В тот вечер небольшой сибирский город тихо сходил с ума. Как будто к Новому году можно не успеть. Как будто каждый боится, что все перешагнут эту черту и окажутся в будущем, а вот он так и останется тут, на улице, на которой уже никого не будет. И этот затаённый страх не могут разогнать ни разноцветные гирлянды, ни нарядные витрины, ни ярко подсвеченные ледяные фигуры.
Снуют деловитые машины и не менее деловитые пешеходы, кто-то тащит ёлку, а кто-то – такую огромную сумку, словно первого января магазины закроются минимум на неделю. Или вернулись те времена, когда на их полках лежала только морская капуста да рыба простипома, а этому гражданину удалось-таки где-то урвать мандаринов, шампанского и копчёной колбасы.
Но смотрите-ка. Вот этот парень в наушниках, он совсем не такой. Прямо, воплощение безмятежности. Медитация на ходу. И знаете, в чём дело? В том, что у него в телефоне играет соло флейты Глюка из оперы «Орфей». Это такая музыка, слушая которую просто невозможно ни суетиться, ни о чём-то беспокоиться. Тем более, обратите внимание, в его руках маленький кофр. Он сам – флейтист, вот оно что.
Но вот музыкант ударился о чьё-то плечо, вздрогнул, обернулся, хотел извиниться перед широкоскулым сердитым парнем того же возраста, который тоже остановился и тоже обернулся с явным намерением «наехать»… И вдруг они узнали друг друга. Музыкант привычным движением сдернул с головы наушники:
– О! Миха! Сто лет тебя не видел! С Наступающим! Как дела? Извини, что толкнул, задумался…
– Егор? И тебя с наступающим… А ты всё эти… – он показал на наушники, – как их… Всё песенки сочиняешь?
– Ну, да, – пожал плечами тот. – Песенки тоже.
– Ну и как?
– Да нормально.
– Получается?
– Ну, у меня-то получается. Только везде говорят, «не формат»… Но – какие наши годы. А ты-то сам чем сейчас занимаешься?
– Я-то? – Миха помрачнел и со вздохом признался: – Я теперь на железной дороге работаю.
– Да брось?! – поразился Егор. – Кем?!
– А проводником, – ответил тот с вызовом.
– Да ну? У тебя же бизнес был.
– Ну, был. Вот такие кульбиты карьеры. Буду проводником. Сегодня – в первый рейс. В Москву.
– Как «сегодня»? Сегодня же Новый год…
– Да ты что?! Ёлы-палы! А я и не знал… Дома встречаешь?
– Я?.. Ну… Не совсем… – Егору стало неудобно за то, что у него, в отличие от старого знакомого, всё замечательно. – У девушки. Она такая… Ева.
– «Такая Ева»? Ясно… – с плохо скрываемой завистью протянул Миха. – А я, вот, в поезде. Тоже романтика… Ну-у… Мне ещё собраться надо, купить кое-что. Ладно, Егор, бывай.
– Ага. Пока.
Миха уже отошёл на несколько шагов, когда Егор обернулся и крикнул:
– Стой, Миха! Дай мне свой телефон. Я тебя хоть поздравлю.
– Сейчас звякну тебе. У меня твой номер есть …
Он вынул из кармана трубу и через пару секунд телефон Егора зазвонил. Тот достал его, нажал «отбой» и помахал рукой:
– Готово!
Миха кивнул, резко повернулся и пошёл дальше. А Егор, водворив обратно наушники, двинулся в противоположную сторону, и лицо его вновь стало отрешённым и даже одухотворённым.
Но не прошёл он и десяти шагов, как опять, теперь уже в наушниках, раздался вызов. Егор снова достал телефон, увидел на экране имя «Ева», обрадовался и коснулся зелёной кнопки.
– Привет! – почти выкрикнул он.
– Здравствуй, Егор, – отозвался в трубке нежный голосок. – Ты моё сообщение в Контакте прочитал?
– Нет, а что там? Слушай, а я как раз хотел тебе звонить. Хотел уточнить, ты какое любишь вино – красное или белое? Сухое или полусладкое?
В трубке помолчали. Потом девушка ответила:
– Красное полусухое. Но я совсем по другому поводу тебе звоню. Понимаешь, Егор, я давно хотела тебе сказать… И написала… Ну… Короче, ты не приходи ко мне сегодня.
– Как это – «не приходи»? – Егор остановился, как вкопанный, и шедший за ним мужчина чуть не налетел на него. – Как это – «не приходи»?! А что случилось?
– Понимаешь… У меня будет Ашот.
– Как это Ашот?.. Вы же с ним… Вы больше не…
– Мы снова вместе. Извини.
В наушниках коротко пикнуло, и снова зазвучало флейтовое соло. Но теперь в нём слышалась уже не светлая грусть, а явственный трагизм.
