруженные конники. В одном из них Крюковский узнал капитана Петра Мельгунова, который присутствовал при всех допросах Меншикова.
Мельгунов потребовал остановиться. Солдаты тут же вытащили на дорогу вещи Меншикова. Таково было указание Верховного тайного совета. Говорилось в нем: «А когда он, Меншиков, из Аранибурха повезен будет и выедет несколько верст… тогда капитану Мельгунову осмотреть его пожитки…» В Москве считали, что Меншиков мог утаить часть вещей от начальника следственной комиссии Ивана Плещеева, допрашивавшего князя по всем пунктам данной ему инструкции и производившего конфискацию имущества.
Предположение подтвердилось. У опального князя отобрали «шлафрок, подбитый беличьим мехом, три гребня черепаховых, чулки касторовые ношеные, два колпака бумажные, кошелек с пятьюдесятью копейками, чулки замшевые, две пары нитяных чулок, четыре простые холщевые скатерти». Здесь же все это было описано, и обоз вновь отправился в путь. Через день, 17 апреля, Мельгунов доносил в Верховный тайный совет, что он отобрал и переписал у Меншиковых все их личные вещи, кроме ветхой одежды. Но, странное дело, впоследствии оказалось, что у ссыльных осталось много дорогих икон, украшенных жемчугом. Каким-то образом им удалось также утаить некоторую церковную утварь и облачения, У дочери князя, Марии, остались золотой медальон и несколько богатых платьев. Но это только то, что нам известно сегодня…
Обоз двигался торопливо. Крюковскому беспрепятственно выделяли ямские и уездные подводы — «на прогоны» приставу выделили тысячу рублей «из описанных его, Меншикова, денег». Сумма по тем временам весьма не малая.
