Легенда о медведе

«Давно это было, когда горы эти выше стояли, когда вершины их падали к подножью. Жил тогда в горах добрый мансийский бог, ходил в шкуре мамонта, а потом в медвежьей, добрых манси никогда не обижал. Но вот стали манси воевать из-за охотничьих угодий и пастбищ, много было зла, много крови пролилось. Рассердился бог на манси, снял с себя звериную шкуру, переоделся в золотую и навсегда спрятался в глубокую пещеру, вход в неё никто не знает. Душа бога улетела на небо, но ежегодно прилетает в образе медведя и гостит в пещере. И видеть того медведя, кроме шамана Никиты Бахтиярова, никому не дано. Однажды, когда бог переодевал звериную шкуру на золотую, он сломал себе коготь. Этот коготь и есть мой амулет, он достался мне от прадедов». Рассказав легенду, шаман показал геологу и отполированный дымчатый топаз в форме когтя.

Дневник геолога

Эта легенда так и осталась бы мифом, если бы не получила реального продолжения. В той же «Северной звезде» далее автор пишет, что в июле 1953 года геолог Яхонтов в таёжном доме манси увидел старую полевую сумку, которую хозяин нашёл где-то в тайге. Открыв её, Яхонтов обнаружил среди полевых журналов дневник Емельянова. Из него следовало, что, рассказав легенду о медведе начальнику геологической партии Е.П. Молдаванцеву, Емельянов услышал от него предположение, что медведь действительно мог существовать и попал к вогулам от сподвижника Ермака Ивана Кольцо.

Дело в том, что в 1582 году Ермак послал в Москву Ивана Кольцо и полусотню казаков с богатыми подарками царю и челобитной о завоевании Сибирского ханства. Зимний путь лежал с Лозьвы на запад, вверх по реке Ивдель, через перевал в верховья Вишеры и далее до Чердыни. Передвигались казаки на оленьих упряжках, с проводниками вогулами и, возможно, что фигура медведя была платой вогулам за помощь в перевозке людей и груза. Также из дневника следовало, что, расспросив ещё одного молодого манси, Емельянов получил косвенные подтверждения, что на реке Тошемка есть пещера, нижний вход в которую завален камнями, и шаман строго запретил туда даже приближаться, иначе покарает бог. Вдохновлённый такой информацией, Емельянов решил попробовать отыскать пещеру, тем более что его отряд работал на реке Тошемке, притоке Ивделя. В одной отвесной скале он увидел узкую щель, спустился к ней на верёвке и протиснулся в пещеру, которая постепенно расширилась. На пути был провал, через который были перекинуты жерди, а за ним в небольшом гроте стояла фигура медведя, отлитая из бронзы.

Глаза, клыки, язык и когти были сделаны из драгоценных рубинов, аметистов и турмалинов, одного когтя на лапе не хватало. Оглядев грот, Емельянов обнаружил ржавый меч, на котором якобы было написано на старославянском: «Иван Кольцо, милостию божией раб великого государя всея Руси Иоанна Васильевича Четвёртого». Также у стены стояли винтовки и пулемёт.

Емельянов решает, что фигуру медведя он унести не сможет, слишком он тяжёлый и лаз в пещеру маленький, надо будет вернуться с инструментом и выломать драгоценные камни, которые имеют большую ценность. Через некоторое время, взяв отпуск, он тайком пробирается на реку Тошемка. По пути он узнает, что молодого манси, который проговорился ему про пещеру, нашли в тайге убитого. На этом дневник заканчивается, и дальнейшая судьба Емельянова не известна. Когда он не вернулся из отпуска, были организованы его поиски, которые закончились безрезультатно. Так как геолог больше не вернулся к семье, а его сумка с дневником была найдена в тайге, можно предположить, что либо шаман Бахтияров расправился с Емельяновым, либо он просто погиб в лесу. Вот такая легенда…    Сведений о геологах Емельянове и Яхонтове в открытых источниках обнаружить не удалось. Молдаванцев Евграф Перфильевич долгое время работал на Урале, был начальником геологической партии.

Шаман Бахтияров

Личность шамана Бахтиярова Никиты Яковлевича интересна, о нём стоит рассказать подробнее.

Точных данных о дате его рождения нет. В источниках разные сведения предположительно около 1879 года: проживал в верховьях реки Вижай, возле устья рек Тохта и Анчуг. Вот данные из списка поселений манси за 1903 год: «Тохтапавыл. На правом берегу реки Тохта, левый приток Вижая, две версты вверх по реке от устья, 12 человек 2 юрты: Бахтияров Яков Степанович, жена, 2 сына, 2 дочери.

Бахтияров Степан Кириллович, жена, сын, невестка, внук, внучка». Одним из сыновей Якова и был Никита. Судя по данным метрической книги села Няксимволь, 08.01.1912 года заключён брак между «инородцем Бахтияровым Никитой Яковлевичем, живущим по реке Лозва и инородческой дочерью Анастасией Петровной Тасмановой». 

Азбука уральских вогулов

В 1902 году по инициативе Екатеринбургской епархии была составлена азбука уральских вогулов. «В августе месяце для участия в составлении азбуки на вогульском языке пригласил архиерей священника походной церкви Петра Мамина, как имеющего непосредственное общение с вогулами, и предложил ему подыскать грамотного, более или менее развитого и способного вогула, хорошо знающего русский язык. По прибытии священника Мамина и природного кочевого вогула Никиты Я. Бахтиярова в Екатеринбург была составлена комиссия из горного инженера П.И. Паутова, Петра Мамина и вогула Никиты Я. Бахтиярова. Совместными трудами сих лиц была составлена азбука на вогульском языке с краткою грамматикою, переведены на вогульский язык несколько молитв и составлен был словарь вогульских слов с переводом их на русский язык». (Екатеринбургские Епархиальные Ведомости 1202 г., № 12, № 23). В Серовском филиале ГАСО есть «Список граждан Ивдельского района, занимающихся оленеводством» за 1924 год. В пауле на реке Вижай указаны: Бахтияров Никита Яковлевич 46, его жена Ольга 55, его сестра Агриппина Яковлевна 26, её сын Пётр 5, брат Никиты Николай Яковлевич 25. В том же архиве есть «Список туземцев, проживающих в Ивдельском и Гаринском районах Свердловской области по состоянию на 01.07.35 г.». В пауле Анчуг указаны: Бахтияров Никита Яковлевич 56, жена Ольга Савельевна 65, сестра Агриппина Яковлевна 40, племянник Пётр Иванович 17.

Посёлок Тошемка

В 1935 году Уральский комитет содействия народам Севера отправил в созданный для сселения манси посёлок Тошемка на одноимённой реке сотрудников для ознакомления с социально-экономическим положением манси. Вот данные из записей, касающиеся Бахтиярова Н.Я.: 25.05.35. Совещание на посёлке Тошемка, участвовал среди прочих манси Бахтияров Никита Яковлевич, шаман, с женой и дочерью. Из его выступления: «хлеб дорогой, купить денег нет, грамотные люди обманывают. Корову надо, молоко люблю. Жена против, ухаживать не будет». В 1938 году туземный посёлок Тошемка посетил этнограф Чернецов В.Н. Записи из его дневника: «12.10. Выехал из Ивделя в Тошемку в 11 утра, к 11 вечера приехал, дорога ужасная. В Тошемке все уже спали. Они здесь сильно погорели и осталось мало жилых домов. Пошёл в дом, где живет Никита Яковлевич, он занимает дом рядом со школой, который один из немногих уцелел от пожара. 19.10. Вышел с Никитой в Анчуг-пауль. Дорогой Никита убил белку, когда обдирал, то дробинки, застрявшие под шкурой, положил в трещину бревна, а на бревно положил передние лапки и кусочек колбасы со словами: «Пусть не сердится, мы её хорошо приняли». Чернецов В.Н. записал от Никиты Бахтиярова множество мансийских сказок, легенд и преданий.

Дело шамана

В Ивдельском краеведческом музее есть копия «следственного дела № 22434 по обвинению Бахтиярова Никиты Яковлевича по ст. 58–10 и 182 УК  РСФСР. Начато 13 ноября 1938 г., окончено 13 января 1939 г.».

Вот что там сообщается в справке на Бахтиярова Никиту Яковлевича, (орфография сохранена):  «Бахтияров Никита Яковлевич, уроженец Ивдельского района Свердловской области, по национальности манси, активный шаман и крупный кулак-эксплоататор, проживает в юртах в тайге на территории Ивдельского района. Имеющимися в Ивдельском Райотделении НКВД данными Бахтияров изобличается в том, что он является нелегальным шаманом среди народности манси, крупный кулак, имеющий неизвестные до сего времени органам соввласти крупные стада оленей, на пастьбе которых он эксплоатирует бедняков манси. Известно, что вся проживающая на территории Ивдельского района народность манси находится под полным его антисоветским религиозным влиянием. Он ведёт среди манси антисоветскую агитацию против объединения манси в коллективные хозяйства, против оседлости, разжигает среди манси ненависть к русским и существующему Советскому строю, заявляя, что русские несут только смерть манси. Ежегодно Бахтияров собирает всех манси на один из отрогов Уральского хребта, где возглавляет и руководит жертвоприношениями по случаю религиозного праздника продолжительностью до двух недель.  Кроме того, по показаниям свидетеля Есаулкова, Бахтияров нелегально хранит 3-х линейную боевую винтовку. В следствии антисоветской подрывной работы шамана Бахтиярова население манси всеми силами избегает принимать внедряемые Соввластью вопросы политики, экономики и культуры, не пускают детей в школу, избегают услуг медицинской помощи и особенно организации коллективных хозяйств по оленеводству. Изложенные выше данные подтверждаются показаниями свидетелей Есаулкова, Мальцева и Захалявко. Бахтияров подлежит аресту и привлечению к ответственности по ст. 58–10 и 182 УК РСФСР. 5 октября 1938 г. Село Ивдель. Нач. Ивдельского РО НКВД Мл. Лейтенант Гос. Безоп. /Попов/». 

Не касаясь социально-политических вопросов уголовного дела, рассмотрим только факты о личности шамана Бахтиярова. В анкете он указан как неграмотный, вместо подписи ставит тамгу – букву «Н», на первом допросе присутствуют прокурор и переводчик. Возникает вопрос: в характеристике епархии он «хорошо знающий русский язык». Однако на последующих допросах переводчик не присутствует, Никита в подробностях и деталях рассказывает о шаманских практиках (других шаманов, свою принадлежность к шаманам он отрицает), то есть хорошо знает русский язык, но писать не умеет. Боевую винтовку у него конфисковали при обыске, (не из той ли партии, что хранилась в пещере?). Свою агитацию среди манси против сселения в посёлки, вступления в оленеводческие колхозы он признает, свидетели приводят его слова: «Надо манси уходить дальше в тайгу, раз здесь появляются русские, то не будет в лесу зверя – русские несут с собой голод и смерть манси. Если будут колхозы, то у манси не будет оленей, они все пропадут». В чём-то был прав шаман: где теперь колхозы и олени? Как известно из уголовного дела, 12 ноября 1938 года Бахтиярова Н.Я. арестовали и присудили пять лет отбывания в местах лишения свободы. Дальнейшая судьба арестованного неизвестна, но в книге П.П. Иевлева «На Уральском севере», содержащей сведения об Ивдельском районе середины XX века, упоминается «Никита Бахтияров, бывший шаман, а ныне знатный охотник госпромхоза». Видимо, пережил лагеря шаман и вернулся в родные края.

