ЖИЗНЕОПИСАНИЕ МИТРОФОРНОГО ПРОТОИЕРЕЯ АРИСТАРХА РА

«Зажегши свечу, не ставят ее под сосудом,
но на подсвечнике, и светит всем в доме»
(Евангелие от Матфея 5: 14-16).

Аристарх Пономарев родился 15 апреля (ст. стиля) 1881 г. в поселении Богословского завода и принадлежал к старинному роду священнослужителей[9]. Его дед, Гавриил Стефанович, окончивший среднее отделение семинарии в 1848 г., служил священником (по состоянию на 1882 г.) в Петропавловской церкви одноимённого села Верхотурского уезда [80].
Отец Аристарха — Рафаил Гавриилович Пономарев образование получил не высокое — 2 класса Екатеринбургского духовного училища (окончил в 1876 г) [80]. С этого же года служил на второй должности псаломщика во Введенском соборе Богословского завода [78]. Прилагательное «бедный» так прочно прикипело к существительному «псаломщик», что словосочетание стало штампом и пользоваться им неловко, банально. Но это определение справедливо. Одно существенное благо было у дьячка – возможность дать сыну духовное образование за епархиальный счет.
Восприятие образования, как величайшей ценности, прочно укрепилось в сознании Аристарха Пономарева, и он пронес это, как мы увидим, через всю жизнь. В 1911 г. он даже опубликовал доклад, прочитанный на Пастырском Собрании Духовенства градо-Екатеринбургского благочиннического округа 8 Марта того же года, под названием «О самообразовании духовенства» [49]. Вероятно, ценностные установки Аристарх получал в детстве и от настоятеля Введенского собора протоиерея Стефана Петровича Попова (1827—-1897), отца А.С.Попова — изобретателя радио [80].
Отец Аристарха умирает очень рано – в 1885 г. Едва ли псаломщику Рафаилу ко дню упокоения исполнилось 25 лет. На руках его супруги остались дети: Анимаиса — 5 лет, Аристарх — 4 года, Филонида — 3 года, Аверкий — 2 года и Августа 2 месяца [79]…
В то время епархиальная газета в подобных случаях писала в некрологах правду: положение семьи ужасно. Согласитесь, это ещё мягко сказано. Одно упование – на милость Божью.
Сказать по правде, автор этих строк уже и не чаял найти следы детей Рафаиловых в последующих десятилетиях. Кроме Аристарха, разумеется, о судьбе которого имелось представление. Признаюсь, возрадовался за них: в отрочестве все пятеро были живы-здоровы, неплохо учились. Мальчики – в Екатеринбургском духовном училище, девочки – в женском Епархиальном.[17; 22] Семье епархия оказывала хоть и небольшую, но регулярную помощь. С 19 ноября 1885 г. детям умершего псаломщика Пономарева Рафаила было установлено пособие 44 руб. в год [79]. В списке лиц, пользующихся пособием из средств Екатеринбургского Епархиального Попечительства, за 1902 г. читаем запись: «Пономарева Александра, вд. псал. Богосл. з.—50 р.»[27]. Вероятно, помощь оказывал и дед, о. Гавриил. Впрочем, он в 1895 г. был почислен за штат церкви Павдинского завода Верхотурского у., где служил последнее время, а в 1903 г. умер. [14; 29] В 1892 г. Аристарх Пономарев поступает в приготовительный класс Екатеринбургского духовного училища. Учится он довольно ровно (хотя и без блеска) и в 1897 г. удостаивается перевода по 2-му разряду из 6-го класса ЕДУ в 1-й класс семинарии [13; 16;19].
Курс Пермской духовной семинарии даётся ему не без труда. Во второй и четвёртый класс Аристарх переводится через переэкзаменовку – по математике, Св. Писанию, латинскому языку. После окончания 4-го класса он год находится в академическом отпуске [21;23;25;26;28;30]. Вероятно, свою роль сыграла и нужда. Многие семинаристы из числа бедноты находили себе заработок, что, понятно, шло в ущерб учёбе.
Юному семинаристу приходилось прибегать и к социальной помощи. Отчёт Комитета общества вспомоществования недостаточным воспитанникам Пермской духовной семинарии за период с 1 апреля 1898 г. по 1 апреля 1899 г. зафиксировал единовременное пособие (на покупку белья, обуви, верхнего платья и т. п.) Пономареву Аристарху в размере 6 руб. 85 коп.[24].
Однако последний 6-й год обучения Аристарх Пономарев преодолел вполне успешно и летом 1904 г. был признан окончившим курс по первому разряду со званием студента семинарии.[32] Это позволяло продолжить образование в университетах. И многие семинаристы этим пользовались. Лишь треть выпускников (не более) шла на приходы. Искал свое место в этом мире и Аристарх.
Он поступает на медицинский факультет Томского университета и обучается в нём около года.[76;94] Очевидно, вчерашний семинарист терзался сомнениями: продолжить миссию предков и отдать себя духовному спасению людей, либо лечить их телесные немощи? И выбор был сделан.
7 Февраля 1906 г. студент Пермской Семинарии Аристарх Пономарев определен псаломщиком к церкви Верхне-Салдинского завода, Верхотурского уезда [33].
6 октября этого же года последовало определение — священником к церкви Каменского завода, сверх штата для служения в кладбищенской церкви.[34] «Екатеринбургские епархиальные ведомости» в № 22 от 1906 г. (неофициальный отдел) в разделе «Архирейские служения» опубликовали следующую заметку: «5 Ноября, в воскресенье, божественную литургию Владыка совершил в Крестовой церкви. В конце ея Владыка произнес поучение. За литургиею рукоположен во иерея новопоставленный диакон А. Пономарев». [35] Хотя информация о рукоположении во дьякона газетой упущена, однако формулировка «новопоставленный» говорит о том, что это таинство было совершено не позже, чем накануне. Между тем, один из источников указывает датой дьяконской хиротонии 29.10.1906 г. [76].
Священником Каменской кладбищенской церкви о. Аристарх прослужил не долго. Уже 21 февраля 1907 г. он перемещён к храму села Краснослободского (Красного) Ирбитского уезда [36].
В сентябре этого же года Епископ Екатеринбургский и Ирбитский Владимир, с целью обозрения церквей епархии, посетил село. Вот что было отмечено в дневнике его путешествия. «От Бобровскаго до Красной слободы 13 в . Здесь тесная, наполовину разобранная, старая церковь; строится новая, каменная, трехпрестольная. /…/Прихожан 4 745 об. п., не говело 249 м. и 119 ж. пола. Попечительство имеет наличными 191 руб. и билетами 2030 руб. Церковноприходская школа одна, в ней обучается 18 чел., земская тоже одна, в ней 51 м. и 22 дев.»[39].
4 февраля 1908 г. священник церкви села Краснослободского Аристарх Пономарев назначается благочинным ІІ-го округа Ирбитского уезда [37]. Вряд ли это известие было ожидаемым. Иерей, не полных 27 лет от роду, рукоположенный лишь год назад – совсем не кандидат на такую должность. Духовенство привыкло видеть благочинных в образе почтенных седовласых старцев. Не будем углубляться в причины решения, принятого архиереем, но то, что выбор пал на о. Аристарха – отметим как факт.
В этот период о. Аристарх уже использует такую забытую в церковной среде форму воздействия на паству, как проповедь-импровизацию, совершенствует свои ораторские способности. И делится своим опытом с епархиальным священством. Его первая работа, напечатанная в «Екатеринбугских епархиальных ведомостях» за 1909 г. называлась « По поводу статьи «О церковной проповеди в связи с современной смутой». Вот цитаты из публикации, открывающие нам образ автора, его темперамент и мировоззрение.
«Наша паства, разбуженная „от спячки» бурей революции, подобно черной грозовой туче, пронесшейся над нашими головами, народ наш „заговорил» и требует от нас, его исконных руководителей в деле нравственного, религиозного спасения, — живого слова. Паства хочет живой проповеди — слова и ей необходимо дать его.
За нами слово, отцы! Нас ждут!/…/ Паства жаждет слова — дадим ей живое слово!
Сольемся в единую, дружную группу „добрых воинов» Христовых и ринемся на помощь „потерпевшим кораблекрушение в вере».
Повторяю, я еще на школьной скамье был за импровизацию, но врожденное нам, духовным лицам, постыдное беспричинное смущение, не позволяло мне выступить пред товарищами с живым словом.
Потом, когда школьная жизнь стала отходить в область преданий я, мало- по малу, оглядевшись, и уже служа псаломщиком в В.-Салдинском заводе Верхотурского уезда, стал приводить в исполнение свои планы относительно импровизации— проповеди. Помню, с немалым трепетом я в первый раз без тетрадки вышел к проповедническому аналою. /…/ Но, как купающийся в воде, победив начальный страх, чувствует себя „свободно», так я понял, начав речь, что ничего страшного тут нет.
Проповедь,—обычно,—краткая, простая, редко догматическая и вообще каждый раз я стараюсь приспособить ее к фактическим, текущим потребностям – духовным нуждам прихожан.
„Спасибо тебе, батюшко, что не оставляешь нас грешных, темных людей без внимания, наставляешь, учишь, вычитываешь славно, да и понятно вот так, словно бы ты в самую душу заглядывал и все там видал»- Вот какими словами благодарности обрадовали меня после одной из Воскресных служб, благодарные и невзыскательные служители — мужички».[86] Статья была написана о. Аристархом в Краснослободском (не позже осени 1908 г), а напечатана лишь в ноябре 1909г. Между тем, 12 ноября 1908 г. священник Аристарх Пономарев перемещён к походной церкви Верхотурского уезда [38].
История походного храма – отдельная и интересная тема. Здесь скажем, что походный причт был учрежден определением Святейшего Синода от 25 февраля 1897 г. за № 956 для удовлетворения церковно-религиозных потребностей жителей северной части Верхотурского уезда. Причт состоял из священника и псаломщика с повышенным содержанием священнику 1200 руб. и псаломщику 400 руб. в год [18] Правящий епископ, по предложению Миссионерского комитета, распоряжением от 4 июня 1897 г вменил в обязанность походного причта и «посещение вогульских юрт и селений, в которых находятся миссионерские школы для совершения богослужений, исполнения треб и вообще для удовлетворения духовно-нравственных нужд и потребностей вогул за особое вознаграждение за это от Миссионерского Комитета»[20].
Походная церковь большее время находилась на крупных приисках, где в ней была потребность и легко решалась проблема временного размещения. Так несколько лет (при священнике Петре Мамине) храм дислоцировался на Нижне-Туринских (Исовских) золотых приисках.
Достоверных сведений о том, в какой именно местности окормлял северян о.Аристарх нет. Однако, есть уверенность, что происходило это вблизи его малой родины – Богословского завода. Не случайно в 1910 г., на заседании Миссионерского комитета, когда стал вопрос о дальнейшей судьбе Казанско-Богородицкого походного храма, присутствовавший Аристарх Пономарев сообщил , что «в Верхотурском у., в руднике „Богословская шахта» также бывает от 4 до 5 тысяч пришлого населения и собственно здесь, в местной часовне, нужна походная церковь»[68].
