Но сильный организм Шахова легко справлялся с этими лёгкими недомоганиями. В общем, Шахов чувствовал себя хорошо. Сверхскоростной полёт, сам по себе, был неощутим. В кабине тихо, тепло, светло, воздух насыщен кислородом, который пьянит и веселит, как вино. Ни малейшей качки. Можно подумать, что стоишь на месте. Только подрагивание и движение чёрных стрелок на белых циферблатах измерительных приборов говорили об огромной высоте и быстроте полёта. На карте чёрный карандаш в рычажке отмечает курс. В этом слепом полёте Шахов чувствует себя спокойнее, чем в обычных полётах. Весело напевает. Смотрит сквозь толстое стекло окна на аспидночёрное небо с яркими немигающими звёздами и радужным полотнищем Млечного Пути. Чёрная линия уже приближается к Кяхте. Шахов со свойственным ему спокойствием сообщает и об этом друзьям. Радио под рукой. Можно разговаривать, не отрываясь от пульта управления.
Шахов проголодался. Вынимает плитку шоколада и подносит ко рту.
И вдруг чувствует такую невыносимую, режущую боль в глазах, что вскрикивает и закрывает их. «Что такое? Словно сухой горчицы в веки насыпали». С трудом открывает глаза. В кабине совершенно темно. Почему лампочка внезапно погасла? Шахов шарит рукой, находит включатель, поворачивает — темно, поворачивает ещё раз — темно. Достаёт лампу рукой и ощупывает. Горяча. Лампа светит! Значит, он ослеп! Сильнейшие, режущие боли в глазах не прекращаются.