Свидетельства спелеологов

По свидетельству Екатеринбургских спелеологов, они исследовали почти все пещеры долины Тошемки, но похожей по описанию из дневника, а тем более фигуру медведя и оружие не обнаружили, хотя исследования ещё будут продолжены.

Возможно, шаман перепрятал медведя, в дневнике есть записи, что Емельянов расспрашивал Бахтиярова о местонахождении пещеры и вызвал подозрение. Можно по-разному относиться к этой легенде, но старики манси ещё в начале XXI века что-то знали о бронзовом медведе. В разговоре с одним пожилым манси, затронув сакральную тему, я услышал в ответ саркастическое: «может тебе ещё пещеру, в которой медведь сидит показать…»

Вернуться в Содержание журнала

Издавна морской залив губа Крестовая — место поморских промыслов. Впадающие в губу три реки богаты гольцами. Рыбу в них ловили дважды за лето — «весной ловят тягловыми и ставными неводами, а осенью — ставными неводами и заборами». В 1920-ые — 1930 годы, период существования островного охотничье-промыслового хозяйства, вместе с двумя другими точками промысла — заливами Пуховым и Нехватовым, три Крестовые реки в сумме давали до 3/4 улова рыбы на архипелаге. В акватории губы ловили также треску и мойву. Добывали и морского зверя — тюленей, нерпу, морского зайца, белуху и белого медведя, а в тундре — гусей, песца и в небольшом количестве дикого северного оленя.

Из летописи

Кто открыл губу Крестовую, и почему она так называется, доподлинно не известно. Таков название упоминается уже с раннего периода освоения архипелага. Возможно, много столетий на берегах залива, как и везде на Новой Земле, в местах гибели своих товарищей или для обозначения собственности на удачливое место промысла, поморы ставили свои традиционные кресты. Видимо, отсюда и пошло её название. На карте архипелага названий «Крестовый», «Крестовые» и «Крестовая» (мыс, приметное место и т. д.) не менее десятка. Даже экспедиция Вильяма Баренца отметила один их таких географических объектов — Крестовый остров, открытый в первом плавании голландцев в 1594 году. Здесь европейцы обнаружили нескольких русских крестов. Вероятно, позже часть их была утрачена или переименована.

Кстати, В. Баренц, проплывая мимо входа в Крестовую, не заметил его, хотя севернее, всего в 20-ти минутах по широте, голландцы открыли залив — «Lomsbay» (современная губа Северная Сульменевая). Причина не замеченного ими входа в губу выяснилась позже. В «Лоции Карского моря» Н.И. Евгенова отмечено, что «самый вход в губу открывается с сравнительно близкого расстояния, так как южный входной мыс ее — мыс Смирнова, проектируется на северном берегу, сливаясь с ним».

Пионером изучения губы является известный отечественный мореплаватель Фёдор Петрович Литке, на бриге «Новая Земля» совершивший четыре похода к архипелагу (1821-1824). Описав береговую часть и саму акваторию, эта экспедиция стала автором ряда географических названий: входных мысов — Смирнова (южного) и Прокофьева (северного) и о. Врангеля.

В 1838 и 1839 годах изучение губы продолжил Степан Моисеев, командир шхуны «Шпицберген» экспедиции Августа Карловича Цивольки. Моисеев открыл о. Ермолаева. Обследовав вершину губы, он установил, что между ней и расположенным на восточном берегу Северного острова зал. Незнаемым нет никакой связи, хотя ранее предполагалось о существовании между ними широтного пролива подобно Маточкину Шару.

В первом десятилетии XX века в исследованиях губы Крестовой отметились два известных полярных исследователя — Владимир Русанов (1908 и 1910) и Георгий Седов (1910 и 1913). В 1908 году Русанов в составе французской океанографической экспедиции на судне «Жак Картье» вместе с группой европейских учёных впервые пересёк Северный остров поперёк, пройдя из зал. Незнаемого в кут губы Крестовой и возвратился   обратно. Цель такого похода он определил как желание «видеть поперечные разрезы горных пород на возможно большем протяжении» и «прочитать» геологические страницы истории архипелага. Маршрут — почти по 40 км в каждую сторону, занял у путешественников 19 часов (30-31 августа). Трасса похода лежала между высящихся с обоих сторон крутыми горами с высотами до 800 м и более, лежащими на них ледниками (Краснова и Макарова-Жерве). На пути следования путешественников располагалось несколько озёр (самое крупное из них — Долгое). «Дорога» представляла собой раскисшую от стекания с ледников потоков талой воды почву с участками галечников и валунов. Во время похода «на ледниках уже царствовала зима, порывы ветра с характерным шелестом волокли клубы поземки, бросая изнемогавшим людям в лицо снег, оседавший на одежде и собачьей шерсти искрящимися снежинками. При подъеме к ледоразделу стало попадаться больше трещин, так что на их обход уходило много времени». Ледораздел находился между двумя ледниками — Макарова и Жерве. Русанов писал: «мы убедились, что они тесно связаны. Но ледник адмирала Макарова, обращен в сторону Карского моря, а ледник адмирала Жерве спускается к морю Баренца».

В 1909 году по инициативе архангельского губернатора Русанов вновь отправился в экспедицию, но теперь для подробного изучения губы Крестовой, где предполагалось создание промыслового становища. Обследовав горные хребты, реки и ручьи, обрывистые берега, экспедиция побывала и на ледниках. Русанов со товарищи вновь пересёк Северный остров, но теперь уже в обратном направлении, с запада на восток. Поход из кута губы Крестовой занял пять дней с несколькими ночёвками и обследованием зал. Незнаемого.

В июле 1910 года на пароходе «Великая княгиня Ольга Константиновна» «вместе с заведующим самоедскими колониями на Новой Земле правителем канцелярии Садовским по просьбе губернатора [И.В. Сосновского], Главным Гидрографическим Управлением для обследования Крестовой губы» была командирована экспедиция штабс-капитана Г.Я. Седова. Ей вменялись подробное картографирование и обследование берегов и акватории залива с целью выбора подходящего места будущего промыслового становища и безопасного судоходства. Были осуществлены геодезическая съёмка береговой области и промеры глубин, изучены донные осадки и течения, определены места стоянок судов. В время всей экспедиции (до сентября) впервые здесь проводились метеонаблюдения.

После этой экспедиции на карте архипелага появился новые географические названия: горы и бухта Сосновского на северном берегу губы, названные в честь архангельского губернатора Ивана Васильевича Сосновского; рейд Бакан — в честь посыльного транспорта «Бакан», заходившего сюда в 1910 году. Ещё один топоним — бухта Вера, связан с именем жены Г.Я. Седова, Веры Валерьяновны Седовой (урождённой Май-Маевской), появился в 1913 году, в первый год возглавляемой им экспедиции к Северному полюсу.

Описание губы

Морской залив Губа Крестовая находится на юго-западном берегу Северного острова.

Вход в неё — шириной около 4 миль (примерно 8,2 км). Сама акватория губы делится на три части: первая — самая широкая (около 7,4 км), на протяжении 9 миль (около 16,4 км); вторая — от траверза «мыс Жилой — мыс Кривой» до линии «коса Широкая — устье р. Сев. Крестовая», сужающаяся до 1,3 мили (2,4 км); третья, от траверза «мыс Поворотный — мыс Средний» до самой вершины, имеет ширину всего 8,5 кабельтовых (1,57 км) и представляет собой несколько идущих друг за другом и соединяющихся мелководных лагун.

Рельеф южного побережья — полого-холмистый, с отлого спускающейся к морю поверхностью и обрывистыми берегами (высотой до 25 м).Берега с оврагами, по которым текут ручьи, нередко с водопадами.

Вдоль берега полосой до нескольких кабельтовых на двадцать километров  (к вершине залива, примерно до бывшего становища) идёт пояс подводных, едва заметных  камней и рифов. Северный берег — более высокий, местами скалистый, с утесами, между мысами Басистым и Высоким начинаются горные хребты с высотами более 270-600 м. Они тянутся на юго-восток. Даже летом вершины гор запорошены снегом, и поэтому в «Лоции Карского моря» (1935 г.) они образно названы «сахарноголовыми пиками». Наивысшие точки — седлообразная вершина горы Средней (1 220 м) и чуть ниже пик Седова (1 051 м); обе они лежат в самой вершине губы. Горы в ясную погоду видны с моря, с расстояния до 50 миль от берега (примерно 92, 6 км).

В лагуну впадают три Крестовые реки — Южная, Средняя и Северная. Южная течёт по Южной Крестовой долине; она начинается из оз. Долгого в глубине долины. В 1925 году участники Новоземельской экспедиции АН СССР назвали «Южную Крестоую долину, долиной Русанова в честь геолога Русанова, впервые из исследователей прошедшего по ней в 1909 г.». Эта долина представляет собой наиболее удобный путь для прохода на карскую сторону острова, который выводит к бухте Гольцовой зал. Незнаемого.  Средняя — занимает долину, в 1908 году названную в честь доктора  французской экспедиции Кандиотти, в которой участвовал геолог В.А. Русанов. Она начинается с с ледника Макарова-Жерве. Наконец, третья из Крестовых рек, Северная, занимает Северную Крестовую долину и берёт начало из озер, расположенных в её верхней части.

Акваторию у южного берега губы оживляют пять небольших и невысоких островов. Самый крупный из них — о. Врангеля, высотой до 36 м. Острова опоясаны подводными камнями. Глубины во внешней части губы 55— 90 м; к её вершине они постепенно уменьшаются, а в районе мысов Поворотного и Крестового и вовсе 9 и менее метров.

Норвежцы в губе Крестовой

С середины XIX века, пользуясь благоприятной ледовой обстановкой на северо-востоке Баренцева и в Карском морях, на Новую Землю и Вайгач устремились десятки норвежских зверобойных судов, которые хищничали на островных промыслах, незаконно скупая и добывая морского зверя, рыбу, пушнину и гагачий пух. Ориентируясь на существовавшую веками на западном берегу архипелага систему сезонных поморских становищ и промысловых пунктов, на их месте норвежцы организовали несколько круглогодично функционирующих промысловых баз, предварительно уничтожив все следы пребывания тут русских. Скандинавы обосновались на архипелаге без всякого разрешения ни норвежского, ни русского правительств.