О поездках походного причта к кочевым вогулам, в период служения в нём о. Аристарха, также не известно. Более того, официальный отчёт за 1909 г. сообщает, что деятельность Миссионерского комитета в этот период ограничилась только содержанием Каслинского приюта [42]. Но из дальнейшего видно – походное служение А.Пономарева было оценено священноначалием положительно. Он, несколько позже, назначается членом Миссионерского комитета. Это, пожалуй, во вторых.
А во-первых — от походной церкви, с северных болот, всего через три года после рукоположения, указом от 2 Ноября 1909 г., он перемещается к градо-Екатеринбурскому Екатерининскому собору[40]. Возможно, свою роль сыграла и пламенная статья, цитированная выше, и читанная, к тому времени, епископом Владимиром в рукописи.
Иерей Аристарх получает возможность нести слово Божье уже иной пастве – городской, часто — хорошо образованной. Молодой священник относится к службе ответственно, всё выше поднимает зажженную единожды свечу.
И вот 24 июля 1910 г. священник градо-Екатеринбургского Екатерининского собора Аристарх Пономарев перемещен к главному храму епархии — градо-Екатеринбургскому Кафедральному собору [41].
Один из источников сообщает, что в 1910 г. он ещё и поступает в Московскую Духовную академию, но её не заканчивает [76].
В этом же году на Екатеринбургскую кафедру взошёл епископ Митрофан (Афонский). Одной из главных задач, поставленных перед клиром, стала борьба с пьянством. Талант о. Аристарха, владеющего словом, востребован. Он выступает лектором на чтениях «с туманными картинами» в Вознесенской церковно-приходской школе на темы „Что такое пьянство и как избавиться от него» и „Отец трезвости» [43].
Иерей А.Пономарев назначается законоучителем Екатеринбургского Вознесенского мужского училища (1911 г.)[44], катихизатором по благочинию градо- Екатеринбургских и Верх-Исетского завода церквей[48] (1911г), а указом Святейшего Правительствующего Синода, от 29 Февраля года 1912 г. за № 3460, — членом Епархиального Ревизионного Комитета [50].
Он делает доклад «О самообразовании духовенства», который публикует епархиальная газета [45]. Его духовная работа находит свой выход и в стихах – несовершенных, но (как видится) искренних:
Царю Предвечный! Я дерзаю
Молиться пред Твоим Крестом,
Ниц пред Тобою повергаю
Плоть изнуренную постом.

Спаси меня, Владыко, ныне;
Подай мне руку и скажи:
„Прииди в объятья Отчи, Сыне»…
И путь в обитель укажи… [85] В августе 1912 г. Братством Св. Прав. Симеона Верхотурского Чудотворца, в зале Общественного собрания, было устроено бесплатное чтение, демонстрированное световыми картинами, в память Отечественной войны. «Лекторами выступали Епархиальный Наблюдатель ц.-пр. школ А. И. Обтемперанский и свящ. Ар. Р. Пономарев. Публики на чтении присутствовало много. Вход был по билетам». [51] Вот ещё одно сообщение, передающее дух того времени. «В воскресенье, 3 Февраля (1913 г. – Авт.), в зале Екатеринбургского отделения Императорского Русского музыкального общества (бывшем Обухова), с благословения Его Преосвященства, состоялось народное чтение. Были прочитаны: в первом отделении священником Аристархом Пономаревым очерк „Добрые люди древней Руси»; во втором отделении священником Иоанном Сторожевым повесть из жизни древней Руси „Княжна подвижница». Чтения сопровождались демонстрированием световых картин. Хор архиерейских певчих во время перерыва, а также в начале и конце чтений, исполнил несколько номеров церковных песнопений. Слушателей присутствовало, как всегда, оч. много. Вход был по билетам, которые все были розданы.» [54].
Диапазон его дарований не ограничивается перечисленным. Второго января 1913 г. он награждается скуфьей «за усердное прохождение службы и церковнопевческий труд участия в Архиерейском хоре» [53]. Владыка Митрофан был большим знатоком и любителем церковного пения.
Награждение произведено в Кафедральном соборе, при этом к краткой официальной мотивировке было прибавлено «за свои труды на пользу церкви Божьей, примерную пастырскую жизнь и ревностное исполнение возлагаемых на него поручений, а также за труды по участию в пении архиерейского хора»[52]. Священник А. Пономарев, между тем, не просто член хора, а «руководитель пения»[56].
Епархия искала новые формы общения с паствой. В Кафедральном соборе после Богослужений стали проводиться духовные беседы, сопровождавшиеся общим пением. «Во время перерывов под руководством священника Аристарха Пономарева были пропеты—Царю Небесный, Св. Боже, Отче наш, Во царствии твоем, Воскресение Христово видевше , Хвалите имя Господне, Господи воззвах во гл. 6-й, Бог Господь и тропарь воскресен 6 гласа, Да исправится молитва моя и пр. Собор был наполнен народом». [57] Авторитет о. Аристарха, как проповедника высок. «Екатеринбургские епархиальные ведомости» публикуют в 1913 г., составленное им «Слово в неделю 7 по Пятидесятнице». Это евангельское чтение, повествующее об исцелении слепых. Проповедь небольшая по размеру – две машинописные страницы. Но автор вмещает в этот формат и драматизм события, и поучение. [87] В феврале 1913 г. весь Екатеринбург потрясла внезапная смерть молодого священника церкви при Уральском горном училище Авраамия Салмина. Сам чин отпетия совершил Архиерей при участии многочисленного сонма священнослужителей. Пред пением „Со святыми упокой» слово произнес о. Аристарх Пономарёв». [55] Это явно указывает, что к тому времени авторитет 32-х летнего иерея среди Екатеринбургского священства и паствы был высок.
Он принимал участие и в деятельности органов местного самоуправления города. Это известно из его автобиографической анкеты от 15 марта 1935 г, где указывает собственноручно: «Участвовал в Екатеринбургском земском собрании» [11]. Понятно, что было это в период с 1910 по 1915 гг., но более точных данных пока нет.
За несколько недель до начала Мировой войны, в мае 1914 г., состоялось перенесение мощей св. Праведного Симеона Верхотурского Чудотворца из Николаевского храма в новый собор. Участвовал в торжествах и св. Аристарх Пономарев. Им было прочтено Слово по 1-й кафизме во время торжественного служения всенощного бдения Владыкой Серафимом в Крестовоздвиженском соборе монастыря 26 мая[58].
Перед торжествами в монастыре, из Екатеринбурга до Верхотурья был совершен крестный ход. Вероятно о. Аристарх прошел путь вместе с паломниками. Предположение основывается на следующем факте.
В зале Архиерейского Дома 15 июня 1914 г. состоялось собрание, где Его Преосвященством было предложено выслушать доклады и отчет об этом паломничестве. При этом (цитата из газеты) « А. Пономарев огласил очень обширный, красивый, литературно написанный „дневник паломника». Дневник о. А. Пономаревым начат с момента выхода паломников из Екатеринбурга и доведен до последнего дня паломничества [59]».
К сожалению газета не раскрывает инициалов, но среди многочисленных оо. Пономаревых с инициалом «А» литературными трудами в то время был известен только Аристарх.
Мирная жизнь натолкнулась на глобальное событие, изменившее судьбу России, — войну, которую одни позже стали называть Империалистической, другие – Великой. На первый план епархиальной жизни вышли забота о беженцах, о семьях фронтовиков, о раненых. Намечалось и организация по воскресным дням религиозно-просветительных чтений для воинов, в местах их расквартирования. Дело было поручено особой комиссии, в состав которой избраны оо. Сельменский, Сторожев, Уфимцев, Ар. Пономарев и В. Топорков. Собрание по данному вопросу происходило в Архиерейском Доме 11 января 1915 г.[60] А уже 14 января 1915 г. священник градо-Екатеринбургского Кафедрального собора Аристарх Пономарев назначается штатным судовым священником учебного судна «Воин». [61] Некоторое недоумение, вызванное таким назначением, рассеивает заметка в епархиальном вестнике.
«Флотский Священник.
Священник Екатеринбургского Кафедрального собора о. Аристарх Пономарев получил назначенье на одно из судов Балтийского флота и 22 января отбыл из Екатеринбурга в Петроград. Давно уже мечтал о. Аристарх послужить нашему победоносному воинству. Еще в 1910 г. он подавал прошение о принятии его в ряды военного духовенства и с того времени все продолжал числиться в кандидатах. В начале этой зимы он вновь предпринял некоторые шаги для поступления священником в один из полков, находящихся на театре войны, но получил ответ, что просимое место занято. И вот, когда уже почти не чаял, вдруг получил предложение принять назначение в Балтийский флот. Хотя это предложение несколько расходилось с его стремлениями, но о. Аристарх не сталь колебаться и с верою в промысел Божий принял его.
Накануне своего отъезда о. Аристарх получил благословение Архипастыря, простился со своими сослуживцами и некоторыми из своих знакомых и отслужил в соборе напутственный молебен. Теперь, когда пишутся эти строки, о. Аристарх, как видно из полученной его супругою телеграммы, уже в Петрограде. Молитвенно желая ему успеха на новом поприще пастырского делания, мы не сомневаемся, что там он будет полезен. Его новая паства найдет в нем опытного руководителя, любящего отца и усердного молитвенника, истовое служение которого, благоговейное и художественно-музыкальное по исполнению, доставит ей много отрадных минут среди тяжелых невзгод морской службы». [62] Этот текст можно не комментировать. Он сам раскрывает и личные качества о. Аристарха, отношение к нему сослуживцев и оценку его трудов в Екатеринбургской епархии. А в неё он больше не вернется…
Учебный корабль «Воин» представлял собой парусно-паровое судно специальной постройки. С развёрнутыми парусами он выглядел потрясающе. Но о. Аристарху довелось полюбоваться на него лишь с пирса.
Вот как он сам объяснял произошедшее. «Явившись Начальнику штаба, я узнал место стоянки моего корабля и получил приказ немедленно отправиться на корабль. Дорожные вещи мои остались у родственников в Петрограде. Начальник не принял во внимание мое сообщение об этом и я вынужден был отказаться от своего назначения».
Последующие события о. Аристарх истолковывал как заступничество о. Иоанна Кронштадского. «Выйдя из кабинета начальника, я чувствовал, что как будто почва подо мной колеблется. Я потерял состояние равновесия, спазмы душили мое горло. Не имея сил возвратиться в Петроград, я решил переночевать в Кронштадте. В Доме Трудолюбия мне отвели номер. Оставшись наедине только с висевшим на стене портретом о. Иоанна, я со слезами обратился к нему, как живому: «отец Иоанн, выручай собрата»… И с горькими слезами я заснул». Утром он, с согласия баронессы Таубе, в рабочем кабинете о. Иоанна отслужил панихиду и «с несколько облегченным сердцем» отправился в Петроград. Здесь его ожидала телеграмма из Ставки о назначении священником при штабе Владивостокской крепости. «Таков ответ на мое обращение к о. Иоанну», пишет он [91].