Егор присел на заснеженную скамейку. Снял наушники и с застывшей на лице кривой улыбкой сунул их в карман куртки. Потом улыбка с его лица сползла, и он с минуту просидел без всякого выражения, тупо глядя перед собой. Потом словно очнулся, достал из кармана телефон и ткнул пальцем в номер без имени.
– Да, Егор, чего? – раздался в трубке мужской голос.
– Миха, ты где сейчас?
– Я? В «Пятерочке». Жратвой закупаюсь.
– Ты оттуда не уходи пока, я сейчас подойду. Да, и слушай, можно, я с тобой?
– Что со мной?
– На поезд. Новый год встречать. Романтика.
– Ничего себе. Можно, конечно. Но, сам понимаешь, только пассажиром.
– Годится.
– Ну… Мне говорили, что сегодня, в честь праздника, билет до Москвы можно взять по акции за полцены. Плацкарт, конечно.
– Вообще отлично.
– Ну, ты даешь. Ладно, жду в «Пятерочке». Подходи, поговорим.
* * *
Тем временем в элитном московском ночном клубе «Какаду» царило ежевечернее натужное веселье. Простому смертному здесь тусоваться не по карману, но, как ни странно, всегда яблоку упасть негде.
Тут можно встретить и совсем молодых людей, и далеко не молодых, общее же между ними – какой-то особенный светский лоск и уверенность хозяев жизни. Словно иллюстрируя это суждение, у стойки на барных стульях сидели двое мужчин очень разного возраста. Тот, что был моложе, обладал шикарной шевелюрой и потягивал через соломинку ярко-зелёный коктейль, который старше был почти лыс и одновременно сед, и пил виски.
– При всех моих деньгах, Вольдемар, я никогда не смогу наслаждаться жизнью так, как делаете это вы – молодое поколение, – говорил пожилой, опрокидывая очередной «шот». – Но я не завидую. Ведь эта ваша радость – от глупости. Я знаю цену каждой копейке, а вы тратите деньги, не задумываясь, ведь не вы их заработали.
– Дядя Коля, – поморщился молодой, – вот только не надо басен про то, как вы с папашей пахали в две смены за фрезерным станком, или как он там называется…
– А я этого и не говорю. Мы свои деньги заработали хитростью и подлостью. Но мы всегда знали, что это – хитрость и подлость, и мы до сих пор не разучились отличать их от правды и доброты. Мы знали, на что шли, мы лезли «из грязи в князи», в качестве балласта отбросив не только совесть, но и страх… И многие из нас остались там, в девяностых. А вы принимаете то, что имеете, за норму. И подлость от правды вообще не отличаете, и добро от зла…
– А разве вы не для того старались, чтобы нам было хорошо?
– А вам хорошо? – Дядя Коля наклонил голову и исподлобья испытующе уставился на племянника.
К их столику, пританцовывая, подплыл худощавый паренек с синей чёлкой над насмешливым лицом, но, не решаясь подсесть, отвернулся и сделал вид, что оказался рядом случайно.
– Гриня! – окликнул его Вольдемар. – Скажи, нам хорошо?
– Да просто клёво, брат! – воскликнул тот, обрадованный, что на него обратили внимание.
– Вот так-то, дядя Коля, – развёл руками Вольдемар. – Народ говорит: нам хорошо. А народу надо верить.
– Это вот этот, что ли, народ?! – фыркнул дядя Коля.
– Я – народ, – закивал синей чёлкой Гриня, – Ещё какой народ! Кстати, брат, – обратился он к Вольдемару, – можно тебя на минутку. У меня к тебе дело есть, сугубо народное.
– Говори тут, у меня от дяди секретов нет.
– Давай всё-таки отойдем.
Пожав плечами, Вольдемар встал, и они отошли к колонне.
– Ну, и чего тебе?
– Дело такое… – чувствовалось, что Гриня слегка смущён. – Эта девочка, Даша… Ну, с которой ты… Ну… Она уже свободна?
Оба нашли взглядами загорелую блондинку, с независимым видом в одиночестве сидящую за столиком.
– А тебе зачем? – усмехнулся Вольдемар.
– Ну… Так… Поболтать…
– Гриня, грубишь. Я её пока не отпускал… Но, ты знаешь, мне сегодня деньги нужны. Каких-то сто баксов, и я больше не имею на неё никаких видов.
– Да не вопрос, брат. – Гриня вынул из кармана бумажник, отдал Вольдемару деньги и, пританцовывая, двинулся к столику блондинки. Вольдемар, вернулся к стойке и продолжил разговор:
– Клёво, дядя Коля, всем клёво.
– Это тебе так кажется… – Дядя окинул зал клуба тяжёлым взглядом. – Порхаете, как мотыльки. Но и ума, и чести тут не больше, чем в этих самых насекомых.
– Докажите.
