На стене фотография: суровое, энергичное лицо красноармейца в буденовке. И тот же человек перед нами за столом, спустя сорок с лишним лет. Иван Владимирович Густ ведет неторопливый рассказ.
Вся жизнь этого человека прошла в пути. Родился в семье ссыльного поселенца в Красноярском крае, а годы детства связаны с Иркутском. Вырос — стал строить дороги, мосты. Сколько их было?
Недавно взял Иван Владимирович карту. Прочертил свои маршруты и сам поразился: вся Сибирь, Урал, Средняя Азия, Дальний Восток. Ленинградская, Вологодская, Калужская, Курская, Харьковская, Днепропетровская области, Ставропольский край… И в каждом из пунктов, где задерживался Иван Владимирович, оставлял он по себе память.
Строил он вторые пути на Сибирской дороге. Участвовал в создании Амурской и Алтайской дорог, наводил мосты через Дон, Вятку, Иртыш, Каму. В 1935 году строил Московский метрополитен. А после войны восстанавливал Московско-Курскую и Московско-Киевскую железные дороги.
В трудовой книжке не хватило места, чтобы вместить всю биографию прораба-строителя. Понадобился вкладыш.
На всю жизнь самым памятным остался для Ивана Владимировича мост через Каму.
— Восемь лет строили….
Я читаю мандат, подписанный наркомом Кратом и заведующей политотделом дороги Землячкой:
«…Выдан тов. Густ И. В. в том, что он действительно является комиссаром по сборке мостов линии Казань — Екатеринбург.
При исполнении возложенных на тов. Густ служебных обязанностей все советские и железнодорожные учреждения… обязаны оказать ему всестороннее содействие…»
Впервые Иван Владимирович познакомился с Камой осенью 1916 года, когда начал работать клепальщиком на сборке пролетов моста. Строителям оставалось собрать последний, 159-метровый пролет, когда в Прикамье пришла гражданская война.
Иван Густ стал одним из организаторов комитета общественной безопасности. В мае 1918 года он вступил в большевистскую партию и вскоре был избран секретарем партийной ячейки, фактически взявшей в свои руки строительство моста.
На плечи Густа легли. заботы не только о скорейшем завершении работ. Пришлось делать такое, чего не знала до сих пор практика строительства мостов.
Под вражеским огнем сооружались деревянные подмости, на которых должна была производиться сборка пролета.
И вдруг— белогвардейский мятеж в Ижевске. К мосту подошел бронепоезд «Свободная Россия». Его надо было’ переправить на тот берег. Комиссар знал: инженеры не разрешат пуск бронепоезда. Тем более — ночью.
— Мне, клепальщику с четырехклассным образованием, пришлось решать вопрос: пройдет или не пройдет этакая махина по временному пути?
Вместе с командиром поезда отправился он в этот короткий и опасный рейс. Выдержат ли деревянные сооружения?
Сняв телефонную трубку, командир бронепоезда приказал машинисту:
— Малый вперед!
Густ высунул голову из люка.
«Вот сейчас… Еще, еще…»
Поезд зашел на площадку временного сооружения и медленно пополз по рельсам.
«Tpaxl Трах! Трах!»… Это трещали под рельсами деревянные чурбаки.
«Скорей, скорей! — стучала кровь в висках.— Еще чуток, еще!..»
И бронепоезд прошел.
Первое испытание было выдержано. После этого строители удвоили усилия, чтобы скорее закончить сборку пролета.
Ревкому самому пришлось добывать материалы и оборудование, искать продукты питания, думать о жилье, организовывать людей на работу.
Представители бывшего подрядчика пана Садовского и его зятя Железинского заняли выжидательную позицию: кто кого? Победят белые — мы, мол, работали на красных из-под палки. Победят Советы — извините, мы же к белым не ушли!
Зато немало было таких людей, которые сразу и бесповоротно приняли Советскую власть. Они стали самой надежной опорой революционного комитета.
31 марта 1919 года сборка последнего пролета была завершена, и 159-метровая громадина легла на постоянные опоры. Строители ликовали: все-таки довели дело до конца!
Но обстановка на фронте еще более осложнилась. Колчак пошел в наступление. Азин вынужден был отойти на правый берег реки.
Колчак грозил прорваться по железной дороге до Агрыза, отрезать Ижевск и Воткинск.
И Густ получил приказ: Камский мост взорвать. Он распорядился эвакуировать людей и оборудование. Прибыла двуколка с взрывчаткой. Стали таскать взрывчатку на мост. Обложили весь пояс пролета. Зажгли бикфордов шнур.
— Как на сына родного винтовку навел,— вспоминает Густ.
Маленький язычок пламени быстро продвигался к запалу. Вот уже остались какие-то сантиметры… Воздух потряс оглушительный взрыв. Пролет приподнялся, ухнул одним концом в воду, а другим зацепился за «быка» да так и остался висеть…
Пришла весна. Бывшие строители шагали в В ядах 28-й дивизии Азина, освобождая Вятские Поляны, Агрыз и Сарапул.
На Камский мост явились комиссар головного восстановительного отряда Иван Густ и его друг, рабочий монтажник Сергей Рыбкин.
С горечью разглядывали они черные, скрученные балки.
— Да, задали мы себе работу, — вздыхал Густ.
Уже на следующий день прибыл сюда весь отряд строителей, и закипела работа.
Из-под Петрограда привезли готовый пролет, предназначенный для другого — Охтинского моста. Потому что Москва и Петроград нуждались в грузах с Урала и Сибири.
На заседаниях Совета Обороны ставился вопрос о достройке линии Екатеринбург—Казань. Шел разговор и о Камском мосте.
23 января 1920 года Совет Обороны принял решение: железнодорожный мост через Каму должен быть восстановлен до начала весеннего ледохода.