Итак – Владивостокская крепость. Там, в крупнейших сооружениях, где дислоцировалось от нескольких батальонов до полка, были устроены церкви или оборудованы молельные места. Непосредственно при штабе крепости существовала домовая церковь. В начале прошлого века священник этого храма являлся и настоятелем Казанской церкви на Эгершельде, находившейся у военно-крепостного кладбища. [96] Война, смута. В феврале 1917 г. – отречение от престола Государя Императора. Но и здесь в Приморье, в тяжёлое время, он снискал уважение священства и мирян. Он избирается от Владивостокской епархии на Всероссийский поместный собор, открывшийся 15 (28) августа 1917 года в Успенском соборе Московского Кремля.
Главным его решением было восстановление 28 октября 1917 года Патриаршества в Российской церкви, положившее конец синодальному периоду.
Собор заседал больше года, до 7 (20) сентября 1918 года; «соборные занятия» проходили в Московском епархиальном доме в Лиховом переулке. Священник А.Р. Пономарев, как и другие соборяне, оказался в гуще драматических событий, в т.ч.падение Временного правительства и Октябрьская революция, разгон Учредительного Собрания, издание Декрета об отделении церкви от государства и начало Гражданской войны. Большевики, чьи действия и узаконения прямо осуждались Собором (или лично Патриархом), согласились предоставить московский Кремль для проведения Собора и не предпринимали каких-либо попыток прервать его деятельность.[84] Собор стал всероссийской дискуссионной площадкой по массе вопросов церковной жизни. По некоторым отрывочным сведениям попробуем понять: каких воззрений придерживался о. Аристарх в то время?
С 9 по 26 сентября 1917 г. подотдел о богослужебном языке, председателем которого его члены единогласно избрали епископа Оренбургского Мефодия, провел пять заседаний. Священник А.Р.Пономарев выступал за следующий тезис: Славянский язык в богослужении есть великое, священное достояние нашей родной церковной старины, и потому он должен сохраняться и поддерживаться как основной язык нашего богослужения. Протоиерей Балашов Н. пишет, что этот подход «отражал позицию прежде всего консервативно настроенных членов подотдела».[1а] Этот же автор, на основе материалов Собора, сообщает, что о. Аристарх Пономарев решительно возражал «против всякого изменения и сокращения церковного устава, этого драгоценного наследия седой и святой старины». [1] 27 сентября 1917 г. обсуждался внеочередной вопрос о составлении послания по поводу приближающихся выборов в Учредительное собрание. О. Аристарх поддержал выступлением план А. В. Васильева, председателя общества «Соборная Россия»: надо сделать, «чтобы Учредительное собрание не оказалось по своему составу нерусским и нехристианским, необходимо по епархиям составить списки предлагаемых к избранию… лиц, а по приходам… неустанно приглашать верующий народ не уклоняться от выборов и голосовать за упомянутый список». [99] Таким образом, о. Аристарх призывал строго придерживаться сложившихся канонов РПЦ, вместе с тем – к активному участию церкви в общественно-политических процессах. Данные Богом энергия и талант проявили себя и в «соборных занятиях». Его имя не потерялось в истории Собора среди маститых архиереев и профессоров.
Участие в этом эпохальном собрании существенно повлияло на его дальнейшую жизнь. Как пишет исследователь: на Соборе было принято Определение, в котором говорилось, что члены Собора сохраняют свои полномочия до воспоследования грамоты Святейшего Патриарха о созыве нового (очередного) Собора и на все время своих полномочий имеют право участвовать, по месту своего постоянного жительства, на Епархиальных, Окружных, Уездных и Благочиннических Собраниях, с решающим голосом, в качестве полноправных членов сих Собраний [73].
В 1935 г., в биографической анкете для БРЭМ (Бюро по делам российских эмигрантов в Маньчжу-Ди-Го) о. Аристарх пишет: «Был выбран и состою членом Московского церковного поместного собора» [11].
Предположительно, вернулся во Владивосток иерей Пономарев не позднее весны 1918 г. Иначе, трудно представить, как он смог бы добраться до места – летом Гражданская война уже полыхала.
О. Аристарх Пономарёв продолжает выполнять священнический долг в дни и годы кровавой смуты, является свидетелем преступлений и мученичества. Позднее, в эмиграции, он опишет обстоятельства мученической смерти иеромонаха Павлина, насельника Шмаковского Свято-Троицкого Уссурийского монастыря, убитого красноармейцами[98].
В 1920 г., после 14 лет подвижнического служения, он возведён в сан протоиерея. [76]. Вряд ли радость этой награды пересилила тревогу и горечь – Россия рушилась.
В июне 1922 в Приморье разразился политический кризис в отношениях между разношерстными антибольшевистскими силами. Указом Приамурского Временного правительства 6 июня 1922 объявлялось о созыве Земского Собора. На него был выбран от духовенства и о. Аристарх Пономарев.
Собор проходил во Владивостоке с 23 июля 1922 г, носил название Приамурского. Среди прочих именитых ораторов (председатель временного правительства С. Д. Меркулов, генерал-лейтенант М. К. Дитерихс, генерал-майор А. И. Андогский — городской голова Владивостока и др.), с приветственным словом выступил и «священник Пономарев от группы участников Всероссийского Церковного Поместного Собора».
Далее цитата: «Затем члены Земского Собора приняли присягу, к которой их привел священник Пономарев, — все стоя повторяли за батюшкой слова присяги, после чего целовали Крест и Евангелие».
Собор проходил под лозунгом восстановления монархии и сделал предложение Дому Романовых возглавить «национальную Государственность Приамурья. До этого главой Приамурского Земского края временно избран генерал М. К. Дитерихс. По мнению некоторых исследователей «Приамурский Земский Собор 1922 года во Владивостоке стал ярким фактом истории страны и призывом к действию для грядущих поколений русских монархистов». [93] Для о. Аристарха это событие не стало проходным. В той же биографической анкете БРЭМ на вопрос «Выбирался ли в законодательное учреждение?», он отвечал в 1935 г.: «Был членом Приморского (правильно Приамурского. – авт.) земского собора от духовенства» [11].
Приамурский Земской край просуществовал два месяца. Под напором красных, войска Дитерихса сдали позиции и ушли, большей частью в Китай.
Протоиерей Ар.Раф. Пономарев покинул Владивосток осенью 1922 г. В анкете, на вопрос «Что делал и где служил до 1922 г?» он сообщает: «военным священником крепости Владивосток до 1922 г.». Далее: «…выехал с семьёй последними эшелонами в Маньчжурию в Харбин. С 1922 г. по настоящее время служу при Николаевском соборе».[10].
Итак, Харбин. Туда ещё в 1920 году из Читы прибыло в полном составе Управление Главного священника Дальневосточной армии. Вот как сам о. Аристарх описывает ситуацию в этом городе.
«После революции поток беженцев широкой волной ринулся в Северную Маньчжурию. Облик Харбина совершенно изменился. Русское население увеличилось в несколько раз. Вместе с беженцами и войсковыми частями прибыло много духовенства. Большинство этого духовенства отступило с Белой армией из Волжского и Каменского районов, с Урала и из Сибири, состоя в войсковых частях военными священниками, меньшинство покинуло родные пределы вместе с беженцами. В феврале 1920 г. в Харбин прибыл Архиепископ Оренбургский и Тургайский Мефодий (Герасимов) и августе того же года Епископ Читинский и Забайкальский Мелетий (Заборовский). /…/ Группой православных людей было возбуждено ходатайство перед Священноначалием за границей об учреждении Харбинской кафедры с местопребыванием епископа в Харбине и о назначении на таковую Архиепископа Оренбургского и Тургайского Мефодия [102].
16 марта (ст. ст.) 1922 г. Высшее Церковное Управление за границей, заслушав ходатайство Управляющего КВжд и его помощника, постановило: учредить временно, в пределах полосы отчуждения КВжд, самостоятельную епископию с кафедрой в г. Харбине и назначить на Харбинскую епископскую кафедру проживающего в Харбине Высокопреосвященнейшего Мефодия, Архиепископа Оренбургского, с наименованием его Архиепископом Харбинским. (Прот. Аристарх Пономарев, «Христианство на Дальнем Востоке”, рукопись) [102].
Заметим, что Владыка Мефодий был знаком о. Аристарху по Собору – Архиепископ являлся председателем подгруппы по Богослужебному языку, где активно работал о. Аристарх.
В Харбине оказались ещё двое клириков из Екатеринбургской епархии – священники Иоанн Сторожев и Николай Пономарев. Биография обоих заслуживает отдельных статей.
Иван Владимирович Сторожев, окончившей курс Императорского Университета Св. Владимира, по юридическому факультету с дипломом 2-й степени, товарищ прокурора, затем — присяжный поверенный, был рукоположен во иерея 2 сентября 1912 г. и назначен на должность уездного миссионера. В этом же году награжден набедренником, в следующем – скуфьей. Отличался большими ораторскими способностями (на его надгробном камне сделают надпись «Глаголом жёг сердца людей»). Входил в ближайшее окружение Екатеринбургского архиерея Митрофана. В 1915 г. епископом Серафимом о. И. Сторожев направлен настоятелем к градо-Ирбитскому собору, с возведением в сан протоиерея. 1 января 1917 г. он возвращён в Екатеринбург – настоятелем Екатерининского собора. Руководил «первым свободным собранием духовенства», состоявшимся 8 марта 1917 г. в этом храме и выразившим «чувства единения, восторга по поводу обновления жизни отечества»[66].
Судьба так сложилась, что именно ему, под надзором Юровского, дважды пришлось служить обедницу в Ипатьевском доме. Последний раз — 14 июля 1918 г., за два дня до убийства царской семьи.
В августе 1918 года о. Иоанн поступает на службу в армию Колчака, с которой добрался до Приморья, а затем вместе с семьёй попадает в г. Харбин [82].
Здесь он служит в Свято-Софийском храме, куда в сентябре 1920 года был определен настоятелем, а с февраля 1923 года — настоятелем Алексеевского храма.
В этот период он ведет активную просветительскую деятельность; законоучитель коммерческих училищ КВЖД и Новой смешанной гимназии, создатель Алексеевской школы, где обучалось более 70 русских детей; принимает участие в организации Христианского Союза молодых людей при гимназии [77].
