Самый главный — Порхинский — перекат остался позади. Тумакину не надо раскрывать сборник лоцманских карт, не надо ≪зорко всматриваться в береговые отметки≫— как пишут о судоводителях в газете. Он знал реку: пятьдесят четыре года жил, пятьдесят четыре года плавал.
Родился Семен Сидорович Тумакин ≪под тринадцатью ведрами≫ — на пароходе ≪Император Петр≫, у кокши Матрены. Свою покойницу-мать Семен Сидорович люто ненавидел за беспрестанные побои и пьянство и даже за сапоги, от которых разило ворванью.
С матери нелюбовь перешла на всех женщин,— Тумакин их презирал и втайне боялся.
Вида он был устрашающего: высокий, тощий, узколицый, со сдвинутым на сторону носом-крючком. В пароходстве посмеивались над ним и над его бобыльим образом жизни, но уважали за абсолютное знание реки. Бездипломный капитан мощного буксира ≪Буран≫ не имел за долгие годы службы ни одного взыскания, даже пустячного. Многие молодые речники помнили беспощадно требовательного Тумакина.
С глазу на глаз Тумакин называл свой буксир ≪старым немцем≫. Построенный за границей еще в 1901 году, ≪Буран≫ был на восемь лет старше своего капитана. Характер имел брюзгливый. Холодными утрами ≪старый немец≫ сипел и кашлял, и дым над ним стлался густой и горький, как из дедовской трубки. Машины работали исправно, но всем было ясно, что ≪Буран≫ ходит последнюю навигацию…
Предрассветная вахта — самая трудная. Тумакин вышел из рубки, прошел на корму. Натянутый струной толстый канат тащил за ≪Бураном≫ четыре плети тяжеловесных плотов. Их не было видно: туман на реке лежал низко и плотно. Далеко позади высовывался силуэт РБТ — речного буксирного теплохода, — пришвартованного к боковине крайней плети. Оттуда над туманом неслась музыка, отбивалась от скалистого левого берега и эхом уходила к правому, пойменному.
Тумакин уважал сердечную мелодию, песню. Но тут он не слышал ни того, ни другого.
Капитан РБТ Веня Целуйко появился на реке недавно, окончив Рижское училище. Отутюженный, картинно-нарядный: черное, белое, золотое. От него всегда крепко пахло ≪Шипром≫ и дорогим трубочным табаком. Ко всему прочему, в начале навигации приехала к Целуйко невеста Феня, бойкая, смазливая, неумело подкрашенная девица, и ходила с ним на РБТ. Вчера днем Тумакин глянул в бинокль и чуть желчью не изошел: целуются в рубке, проклятые! И музыку с собой взяли — магнитофон с рок-н-роллами.
А нынешний рейс был очень сложным — еще не сошел поздний паводок, дурила погода, да и плоты — накатом и настилом — капризный груз…
Сверху, из-за поворота реки, раздались глухие короткие гудки: встречное судно сигналило в тумане. Матрос выбежал на правое крыло мостика дать отмашку, но отсыревшая материя слиплась, не желая развертываться. Тумакин коротко ругнулся. Флажок, словно испугавшись, сразу же заполоскал в руке матроса. Капитан поднял бинокль. На встречном ответили.
С завистью смотрел старый капитан на новенький, ледокольного типа буксир. Он легко тянул вниз три ≪наливайки≫, по палубный верх сидящие в воде. На траверзе встречный дал длинный гудок.
— Вас приветствует, товарищ Тумакин! Ходко идет, черт! — прищурился от восхищения рулевой.
— Коля Плещеев там. — Тумакин позволил себе подобие улыбки, но тут же снова посуровел: — Ишь, волну поднял! Плоты бы нам не поразбросал… Ответь ему.
≪Буран≫ загудел простуженным басом.
— Ничего, там Целуйко прижмет, он знает!
— Чего он знает, твой Целуйко…
— И за что вы его не любите, Семен Сидорыч? Парень как парень!
— Тут не парень нужен. Парень для девки. На реке —речник нужен!
— А он кто?!
— Стиляга.
— И слово же вы нашли, Семен Сидорыч. Вы уж лучше всякими словами ругайте, а то —стиляга!
— Молчать! Смотреть по курсу!
Рулевой обиженно замолчал.
≪Буран≫ выводил плоты на поворот. Позади раздались тревожные, растерянные гудки РБТ.
