Кострами
Взвивались в ночи города,
И в их освещеньи запуганной Русью
Рекою текла Золотая Орда
По тихому мертвенному захолустью.
Ничто не вставало на грозном пути-
Разграблена Русь, и дружины разбиты,
И все, что нельзя унести,
увезти,
Легло под огонь,
под мечи,
под копыта.
И тысячи пленников сзади бредут,
И тысячи пленниц грустят на телегах.
В каком же таком неусыпном бреду
Орда третьи сутки пылит без ночлега?
Зачем же опять растревоженный хан
Певцов —
русичей запродавшихся —
кличет,
Чтоб пели ему про покорность славян,
Про ханскую мощь да богатство добычи?!..
Зачем ему слышать опять и опять,
Что ханская власть и тверда и священна?!..
Не смеет и ветер ему возражать!..
Свободна одна лишь Луна во Вселенной…
Да то.
что еще не попало на глад.
Да там.
где еще не скакали батыры…
Но что это?! —
Песня в ночи раздалась,
Всех купленных песен и выше и шире.
Не сон ли?
Да нет:
подпевает трава,
И ветер летит встрепенувшейся Русью,
И — чудо всего
и всему голова —
Гремят,
словно с облака,
вещие гусли.
— Алла!… —
и батыры, ловки и легки.
На песню летят
и глядят остроглазо:
Стоит одинокий старик у реки —
Прямой,с ветлоликий стоит,
седовласый.
Стоит и поет,
что позорят отцов,
И прокляты богом народа и света
Продажные песни продажных певцов,
Продажные песни продажных поэтов,
Что хан —
кровожадный, вонючий шакал,
Себя окружающий сворой собачьей…
— Алла!.. —
обезглавленный старец упал.
— Алла!.. —
только гусли разбитые плачут.
Но что это?! —
Песня растет и растет…
Проклятые скалы?!..
Заречное эхо?!..
Да нет,
то не скалы:
Там кто-то поет.
Поет ту же песню с презреньем и смехом,
И вторит ему величавый гранит,
Который не взять ни стрелой,
ни арканом…
…И ханский скакун,
как ягненок,
дрожит —
Робеет скакун под прославленным
ханом.