Отношения о. Аристарха Пономарева с протоиереем И..Сторожевым были вполне дружескими, еще с Екатеринбургской епархии. Достаточно сказать, что они совместно выступали на вечерах художественного чтения в зале Екатеринбургского отделения Императорского Русского музыкального общества (в рамках т.н. народных чтений). На смерть друга о. Аристарх написал стихотворение, которое так и называется. Обратим внимание на строки «Конец пришел его исканьям (страданьям)». Что ж, исканья, сомненья, увлечения, ошибки, страданья присущи большинству творческих, незаурядных личностей.

На смерть друга отца Иоанна Сторожева

Конец пришел его исканьям.
Среди нависшей тьмы ночной
С последним смертным воздыханьем
Ушел от нас он в мир иной.
Не стало пастыря Христова.
Златословесная свирель
Не возвестит нам больше слова,
Не вразумит, не скажет: «Верь!»
Конец пришел его страданьям…
Среди нависшей мрачной тьмы
С последним долгим воздыханьем
Во Свет вошел он, верим мы.

Иван Владимирович Сторожев скончался в ночь на 5 февраля 1927 года — от повторного кровоизлияния в мозг. Ему шел 49-й год. [82] Второй харбинский екатеринбуржец духовного звания – свящ. Пономарев Николай Варсонофьевич. Анализируя списки духовенства, понимаешь, что А.Р.Пономарев и Н.В.Пономарев – родственники. Отец Аристарха — Рафаил Гаврилович и дед Николая — Стефан Гаврилович были братьями. Оба в 1882 г. псаломщики разных приходов Верхотурского уезда. Отец Николая — Варсонофий Стефанович (ок. к. Е. у. 1873 г.) в этот же год служил на Сусанском заводе того же уезда и тоже псаломщиком[80].
Николай Варсонофьевич родился 29 июня 1888 г.[105] в с. Лялинском (тоже Верхотурский край). С 1887 г. по 1895 г. его отец служил здесь уже священником [12; 15]. В 1904 г. Николай Пономарев закончил ЕДУ[31], в 1911 г. – курс ПДС [46]. В этот же год определен на священническое место при Духосошествиевской церкви Кыштымского завода [47] и рукоположен.
В 1915 г. он назначен настоятелем в с. Мехонское, Шадринскаго уезда и следователем по 2-му округу [63;64], а в следующем году, к дню Пасхи – награжден набедренником. [65].В 1917 г. получил отпуск и поступил в Пермский университет на медицинский факультет. В 1919 г. из Перми эвакуирован в Омск. Далее шел он дорогой полкового священника Белой армии. В Харбине оказался в 1920 г., с семьёй [74].
Здесь он поступает служить в Учебный отдел КВЖД, преподаёт разные предметы – от Закона Божьего до психологии. Из мест церковного служения о. Николая в Маньчжурии можем сказать о Храме во имя святых апостолов Петра и Павла в Сунгарийском городке (пос. Рахаловка) в пригороде Харбина, где он был настоятелем.[74.] Встретить на чужбине в одном лице земляка, родственника и единомышленника – большое утешение. Жизненные пути священников Аристарха и Николая Пономаревых, как увидим из дальнейшего, станут очень близкими.
Как справедливо пишет исследователь: «Для лишённых Родины людей Православная Церковь осталась, по сути, единственной зримой и осязаемой частью той России, в которой они жили, которую любили и от причастности к которой не желали отказываться. Христианство стало оплотом русского духа за рубежом, а священнослужители духовными наставниками многих беженцев» [5].
Действительно, если в СССР церкви закрывались и разрушались, то в Манчжурии их количество умножалось, храмы реконструировались и благоукрашались. Но не следует считать этот край островком «старой», «доброй» России. Может быть, только храмы и были своеобразными патриархальными «лагунами». А за их пределами штормило и бурлило.
До 30-х годов Красные отряды совершали карательные рейды на север Манчжурии, на казачьи станицы. После этого активизировались хунхузы – китайские «моджахеды». Они захватывали состоятельных людей, часто — в центре Харбина и требовали огромный выкуп. Пускали под откос поезда КВЖД, грабили и уводили в плен пассажиров. Арсений Несмелов, харбинский поэт и белоэмигрант, писал:
«Те же джунгли этот гаолян,
Только без озер и без полян.
Здесь на свист хунхуза — за версту
Свистом отзывается хунхуз … ».
Харбин стал центром наркоторговли[6]. Если к этому прибавить: насквозь коррумпированную китайскую администрацию, притеснения японских оккупационных властей и гражданскую войну в Китае, — все равно картина будет не полной.
Покой в самой православной «лагуне» был весьма относителен. После перехода КВЖД к советской администрации церковные традиции пошатнулись. Как пишет исследователь, «в 1920-е годы ситуация с паствой настолько ухудшилась, что из 250 домов в той части Харбина, которая называется Затон, на Рождество Христово в 1922 году лишь 6 семей пожелали принять у себя священника, обходившего район с крестным ходом». В дальнейшем ситуация изменилась в лучшую для церкви сторону, «главным образом потому, что в Харбине нашли прибежище многие замечательные русские клири-ки — монашествующие, диаконы, священники и архиереи» [6].
С 1922 г. о. Аристарх служит ключарём в главном храме города – Никольском соборе. В этом же году, после образования Харбинско-Маньчжурской епархии Русской православной церкви заграницей, он становится кафедральным. В 1923 году в соборе был освящён придел в честь иконы Божией Матери «Нечаянная Радость». [104] Его талант проповедника был замечен и Харбинским священноначалием. 27.12.1927 г. он назначается епархиальным миссионером и пробудет в этой должности до 1941 г.. К этому времени он уже окончил юридический факультет Харбинского Св.-Владимирского института (1927 г.). Мы уже говорили о характерной для о. Аристарха тяге к образованию.
Деятельность Миссии прежде всего была направлена на привлечение в лоно Православия иноверцев, сектантов, инославных, возвращение в Церковь старообрядцев. Кроме 22 православных храмов, в городе действовало 2 костела, лютеранская кирха, 3 мечети, 2 синагоги и молельня, армянский молитвенный дом, 3 старообрядческих церкви, молитвенные дома молокан, баптистов и проч. [6].
Остались свидетельства миссионерской работы о. Аристарха. Это отчет Казанского Богородицкого монастыря за 1933 год. Его настоятель архимандрит (будущий епископ) Ювеналий сообщал, что после молебнов, совершаемых владыкой «велись беседы миссионерского и духовно-нравственного характера, в которых принимали участие епархиальный миссионер прот[оиерей] А. Пономарев, архимандрит Димитрий, прот[оиерей] Л. Викторов, игумен Филарет и другие. По окончании бесед всем молящимся раздавались листки миссионерского и религиозно-нравственного содержания».[71] В 1934 г. Харбин посетил Н.К.Рерих. При этом столкнулся с противодействием своим идеям со стороны, как он отзывался, «темных сил». К ним Рерих относил и о. Ар. Пономарева. В письме семье от 4 ноября 1934 г. он сообщал: « Старший миссионер Аристарх продолжает усиленно распространять кощунственную легенду о том, что будто бы я утверждаю, что являюсь перевоплощением Святого Сергия» [90].
«…Имена главарей шайки: Родзаевский, Шилов, Голицин, Лукин, муж и жена Корниловы, князь Ухтомский (молодой), пресловутый писатель против иудомасонства Василий Иванов, главный миссионер Аристарх Пономарев, а в Токио некий полковник Поротиков…» пишет Рерих собратьям[92]. И в письме Горькому тот перечисляет своих харбинских обидчиков, при этом нещадно их ругая. «…Брань мракобесов для всех нас является лучшею похвалою. Вот в Харбине целая банда японских наймитов вроде Василия Иванова, Юрия Лукина, епископа Виктора, Аристарха Пономарева клевещет ценою на все тридцать сребреников » [2].
Как бы не бранился Рерих, его учения и воззрения (Живая этика и пр.) Русская Церковь официально признала сектантскими. Отец Аристарх, отвращая от них паству, делал благо.
Протоиерею Аристарху Пономареву уже идёт шестой десяток. Он продолжает учиться и оканчивает в 1939 г. богословский факультет института Святого Владимира со степенью кандидата богословия [94]. Им написаны и изданы противосектанские работы «Старообрядчество» (Харбин,1929), «Методизм» (Харбин, 1929), «Лжесовестник» (Харбин,1930), «О теософии: Критический очерк» (Харбин, 1936. 128 с.), «О единоверии» (Харбин,1937).
В.А.Морозов, издатель книги «О теософии», писал в предисловии к ней: « Автор книги – православный русский священник, отдавший на служение Церкви тридцать лет своей жизни. Тяжкие годы изгнания не сломили волю автора предлагаемой книги, прямо и смело, порой без всякой поддержки, служил он делу православия».
Ранее, в 1932 г., газета «Хлеб небесный», хоть и с небольшим опозданием, публиковала материал о двадцатипятилетнем юбилее служения о. Аристарха Пономарева [76].
А он продолжает и труды на ниве церковного образования, начатые ещё в Екатеринбурской епархии. С 1927 по 1934 гг. он инспектор Харбинских Высших богословских курсов, а с 1934 по 1945 гг. — доцент богословского факультета Свято-Владимирского института по кафедре истории раскола и сектоведения [76] Сведения о семье базируются на биографической анкете за 1935 г. В графе профессия: «Миссионер – проповедник», при этом местом служения указывается Свято-Николаевский собор. Семья проживала в Харбине, в районе Новый город, Хорватовский (вероятно, переулок), дом 21.
Кроме батюшки, в доме жительствовали его жена Елизавета Григорьевна, сын Семен Аристархович с супругой и дочерью. Внучке о. Аристарха на момент опроса (15.03.1935 г.) было 1 год и 2 месяца. Не исключено, что у Аристарха и Елизаветы были дочери, которые к этому времени жили уже отдельно и носили фамилию мужа.
Заработок в анкете указан «от 50 го-би до 100 го-би в зависимости от доходов». На вопрос: «Имеется ли какое-либо имущество?», батюшка чистосердечно отвечал: «Кроме домашнего инвентаря да одежды никакого имущества» [9].
В 1938 г. о. Аристарх участвует в заседаниях Второго Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви заграницей с участием представителей клира и мирян, состоявшегося 1/14 – 11/24 августа в Сремских Карловцах в Югославии. Он являлся членом данного Собора по положению, как член Всероссийского Поместного Церковного Собора 1917 – 18 г.г.
В делегацию от Харбинской епархии также входили Архиепископ Харбинский и Маньчжурский Мелетий, Архиепископ Камчатский и Петропавловский Нестор, архимандрит Василий, представитель института Святого Владимира в Харбине, архимандрит Нафанаил, представ. Дома Милосердия в Харбине, протоиереи Симеон Новосильцев и Николай Пономарев. Последний (выходец из Екатеринургской епархии, о котором писалось выше) был избран в Совет Собора в должности Старшего секретаря.