Такое становище было обнаружено на северном берегу губы в 1909 году. «22 июля Русанов» посетил его с двумя самоедами-проводниками отправившись на север, в губу Машигину. «Небольшой, новенький, чистый и уютный норвежский домик приютился между скалами в дальнем углу бухты, всего лучше защищенной от ветров и волнения». Это были владения некого «Бернера Иергенсена», который несколько лет назад «прочно обосновался в Крестовой губе, выстроил три дома», оставляя тут на зимовку суда. В становище базировались четыре человека. Промысел гольца (они ловили рыбу в Крестовых реках) у них был хороший. «На берегу лежали закупоренные и совсем приготовленные к отправке бочки, наполненные продуктами промысла: частью салом и жиром морского зверя, частью — гольцами». Русанов насчитал 30 бочек готовых к отправке в Норвегию. Норвежцы сообщили, что прошлой зимой убили здесь пять белых медведей. Получив хорошую добычу, они планировали провести ещё одну зимовку. По приглашению хозяина Русанов даже переночевал у них. В.А. Русанов был потрясён увиденным: «Печальная картина на русской земле! Там, где некогда в течение столетий промышляли наши русские отважные поморы, теперь спокойно живут и легко богатеют норвежцы». Вернувшись в Архангельск, он доложил губернатору об увиденном, и тот забил тревогу».

Ольгинское становище

В целях борьбы с засильем норвежцев на архипелаге в 1910 году архангельский губернатор направил в губу Крестовую пароход «Великая княгиня Ольга Константиновна».

На его борту, помимо экспедиций Г. Седова и В. Русанова, плыли переселенцы, будущие жители становища. «11 июля пароход прибыл в Крестовую губу, и после того, как было выбрано подходящее для колонии место на южном берегу губы, против острова Ермолаева, начались работы по выгрузке строительных материалов и по устройству на берегу временного барака для переселенцев и рабочих. При этом [было решено] возбудить ходатайство о присвоении сооружаемому поселку, являющимся самым крайним населенным пунктом на всем Русском Севере, наименования «Ольгинский», в честь ее Императорского Высочества великой княжны Ольги Николаевны». 

Первопоселенцы — «крестьяне Шенкурского уезда, Смотроковской волости, деревни Немировской — А.Ф. Усов с женой Анной, А.Г. Долгобородов с женой Анной и дочерью Анной, М.К. Фомин с женой Анной, и Д.М. Конечный с женой Елизаветой, сыном Федором и дочерью Лидией (всего 11 человек)». Они и стали жителями первого на архипелаге чисто русского и самого северного на то время промыслового становища.

Церемония закладки становища с помпой освещалась в губернской прессе. «На берег поехали на шлюпках: архангельский губернатор И.В. Сосновский, заведующий Новоземельскими колониями Б.И. Садовский, архимандрит Веркольского монастыря о. Варсонофий, находившиеся на «Ольге» другие духовные лица, все туристы, служащие парохода, рабочие и промышленники; приехали также гости с парохода «Николай» Масленникова, находившиеся в это время в Крестовой губе.

Перед воздвигнутым среди обломков шифера крестом был отслужен молебен архимандритом в сослужении с иеромонахом. Четверо туристов, вооружившись аппаратами, фотографировали с разных сторон группу молящихся у креста.

После молебна произведено было окропление св. водой четырех углов будущего дома, а также будущей часовни во имя Св. Ольги и освящение уже построенного временного барака, на котором в это время был поднят флаг.

Затем г. начальник губернии заложил первый камень в фундамент дома, и каждый из присутствующих также положил по кирпичу, бросая, по старому обычаю, серебряные деньги под кирпич. Появилось шампанское, начались тосты, крики «Ура!»».

Осенью к ним присоединились крестьянин Пинежского уезда Яков Запасов с женой Анастасией и внучкой Ольгой и крестьянин Печорского уезда Фотий Сметанин с женой Евдокией. Оба они раньше занимались новоземельскими промыслами и были знакомы с местными условиями жизни.

Будучи неприспособленными к арктическим условиям, многие из первопоселенцев Ольгинского за две зимовки погибли, и становище заселили самоедами.

Небезынтересно, что близ Ольгинского в 1914 году базировался лётчик Ян Нагурский. Вместе со своим механиком (техником-мотористом, матросом I класса) Е. Кузнецовым здесь они первыми в мире поднялись в небо Арктики на самолёте «Морис-Фарман». О своих впечатлениях от первого в Арктике полёта он позже писал: «Мы летели к северу вдоль западного побережья Новой Земли. Тяжело гружённый самолёт с трудом поднялся надо льдами, но затем стал быстро набирать высоту; перед нами открывались все более красивые виды. Направо находился остров с грядами островерхих хребтов и спускавшимися по ним ледниками, налево — белый океан, на котором кое-где виднелись тёмные пятна открытой воды. Ледяными верхушками сверкали живописные, фантастических форм айсберги» (подробнее я писал об этом в 2020 г., УС, № 4  Первый летчик в небе Арктики). Становище Ольгинское просуществовало до середины 1950-ых годов, до организации на архипелаге испытательного ядерного полигона.

Русановская дорога

Ещё несколько мало известных фактов о «последователях» поперечных пересечений Новой Земли по пути Русанова. Летом 1924 года после первой зимовки на новообразованной радиостанции «Маточкин Шар» геолог Александр Шенкман прошёл по восточному берегу Северного острова до зал. Незнаемого, а оттуда — в губу Крестовую и обратно.

В 1925 году по «пути Русанова» прошла геологическая экспедиция АН СССР под руководством проф. Павла Владимировича Виттенбурга. Её главной целью было пересечение архипелага для описания геологического строения внутренней области Северного острова.

Из событий нашего времени упомяну о совершённом в августе 2018 года походе в зал. Незнаемый и обратно походе отряда из шести человек под командованием Алексея  Чистякова из экспедиции СФ РФ (информация предоставлена научным руководителем экспедиции полковником С.Б. Чуркиным).  4 августа большой десантный корабль (бдк) «Георгий Победоносец» встал на якорь между о-вами Ермолаева и Чевкунова.

Представшая перед участниками похода картина была безрадостной — хотя «волны нет», но «пасмурно, облачность низкая, без просветов. С гор вместе с облаками спускается холодный воздух. Ветер западный. В горах и на побережье местами лежит снег». Маршрут начался 5 числа и «пролегал по левому берегу реки Южная Крестовая. По юго-западному подножью горы Пинегина вышли на небольшой гурий, сложенный на высоте 100 метров. От него на 275°, за южным склоном горы Каровой открывался вид на восточный край ледника Пинегина». Мимо западного берега оз. Долгого, маршрут лежал «вдоль озера. Горы довольно близко подступали к воде, местность часто пересекалась ручьями и россыпями больших камней. Вода в озере по вкусу солоноватая, какой либо флоры или фауны в озере не замечено». По пути участники похода выполняли задание гляциологов и фиксировали современное положение ледников. Встретили даже остатки «лагеря. Вокруг лежали бревна, доски, шанцевый инструмент, 2 пустые металлические 200 литровые бочки. На одной из бочек удалось различить маркировку – «1986 г.». Чуть поодаль лежал каркас от раскладушки, насквозь проржавевший металлический ящик и остатки печной трубы. Везде разбросаны ржавые консервные банки и осколки от водочных бутылок. Даты изготовления на осколках не читались, но на одной банке от шпрот была надпись, что изготовлена она в г. Ленинграде. Дойдя до конца озера, мы поднялись на 100-метровую каменную гряду, окаймляющую озеро с востока. С нее отчетливо был виден язык 305 ледника. После спуска с гряды, группа поднялась на следующий перевал. С него мы наконец-то увидели бухту Гольцовая, конечную точку нашего маршрута по долине Русанова». После трёхдневного пребывания на карской стороне, 10 августа отряд двинулся в обратный путь и 11 числа завершил 115-километровый пеший маршрут. 

Вернуться в Содержание журнала

С плато на вершине

На Приполярном Урале, по соседству с высшей уральской горой Нáродной, имеющей старинное мансийское название Поэнг-Ур, расположена вершина имени российского академика А.П. Карпинского.

Гора находится в северной оконечности Исследовательского хребта . Расположена она на линии главного уральского водораздела, который в этом районе делает крутой поворот в восточном направлении. И далее, в верховьях реки Кожим, приобретает общее направление на северо-восток. Этот участок в туристической среде именуют Приполярным Интегралом.

Гора имеет продолговатую форму, вытянутую примерно в северном направлении. Восточные склоны горы монотонно опускаются к верховьям реки Северная Нáрода. А западные склоны скальными сбросами круто обрываются в долину реки Балбанью, в которой расположены несколько озёр.

Перепад высоты между макушкой горы и урезом озера Верхнее Балбалты составляет около восьмисот метров. Это озеро расположено в скальном каре. При этом западная линия скальных сбросов горы является восточной стенкой этого кара, загибаясь к западу и опускаясь к перевалу между истоками рек Балбанью и Карпин-шор.

Южные и юго-восточные каменистые склоны горы опускаются к озеру Голубому, расположенному в долине реки Карпин-шор. Перепад высоты от верхушки горы до уреза озера Голубого – около шестисот метров. Высотная отметка горы – 1803,4 метра.

Вершинная часть горы представляет собою обширное плато, вытянутое в северном направлении. В средней части его расположена небольшая приподнятая плоская поверхность, на высшей точке которой установлена памятная доска академику А.П. Карпинскому. Впервые памятный знак на вершине установили школьники из города Карпинска под руководством А.С. Шумкова.

Гора носит название первого советского президента Российской академии наук А.П. Карпинского. Имя горе присвоили участники северо-уральской экспедиции Уралплана и Российской академии наук в 1927 году.

Тогда неожиданным результатом работы этой экспедиции было определение геодезическим методом высоты нескольких гор с отметками высот, значительно превышающими высоту вершины Тельпос-Из, ранее считавшейся самой высокой горой на Урале.

Одна из вновь определённых вершин – гора Народная – оказалась действительно самой высокой уральской вершиной. А другой горе, расположенной рядышком с высшей уральской вершиной, участники экспедиции присвоили имя академика Карпинского.

Отмечу, что все геодезические измерения в экспедиции проводил Степан Янченко, в ту пору практически ещё студент, только за два месяца до экспедиции окончивший ленинградский университет.

Успешная карьера

Александр Петрович Карпинский родился 26 декабря 1846 года (7 января 1847 года по новому стилю) в небольшом поселении Турьинские Рудники, расположенном на севере современной Свердловской области. Его отец – Пётр Михайлович Карпинский был горным инженером и служил по горной части на Северном Урале. Представители обширного рода Карпинских традиционно трудились на горно-металлургическом поприще.

Поэтому неудивительно, что юный Александр, двенадцати лет от роду, был отправлен в Петербург на обучение в горном кадетском корпусе, который он закончил в 1866 году с золотой медалью. После окончания учёбы он работал в Златоустовском горном округе. Служил смотрителем на Миасских золотых приисках. Побывал на Таганайских горах.

В 1868 году переехал в Петербург, где началась его научная деятельность в горном институте. И надо сказать, карьера была весьма успешной. Вот некоторые вехи. 1877 год – профессор кафедры геологии, геогнозии и рудных месторождений в горном институте. 1885 год – директор геологического комитета. 1886 год – адъюнкт, а с 1889 года – академик Санкт-Петербургской академии наук. В 1917 году он был избран президентом Российской академии наук и трудился на этом посту вплоть до своей кончины (1936 год).