— Что такое! — гаркнул Тумакин и поднял бинокль.
Видимость была препаршивая: ветер только-только начал разгонять белесую муть. И все-таки капитан разглядел: последний плот правой плети оборвало.
Целуйко пытался его прижать, но теплоходик и плот разворачивало поперек фарватера. Вот бревна скользнули по борту РБТ, и плот подхватило течение. Старпом Щегольков, побагровев, выбежал на мостик, схватился за мегафон.
— Не надо, Иван! Не ори. — Тумакин даже не отнял от глаз бинокль. — Собьешь парня… И так растерялся. Пусть сам… Сейчас его материть нельзя.
Целуйко, видимо, не знал еще, что делать. Но, капельку помешкав, РБТ, набирая скорость, помчался вниз, догоняя плот.
— Подставит ему, дурак, свой борт — и пиши пропало… Крикни ему, Семен, — уже поостыв, жалобно просил старпом.
— Не мешать! Сам поймет. Да и не услышит…
— Ты с ним счеты не своди, старый…
— Сам, дурак, помолчи. Какие счеты!
Ветер растрепывал космы тумана, и, казалось, еще отчетливее, громче стал выбивать резвую барабанную дробь упоенный самим собою магнитофон…
Целуйко обогнал плот, резко равернул и встретил его носом. Плот был остановлен не совсем точно, тут же стал разворачиваться, чиркнул по борту РБТ и снова пошел по течению.
Теперь уже тумана не стало совсем. Было ясно видно, как Целуйко вновь обогнал плот и повторил маневр. В этот раз он прицелился лучше.
Феня вцепилась в плечи Целуйко, вся прижалась к нему. Удар!
—Держи, живо! — Феня перехватила руль, а Целуйко метнулся на нос, поднял смоленый конец и, ахнув, спрыгнул на плот. Несколько секунд — больше Феня не удержит — на то, чтобы зачалить плот. Но как?.. Целуйко носился по бревнам, искал, за что бы зацепиться. Плот как плот — бревна, перехваченные между собой расшатанными поперечниками. Между бревнами то расширяются, то сужаются щели; и фонтанчики пенной воды выбиваются из них. Сунешь руку — бревна сдвинутся и размозжат ее. А плот уже разворачивается, сейчас тронется мимо, наберет скорость…
Не унывая орет магнитофон.
— Венька, ой, Венечка, прыгай! Заносит, Веня-а!
Венька метнулся на борт, встал за руль. — Уйдет… Зачалить не за что!
— А если в щели?
— Руку отхватит, что ты!.. Ох, что будет! Съест меня Тумакин ! — У Целуйко, бледного и мокрого, по-детски тряслись губы.
—Так уходит, уходит же! — Феня легко перепрыгнула на плот, и не успел Венька рта разинуть, сунула руку со смоленым концом между бревен. Вскрик ее, жалобный, кошачий… Девушка сунула в соседнюю щель другую руку, под бревном подхватила конец. Венька, бросив руль, кинулся к ней.
— Вяжи, уйдет! — выдохнула Феня…
Запотели стекла капитанского бинокля. Тумакин силился разглядеть, как затягивал Целуйко последнюю петлю сложного узла. Вот он поднял Феню на руки, вместе с ней перебросился через широкое разводье на теплоходик. РБТ и плот, сносимые течением, уходили все дальше и дальше.
— Сигналь, Семен, сигналь! — застонал Щегольков.
— Сигнальте, рулевой!.. Ах, девка какова! — не выдержал Тумакин. — Сигнальте, сигнальте!
Кто знает, может быть, за всю его жизнь это были первые слова одобрения, адресованные женщине…
Теплоходик стал выворачивать на течение.
Целуйко бережно опустил девушку на ноги и, осторожно поддерживая, повел в рубку. РБТ ходко потащил плот, догоняя ≪Бурана≫.
— Малый вперед! Самый малый! Самый малый вперед!
≪Буран≫ почти остановился. На РБТ, как-то странно поперхнувшись, смолк магнитофон.
Тумакин видел в бинокль, как Целуйко неловко бинтовал Фене руку. ≪Повезло ей все-таки: немного прихватило…≫ — думал Тумакин.
Потом Целуйко притянул ладонями голову Фени, прижался к ней. А у Тумакина в колючих морщинах лица дрогнула улыбка.