Председатель Собора Высокопреосвященный Митрополит Анастасий, открывая заседание Собора, отдельно приветствовал Харбинскую делегацию: «Нам особенно отрадно видеть в своей среде прибывших из наиболее отдаленных пределов – Преосвященного Архиепископа Мелетия со своими спутниками, 40 дней проведших в пути».
Знакомясь с материалами Собора, отмечаешь существовавшее уже в то время в Православной Церкви заграницей почитание Святых Царственных Страстотерпцев, вообще – монархические настроения соборян. В выступлениях – боль за русский народ.
Архиепископ Нестор (член Харбинской делегации): « Мы изгнанники – эмиграция находится в лучших условиях, чем наши собратия. Мы свободны, но ничем не можем помочь нашим страдающим братьям, не можем даже поддержать их морально, потому что за попытки нашего общения с ними, их будут преследовать и лишать жизни» [97].
Такая оценка правомерна – на календаре 1938 г., второй год «большого террора».
В заключение Собор выпустил два проникновенных Послания: одно к Русскому народу в Отечестве страждущему, а другое — к Русской пастве в рассеянии сущей [7].
Безусловно, посещение Югославии обогатило представление о. Аристарха о положении русской эмиграции в Европе, о ситуации в Отечестве. Кроме соборных занятий были встречи со старыми и новыми знакомыми. Среди участников присутствовало ещё около 10 (включая архиереев) членов Всероссийского Собора 1917-1918 гг. Именно здесь о. Аристарх передал Якову Валериановичу Илляшеевичу (известному под псевдонимом И. К. Сурский) — автору двухтомного труда «О. Иоанн Кронштадтский», свои воспоминания об известных ему случаях прозорливости этого старца, о его небесном заступничестве.
Затем — долгий и утомительный обратный путь. Духовное утешение: во время путешествия делегация поклонилась Святым местам Палестины [74].
В Харбинской епархии к тому времени в полный рост встала проблема существования духовных школ. Руководство марионеточной империи Маньчжоу-Го подгоняло систему образования под японские образцы.
К концу 1938 года власти настоятельно стали требовать закрыть Свято-Алексеевское Реальное училище. Для того, чтобы сделать возможным самостоятельное существование Духовной Семинарии, состоящей при училище, указом архиепископа Мелетия 23 декабря 1938 года ректором Свято-Алексеевской Семинарии был назначен протоиерей Аристарх Пономарев, которому было поручено заняться устроением Семинарии. Вскоре от властей было получено официальное разрешение открыть еще два подготовительных класса и увеличить число учащихся.
Помимо общеобразовательных предметов в программу семинарии входили и такие специальные дисциплины, как догматическое, нравственное, пастырское богословие, катехизис, история христианской Церкви, Священное Писание Ветхого и Нового Заветов, гомилетика, церковный устав, греческий, латинский и церковно-славянский языки. Свято-Алексеевская Духовная Семинария, образовавшаяся из средней школы, предоставляла возможность окончившим ее поступать как во все высшие светские, так и духовные учебные заведения. Выпускники Семинарии могли без сдачи вступительных экзаменов поступать на единственное в Харбине и на всем Дальнем Востоке высшее духовное учебное заведение — Богословский факультет Института святого Владимира, иногда именовавшийся Высшей Богословской школой». [83] Семинария разместилась в старой деревянной церкви Свято-Алексеевского прихода, — к тому времени был построен новый каменный храм. В нем и служил после назначения ректором о. Аристарх и (по одному из источников) был её настоятелем [76]. Однако выписка из метрической книги этого храма сообщает, что 30 августа (12 сентября) 1943 года настоятелем являлся протоиерей Симеон Новосильцев [3].
Примечательной была и Алексеевская церковь, и погост возле неё. «Кладбище в обычные дни было тихое, задумчивое, оно было своего рода ботаническим садом, каких только там не было посажено деревьев, кустарников, цветов. Весною аромат цветущих деревьев несся за километры …».
С наступлением II Мировой войны покой и умиротворенность остались, может быть, только на этом кладбище. Нападение Германии на СССР ознаменовалось заявлением двух эмигрантских организаций — «Союза монархистов» и «Союза русских военных инвалидов в Шанхае» — о своей готовности сражаться на стороне Германии [6]. Их декларации были поддержаны единомышленниками и в Харбине. Русские харбинцы разделились на «пораженцев» и «оборонцев».
Последних, желавших победы СССР, оказалось значительно больше. Исследователи отмечают, что большую роль в этом сыграл «Союз возвращения на Родину», действовавший и в Шанхае, и в Харбине еще с конца тридцатых годов.
Трудно было сохранить независимость Церкви от мирских стихий, духовенству приходилось, в буквальном смысле слова, лавировать между эмигрантскими организациями и группировками различной ориентации. Все они состояли из верующих людей и каждая стремилась перетянуть духовенство на свою сторону [72].
Японское командование формировало русские военные отряды для участия в планировавшейся войне против СССР. Начиная с 1942 года, все молодые русские жители Харбина подлежали мобилизации для прохождения военной службы в национальных формированиях. Незадолго до начала войны японские власти в Маньчжурии ввели повсеместное обучение молодежи школьного возраста строю. Военно-воспитательная подготовка была введена в русских учебных заведениях, даже в Духовной семинарии.
В 1939 году японцы построили вблизи станции Пинфань, в 20 километрах от Харбина, военный городок, в котором был размещен так называемый «Отряд № 731». Здесь производились опыты по применению биологического оружия над живыми людьми. В качестве подопытного материала использовались китайцы и русские. Из заключенных русских большинство составляли перебежчики из Советского Союза и советские граждане, задержанные японскими пограничными и полицейскими отрядами на территории Маньчжурии. Остальные были эмигрантами.
Заключенных подвергали заражению, следили за процессом болезни, лечили, пробуя различные методы. Подопытных людей нормально кормили, и, если они выздоравливали, подвергали другим видам заражения. Выздоровление заключенного не спасало его от повторных опытов, которые продолжались до тех пор, пока он не умирал от заражения. [6] Такой мученической смертью погиб и один из иподиаконов Владыки Нестора Павел Тростянский, сын бывшего настоятеля Скорбященского храма «Дома Милосердия» о. Иоанна. [69] Японские оккупационные власти не оставляли в покое и церковь. Их администрация требовала от всех граждан… поклонения богине Аматэрасу Оомиками. Японцы любят ритуалы и добивались того же от всего населения. Поначалу все ограничивалось поклонами государственным флагам, но по указу от 8 мая 1943 г. для совершения поклона нужно было направляться к храму «Дзиндзя», посвященному национальным героям, возведенным в ранг богов.
Дело дошло до того, что ожидалась установка статуи богини в пределах Свято-Николаевского храма в Харбине. Епархиальное начальство, вынужденное подчиняться властям по другим вопросам, смириться с поклонением «божкам» не могло никак. Это было бы постыдно.
Вопрос о недопустимости для православных граждан участвовать в ритуальных церемониях горячо обсуждался, и к 12 февраля 1944 г. было разработано «Архипастырское послание православному духовенству и мирянам Харбинской епархии», подписанное членами епископского совещания.
О послании японские власти узнали ещё до его распространения. Они потребовали от Архиепископа Харбинского не выступать публично против поклонения японским святыням. В результате епископское совещание приняло такой документ: «Даем обещание не высказываться против государственных церемоний публично на время войны при условии, если не будет принуждения к поклонениям, предоставляя таковые на совесть каждого. Принуждением будет, если заставят кланяться насильно; если же добровольно, то это будет делом каждого; если разъяснения властей успокоят совесть православных, то это не будет принуждением» [71].
Эти и другие действия японской военщины, а пуще всего – победы Красной армии, появившаяся гордость за свой народ, достигли того, чего не могли добиться пропагандисты. К кону войны большинство русских харбинцев было настроено просоветски.
Лучше всего это выразил протоиерей Л. Викторов, ключарь Кафедрального собора. Отец Леонид, как полковой священник, в январе — феврале 1920 г. участвовал в легендарном «Ледяном походе» — броске Белой армии под командованием генерала В. О. Каппеля из Нижнеудинска на Иркутск с целью освобождения из-под ареста адмирала Колчака. Трагедию этого похода показал Арсений Несмелов, харбинский поэт и тоже каппелевец:
« … Докатились, вернее докапали
Единицами — рота, взвод…
И разбились фаланги Каппеля
О бетон крепостных ворот … »
И вот как обратился о. Леонид Викторов к советским солдатам: «Вы, доблестные бойцы и командиры, возвеличили нашу Родину на такую высоту, на какой она никогда не стояла. Передайте родной земле земной поклон от нас. Да живет в веках вознесенная вами Отчизна!» [72] Летом 1945 г., еще до официального вступления СССР в войну с Японией архиепископ Нестор и правящий митрополит Мелетий (разбитый параличом старец) обратились в Московскую Патриархию с просьбой принять Харбинскую епархию под свою юрисдикцию. За богослужением началось возношение имени Святейшего Патриарха Московского[69].
Это взбесило японские власти. Только начало и быстрый конец советско-японской войны предотвратили расправу над архиереями.
Советские войска вошли в Харбин без боя под ликующие возгласы жителей. С 24 октября по 14-го ноября 1945 г. в городе находилась направленная Патриархом делегация — епископ Елевферий (Воронцов) и священник Григорий Разумовский. Вот как они описывали атмосферу и отношение к ним:
«Как в Соборе, так и в митрополичьем храме при встрече нас присутствовало множество верующих; они радостно приветствовали в лице нас Ваше Святейшество, восклицали Вам «испола эти деспота (Многая лета, Владыко (греч.))», теснились около нас за получение благословения, расспрашивали нас о жизни в России и Москве, о положении Церкви, о Вашем Святейшестве и других русских иерархах. Многие плакали при виде нас, говоря, что в нашем лице они видят дорогую и незабвенную Родину, матушку Москву белокаменную, видят самого Святейшего Патриарха…».
А вот что посланцы Патриарха сообщали о Духовной семинарии, которой руководил о. Аристарх Пономарев.
«Духовная Семинария помещается при храме св. Алексия в районе Модягоу ; курс – 6-годичный; принимаются в 1-й класс мальчики в возрасте 11—13 лет. Оканчивающие семинарию проходят полный курс среднего учебного заведения и, кроме того, богословско-философские предметы, что дает им полную возможность поступать во все высшие светские и духовные учебные заведения и принимать священный сан по достижении совершеннолетия. В настоящее время воспитанников — 40 человек, преподавателей — 18 человек, в числе которых 4 учительницы. Семинария по настоящее время произвела 4 выпуска в количестве 37 чел[овек] /…/» [8].
Определением Синода от 27 декабря 1945 г. решено «считать воссоединенными с Русской Православной Церковью с 26.10.45 архипастырей: митрополита Харбинского Мелетия, архиепископа Димитрия, архиепископа Нестора, архиепископа Виктора, епископа Ювеналия и начальника Корейской Миссии архимандрита Поликарпа (Приймака), клир и мирян Харбинской епархии» [69].