В летнее время он многократно приезжал на Урал, где проводил экспедиционные исследования. Изучал авгитовые породы около деревни Мулдакаево на Южном Урале и в районе горы Качканар. Проводил разведку каменного угля в Уфимской и Оренбургской губерниях. Обследовал восточный склон Среднего Урала между реками Нейва и Синара. На реке Уфе близ Артинского завода на горе Кашкабаш обнаружил отпечатки древних растений и окаменевших раковин морских моллюсков.

На базе полученных материалов в 1890 году издал монографию «Об аммонеях артинского яруса. Установление принципа «переходности слоев»». Эта монография, а также научный труд «О правильности в очертании, распределении и строении континентов» принесли ему мировую славу. Александр Петрович был избран почётным членом многих академий и научных обществ в Европе и Америке.

Александр Петрович –  автор более 400 научных трудов. Имя Карпинского присвоено нескольким географическим объектам: уральский город Карпинск, вулкан на острове Парамушир Курильской гряды, гора на острове Октябрьской революции архипелага Северная Земля, гора в Русских горах Антарктиды, кратер на оборотной стороне Луны, минерал Карпинскит, кимберлитовая алмазная трубка в Архангельской области и др.

Имя Карпинского присвоено научным организациям: Всероссийскому научно-исследовательскому геологическому институту в Санкт-Петербурге и геологическому музею в Москве.

Совсем неудивительно, что в 1927 году участники североуральской экспедиции, представляющие Академию наук, дали одной из высоких вершин на Приполярном Урале имя президента Академии наук – Александра Петровича Карпинского.

Регули и переводы с ненецкого и мансийского языков

Однако, как оказалось позднее, гора эта имеет старинное название, сохранившееся в материалах венгерского естествоиспытателя Антала Регули, который в 1843–1845 годах совершил поездку вдоль Уральского хребта, от широты Екатеринбурга до побережья Северного Ледовитого океана, туда и обратно.

По материалам, собранным на Урале, он изготовил карту Северного Урала. И на вставке к этой карте изобразил взаиморасположение вершин в районе современного Приполярного Урала. На такой вставке чётко определяется нынешняя высшая уральская вершина – Народная. А рядышком помечена гора с названием  «Wuaptju».

Что же означает это название?

Сам Регули не посетил район рассматриваемой горы. А названия вершин записывал со слов своего проводника ненца Тьобинга. Поэтому вполне возможно, что «Вуаптью» – это ненецкое название горы.

Действительно, в ненецком языке имеется «ваптё» – «слегка на бок», «косо». Тогда «ваптё пай» – «гора, [которая] слегка на боку» относительно самой высокой вершины в этом районе – Поэнг-Ур (мансийский язык).

Однако, наверняка, гора имела и мансийское название. Учитывая длинную плоскую верхнюю поверхность вершины, она, скорее всего, имела название «Вōвта-Ур» – «плоская гора», где «вōвта» – «плоский» и «ур» – «гора».

В завершении отмечу ещё одну деталь. На вставке к карте Северного Урала, составленной Анталом Регули, на крайнем к северу участке показана гора «jerkaschi». Между нею и горой Вōвта-Нёр не обозначена ни одна вершина. А на современной топографической карте между этими горами обозначены ещё три: Старуха-Из, Старик-Из и Баркова.

На такой карте указана гора Еркусей, которая нанесена севернее горы Баркова. Мне неизвестно, когда и как на карте появились топонимы Старуха-Из и Старик-Из. Гора Баркова названа в честь русского и советского географа А.С. Баркова.

Моя попытка понять, что означает слово «Еркусей» на базе ненецкого языка, была безуспешной. А вот, используя мансийский язык, возможен вполне ясный и логичный перевод. На карте, составленной Регули, этот ороним записан в форме «erkaschi» – «еркаси». Разделим такое название на две части: «еркаси» = «ер» + «каси». Тогда имеем: «ēр» – «край, грань, рубеж» + «кос» – «коготь, ноготь». В итоге получаем: «Ер-Кос-Ур» – «Крайняя гора [в виде] когтя». Такой перевод отражает реальную форму горы – она представляет собою почти идеальный высокий конус, расположенный в крайней северной части отрога Уральского хребта.

Совершить восхождения на гору Карпинского в наше время можно весьма просто. До станции Инта следует добраться по железной дороге. Затем на автомобиле с высоким клиренсом доехать до базы Желанное, расположенной в долине реки Балбанью у подножия горы. А далее вверх по восточному склону выбрать удобный проход между скал.

Вернуться в Содержание журнала

Увидел свет маленький Володя на берегах реки Ижоры 15 июня 1863 г. в Колпино-Никольской слободе (сейчас г. Колпино в составе Санкт-Петербурга) при Адмиралтейских Ижорских заводах, где его отец, губернский секретарь (соответствующий воинский чин – поручик) Гавриил Артемьевич, служил письмоводителем канцелярии. По окончании Царскосельской гимназии Владимир Филиппов поступил на юридический факультет Санкт-Петербургского университета и в 1889 году окончил его. Восхождение по карьерной лестнице начал кандидатом на судебные должности в Окружном суде Санкт-Петербурга и вскоре был командирован в помощь судебному следователю в Царском Селе.

В 1891 году был назначен временным судебным следователем по Оренбургской губернии, а 9 мая 1891 года вступил в заведование следственным участком по Троицкому уезду (сейчас г. Троицк входит в состав Челябинской области).

Безнадёжное дело

Несколько дней спустя после вступления в должность Филиппов получил от урядника Нижнеувельской станицы (ныне – г. Южноуральск Челябинской области) сообщение, что недалеко от просёлочной дороги, в пяти верстах от станицы, обнаружено тело неизвестного с признаками насильственной смерти. О ходе следствия по этому безнадёжному, казалось бы, делу – ибо «степь только и была свидетелем убийства», он изложил в статье «Моё первое дело» («Вестник полиции» № 5, 1908 г.).

Уже следующим утром В.Г. Филиппов и приданный полиции доктор прибыли на место, где было найдено тело. Выслушав доклад урядника об обстоятельствах обнаружения: «проходивший вчера по этому месту скот, наткнувшись на кровь, стал мычать, а подошедший пастух увидел лежащего ничком в яме мёртвого, всего в крови человека», – он приступил к осмотру места происшествия. В ходе осмотра было установлено, что неподалёку от ямы, образовавшейся от колодца, из которого брали воду для скота, имелось большое кровяное пятно, от которого к яме вели следы волочения. Труп лежал ничком на глубине 4 аршина (чуть меньше 3 м), спина была в крови. Когда тело было поднято из ямы, то находившиеся возле неё нижнеувельские казаки сразу его опознали: «Да это наш Василий, сын Матрёны Спиридоновой, непутёвый только был, дела не любил, да года два как ушёл от нас, так его не видели».

Осмотром было установлено, что убитый имел на вид лет 25, высокого роста, без бороды, с небольшими светлыми усами, одет в кожаную куртку, денег в карманах не было, а на ногах – сапог. На спине имелись три глубокие раны и на груди две, которые при вскрытии были признаны причиной смерти. После грудной полости стали вскрывать брюшную. Старик-урядник выразил сомнение в необходимости подобных действий, заверив, что ничего кроме картофеля и хлеба не обнаружится.  Но, когда врач вскрыл брюшную полость, дунувший ветерок донёс до носа Филиппова запах водки. Казаки тут же вспомнили, что покойник «большой был охотник до выпивки».

После самого тщательного осмотра местности никаких вещественных доказательств обнаружено не было, и Филиппов вернулся в станицу Нижнеувельскую, где урядник привёл к нему Матрёну Спиридонову. Она подтвердила, что её сын Василий более двух лет дома не был. Где он пропадал всё это время и кому понадобилась его непутёвая жизнь, она не знает.

В связи с тем, что труп был совершенно свежий и найден утром в воскресенье, было сделано предположение, что Спиридонов был убит в субботу и направлялся он в Нижнеувельскую, а не обратно, так как в станице его долгое время уже не видели.

В то время в степных посёлках Оренбургской губернии далеко не везде можно было достать водку, и, наведя справки, Филиппов выяснил, что на расстоянии дневного перехода, по направлению к Нижнеувельской, такое место только одно –  Кичигинский посёлок (ныне с. Кичигино, Увельский р-н Челябинской обл.) в 17 верстах от Нижнеувельской.

На следующий день, с утра пораньше Владимир Гаврилович вместе с урядником прибыл в посёлок и сразу же направился в ренсковый погреб (слово «ренсковый» происходит от рейнских вин и сии питейные заведения первоначально предназначались для торговли зарубежными винами, но в последствии ассортимент продукции был значительно расширен в пользу более крепких напитков).

На вопрос, с кем в субботу пил водку молодой парень в кожаной куртке, стоявшая за прилавком молодая казачка показала, что в кожаных куртках в тот день было двое: один с бородой, а второй без бороды, а кто они – знать не может, оба они были первый раз.  Затем она посоветовала зайти к соседке Фёкле, у которой эти двое пили чай, много шумели и скандалили.

Фёкла ничего вразумительного про них сказать не смогла, кроме того, что была рада не рада, когда эта скандальная парочка покинула дом и посёлок, подрядив для этого её соседа. Кликнули соседа. Явился высокий, лет сорока, опрятный мужчина – казак по фамилии Морозов; перекрестился на образа́ и доложил, что отвозил их не он, а  его работник Иван Старков, по словам которого, благополучно довёз их до Нижнеувельской, и они его даже угостили.

Немедленно послали за Старковым. По его походке и голосу, когда он спросил, по какому делу его позвали, Филиппов почувствовал, что тот и сам знает причину интереса к своей персоне, и потому спросил только, довёз ли он седоков до Нижнеувельской? На что Старков замялся и растерянно ответил, что не довёз, и они сошли раньше Нижнеувельской. Тогда Филиппов отвёл его в сторону и тихо сказал ему:

– Иван, я всё знаю, помоги отыскать второго, того, который был с бородой, ведь он-то тебя и ввёл в грех. Иван отшатнулся, но не стал запираться, делая вид, что не знает, о чём идёт речь, и предположил «так как хотели вначале ехать в Кочкарь, но потом велели править в Нижнеувельскую, то не из Кочкаря   ли они?» Через четверть часа Филиппов, урядник и Иван Старков выехали в посёлок Качкарь (сейчас – село Кочкарь, Пластовский р-н, Челябинская обл.), в 30 верстах от Кичигина. Однако, несмотря на все их старания, выяснить там личность преступника не удалось.

На обратном пути Филиппов усадил Ивана рядом с собой и в подходящий, на его взгляд, момент вдруг неожиданно попросил рассказать, как это всё произошло. Но, даже разомлевший от езды по мягкой просёлочной дороге Иван на провокационный вопрос не поддался и только угрюмо повторил, что знать ничего не знает, ну сошли его седоки с повозки и сошли, а что там далее между ними приключилось, то ему не ведомо.

