В прошлом году мы печатала заметки кандидата филологических наук В. Ф. Житникова «Откуда это слово» о происхождении уральских говоров, о значении некоторых народных слов и выражений.
Редакция получила много писем читателей, в которых они просят объяснить, откуда взялось то или иное слово или выражение, бытующее в той местности, где они живут.
Отвечает Владимир Федорович Житников.
Читательница А. С. Щербакова из села Зайково Свердловской области спрашивает, каково происхождение слова водерень — совсем, окончательно и выражения знику нет — нет отдыха, передышки. «Работают— знику нет» — без отдыха, не разгибаясь.
Водерень, одерень происходит от слова дерн — земля, заросшая травой. В далекие времена у славян был обычай клясться матерью-землей и клятву давали, положив на голову кусок дерна. Считалось, что того, кто ее нарушит, не примет после смерти мать-сыра земля. С течением времени слово «одерень», «водерень» изменило значение, и выражение «поклясться водерень» стало означать — дать вечную клятву, поклясться кому-либо в верности навек. А затем стали говорить не только поклясться водерень, но и отдать водерень, то есть навечно.
Древний летописец, описывая голод в Новгороде в 1215 году, восклицает: «О горе тогда, братие, бяше (было): по торгу (площади) — трупие, по улицам групие, по полю трупие… Дети свое даякуть одерень» — люди отдавали в вечное рабство своих детей. Это новгородское слово, попавшее на Урал, воскрешает перед нами народную трагедию средних веков.
Со временем одерень, водерень стало равнозначно наречию совсем, окончательно: «Сено сгнило водерень», «Хлеб съели водерень», «Здоровья не стало водерень»…
Выражение «знику нет» — нет отдыха — происходит от слова «взник» (подъем, поднимание) и восходит к древнерусскому глаголу възникати — распрямиться, подниматься. «Работают — взнику нет» — работают, не разгибая спины, без передышки.
Существительное «взник» нигде, кроме этого выражения, не встречается. Это остаточное, как говорят лингвисты, реликтовое, слово, каких еще немало рассыпано в народных присловьях и оборотах. (Собирайте их!).
В этом же письме А. С. Щербаковой приводится выражение ни пижи, ни ежи — ни питья, ни еды (о ленивом, негодном человеке, не зарабатывающем даже на пропитание). Оно интересно тем, что сохраняет до наших дней древнерусское слово «ежа» (сравни украинское ежа — еда). А «пижа» образовано по сходству с «ежа» (от глагола пить).
Читатель Л. Ф. Хохлоп из Североуральска прислал целый список очень странных, не по- русски звучащих слов, и утверждает, что они употребляются русским населением на его родине, в Костромской области, где нет иноязычного населения.
В самом деле, почему «дом» называется «перт», «огонь» — «туло», «много» — «ульно», «шерсть» — «миж», «деньги» — «сары», «идти» — «хлять», «валенки» — «упаки», «курить» — «туштемить»? Хохлов отмечает, что этими словами пользуются старые люди, в основном мужчины. Последнее обстоятельство особенно важно.
На Руси испокон века были развиты отхожие промыслы: плотничанье, извоз, портновское и скорняжное ремесла, коробейничеетво. Занимались ими одни мужчины: женщины же оставались в деревнях вести хозяйство и нянчить детей. Жизнь бродячего ремесленника была полна опасностей — разбойники могли отнять деньги, полиция — арестовать, избить и ограбить не хуже разбойников. Поэтому они объединялись в артели с довольно суровыми внутренними правилами и особым, только им понятным диалектом. Бродячие торговцы называли себя «масыками» или «офенями», бродячие ремесленники — «жгонами». Слова, присланные Л. Ф. Хохловым, принадлежат жгонскому диалекту. Кто такие жгоны?
В бывшей Костромской губернии это шерстобиты, пимокаты и шаповалы. Они ходили из уезда в уезд, из деревни в деревню, оставаясь чужими всем. Их притесняли власти. Поневоле создавалась групповая замкнутость, появились и свои особые слова. Чаще всего это заимствования из других языков. Ремесленники нередко уходили далеко за пределы своей губернии и перенимали многие слова у иноязычных народов.
Так, марийскими по происхождению словами и будут «перт» из порт — дом, «туло» из тул — огонь, «миж» — шерсть, «ульно» — из курение и другие. Есть заимствования и из карельского языка: упаки — валенки, из цыганского: хлять, хрять — идти, из татарского: сары — желтый. Есть слова совершенно темные, загадочные по происхождению: жгон — мужчина, куфта — женщина, емлека — лошадь, шыргуля — овца, жыкла — корова, бири — руки, ласо — мало, саево — хорошо, мырса — кошка.
Может быть, кто-нибудь из читателей поможет объяснить происхождение этих интересных слов?
