Глухая ночь окутала Ямальскую тундру. Тяжелые тучи отрезали слабое мерцание звезд. Погас блеск больших озер, что сверкали днем огромными зеркалами. Черная муть надвинулась на тундру, поглотила и небо и землю. Не видно стало даже нарт, стоящих в двух шагах от чума. Временами моросил мелкий дождь со снежными иглами.
Не хочется в такую ночь выходить из чума, где приветливо шипит костер, сушит тонкие ветки полярной березки и тальника и лижет их перебегающим пламенем.
Только два пастуха остались за чумом. Они уехали на нартах караулить оленей. В такую ночь волки особенно смелы. Надо зорко смотреть, как бы они не врезались в стадо, не откололи бы голов сто-полтораста и не угнали бы их в пустынную тундру.
Стадо ушло далеко. Или за дождем не слышно его обычных шумов? Голоса пастухов, перекликающихся между собою с разных концов стада, едва доносятся откуда-то из-за больших озер, к которым жмут они стадо, чтобы легче было окарауливать.
Чум затихает. Песенник Тэнзеда — младший сын хозяина Линга — допел длинную песню о богатыре, который стоял на берегу большого озера и отбивался огромной тяжелой саблей от водяных одноруких чудовищ, вылезавших из озера. Чудовища лезли по крутому берегу, цепляясь кривыми пальцами за песок, за кустарники, за мох, окружали богатыря со всех сторон, чтобы взять его и утащить к себе в озеро. А он рубил их направо и налево, сыпал горы трупов вокруг себя, сталкивая их с берега. Наконец, когда убил последнего, озеро вдруг заколыхалось, пошла по нему сердитая седая волна, и над водою показалось главное чудовище с одним глазом в груди, с двумя руками, одетое крепкой чешуей. Богатырь ударил саблей по нему, и сабля сломалась пополам. Тогда он сказал чудовищу:
— Ну, теперь мне нечем больше с тобой сражаться, бери меня. И бросил обломки сабли в озеро.
С той поры озеро стало называться «Пален-то», что по-русски значит «Сабельное озеро», и расположено оно к северо-востоку от озера Ярро-то на полуострове Ямале.
Женщины, испуганные страшными образами, затихли, закутались с ребятами в ягушки и оленьи шкуры и как будто заснули. Хозяин Линг, не снимая малицы, единственной и постоянной одежды, тоже лег. Рядом с ним свернулся и Тэнзеда, погасив маленькую коптящую лампочку без стекла и верхней части горелки.
Собак не было. Лингу не везло на собак — все пропадали. Остались только две собаки, и они уходили каждую ночь с пастухами в стадо.
Костер в чуме угасал. Сквозь верхнее отверстие чума, ничем не закрытое, сыпал мокрый снег. Костер шипел и потрескивал, борясь из последних сил со снегом.
Вдруг хозяйке показалось, что кто-то вошел в чум… Она села. Ужас острой молнией пронизал сердце. Она хотела крикнуть, но голос осекся. Отблески костра осветили огромную серую морду. Длинные уши настороженно торчали в полумраке чума и два зеленых глаза вспыхивали изумрудами.
Руки женщины инстинктивно поползли по телу, по коленям к ребенку, чтобы прикрыть его, а глаза впились в зеленые изумруды. Волк недоуменно смотрел на женщину.
— Линг!— хрипло выдавила она.
Хозяин вскочил. Волк, вспугнутый неожиданным движением, шарахнулся в полог, но не попал в него. Линг одним прыжком кинулся на волка.
Во вспыхивающих огнях мелькнули белые зубы зверя, руки хозяина, хвост, ударивший по огню, черные волосы хозяина, зеленые изумруды. Линг крепко вцепился одной рукой в ухо волка, не давая ему прыгнуть. Таган над костром был сбит, ведра и чайники опрокинуты.
Нога Линга вступила в самый костер и он разом погас. Чум погрузился в полный мрак. Только слышно было рычание зверя и напряженные гортанные звуки человека. Лапы зверя царапали шкуры, рвали малицу хозяина. Вдруг что-то грохнулось на землю, и борьба стихла.
Сквозь зубы Линг прохрипел:
— Режь скорее!.. Я держу…
Тэнзеда выхватил из-за пояса острый нож, который он не снял вечером, и, метнувшись к отцу, полоснул темноту, где должна быть шея волка.
Резкий крик боли и ужаса содрогнул чум, вылетел в тундру. Тэнзеда продолжал наносить удары, колоть и резать волка, а Линг отскочил в сторону, крича:
— Огня, огня!..
Хозяйка, дрожа, чиркнула спичку и зажгла лампочку.
Волк лежал с изрезанным горлом. С обеих рук хозяина текли ручьи крови.
Тэнзеда первым ударом перерезал сухожилия на обеих руках отца.