Тогда Владимир Гаврилович зашёл с другой стороны. «Зачем же хозяину  говорил, что довёз их до Нижнеувельской благополучно и они тебя угостили?» – спросил он его. На что Иван понурил голову, с минуту помолчал, а затем начал свою исповедь.

Исповедь подозреваемого

Как только выехали они из Кичигина, тот, который помоложе, лёг в повозку и заснул, крепко пьян был, а другой, с бородой, обратился к  Ивану: «Вот что, Иван, помоги мне избавиться от этого человека, стоит он у меня на пути поперёк дороги». На что Иван ответил отказом, а бородатый стал его уговаривать, обещая отдать за него дочку, красавицу писаную, живущую в Кочкаре, и построить молодым дом каменный. Иван продолжал отнекиваться, тогда злодей вытащил из-за голенища нож и всадил товарищу в грудь. После чего Иван остановил лошадей и помог стащить раненого с повозки. На земле раненый получил от своего товарища ещё три удара в спину, после чего и испустил дух. Убийца снял с него сапоги и вынул кошелёк с деньгами, потом, при помощи Ивана, стащил тело в какую-то яму и пошёл куда-то в сторону. Сам же Иван поехал в Нижнеувельскую, чтобы дома не показалось, что рано вернулся.

Затем, проезжая место преступления, Старков подтвердил свой рассказ тем, что показал, где именно был убит Спиридонов и как затем его труп волокли до бывшего колодца и бросили туда.

Несмотря на то, что все обстоятельства дела были досконально выявлены, но ввиду того, что личность преступника так и не была установлена, дело можно было списывать в архив только как нераскрытое. Однако спустя месяц оно было полностью раскрыто самым неожиданным образом. Начальник Троицкой тюрьмы просил прибыть Филиппова для допроса Ивана Старкова, который имел сообщить нечто весьма важное.

«Интеллигентный» бродяга

Оказалось, что некто Агафонов похитил лошадь, но казаки его задержали и так при этом намяли бока, что пришлось ему лечиться в больнице. Заплатить за лечение при выписке он не смог так же, как не смог и подтвердить свою личность и, несмотря на то, что производил вид интеллигентного человека (на вид 37 лет от роду, небольшая борода и красивые глаза), был признан бродягой и препровождён под стражу в Троицкий тюремный замок . Здесь он и был опознан Старковым как тот, кто при нём зарезал своего товарища.

Надо сказать, что законом Российской Империи человек признавался бродягой не только вследствие бесконтрольного со стороны полиции смены места жительства. Гораздо важнее было иметь паспорт или возможность каким либо другим образом подтвердить своё состояние или звание. Бродяги помещались в исправительные арестантские отделения на 4 года, где лишение свободы сочеталось с принудительными работами, после чего выдворялись в Сибирь или другие отдалённые губернии. Сверх того, за ложные показания о своём состоянии, звании и месте жительства они подвергались наказанию розгами (от 30 до 40 ударов).

Поначалу Агафонов пытался запираться и заявил на очной ставке, что Старкова видит в первый раз. Впоследствии же, изобличённый Морозовым и, в особенности, Фёклой, принёс повинную, объяснив, что хотел избавиться от Спридонова, так как тот, на почве возникших между ними неприязненных отношений, угрожал донести на него, что тот бродяга.

Подмечать улики

Распространившееся по Саратовской судебной палате мнение, что «будь у следователя насморк, убийство могло быть остаться неоткрытым», оставим на совести судебных острословов. Хотя, надо сказать, эта шутка получила достаточно широкое хождение, ибо, кроме Троицкого окружного суда, эта судебная инстанция включала в себя Астраханский, Оренбургский, Пензенский, Самарский, Саратовский, Тамбовский, и Уральский окружные суды. Вся дальнейшая карьера Филиппова показала, что удачное завершение этого дела не есть случайное стечение обстоятельств, а следствие его умения разбираться в людских характерах и способности подмечать улики там, где все остальные видят только «картофель да хлеб».

В 1893 году В.Г. Филиппов покинул Урал в связи с переводом на должность судебного следователя окружного суда в г.  Радом (в настоящее время город в Польше в составе Мазовецкого воеводства), где в 1895 году был назначен товарищем (заместителем) прокурора. В 1900 году перешёл на службу в канцелярию Санкт-Петербургского градоначальника и вначале исправлял должность управляющего канцелярией, а в 1902 году был назначен чиновником особых поручений. С 22 января 1903 года исполнял должность начальника сыскной полиции Санкт-Петербурга, а с 15 февраля 1903 года заступил на эту должность в полном статусе.

На этом посту им было сделано немало для улучшения сыскного дела в Санкт-Петербурге. В организационном плане добился систематического контроля над деятельностью каждого члена сыскной полиции, ввёл широкомасштабные оперативно-розыскные мероприятия по профилактике преступлений, учредил дежурную часть для оперативного реагирования на совершённые преступления. Внедрил научные методы уголовного сыска: устроил сыскной уголовный музей; завёл альбомы фотографий выдающихся преступлений, оперативную фотосъёмку и фотоэкспертизу; стал применять картограммы о состоянии преступности отдельных участков Петербурга.

При этом обращал внимание на поднятие нравственного уровня своих подчинённых и старался улучшить их материальное обеспечение. Принимал деятельное участие в Особом присутствии по разбору и призрению нищих в столице, а также состоял попечителем «Убежища нуждающимся в труде».

По особо резонансным делам лично руководил розыском и, в большинстве случаев, они заканчивались разоблачением преступников. Особенно усиленно довелось поработать Владимиру Гавриловичу в годы Первой русской революции (1905–1907), которые характеризовались резким ростом, так называемых, «эксов» (экспроприаций), а попросту – дерзких грабежей с применением огнестрельного оружия и взрывных устройств. Но, к его чести, общественность (в том числе и революционная) не предъявляла особых претензий к его деятельности в этом направлении. Чего нельзя было сказать о других его коллегах, например, о заведующем сыскной частью Рижской полиции Аркадии Францевиче Кошко, который занимался делами с политической подоплёкой с такой отдачей, что даже стал объектом парламентского расследования. Был приговорён революционерами к смерти за практикуемые им методы дознания (впрочем, те же самые революционеры после 1917 г. с удовольствием применяли эти же методы к своим противникам) и счёл за лучшее как можно скорее перевестись в «тихую гавань» Дворцовой полиции. Затем, имея в качестве причины «исключительно стремление получать большее содержание», в 1906 году получает назначение помощником В.Г. Филиппова, где и прослужил до тех пор, пока в 1908 году не был назначен исполнять обязанности начальника Московской сыскной полиции

22 декабря 1915 года Филиппов выходит в отставку «по прошению» (т.е. по собственному желанию) в связи с состоянием здоровья, которое и в самом деле было сильно подорвано годами напряжённой службы. Хотя и существует версия, что он подал прошение вслед за отставкой директора Департамента полиции В.Ф. Джунковского, пострадавшего из-за своего доклада Николаю II о пьяных безобразиях «старца» Г.Е. Распутина, но это не более чем версия.

После Октябрьского переворота В.Г. Филиппов эмигрировал в США, где занимался консультированием тамошних частных сыщиков. Спустя некоторое время переехал в Германию, где и скончался 1 сентября 1923 г. (в возрасте 60 лет). Прах его упокоился в Берлине на православном кладбище Тегель (могила утрачена).

К сожалению, в настоящее время упоминание о Владимире Гавриловиче встречается разве что на страницах некоторых исторических детективов, а единственным реальным увековечиванием его памяти остаётся художественно маркированный конверт из серии «300 лет российской полиции»

Вернуться в Содержание журнала

Почти сто лет назад был опубликован популярный научно-фантастический роман академика Владимира Афанасьевича Обручева «Земля Санникова». Его автор опирался на собранные в XVIII – начале XX вв. сведения о загадочной земле, якобы виденной в северо-восточной части Северного Ледовитого океана. Обручев гениально «предсказал» существование острова и оазиса биологической жизни на нём. Долгое время считали, что это – всё вымыслы учёного. Но позже много из предсказанного автором подтвердилось. И сейчас о существовании «Земли Санникова», былой «тёплой земли» в Арктике, в полный голос говорят учёные разных специальностей.

В 1985 году во время экспедиции на север арктической Якутии мне удалось побывать на островах в дельтах Лены и Яны и на двух из островов Новосибирского архипелага, Столбовом и Бол. Ляховском. В.А. Обручев считал их частью своей загадочной «Земли»

«Земля, виденная Санниковым»

В XVII–XVIII вв. промышленники часто отправлялись на край материковой суши, где между устьями Лены и Яны собирали мамонтовую кость.

В 1770 году якутский купец Иван Ляхов открыл в восточной части Северного Ледовитого океана два острова – Большой и Малый Ляховские, а в 1775-м – ещё один, Котельный (тут был найден котёл, отсюда и название)

После его смерти право на островные промыслы перешло к отцу и сыну Сыроватским – Семёну и Льву. Передовщиком (предводителем артели) у них был Яков Санников. За первые десять лет XIX в. он неоднократно бывал на неведомых доселе островах. После его посещений на картах появился наречённый им остров – Фаддевский (в честь зимовавшего тут Фаддея). Ещё два острова нашли Сыроватские и промышленник Н.С. Бельков – Новая Сибирь и Бельковкий.

В 1810 году Яков Санников с о. Новая Сибирь, «с севернаго берега оной видел на север землю с высокими горами; пустившись же туда, проехал он не более 25 вёрст, как был удержан полыньёю, простирающеюся во все стороны; земля тогда ясно была видна, и он полагает, что не более отстояла она от него 20 вёрст»

В следующие два года он снова пытался попасть туда, но море всякий раз преграждало путь. Тогда Санников пробовал пройти туда и с о. Котельного, откуда тоже были видны очертания скал на затерявшейся у горизонта загадочной земле.

Санникову и геодезисту Пшеницыну принадлежит одно из первых описаний этой  загадочной суши. «В довольном расстоянии от берегов на возвышенных местах находили лошадиные, буйволовы, бычачьи и овечьи головы и кости в великом множестве, по коим должно заключить, что сих животных здесь были целые стада, но как они могли питаться в такой бесплодной и суровой стране, то сие не иначе изъяснить можно, как только тем предположением, что тогда климат здесь был гораздо умеренным, и сии стада рогатого скота, вероятно, были современниками мамонтам, которых кости во множестве находят».

Если такой «Земли» не было, как утверждали скептики, куда же продолжали лететь весной птицы, о чём сообщали бывавшие здесь промышленники? Куда вдруг стремились олени, дошедшие до Святого Носа и ринувшиеся затем вперёд, по льду, что наблюдал Иван Ляхов в 1770 году? Помимо самих зверей они наблюдали и цепочки уходивших по льду на север их следов. На Новосибирские острова или ещё дальше, на некую тёплую землю с зелёной травой?