Тогда же в пределах Китая и Кореи был создан единый Митрополичий округ. Временно управляющим округом был назначен архиепископ Камчатский Нестор (Анисимов). Указом от 11 июня 1946 г. № 664 Святейший Патриарх Алексий преобразовал Митрополичий Округ в Восточно-Азиатский Экзархат.
Ввиду кончины митрополита Мелетия архиепископ Нестора назначен Экзархом Московской Патриархии по Восточной Азии, с возведением его в сан Митрополита Харбинского и Маьчжурского.
Указ пришёл с опозданием и первое богослужение в сане митрополита в Кафедральном Свято-Николаевском соборе владыка Нестор совершил в воскресенье 11 августа 1946 г.
Исследователь, со ссылкой на харбинские газеты пишет, что с теплыми словами поздравлений к Владыке обратился, помимо прочих, ректор Семинарии прот. Аристарх Пономарев [70].
Из этой информации следует, что о. Аристарх Пономарев в августе 1946 г. находился в должности ректора Семинарии. Между тем, другие источники утверждают — он был освобожден от неё в 1945 г. Второе наблюдение: протоиерей А.Р.Пономарев, поздравляя Митрополита («назначенца» Патриархии), явно выразил своё положительное отношение к переходу епархии под юрисдикцию Москвы.
Однако, чувства чувствами, но реально требовалась перестроить церковную жизнь под формат, установленный Московской Патриархией. Не секрет, что её деятельность сильно регулировалась Советом по делам религий. Духовенство старой «царской» школы, занимая ведущие должности в Харбинской епархии, могло сильно этому помешать.
Экзархом Восточной Азии Нестором были предприняты меры по ослаблению их влияния — заменены благочинные, настоятели монастырей. Из состава Епархиального Совета был выведен протоиерей о. Николай Пономарев, на место которого был назначен о. Симеон Новосильцев. Прежний ректор Семинарии протоиерей Ар. Пономарев освобождался от этой должности и от должности третьего штатного священника Св. Алексеевской церкви в Модягоу и назначался настоятелем Благовещенской церкви на Пристани. Причиной называлось то, что в учебной программе семинарии, наряду с сугубо богословскими дисциплинами, оставалось слишком много предметов общеобразовательного профиля и указанную диспропорцию следовало устранить. Поручено это было новому ректору, тому же протоиерею Симеону Новосильцеву. Вскоре, под давлением китайских властей, Семинария была закрыта. [70] После хиротонии во епископа архимандрита Никандра (монашеское имя б. протоиерея Леонида Викторова) 22 сентября 1946 г. его приветствовал уже новый руководитель Семинарии — протоиерей о. Симеон Новосильцев[72]. Из этого следует, что освобождение о. Аристарха от ректорства произошло в период с 11 августа по 22 сентября 1946 г.
Итак, новое назначение протоиерея Аристарха Пономарева. Благовещенский храм на Пристани, по рассказам очевидцев, поражал своей грандиозностью и редкой декоративностью, удивительной гармонией форм и величественностью. Внутреннее убранство храма, выполненное в небесно-голубых тонах, было великолепным. Залитое солнечными лучами, проникающими через узкие окна под куполом, огромное пространство храма вселяло светлое молитвенное настроение.[100] Благостное и светлое состояние, навеваемое убранством храма, резко контрастировало с общественно-политической ситуацией в Манчжурии после вывода оттуда советских войск в мае 1946 г.
К середине 1946 года, в результате крупных наступательных операций гоминдановских войск, Маньчжурия оказалась расчлененной на три части – коммунистическую, гоминдановскую и «народно-демократическую». В Пекине и Шанхае власть принадлежала «чанкайшистам». Неспокойная ситуация в Китае сохранялась вплоть до образования КНР в 1949 г. [70] В самом Харбине военных действий не велось, но трудности гражданской войны ощущались и здесь (безработица, перебои с продовольствием и др.).
Снова начались аресты духовенства, первая серия которых была проведена СМЕРШ ещё в 1945 г. 5 июля 1948 года был арестован китайскими властями митрополит Нестор и депортирован в СССР, где после непродолжительных следственных действий в МГБ Хабаровска был обвинен в антисоветской деятельности. В это же время были арестованы секретарь Владыки Нестора отец Василий Герасимов и секретарь Епархиального совета профессор Е.Н. Сумароков. [70] [6с.206-207] Было о чём задуматься о. Аристарху. Стандартное обвинение в антисоветской деятельности могло быть предъявлено любому, кто публично высказывался о положении верующих в СССР, о репрессиях против них. А он, много лет служивший епархиальным миссионером, обязан был об этом говорить по долгу, по своей христианской совести. Сотрудничество с японцами также легко доказывалось следователями НКВД. Пятнадцать лет Страна Восходящего Солнца хозяйничала в Манчжурии и любой эмигрант, занимавший должность, вынужден был иметь отношения с оккупантами. Тем более, ректор Семинарии.
Между тем, протоиерей Ар. Р. Пономарев к моменту ареста Владыки Нестора служил уже не в Благовещенском храме на Пристани (пригород Харбина), а был настоятелем церкви в с. Драгоценка. Это казачья станица, центр Трёхречья. Располагалась она во впадине среди сопок. В станице стоял храм Сретения Господня – был построен в центре поселения, недалеко от школы. Деревянный, красивый, он был гордостью всего Трёхречья.[4] О этом месте служения о. Аристарха мы узнаём из того прискорбного обстоятельства, что его имя оказалось в протоколах допросов Митрополита Нестора на Лубянке в 1948 г. Он фигурировал в списке священнослужителей, названых не столько «врагами СССР», сколько церковными деятелями, с непримиримых и даже враждебных позиций отвергнувших предложение Московского Патриархата китайским епархиям о воссоединении с Матерью-Церковью. Кроме протоиерея Аристарха Пономарева, настоятеля церкви в с. Драгоценка, среди других, в перечне присутствовал его друг протоиерей Николай Пономарев (Сунгарийский городок, пригород Харбина), а среди мирян — дочь, протоиерея Пономарева из Сунгарийского городка, «имени не знаю», и ее муж Сторожев (сын о. Иоанна Сторожева) – которые в то время жили в Токио. [67] Очевидно, что некоторые священнослужители епархии выражали сомнения в правильности воссоединения в тот момент с Патриархией, не соглашались с какими-то её решениями, напоминали о репрессиях против Церкви в СССР. Вероятно, среди них были и Пономаревы. Не случайно они были сняты в 1946 г. с высоких должностей.
Одно дело перейти под юрисдикцию Московской Патриархии, другое – советского режима. Для о. Аристарха это значило отказаться от своих убеждений, поставить свечу «по сосуд». А его воззрения совсем не сочетались с идеологией коммунистического государства.
Отвечая в 1935 г. на вопросы БРЭМ о своих политических убеждениях, он пишет: «православный-монархист». Сколько времени дозволило бы МГБ находиться на свободе священнику-монархисту? Вопрос риторический.
Отец Аристарх понимал это. И когда эмигрантское Бюро въедливо спрашивало, мол, не имел ли ты советского паспорта и не подавал ли заявление о желании вступить в «сов – подданство», откровенно отвечал: «Не имел желания и не подавал заявления о принятии в сов-подданство»[10].
Это самое Бюро (БРЭМ), верно служившее японской разведке, угодливо передало дела на эмигрантов советским властям ещё в 1945 г. Что до предела облегчило работу чекистов по выявлению и отсеву «чуждого» элемента.
Разумеется, о. Аристарх знать не знал, что на Лубянке на него уже заведена отдельная папочка. Но промысел Божий спасал его. Впрочем, линию жизни батюшки с 1948 по 1953 г., когда он оказался в Париже, можем показать только пунктиром. Вот версия, на основе данных справочника Антуана Нивьера [76].
Протоиерей Ар. Раф. Пономарев перебирается в Шанхай, к архиепископу Иоанну. Произошло это, очевидно, в конце 1948 г.
Определить личность владыки Иоанна можно двумя словами – Угодник Божий. Именно в таком чине он и канонизирован Русской Церковью за рубежом. Обладал даром прозорливости. По его молитве совершались чудотворения. Нес крест строгого постничества и некоторого юродства. Владыка Антоний (Храповицкий), в письме епископу Хайларскому Димитрию, так писал об отце Иоанне: «Как мою душу, как мое сердце посылаю к Вам Владыку Епископа Иоанна. Этот маленький, слабый человек, почти ребёнок с виду, является каким-то чудом аскетической стойкости в наше время всеобщего духовного расслабления».
После того как харбинские архиереи в 1945 году воссоединились с Московской Патриархией, владыка Иоанн был также склонен последовать за ними, «так как — по его словам, — в законности признанного, как своей Поместной, так и всеми другими Поместными Церквами Патриарха сомнений не имеется.» Однако, когда он узнал о продолжении деятельности Главы РПЦЗ митрополита Анастасия, то счёл себя обязанным оставаться в повиновении первоиерарха Зарубежной Церкви как и прежде. Оказавшись единственным дальневосточным архиереем в ведении Русской Православной Церкви Заграницей, решением Мюнхенского Архиерейского Собора от 10 мая 1946 года он был назначен самостоятельным владыкой и возведён в достоинство архепископа. Последователи Зарубежной Церкви в Китае сплотились вокруг него. [95] Отец Аристарх был, несомненно, знаком с владыкой Иоанном – оба были членами II Всезарубежного Собора 1938 г. Видимо, и 40-дневный путь из Китая в Югославию (и обратно) тогда преодолевали вместе. Кроме того епископ Шанхайский, викарий Пекинский Иоанн неоднократно бывал в Харбине — церковь Благовещения на Пристани до 1942 г. была в ведении Пекинской Духовной Миссии и, несомненно, встречался с о. Аристархом — епархиальным миссионером и ректором семинарии.
Наступление китайской Красной армии против войск националистов в Северном Китае в 1948 году вынудило многих русских эмигрантов, живших в Ханькоу, Пекине, Тяньцзине, Циндао и других городах страны, срочно перебираться в Шанхай. Их переездом в Шанхай и устройством там на временное жительство в бывших французских казармах на Рут Фрелюнт занималась подведомственная ООН Международная беженская организация (International Refugee Organization (русская аббревиатура -ИРО).
Ввиду того, что конечной целью наступления китайской Красной армии был захват всей страны, включая, разумеется, и Шанхай, ИРО обратилась к правительствам ряда стран свободного мира с просьбой предоставить временный приют находившимся в общежитии на Рут Фрелюнт беженцам, а также русским эмигрантам и лицам некоторых других национальностей, постоянно проживавшим в Шанхае. Единственным государством, откликнувшимся на призыв ИРО, была Филиппинская республика, которая выделила для временного поселения беженцев из Китая необитаемую часть маленького острова Тубабао, расположенного у южной оконечности острова Самар и соединенного с ним мостом. В то время как филиппинское правительство предоставило приют беженцам, ИРО взяла на себя организацию и оплату расходов, связанных с их эвакуацией из Шанхая и содержанием на Тубабао, равно как и с их дальнейшим расселением.