И услышали тогда строители личную просьбу вождя: дать мост к 18 марта, ко дню Парижской Коммуны.
— Я и сейчас без волнения не могу вспоминать те дни,— говорит Иван Владимирович.— Работали с таким подъемом! Сарапул послал к нам лучших коммунистов. Солдат дала Запасная армия. Продлили мы свой рабочий день сперва на два часа, потом — еще на час. Ввели субботники.
Трудно было. Но люди, казалось, забыли о лютых морозах, о голоде.
И вот торжественный день наступил: 12 марта в гости к строителям приехал командующий Запасной армией Гольдберг. Появился оркестр. Перерезали традиционную ленту. Пошел через мост поезд-испытатель, а вслед за Ним и эшелоном с хлебом.
Совет Обороны специально обсудил вопрос о награждении строителей Камского моста. Им были выданы премии. А Иван Густ по личному приказу командующего армией получил кожаный костюм.
Вот она дорогая сердцу телеграмма:
«СОВЕТ РАБОЧЕ-КРЕСТЬЯНСКОЙ ОБОРОНЫ ШЛЕТ ТОВАРИЩЕСКУЮ БЛАГОДАРНОСТЬ ОТ ИМЕНИ СОВЕТСКОЙ ВЛАСТИ ВСЕМ РАБОЧИМ, КРАСНОАРМЕЙЦАМ, ТЕХНИЧЕСКОМУ И АДМИНИСТРАТИВНОМУ
ПЕРСОНАЛУ, РАБОТАВШИМ ПО ВОССТАНОВЛЕНИЮ МОСТА ЧЕРЕЗ КАМУ У САРАПУЛА, ЗАКОНЧИВ ЕГО ЗА МЕСЯЦ ДО НАЗНАЧЕННОГО СРОКА, ДАВ ЭТИМ НОВОЕ ДОКАЗАТЕЛЬСТВО ТОГО. ЧЕГО МОЖЕТ ДОСТИГНУТЬ ПРОЛЕТАРИАТ ОРГАНИЗОВАННОСТЬЮ, ЭНЕРГИЕЙ, ДИСЦИПЛИНОЙ В ТРУДЕ, ПРИ СТОЛЬ НЕОБХОДИМОМ СЕЙЧАС СОЗНАТЕЛЬНОМ ОТНОШЕНИИ К ОБЩИМ ЗАДАЧАМ. СТОЯЩИМ ПЕРЕД РОССИЙСКОЙ СОВЕТСКОЙ РЕСПУБЛИКОЙ В БОРЬБЕ С ПОСТИГШЕЙ ЕЕ РАЗРУХОЙ.
ПРЕДСОВОБОРОНЫ ЛЕНИН»
Копию этой телеграммы до сих пор хранит почетный железнодорожник Иван Владимирович Густ.
ПЕРЕД ВАМИ СТАРЫЕ ФОТОГРАФИИ, ЗАПЕЧАТЛЕВШИЕ КРАСНЫХ ВОИНОВ, КОТОРЫЕ ОСВОБОЖДАЛИ ЮЖНЫЙ УРАЛ ОТ БЕЛОГВАРДЕЙЦЕВ. ПЕРВАЯ СДЕЛАНА В МАЙСКИЕ ДНИ 1918 ГОДА, ВТОРАЯ — В ИЮЛЕ 1919 ГОДА.
Эти конники — бойцы Сводного Челябинского красногвардейского отряда, комиссаром которого был С. Я. Елькин, один из руководителей городской партийной организации. В отряд входили рабочие плужного завода, железнодорожники, шахтеры челябинских угольных копей. Они взялись за оружие еще накануне Великого Октября. В ноябрьские дни 1917 года вместе с прибывшими по заданию ЦК партии и лично В. И. Ленина самарскими красногвардейцами во главе с В. К. Блюхером они принимали участие в схватках с бандами Дутова, окружившими Челябинск. В во-семнадцатом сражались с белоказаками в снежных степях у Троицка.
В то время, когда был сделан этот снимок, красногвардейцы собрались в новый поход по заданию Уральского областного комитета партии большевиков. Их путь лежал в далекое Оренбуржье. И на этот раз судьба вновь свела красногвардейцев с Василием Константиновичем Блюхером. Под его руководством они прорвали вражескую осаду Оренбурга, совершили легендарный партизанский рейд по Южному Уралу, Башкирии и вышли в районе Кунгура на соединение с регулярными частями Красной Армии.
На этом снимке вы видите захваченный у колчаковцев бронепоезд. Кем, когда, при каких обстоятельствах!
В освобождении Челябинска решающую роль сыграла одна из лучших дивизий 5-й Краснознаменной армии — 27-я стрелковая дивизия, снискавшая в годы гражданской войны славу непобедимой.
Это о ней была сложена песня:
Стальною грудью
Врагов сметая.
Шла с красным стягом
Двадцать седьмая.
242-й Волжский стрелковый полк этой дивизии, которым командовал Степан Сергеевич Вострецов, заслуживший в годы гражданской войны четыре ордена Красного Знамени, на рассвете 24 июля 1919 года первым ворвался на станционные пути Челябинского железнодорожного узла. По свидетельству ветеранов гражданской войны, красные воины, разместившиеся на бронепоезде, были именно из 242-го полка. Правда, к этому моменту колчаковский бронепоезд стоял уже «на приколе», сделали это челябинские железнодорожники. Один из них — стрелочник Курмышкин — с риском для жизни пустил белогвардейский бронепоезд в разрез стрелки. Сойдя с рельсов, бронепоезд закрыл выход со станции на сибирскую и екатеринбургскую линии, и враг не смог отправить на восток ни единого эшелона.
Вот о каких событиях рассказывают эти две старые фотографии.