Споры учёных мужей

Когда сведения о возможном существовании в Арктике неизвестной суши (да ещё с признаками богатой жизни) дошли до Санкт-Петербурга, по царскому указу в новооткрытые земли была направлена экспедиция под руководством сосланного в Якутск служащего Ревельской таможни Матвея Геденштрома. За несколько лет были обследованы и описаны приморские участки суши и острова. В отличие от Санникова Геденштром решил поступить хитрее: он отправился на север от устья Колымы. Но тоже упёрся в непреодолимую полынью. Сейчас она хорошо известна как Великая Сибирская. Тут в силу особых гидрологических условий море никогда не замерзает . Конечно, полынья каждый год меняет свои очертания и размеры, но образуется постоянно. Здесь в изобилии скапливаются и морской зверь, и птица, и рыба.

В эти «скаски» горячо верил учёный-геолог барон Эдуард Васильевич Толль. Его оппоненты, притом весьма авторитетные, например, лейтенант Пётр Фёдорович Анжу, возглавивший в 1821 году снаряжённую специальную для отыскания «Земли Санникова» экспедицию, не верили в сомнительную информацию из Сибири. В результате этого «целевого предприятия» была составлена карта Новосибирских островов, но места для «Санниковой Земли», как тогда называли загадочную сушу, на ней не нашлось. П.Ф. Анжу возвратился с ясным мнением, что её «…нет на N от Новосибирских островов».

13 августа 1886 года Эдуард Толль впервые увидел контуры каких-то гор и низменной суши в той части моря, где должна была быть «Земля Санникова». С мечтой её найти в 1900 году он отправился сюда на шхуне «Заря» . Вместе с ним ушёл в плавание начинающий полярный исследователь Александр Колчак, автор трактата «Льды Карского и Сибирского морей», грезивший Арктикой. Два года героических путешествий с двумя зимовками закончились трагично: Толль и часть его команды погибли в октябре 1902 году, возвращаясь на материк по льду с острова Беннета. В 1903 году Колчак пытался найти их следы, но всё оказалось тщетным.

С первых известий о существовании загадочной суши по отношению к проблеме «Земли Санникова» исследователи и путешественники разделились на два лагеря. Одни, её противники, отстаивали мнение, что это – мистика, вымысел, наваждение, плод воображения желающих таким образом прославиться людей. Сторонники же её существования всячески искали аргументы в пользу своей точки зрения, заявляя, что это – некогда реальная земля, впоследствии по каким-то природным причинам исчезнувшая. Интересно, что и то, и другое утверждение имело право на существование, хотя последнее с точки зрения науки, как это ни странным может показаться, выглядело более правдоподобным.

Будучи сторонником существования «Земли Санникова», В.А. Обручев уже на первых страницах романа весьма своеобразно выразил своё отношение к проблеме. В описании заседания научного общества об организации экспедиции для поисков загадочной земли из зала раздался решительный возглас: «А всё-таки она существует!». До конца жизни он глубоко верил в реальность «Земли Санникова», даже назвав одну из своих научно-популярных статей в журнале «Природа» в 1946 году – «Земля Санникова существовала», приведя множество подтверждений из области палеонтологии, ботаники, зоологии и геологии 

Поскольку границ самой «Санниковой Земли» тогда ещё не определили, то все научные доводы Обручева и его последователей не были для её противников убедительными. Критики «Земли Санникова» имели в своём активе сильный козырь. Ещё в XVIII–XIX вв. мореплаватели, оказавшиеся в акваториях морей Лаптевых, Восточно-Сибирского и Чукотского, а в XX столетии и лётчики наблюдали подобные «Земле Санникова» острова-призраки. С борта корабля или самолёта перед ними открывались огромные, площадью по несколько десятков и даже сотен квадратных километров – дрейфующие ледяные поля, фрагменты припайного льда или айсберги, оторвавшиеся от прибрежной суши и покрытые сверху камнями, грязью, илом и плавником. Издали, да ещё при обычной в Арктике рефракции или в тумане их-то и принимали за острова.

Но было известно и другое. За последние несколько столетий между устьями Лены, Яны и Индигирки море размыло открытые Великой Северной экспедицией острова Васильевский, Семёновский, Меркурия и Диомида.

Они исчезли с географической карты. Изменились площадь и конфигурация Новосибирских островов: они резко уменьшились в размерах. Всё это следствие того, что скрывшиеся в океанской пучине острова представляли собой промороженные жильными льдами вглубь на несколько десятков метров рыхлые отложения лёгких фракций – песка, торфа и аллювия. Следы от былых клочков суши ныне прослеживаются в поднятиях морского дна, банках и мелководных участках, погружённых от поверхности моря всего на несколько метров. Они заметны лишь при анализе рельефа со спутников или по наблюдениям эхолота.

Древние жители и их занятия

В 1967 году, через десять лет после смерти В.А. Обручева, на острове Жохова полярники нашли древние охотничьи орудия. Ещё через 20 лет, проведя радиоуглеродный анализ находок, учёные установили, что жоховские орудия имеют возраст между 8 и 9 тысячами лет от нашего времени. На месте современной «ледяной пустыни» жили люди! Когда же и как они тут поселились? Неужели «Земля Санникова» стала и впрямь вполне осязаемой реальностью?

С тех пор учёные выяснили много интересных подробностей из жизни древних арктических жителей. В далёкие геологические времена Новосибирские острова и лежащие к северо-востоку от них о. Де-Лонга вместе с материковой сушей составляли единую «Землю». Затем при подъёме уровня моря большая часть древней суши ушла под воду, и от неё остались только возвышенные части. Сейчас они представлены перечисленными выше островами.

Край Ойкумены

Обнаруженное на острое Жохове поселение находилось на краю этой Ойкумены. В Жоховском лагере постоянно проживали от 25 до 50 человек, около трети из них – охотники. Они добывали волка, песца, белого медведя, северного оленя, тюленей и моржа; в летний период не пренебрегали вкусным мясом гусей и даже чаек. Но из всех животных они предпочитали белого медведя и северного оленя. Количество их костей и черепов в археологических раскопках в сотни раз превышало количество останков других промысловых объектов. Вероятно, на оленей они охотились круглый год, а на медведей – в основном зимой. «Охотники добывали залегших в спячку самок». Так было легче, в конце зимы – начале весны в берлогах у них рождалось потомство.

Главным охотничьим «орудием» древних являлись копья с прикреплёнными к древку или вложенными в специально сделанные в нём углубления каменными пластинами-наконечниками. Возможна ли такая охота на медведя в действительности? Белого медведя и из мощного современного ружья или винтовки можно уложить, только зная, куда целиться. Но как «завалить» полутонного зверя копьём с каменным наконечником, пусть даже крепким и острым? В одиночку это сделать невозможно, тут требовались усилия целой группы охотников. Коллективная добыча медведя в берлоге, когда зверь практически малоподвижен, была оправдана и эффективна.

Её обитатели

Факт существования в историческом прошлом народа, для которого, наряду с оленем, белый медведь являлся главным источником мяса, не имеет аналогов в истории человечества! Пока мало объясним тот факт из жизни древних людей, что при разделке туши добытого медведя, они, сняв шкуру, особым способом отделяли голову, вырезая её аккуратно из сочленения с позвоночником, либо перебивая позвоночный ствол. Останки позвоночника, несъедобные части лап с когтями и обилием мозольных утолщений бросали на месте охоты, а на стоянку везли только часть туловища, самую богатую мясом, «задок». Переднюю часть морды разбивали, извлекая клыки, видимо, для украшений или амулетов.

Как древние охотники умудрялись круглый год жить на затерянной в ледовитом океане земле? Климат в ту пору был чуть теплее нынешнего, а после голоценового климатического максимума сменился морским арктическим, близким к современному. «Летом» температура в этих широтах выше плюс 2–3°С – редкое явление; часты заморозки, снег; постоянно дуют холодные ветры; к берегу нагоняет льдины. А зима в этих широтах длится более девяти месяцев, с 30–50-градусными морозами, сковывающими льдом море . Ко всему прочему ещё нужно добавить полярную ночь и сполохи северного сияния. Последние два обстоятельства должны были пугать древних людей; ведь они были очень суеверны, особенно робея перед силами природы.

Как древние боролись с всепроникающим холодом? Даже, учитывая, что предки современного человека были более выносливыми, какую же надо было иметь одежду, чтобы противостоять холоду? Вряд ли их спасали шкуры убитых животных. Каков был облик их жилищ, где они коротали время? Полуврытые в землю, да ещё в промёрзшую, землянки, которые потекли бы сразу, если бы в них постоянно жгли костры? А может, их пристанищами служили прототипы хорошо всем известных чукотских чумов, индейских вигвамов или эскимосских иглу? Если они постоянно жгли костры, то их территория (в частности, о. Жохова) должна была быть покрыта слоем плавника. В действительности, сейчас берега острова и материковой суши обильно усыпаны выброшенным плавником  , который мог обеспечивать жителей и материалом для изделий, и топливом.

Одна из главных загадок, каким образом передвигались по своим угодьям охотники? Но и тут учёных ждало открытие. Найдя кости одомашненных собак и фрагменты ездовых нарт, археологи пришли к выводу, что восемь тысяч лет назад здешние жители приручили собак. Возможно, здесь была выведена особая порода, очень похожая на современных ездовых сибирских лаек, которых использовали для передвижения. У древних существовала целая система их дрессировки. Самых крупных из них брали для охоты на медведя.

И, в заключение, совсем фантастическое открытие, сделанное уже в последнее десятилетие. Среди обнаруженных орудий труда из камня, костей и дерева было найдено множество микропластинок из обсидиана (вулканического стекла), которые использовались в качестве вкладышей для составных лезвий наконечников и ножей. Но на острове никогда не было месторождений этого сырья, а ближайший к нему источник вулканического стекла – окрестности оз. Красного в низовьях р. Анадырь на Чукотке, удалён примерно на 1500 км по прямой. Откуда жители «Земли Санникова» брали его? Путём обмена с обитателями Чукотки? Если так, то как минимум 9 000 лет назад уже между ними существовали торгово-обменные связи. Эти результаты опровергают миф об изолированности народов Арктики.

Сейчас трудно представить, как обитатели  северных пределов «Земли Санникова» совершали столь дальние походы. Возможно, они встречались «с купцами» в промежуточных пунктах и выменивали изделия из обсидиана на свои «товары», либо организовывали примитивные ярмарки. Свои путешествия они могли совершать на ездовых собаках и добирались до возможных стоянок «южных торговцев» в устьях рек Колымы и Индигирки. Расстояние между точками обмена составляло около 700 км, что вполне преодолимо ранней весной на собачьих упряжках. На сегодняшний день, это самая древняя палеопопуляция людей в Арктике. Жители жоховского поселения имели определённое генетическое родство с западно-евразийскими либо с уральскими людскими популяциями и были уничтожены или ассимилированы в ходе расселения монголоидных групп в голоцене (послеледниковом периоде). Кроме о. Жохова, самой дальней точки «Земли Санникова», подобные каменные, костяные и роговые предметы, украшения и орудия, плетёные изделия, остатки жилищ и могил древних людей обнаружены ещё на ряде Новосибирских островов – Котельном, Большом Ляховском, Фаддеевском, Столбовом и Новой Сибири. А это – всё территория былой загадочной арктической суши.   Благодаря этим открытиям «Земля Санникова» стала нам реальнее и ближе…

Вернуться в Содержание журнала

В августе этого года исполняется  180 лет со дня основания Русского географического общества (РГО) в Петербурге.  Совет РГО учредил экспедицию на Северный Урал (от 60 градусов с.ш. до берега Ледовитого моря на севере) спустя год после своего возникновения. Целью экспедиции обозначалось «исследование границ между Европой и Азией на всём протяжении их». Это была первая комплексная экспедиция РГО. Её возглавил Эрнст Карлович Гофман – полковник, профессор геологии и минералогии Петербургского университета, действительный член РГО, участник экспедиции на Южный Урал 1828–1829 гг.