Эвакуация беженцев из Шанхая на Тубабао началась в январе 1949 года и закончилась в начале мая, незадолго до прихода в Шанхай китайских коммунистов. Около пяти с половиной тысяч человек — мужчин, женщин и детей, преимущественно русских — было вывезено из Шанхая на Тубабао морским и воздушным путем».
Беженцы выдавались старые армейские палатки, которые они сами устанавливали, очистив место от зарослей. Вот трудности, которые пришлось перенести эмигрантам: «…частые дожди, чередуемые с горячими лучами тропического солнца, и следуемые затем сырые прохладные ночи вызывают разного рода желудочные и накожные заболевания; хроническое недоедание, скученная жизнь в протекающих палатках, а главное — томительное ожидание и неизвестность будущего».
К своей пастве на Тубабао отправляется Архиепископ Иоанн Шанхайский. Предположительно с ним отбывает туда и протоиерей Аристарх Пономарев.
«В первые же дни нашего пребывания на Тубабао русское православное духовенство — священники, монашки — и миряне приступили к созданию церковной жизни, основав и обустроив на территории лагеря две палаточные церкви: Свято-Серафимовскую и Свято-Архангело-Михайловскую. Кроме того, филиппинские власти передали во временное пользование православных здание бывшей американской военной церкви. Эта церковь, ставшая православным Богородицким кафедральным собором, находилась за чертой лагеря, но к ней вел свободный проход. Группа наших строителей водрузила большой православный крест над входом в храм, рядом с ним построила колокольню, а интерьер собора отремонтировала и установила в нем иконостас».
Владыка, со своим окружением, прибыл в лагерь беженцев за несколько дней до Пасхи 1949 г. Для русской колонии его приезд был очень важным событием. Вот описание встречи Архипастыря.
«В субботу 23 апреля 1949 года архиепископ Иоанн Шанхайский отслужил свою первую на острове литургию. Заутреня в ночь на Воскресенье собрала полные храмы, как Кафедрального собора, так и других церквей православных и католической восточного обряда. На первый день Пасхи в палатке Русской Эмигрантской Ассоциации были с 10-ти часов утра устроены взаимные поздравления для всех православных жителей лагеря».
Интересно, вспоминал ли о. Аристарх под филиппинским небом, служа в палаточных храмах, походную церковь Верхотурского уезда сорокалетней давности?
Владыка пробыл на острове около трёх месяцев и покинул лагерь 12 июля 1949 г., направляясь в столицу США, Вашингтон, где хлопотал перед американским Конгрессом о предоставлении тубабаовцам права на постоянное жительство в США. Ценой титанических усилий это ему удалось. Около половины беженцев переселилось в Штаты в 1950-1951 гг. Остальные – в Австралию, Южно-Американские государства. Последнюю группу больных, пожилых людей приняла Франция в 1952 г. [75] Между тем, точно сказать, каким был путь во Францию о. Аристарха мы сегодня сказать не можем. Указание, что он « переселился в Шанхай, эмигрировал из Китая на остров Тубабао (Филиппины) вместе с архиеп. Иоанном (Максимовичем) (1949)» существует в справочнике Антуана Нивьера «Православные священнослужители, богословы и церковные деятели русской эмиграции в Западной и Центральной Европе. 1920-1995». В том, что протоиерей Ар. Р. Пономарев оказался во Франции в 1953 г., все источники едины. Но последних «тубабаовцев» вывезли с острова ещё в 1952 г…
Более того, сам Владыка Иоанн Шанхайский предоставлял информацию о перемещении из Китая эмигрантов-священнослужителей Архиерейскому Собору РПЦЗ 8/21 октября 1953 года. «Там остались лишь разбросанные по разным местам отдельные чада: в Сингапуре, в Китае, в Корее остался один храм, в Шанхае около 300 человек. В Гонконге приход во главе с настоятелем китайцем, протоиереем Ильею Вен. В Харбине есть до 10.000 душ, желающих выехать. Оттуда едут — протоиерей Аристарх Пономарев и архимандрит Филарет. Священник Ростислав Ган уже прибыл в Австралию. Прот. Н. Пономарев уже находится в Гонконге. Архимандрит Филарет получил аффидевит от Архиепископа Александра и едет в Германию». [89] Таким образом, совокупность имеющейся информации не даёт нам сегодня возможность однозначно описать тот зигзаг судьбы, который пережил батюшка Аристарх с 1948 по 1953 г. Одно можно сказать – семидесятилетний старец не был забыт и брошен Зарубежной Церковью. Тоже можем сказать и о его друге – о. Николае Пономареве, путь которого лежал в США.
В 1951 году архиепископ Иоанн был назначен окормлять паству Русской Православной Церкви Зарубежом в Западной Европе и Африке с титулом «Брюссельский и Западноевропейский» и с кафедрой в Париже [95]. Видимо это и определило Францию, как новое место служения о. Аристарха.
Но в Европе эмигрантское духовенство еле-еле сводило концы с концами. Чтобы прокормить собственные семьи, священники не задумываясь брались за любую работу, зачастую — самую тяжелую. В Париже и архиепископу служить было негде. Дело в том, что парижский приход отделился от Зарубежной Церкви, присоединился к Московскому Патриарху, а затем перешел в подчинение Константинополю. Первое время богослужения совершались в помещениях, предоставляемых протестантами и католиками. Потом, благодаря стараниям прихожан, для размещения церкви приспособили два небольших смежных помещения гаража. Этот примитивный храм на улице Рибера в шестнадцатом округе Парижа был освящен во имя Всех святых, в земле Российской просиявших. Только в 1961 году Владыке удастся отыскать более подходящее место для богослужения на улице Клод Лоррен, тоже в шестнадцатом округе. Новая церковь также была посвящена Всем святым, в земле Российской просиявшим.[81] Этот домовой храм существует и поныне. В нем находится чтимый список Курской Коренной Иконы Божией Матери. В его окладе — кусок дерева, часть самой первозданной Курской Коренной иконы. Перед входом в алтарь у царских врат стоит посох Угодника Божьего Святителя Иоанна, архиепископа Шанхайского и Сан-Францисского.
Если верить некоторым справочникам, то именно в этой церкви Всех Святых в земле Российской просиявших в Париже и служил о. Аристарх настоятелем с 1953 по 1967 гг. [94; 76] Также сообщается, что он в « 1957-1958 гг. в приходе Знаменской церкви и в приходе часовни Во имя Всех Святых в земле Российской просиявших в Париже вел духовные миссионерские беседы» [94].
Автор предпринял попытку проверить эту информацию в приходе парижской церкви Всех Святых. В разговоре, состоявшемся в декабре 2011 г., матушка Ольга, жена настоятеля этого храма митрофорного протоиерея Вениамина Жукова, сообщила, что она прихожанка данной церкви с 60-х годов, но батюшку Аристарха Пономарева не помнит. Со слов нынешнего настоятеля (восьмидесятилетнего старца) матушкой передано: «Был такой священник, но не на нашем приходе».
Таким образом, можно точно сказать, что период настоятельства о. Аристарха в храме Всех Святых не простирался до 1967 г. Возможно он служил в первой «гаражной» церкви какой то период.
Более достоверны сведения о его служении в местечке Шалифер под Парижем. [106] Название этого пригорода в сознании Русского Зарубежья ассоциируется со школой-приютом, некогда там находившимся и именем её основательницы — Кузьминой Варвары Павловны (1879 – 1976).
В 1905 году Варвара Кузьмина основала в Санкт-Петербурге школу, ставшую знаменитой благодаря своей педагогической системе и преподаванию языков. После революции она эмигрировала в Болгарию и создала в Софии лицей с теми же принципами обучения, что и ее заведение в России. Это было уже большое заведение — насчитывалось 4 тыс. воспитанников. В 1944 году лицей был разрушен во время бомбежки; уцелел только красный угол с иконами.
Около 1950 года Кузьмина эмигрировала во Францию. Здесь Кузьмину почти сразу после приезда ожидал сюрприз: французское правительство пожертвовало ей значительную сумму в признательность за тот вклад, который она внесла в развитие французской культуры за рубежом.
Семидесятилетняя подвижница на эти средства в 1951 г. организовала, с благословения владыки Иоанна Шанхайского, новое учебное заведение во имя святых Веры, Надежды, Любови и матери их Софии. Впрочем, официальное название должности Кузьминой В.П. — директор Русской школы (детского очага) «Пробуждение». Для этого она арендовала замок Тионвиль (департамент Мозель). Позже заведение переехало в местечко Шалифер (под Парижем). Русская академическая группа в Париже приняла школу под свое покровительство. Количество учеников было небольшим – в 1952 г. около 20. Под опеку заведения были взяты несколько русских пенсионеров.
При школе был домовой храм. Настоятелем владыка назначил протоиерея Аристарха Пономарева, « пожилого батюшку из Харбина».
Владыка Иоанн появлялся в школе один-два раза в месяц — около десяти часов вечера и сразу же направлялся в домовый храм. Утром владыка служил литургию, на которой присутствовали все дети. [81] Сослужить Архиерею – честь земная, Угоднику Божьему – небесная. Её удостоился батюшка Аристарх в последние годы свой жизни.
В 1956 г. исполнилось 50 лет священнослужения о. Аристарха Пономарева. Было чествование, в организации которых приняла деятельное участие директор школы В.П. Кузьмина. [103] Газета «Православная Русь» откликнулась на событие заметкой «Маленький юбилей – большого русского человека» (автор Сигида Н.) [76].
В 1960 г. сам протоиерей Пономарев Ар. помещает в этой же газете статью «Памяти архиепископа Виталия [Пономарев Ар., протоиерей. Памяти архиепископа Виталия // «Православная Русь». – 1960. –№ 16. – С. 5]. Восточно-Американский архиерей был известен, с одной стороны, как аскет и подвижник; с другой стороны – как ярый монархист и антикоммунист. Земные пути владыки и о. Аристарха, как будто бы, не пересекались.
Может быть по той причине, что дважды упомянутая газета издаётся в Сан-Франциско, отдельные словари русской эмиграции указывают США, как последнее место жительства протоиерея Ар. Р. Пономарева [106]. Это вряд ли. «Православная Русь» издавалась (и издаётся) для всей РПЦЗ.
Отец Аристарх с 1961 г. по 1964 — член епархиального совета Западно-Европейской епархии РЗЦ. Был награждён митрой.[76] В 1964 г. закрылась Русская школа в Шалифер. Митрофорному протоиерею Аристарху Пономареву 83 года. За плечами – голодное детство, несытое ученичество, бедные приходы, Гражданская война, горечь поражения, сорок лет изгнания…
Очевидно, с 1964 г. он находится на покое. Митрофорный протоиерей Аристарх Рафаилович Пономарев отошёл ко Господу 21 июля 1967 г., на 87-м году жизни [76]. Похоронен на кладбище в Ганьи, в пригороде Парижа [94]. На этом погосте хоронили наших соотечественников, проживавших в находившемся в этом местечке интернате для престарелых русских эмигрантов. Есть все основания предположить, что эта богадельня и была его последним приютом.
Далеко–далеко, на Северо-Американском континенте, на смерть батюшки отозвался старый друг – протопресвитер Николай Варсонофиевич Пономарев.Поминальная статьяназывалась «Памяти большого священнослужителя митрофорного протоиерея отца Аристарха Пономарева» [88]. А поминальная молитва об отце Аристархе будет возноситься им ещё почти 20 лет – сам он упокоится за день до нового 1986 г., в возрасте 97 лет.
Помянем и мы доброго пастыря, горящего верой проповедника, за правду изгнанного митрофорного протоиерея Аристарха.

Список источников:

1.Балашов Николай, прот. На пути к литургическому возрождению http://www.odinblago.ru/liturgika/o_bogosluzhebnom_yazike/1/
1а.Балашов Н. прот. Вопрос о богослужебном языке http://www.odinblago.ru/liturgika/o_bogosluzhebnom_yazike/1/.
2. Беликов П. Ф. Рерих и Горький http://grani.agni-age.net/biograph/03_pfb.htm
3. Валеев Н.М. Потомки купеческой династии Стахеевых в мире. Третьи Стахеевские чтения: Материалы Международной научной конференции. — Елабуга: Изд-во ЕГПУ, 2008. — 468 с. http://www.egpu.ru/lib/elib/Data/Content/128720765638750000/Staheev2008.pdf
4. Волошина С.И. Драгоценка – непотерянная планета http://www.jp-club.ru/?p=1276
5. Говердовская Л. Ф., Русская эмиграция и православная церковь в Китае (1917 — 1945 гг.) http://vladivostok.eparhia.ru/eparhia/history/?id=3077
6. Гончаренко, О.Г. Русский Харбин . — М. : Вече, 2009. — 256 с
7. Деяния Второго Всезарубежного Собора Русской Православной Церкви заграницей с участием представителей клира и мирян, состоявшегося 1/14 – 11/24 августа 1938 года в Сремских Карловцах в Югославии:- Белград,1939 http://sinod.ruschurchabroad.org/Arh%20Sobor%201938%202%20vsezarub%20deyaniya.htm
8. Доклад епископа Елевферия (Воронцова) и священника Григория Разумовского. Вестник ПСТГУ II: История. История Русской Православной Церкви 2007. Вып. 2 (23). С. 131–153
9. ГАХК. Р-830.Оп.1.Д.38108.Л.1
10.ГАХК. Р-830.Оп.1.Д.38108.Л.1 об
11.ГАХК. Р-830.Оп.1.Д.38108.Л.2.
12.ЕЕВ 1887№26
13.ЕЕВ 1893№29-30
14.ЕЕВ 1895 №15-16
15.ЕЕВ 1895№33
16.ЕЕВ 1896№26с. 657
17.ЕЕВ 1896№26 с. 651- 656, 659
18.ЕЕВ 1897№ 7 г с. 168
19.ЕЕВ 1897№14 с. 405
20.ЕЕВ 1897№14 с. 355-356
21.ЕЕВ 1898№13
22.ЕЕВ 1898 №14 с. 340
23.ЕЕВ 1899№14
24.ЕЕВ 1899№20 с. 471
25.ЕЕВ 1900№14 с. 345
26.ЕЕВ 1901№14 с. 268 о.
27.ЕЕВ 1902№6
28.ЕЕВ 1902№14 с. 301
29.ЕЕВ 1903№10
30.ЕЕВ 1903№14 с 365
31.ЕЕВ 1904№13 с.236
32.ЕЕВ 1904№13 с. 229
33.ЕЕВ 1906№4 с 81
34.ЕЕВ 1906№20 с456
35.ЕЕВ1906№22 с. 754
36.ЕЕВ 1907№9 с.95 о.
37.ЕЕВ1908№7 с.64
38.ЕЕВ 1908№44
39.ЕЕВ1908№39 c. 495-4 9 7
40.ЕЕВ 1909№42
41.ЕЕВ 1910№29
42.ЕЕВ 1910№34 приложение
43.ЕЕВ 1911№1
44.ЕЕВ 1911№5
45.ЕЕВ 1911 №25,26
46.ЕЕВ 1911№29
47.ЕЕВ 1911№37
48.ЕЕВ 1911№38
49.ЕЕВ 1911№25 с.547
50.ЕЕВ 1912№13
51.ЕЕВ 1912№36 но
52.ЕЕВ 1913№1 но.
53.ЕЕВ 1913№2
54.ЕЕВ 1913№6 но.
55.ЕЕВ 1914№7
56.ЕЕВ1914№8
57.ЕЕВ 1914№11
58.ЕЕВ 1914№24
59.ЕЕВ 1914 №25 c.564 но
60.ЕЕВ 1915№4 но. с.84
61.ЕЕВ 1915№4 о. с.31
62.ЕЕВ 1915№5 но. с.99-100
63.ЕЕВ 1915 №8
64.ЕЕВ 1916№1
65.ЕЕВ 1916№13 с.82
66.ЕЕВ 1917 № 12 с.104-106
67.Епископ Петропавловский и Камчатский Игнатий (Пологрудов) Бездоказательные, лживые сведения стали препятствием в канонизации митрополита Нестора (Анисимова) 17.01.2004 http://rusk.ru/st.php?idar=1001195
68.Здравомыслов А., св., епарх. Мис. На собрании Миссионерского Комитета под впечатлением Казанского миссионерского съезда. ЕЕВ 1910 №29 н.
69.Караулов А. К., Коростелев В.В. Поборник церковного единения (к 40-летию со дня блаженной кончины митрополита Нестора). // Русская Атлантида, Челябинск, 2001, №8. С. 36 — 50. (http://atlasch.narod.ru/)
70.Караулов А. К.,. Коростелев В. В Экзарх Восточной Азии http://www.hrono.info/libris/lib_k/karaul_exarh.html
71.Ковалева Е. В. Православная Церковь в Харбине: служение епископа Ювеналия (Килина) http://www.sedmitza.ru/data/477/993/1234/42_58.pdf
72.Коростелев В.В., Караулов А.К. Последний Архипастырь Маньчжурии Никандр http://www.oldvladivostok.ru/about/?a=267&s=123&p=1
73.Кривошеева Н. А. Русские эмигранты —члены Всероссийского Поместного Собора 1917‒1918 гг. XVIII ежегодная Богословская конференция
74.Лукашин А.С. Протопресвитер о. Николай Пономарев. К кончине доброго пастыря // «Православная Русь». – 1986. – № 1 (1310). – С. 13
75.Моравский Н.В. Остров Тубабао. 1948–1951: Последнее пристанище российской дальневосточной эмиграции. — М.: Русский путь, 2000. ISBN 5-85887-068-6

Религия, культура, просвещение и развлечения

76.Нивьер Антуан. Православные священнослужители, богословы и церковные деятели русской эмиграции в Западной и Центральной Европе. 1920-1995 ; -Русский путь, YMCA — PRESS 2007 с.374-375
77.Панкратов В.. Крестный путь отца Иоанна http://arzamas-rajon.ru/krestnyy-put-ottsa-ioanna.html
78.ПЕВ за 1876 год, т.2, с.410, от 8 сентября №36
79.ПЕВ за 1885 год, т.2, с.513, от 4 декабря №49
80.Пермский епархиальный адрес-календарь на 1882 год (Сост. Н.Д. Топорков). Список соборов и церквей г. Верхотурье с уездом.
http://www.permkraeved.permonline.ru/verhoturie1882.htm
81.Перекрестов Петр, протоиерей. Владыка Иоанн – святитель Русского зарубежья. В Западной Европе. http://www.pravoslavie.ru/put/28673.htm
82.Перов А.И. Хроника жизни одной русской семьи в ХХ веке http://genealogia.baltwillinfo.com/206/02.htm
83.Поздняев Дионисий, свящ. Духовные школы Маньчжоу-го http://www.chinese.orthodoxy.ru/russian/kb1/History3.htm
84..Поместный собор Православной российской церкви (1917—1918). Материал из Википедии — свободной энциклопедии
85.Пономарев Арист. Мольба (стих.). ЕЕВ 1913№33 с.781-782
86.Пономарев Аристарх, священник. По поводу статьи «О церковной проповеди в связи с современной смутой». ЕЕВ 1909 № ЗЗ, с. 483-491.
87.Пономарёв Аристарх, свящ. Слово в неделю 7 по Пятидесятнице. ЕЕВ 1913 №31
88.Пономарев Н., протопресвитер. «Памяти большого священнослужителя митрофорного протоиерея отца Аристарха Пономарева // «Русская жизнь». – 1967. – 27 июля
89.Протокол № 8 Архиерейского Собора Русской Православной Церкви Заграницей. 8/21 октября 1953 года http://sinod.ruschurchabroad.org/Arh%20Sobor%201953%20Prot8.htm
90.Румянцева О.В. Н.К.Рерих и православная церковь (По архивным материалам 1934—1935 гг.) http://www.delphis.ru/journal/article/nkrerikh-i-pravoslavnaya-tserkov-okonchanie
91.Сурский И. К. Отец Иоанн Кронштадский // Письмо протоиерея Аристарха Пономарева. http://verapravoslavnaya.ru/?Surskii_Ioann_Kronshtadskii
92. Фомин С. Тайна Рериха// «Русский Вестник» 09.03.2004 http://www.rv.ru
93.Хвалин А. Приамурский земской собор во Владивостоке 10[23]июля — 28 июля[10] авг. 1922 http://www.rusinst.ru/articletext.asp?rzd=1&id=6193
94.http://dommuseum.ru/slovarx/person.php?id=9920
95.http://drevo-info.ru/articles/6258.html
96.http://kazanskiyhram.ru/component/content/frontpage
97.http://vishegorod.ru/index.php?option=com_content&task=view&id=259&Itemid=32
98.http://www.monast.ru/o93.ldver/history/close/index.htm
99..http://www.odinblago.ru/istoriya_rpc/cipin/1/
100.http://www.orthodoxchina.info/localchurch/harbin/annunciation_ru.htm
101.http://www.pravoslavie.ru/put/28673.htm
102.http://www.russianorthodoxchurch.ws/synod/documents/art_yuvenaly.html
103.http://www.tez-rus.net/ViewGood32671.html
104.http://www.w3.org/TR/xhtml1/DTD/xhtml1-transitional.dtd»>
105.http://zarubezhje.narod.ru/mp/P_563.htm
106.http://zarubezhje.narod.ru