Состав экспедиции

Ближайшим помощником его стал горный инженер майор Никифор Ильич Стражевский, имевший опыт работы в Богословском горном округе на Северном Урале в 1830-х годах. Именно ему доверил Гофман самостоятельное руководство вторым отрядом экспедиции.

Кроме Гофмана и Стражевского, в состав экспедиции входили геодезист Мариан Ковальский, естествоиспытатель и художник Фёдор Брант, топографы-геодезисты В.Г. Брагин и Д.Ф. Юрьев, фельдшер из Чердыни Чигиринский, несколько рабочих и переводчик с местных языков, которые нанимались на месте. Старинный торговый город Чердынь, расположенный на притоке Вишеры, стал исходным пунктом экспедиции по Уралу.

Объём проведённых исследований поражает и современников. Летом экспедиционный день начинался «ни свет, ни заря» в любую погоду и заканчивался с заходом солнца. Снаряжение не сравнить с современным. Способ передвижения – оленьи упряжки – «существование оленей есть единственное и возможное средство жизни и путешествия в диких горах Северного Урала», напишет позже Д. Юрьев.  Экспедиция была нацелена на изучение Северного Урала в целом, тогда ещё не было деления на Северный, Приполярный и Полярный Урал. Были уточнены истоки многих рек, определены высоты гор и координаты  некоторых населенных пунктов (что для того времени было не только трудоёмким, но и чрезвычайно сложным делом).

В ходе экспедиции были собраны богатые коллекции минералов и горных пород, гербарий, предметы быта аборигенов,  сделаны чучела животных и др.

Важнейшим результатом стало составление карты «Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой». 

Два отряда

В задачи экспедиции 1848 года входило изучение восточного склона Северного Урала.  Исходным пунктом маршрута стал город Берёзов. 7 июня от города Берёзова путешественники спустились по реке Оби до устья реки Войкар и далее вверх по реке к Уральским горам. 29 июня под 66 градусом с.ш. экспедиция разделилась на два отряда: Северный и Южный. Северный, главный отряд под руководством самого Гофмана состоял из Ковальского, Бранта и топографа Брагина, отправился на север по западному склону Уральского хребта до Ледовитого океана.

Южный отряд под руководством майора Стражевского отправился на юг до того пункта, где закончилась экспедиция предыдущего сезона 1847 г.  (истоки Щугора). В составе этого отряда был и топограф Д.Ф. Юрьев, который позже опубликует свой путевой дневник с подробным описанием трагических событий.

Навстречу заразе

«К несчастью мы потерпели бедственную неудачу – напишет позже Юрьев, – и наш Южный отряд не достиг цели, по случаю свирепствовавшей в это лето на Урале заразительной язвы, от которой умирали люди и падали олени». Северному отряду повезло больше, он дошёл до «Ледовитого моря». Зараза (сибирская язва) распространялась с юга на север, где действовала слабее, а затем и совсем затухала. Южный отряд, напротив, шёл навстречу заразе.

Вот что поведал дневник Д. Юрьева: «14 июля. В стаде пал первый олень». «15 июля пало ещё три оленя. 16 июля ещё четыре. 17 июля …семь оленей.  18 июля –  десять. 19июля … 37 оленей. 20 июля … Утром толмач наш на вопрос майора Стражевского о состоянии стада отвечал: …что «Остяки счёт потеряли уже падали, и перестали даже шкуры сдирать. Майор приказал перегонять стадо с места на место, дабы около упавших оленей не заражались здоровые. Но это не помогало: около валяющихся всюду пропавших оленей … лежат или бегают телята, отыскивая маток, или последние около своих телят, и вскоре заражённые сами тут же падают. Лишь перегонять стадо, пролежавшее около часа на месте, на другое, 5–6 оленей уже не встанут.  В первые дни падежа проводники наши остяки и самоеды не только снимали шкуры, но с жадностью употребляли в пищу мясо. Предвидя сильную заразительность от этого, мы запрещали им не только есть, даже и раздевать наших оленей, но они не могли удержаться…»

Падёж оленей

К 21 июля у отряда осталось менее 20 оленей, годных в упряжь. Чтобы двигаться дальше, подрядчик был отправлен в становище, расположенное севернее, где зараза ещё не так сказывалась, за оленями. Он вернулся только с десятком оленей. 22 июля «мы бросили менее нужные вещи и расколотили лишние ящики, и уменьшили кладь из 15 нарт до того, что уложили всё на 7 нартах, запряжённых в 2–3 оленя. Сами увесились инструментами и сумками; люди несли на плечах по вязанке дров из расколоченных ящиков и нарт, ибо лес отстоял вёрст на 15 и более от склона Урала, почему добывание топлива было затруднительно. Без оглядки спешили от неприятного места, оставляя за собою до 300 валяющихся оленей в самом отвратительном виде, и толпу едва переставляющих ноги хворых оленей и малых телят при чуме с больными самоедами и семейством их. Не было уже столько оленей, что бы перевезти этот чум на другое место. К тому же мы не нуждались уже в стольких работниках проводниках, по случаю совершенной потери оленей…»

23 июля Стражевский со всеми оставшимися живыми 18 оленями отправляется к месту, где был с зимы оставлен запас провизии. Он ещё надеется найти живых оленей и во что бы то ни стало продолжить экспедицию. Юрьев  остаётся в лагере и занимается прямыми обязанностями – проводит топосъёмку, « барометрические и геогнозические наблюдения».  24 июля «…из оставленного чума нашего пришёл самоед с известием, …что остяк, работник Ускова, помер, пробыв два дня больным».

25 июля Стражевский возвращается «со своими спутниками пешком, везя только на трёх уцелевших оленях куль сухарей, несколько крупы и прочей мелочи. Озабоченный и изнурённый вид его не обещал радостной вести. К югу от нас на всём протяжении Урала, куда предлежал путь наш, не осталось ни одного живого оленя, все были истреблены язвою. Сами остяки в чумах тоже почти наполовину померли, или были жестоко больны».

Задача — выжить

26 июля «сообразно описанным обстоятельствам, начальнику экспедиции, видевшему, что не имеется уже никаких средств  продолжать дальнейшего путешествия по Уралу…оставалось заботиться единственно только о спасении вверенного ему отряда от явной погибели; тем более, что один из слуг наших, горный мастеровой, уже заболел заразою, несмотря на все меры осторожности…»  Майор Стражевский объявляет о закрытии экспедиции.

Вновь раздобыв в северном пауле оленей и оставив там часть груза, бросив личные вещи, чтобы облегчить кладь на оставшихся оленях, которые и так падут в скором времени, они направляются к кочевью на реке Пиде – Иоган. Проводник предлагает выходить на реку Обь к остяцкому селу Мужи. В кочевье вновь приходится по возможности уменьшать кладь, т.к. «одержимый язвою горный мастеровой Павел Вакинов сделался трудно больным, под которого нужна отдельная нарта. 30 июля отправляются из кочевья в путь, 31 июля больной скончался. «…мы похоронили его в неглубокой могиле, но с трудом и почти общим усилием вырытой в каменистой почве земли».  Падёж оленей катастрофически продолжался.  1 августа «мы оставили ещё одну нарту… с палатками, инструментами, ружьями, котелками и проч…»

4 августа не осталось ни одного оленя, а впереди бесконечный и утомительный путь через не проходимые в летнее время топи и запас сухарей на 7 дней. 5 августа «Мы пятеро: майор Стражевский, я, горный мастеровой, толмач и подрядчик, принуждены были отправиться в трудный и неизвестный путь без проводника, потому что самоед Юхкор, был трудно болен, а другому остяку, хоть и легче казалось, но он не соглашался идти с нами: вероятно не желая оставить умирающего товарища своего». Проводники рассказали о главном направлении пути на Обь, о приметах местности, которые могли служить указанием пути к поселению. У каждого за плечами ноша около пуда весом, «остальные вещи, собранные минералы, инструменты и прочее увязали на двух нартах и оставили в тундре, в надежде, что их доставят зимою».

Первые морозы

А дальше – километры пути, утомительные и большие обходы топей – зыбунов, чащи леса, кочки и болота, частые дожди, после которых приходилось делать днёвку, чтобы хоть как-то просушить одежду и малицы – единственное ложе для ночёвок. В ночь на 11 августа пришли первые ночные морозы – к утру всё подёрнулось инеем. Холодными ночами жались к костру, порой прожигая и так уже истрёпанную одежду. Порой блуждали в поисках хоть каких-то знаков старых зимников.

11 августа кончились сухари. Голод становился всё ощутимее. Ружья были давно оставлены…  Собирали и варили в чайнике грибы, ели ягоды. Очень обрадовались, когда стали попадаться сыроежки «они заменили нам хлеб», их ели просто в сыром виде. «Морозные ночи с инеем уже не портили грибов, через что они высыхали на корню». «…Не имея сахара, мы могли четыре стакана чаю выпивать с сухими грибами…»

13 августа на одном из озёр увидели пару гусей с молодым, ещё не летающим гусёнком. Вновь пришлось пожалеть об оставленных ружьях. «Ибо голод становился ежедневно ощутительнее, изнуряясь утомительными переходами и только на подножном корме. … Пугая и кидая палками в озеро, мы старались всеми силами выгнать гусёнка на болотистый берег…  После двухчасовой невольной и трудной охоты удалось-таки подшибить измученного донельзя гусёнка. Майор Стражевский, видя, как трудно достался нам этот ничтожный гусёнок, и не надеясь впредь на подобный промысел, …не предвидя ещё конца путешествию нашему, разделил, к общему удивлению, гусёнка на 6 частей, – на три обеда и на три ужина для 4-х человек. Варя всегда два чайника грибницы, один за другим мы опускали по 1/12 части гусёнка в чайник, как приправу к грибам, которые от воображения ли, казались несравненно вкуснее и питательнее. Разваренный же между грибами кусочек дичи г. Стражевский аккуратно делил всем, не исключая себя, по ровной крошке.»

19 августа «ночью был мороз нетерпимый, мокрая обувь на ногах начала мёрзнуть, которую мы принуждены были снять с себя и кое-как корчиться в наших малицах». 24 августа «к вечеру …горный мастеровой упал на дороге от сильной боли в пояснице. Остановились тут же на ночлег».

Спасение

Лишь 28 августа обессилевшие путешественники вышли в остяцкое село Мужи.

« Все мы были как тени слабые, изнурённые, не мытые, обросшие бородами, с страшно изорванною и обожжённою одеждою и почти без обуви. Белизна между пальцами показывала ещё настоящий цвет рук, обожжённых, опухших и грязных. На ногах ногти начали спадать от постоянной сырости и холода… Пешком, без проводника, 22 дня странствовали мы между Уральским хребтом и р. Обью по дикому долу, наполненному непроходимыми топями, и питаясь мхом, грибами и ягодами. Сделав около 200 вёрст с утомительными обходами и изнемогая от недостатка, голода и усталости, я не имел никакой возможности продолжить рекогносцировки этого пути и делал только краткое описание в своём дневнике». О чём сокрушается человек, чудом выживший в этих условиях? О том, что не смог до конца выполнять свою научную деятельность! Настоящие и удивительные  русские люди были в составе этой забытой экспедиции…

Вернуться в Содержание журнала

В районе перевала находится небольшое озерко. Характерная особенность перевала – наличие воды от снежников. На других соседних перевалах вода отсутствует. Высота перевала – около 880 метров, а ширина его – почти километр. Сочетание малой высоты и наличие на нём воды делает перевал удобным для перехода через Уральский хребет. На Восточном ручье находится несколько небольших по высоте водопадиков, а также снежников.

Западный ручей является правым притоком реки Хозьи. На современных географических картах этот перевал называется – урочище Поритайтсори. Об этом топониме в течение полутора столетий писал ряд исследователей

Вероятно, впервые такой топоним записал на карте венгерский исследователь Антал Регули, который в 1843 – 1845 годах совершил путешествие вдоль Уральского хребта в поисках Прародины венгров. В 1844 году во Всеволодоблагодатске, со слов манси Алексея Касимова, он составил карту «Область верхней Лозьвы». На этой карте он записал топоним «Porritottne särri». После возвращения из своего уральского путешествия Регули в 1846 году составил «Этнографо-географическую карту Северного Урала…», на которой отмечен топоним «Poritottne ssäri».

В Венгрии, в Будапеште, в отделе рукописей библиотеки Венгерской Академии Наук хранится архив Антала Регули. Там мне удалось отыскать следующую запись на отдельном листочке: «Porritottne särri. Wogul. Sanka ne jevo krivo idjot, er ist steil…». Большая часть фразы на русском языке, но на латинской графике, а последняя – на немецком языке.

Эту фразу можно перевести следующим образом: «Поритотне сори. Вогульское. Возвышение [въезд] на него криво идёт, он крутой…».

Таким образом, Регули трижды топоним «Поритотне сори» записал без топоформанта, характеризующего гору, а фиксирующего элемент «сори» – «седловина между двумя горами (перевал)». При этом, Регули не раскрыл смысл потамонима «Поритотне».

Исследования и объяснения топонимов

В 1847 – 1850 годах Русское Географическое общество провело исследование Северного Урала. В различных трудах с материалами, полученными в экспедиции, упоминается рассматриваемый топоним. Топограф Дмитрий Юрьев составил «Отчётную карту астрономических определений и маршрутной глазомерной съёмки Северного Урала, произведённых в Уральской экспедиции в 1847 и 1848 годах». На этой отчётной карте рассматриваемый топоним отсутствует. Одновременно, Дмитрий Юрьев издал книгу «Топографическое описание Северного Урала, исследованного Уральскою экспедициею в 1847 и 1848 годах». В этой книге рассматриваемый топоним упоминается в следующем тексте: «…примыкает на севере к горам Холе-Чахль и Гордгангъ-Чахль; в долине их разделяющей находится главный исток реки Большой Уньи, в которую вёрст через 10, обойдя мыс Суомъях-Нёль, впадает река Малая Унья. Далее, от Горгангъ-Чахля, линия разделения вод делает колено около 8 вёрст к северо-западу, и следует хребтами Поритотне-Чахль и Мань-Лундхусепъ-Урръ к главному истоку реки Лозьвы, текущей на восток из озера, заключённого в глубоком обрывистом каменистом ущелье хребта Яны-Лундхусепъ-Урръ».

Здесь Дмитрий Юрьев потамоним «Поритотне» связывает с понятием оронима «Чахль». Однако, другой участник этой же экспедиции М. Ковальский в отчётном томе с результатами экспедиции «Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой. Географические определения мест и магнитные наблюдения» записал следующее: «Река Малая Лозьва, соединение всех источников Малой Лозьвы в долине Поритотнэ-Сори».

То есть, Ковальский потамоним «Поритотнэ» не связывал с оронимом «Чахль», а использовал топоформант «Сори» – «долина [седловина]». На карте «Северный Урал и береговой хребет Пай-Хой», составленной топографами этой экспедиции Д. Юрьевым и В. Брагиным в 1856 готу, отмечены потамонимы: «Поритотне», «Горганг-Чахль», «Холе-Чахль». То есть, потамоним «Поритотне» не является названием горы.

В 80 – 90-е годы XIX века на Северном Урале геологические исследования проводил Е. Федоров. По результатам своих наблюдений он составил в 1894 году «Гипсометрическую карту Вологодского Урала и бассейна р. Сосьвы», на которой он указал ороним г. Пори—Тотенъ, вероятно вслед за Юрьевым., где «Пори—Тотенъ» — гора.

В 20-е годы ХХ века на Северном Урале проводила исследования геолог В.  Варсанофьева в своей статье «Географический очерк бассейна Уньи», опубликованной в 1929 году, она упоминает две вершины – Большая и Малая Порри-Тотне-Сори-Сяхль. Вероятно, ей, как и Е.Федорову, была хорошо известна книга Д. Юрьева, где записан ороним «Поритотне-Чахль». А детальная информация, имеющаяся у Антала Регули, им обоим была недоступна.

А. Матвеев в нескольких своих топонимических словарях «Географические названия Урала» приводит две формы рассматриваемого топонима: «Порыгтотнэсори» – «Седловина, на которую носят борщевик»; «Порыгтотнэсорисяхыл» – «Гора седловины, на которую носят борщевик». Первая из них соотносится с данными Регули, а вторая частично использует запись Д. Юрьева. При этом, в обоих случаях А. Матвеев произвольно добавил согласную фонему «Г», переведя «Порыг» – «борщевик» (съедобное растение).

Т. Слинкина в своей монографии «Мансийские оронимы Урала» приводит три формы записи рассматриваемого топонима. В первой из них она фиксирует вслед за А. Матвеевым: «Порыг-Тотнэ-Сори» – «Седловина, [по которой] возят борщевик», где «порыг» – «борщевик»  + «тотнэ» – «нести, носить» + «сори» – «седловина».

В другом случае, вслед за Д. Юрьевым, она частично использует форму «Порыг-Тотнэ-Сори-Сяхл» – «[Высокая] гора у перехода, [где] возят борщевик».

В третьем варианте она приводит оригинальную форму: «Пōри-Тāйт-Сори».  Именно такая форма топонима записана на современных географических картах. Используя такую форму, Т. Слинкина даёт её перевод: «Пōри-Тāйт-Сори» – «Урочище на переходе поперечного отрога», где «пōри» – «поперёк, поперечный» + «тāйт» – «рукав», множественное число от «тагт» – «ветви», в переносном смысле «ответвления, отрасли» + «сори» – «урочище».

В первом варианте Т. Слинкина, вслед за А. Матвеевым, без каких-либо обоснований добавила согласную фонему «Г» («порыг» вместо «пори»). А в третьем варианте странно выглядит замена «тотне» на «тайт» с непонятной логикой перевода (непонятно, о каком поперечном отроге на седловине идёт речь, поперёк которого имеет место переход).

Варианты перевода

Из вышеизложенного видно, что впервые полный перевод топонима попытались дать только в советское время. А. Матвеев А. и Т. Слинкина к «пори», без какого-либо обоснования, добавили согласную фонему «Г» и получили «порыг» – «Борщевик». С такой интерпретацией первой части топонима трудно согласиться. Для перевода второй части топонима «тот-нэ» и Матвеев а. и Слинкина используют основу глагола «тотуꜧкве» – «нести, везти». Третья часть топонима: «сори» – «седловина» – представляет собою более надёжный смысл. Замечу только, что «седловина» относится к горным элементам. В мансийском языке, в основном, в названии горы отражаются какие-то географические её особенности. С этой точки зрения переводы «порыг» – «борщевик» и «тот-нэ» – «нести, везти», как не географические элементы, следует считать неубедительными.

Вариант «Пōри-Тāйт-Сори», предложенный Т.Слинкиной, с заменой «тотнэ» на «тāйт», представляется неестественным, из-за значительной замены состава букв топонима. Поэтому следует поискать какой-то более убедительный перевод рассматриваемого топонима.

Рассмотрим следующий возможный вариант: «Порат-Тытнэ-Сори». Здесь порат «сугробы», где «Т» – показатель множественного числа. «Тынтэ» – глагольная основа от «тытлтаꜧкве» – «намочить» с заменой гласного «О» на гласный звук «Ы», а «сори» – «седловина (перевал)». В итоге получаем: «Порат-Тытнэ-Сори» – «седловина, намокающая [от] сугробов [снега]». Такой перевод соответствует реальной местности перевала, урочища Порат-Тытнэ-Сори. Во-первых, в районе этого урочища всегда можно найти воду, что отличает его от других соседних перевалов. Во-вторых, в районе этого перевала, особенно на его восточных склонах, практически весь летний период сохраняются снежники, питающие водой всё урочище, которое намокает и сохраняет воду.

Рассмотрим ещё одно название горы, склоны которой на север опускаются к седловине «Порат-Тытнэ-Сори». Д Юрьев рассматривает гору Гордганг-Чахль, расположенную севернее вершины Хола-Чахль. Скорее всего, гора Гордганг-Чахль соответствует вершине, которая на современных географических картах имеет высотную отметку 996,9 метров. Т Слинкина записала название этой горы в форме «Хōртхан-Сяхл» и даёт перевод – «[Высокая гора] с гнездовьями коршуна», где «хōртхан» – «коршун, ястреб».

Однако, такой перевод на убедителен: почему же коршуны облюбовали эту гору и устраивали гнездовья на ней, а не на другой горе? Возможен другой перевод. Разделим «гордганг» на два компонента: «Гордганг» = «горд» + «ганг». В мансийском языке согласные «Г», «К» могут заменяться на согласную фонему «Х», а звонкие («Д») заменяются на глухие («Т»). Тогда получаем: «горд-ганг» = «хорт-ханг».

В итоге имеем: «Харт» – «Волок» (с заменой гласной «О» на гласную «А» на базе диалектов) + «хāꜧ» (отглагольная основа от «хāꜧхуꜧкве» – «влезть, подняться») + «сяхл» «гора». Тогда получаем: «Харт-Хāꜧ-Сяхл» – «Гора, [около которой] взбираются [на] волок (на перевал)». Таким образом, вершина Харт-Хāꜧ-Сяхл является своеобразным указателем, передающим информацию о возможности волока, перевала через главный Уральский водораздел в районе урочища Порат-Тытнэ-Сори.

Фото Юрия и Анны Ильенко

Вернуться в Содержание журнала