– Да оглядись вокруг. Ты видишь тут хоть одну девушку, с которой ты не мог бы при желании переспать сегодня же?
Вольдемар огляделся, рассматривая девиц самых разных мастей и сортов, и с плохо скрываемой гордостью констатировал:
– Не вижу такой.
– И тебя это радует? – покачал головой дядя. – Ты думаешь, это ты такой неотразимый, что тебе отказать не могут?
– Ну, это тоже. Но главное, что мы – свободные люди в свободной стране…
– Дурачок ты, племяш, ду-ра-чок. Дело тут не в твоей неотразимости и не в свободе, а в том, что тебя окружают одни дешёвки.
– Фу, как грубо…
– Я людей насквозь вижу, причём с первого взгляда. Как рентген практически. Потому только и жив до сих пор.
– Дядя, здесь – лучшие люди этого города. Весь бомонд.
– Ага, ага, – саркастически покивал головой дядя. – Бомонд и лучшие люди – это не одно и то же.
– Да все люди одинаковы, – заявил Вольдемар. – Ты чувствуешь, дядя, я, прямо, коммунист. Все равны. Все продаются.
– Э, нет, племяш. Есть суки продажные, как все вот эти, – махнул он рукой в зал. – А есть настоящие. Только не здесь. Настоящие… – он взглянул на часы, – настоящие сейчас с работы домой спешат.
– Пари? – предложил Вольдемар.
– И как ты себе его представляешь?
– Мы выходим на улицу, и, раз ты людей насквозь видишь, ты выбираешь там такую девушку, которая «настоящая». Только, чтобы и мне на неё не противно смотреть было. И я тебе гарантирую, что этой же ночью она будет моей.
– Хм… Азартно. А как ты докажешь победу?
– Это, дядя, моя проблема. Но доказательство будет стопроцентное.
– По рукам, – протянул ему свою здоровенную ладонь дядя Коля.
– Стоп-стоп-стоп, – погрозил пальцем Вальдемар. – Я-то, дядюшка, из «продажных», и даром не работаю. Где пари, там и ставка.
– Резонно. И что на кону?
– Как вам такой интерес? – Вольдемар набрал сумму на экране айфона и показал дядюшке. – Но все, так сказать, «накладные расходы», а они будут, вы берёте на себя.
– Вот в этом всё ваше поколение, – усмехнулся тот. – Ну, что ж, я подписываюсь… И вот тебе фора: если проиграешь – платишь по счётчику. Если проиграю я, получишь на нолик больше.
– Ого! Вот это по-королевски! – Вольдемар сцепился с дядюшкой руками.
– Кто разобьёт? Синеголовый?
Вольдемар, глянул в сторону столика, за которым его приятель уже вовсю развешивал лапшу на загорелые ушки блондинки, и услышал, как та, надув губки, отвечает:
– Шарм-эш-Шейх? Да колхоз-колхозом, ноги моей больше там не будет…
– Гриня! – позвал Вольдемар. – К ноге!
– Это ты так с другом? – поморщился дядя Коля.
– У нас особые отношения.
– Вот об этом я и говорил. И любовь у вас – не любовь, и дружба – не дружба.
* * *
Егору досталась боковая верхняя полка. Сначала, под настроение, он слушал «Рамштайн», но потом, когда ритм ударных стал диссонировать с ритмом покачивания поезда, снял наушники. В голове вертелись самые мрачные мысли. Отвлёк Миха, подойдя к его полке:
– Ну, как ты?
– Да нормально. Как все.
– А все по-разному. Одни горюют, что Новый год придётся в поезде встречать, а другие даже радуются.
– А я знаешь, что подумал. Я ведь до последней минуты не знал, что ей подарить. А теперь этот вопрос отпал.
– Вот. Молодец. Находишь положительные аспекты.
– Ну, да. Я, кстати, сто лет в Москве не был. Может, я за эту поездку ещё спасибо ей скажу.
– Хм… Ну, тоже мысль. Отвлечься бы тебе надо.
Егор сполз на пол.
– Пойду пройдусь. Послушаю, что говорят. Отвлекусь.
– Правильно, сходи. А то смотреть на тебя стрёмно. А мне, знаешь, не до гуляний: напарник – такой хмырь. Его как будто бы и нет…
Держась то за края верхних полок, то за поручни, Егор, не спеша, двинулся через весь вагон в сторону туалета, прислушиваясь к тому, о чём говорят люди, делая в то же время вид, что это его ни капельки не интересует.
– …Не, какое постельное бельё?! Кто же в новогоднюю ночь спит!..
– …Только сегодня сессию закрыл, ну, хоть «старый Новый год» дома отмечу…
Перед тамбуром Егор задержался, потому что голоса были молодые, девичьи:
– …Это будет самый плохой Новый год в моей жизни… Я не могу жить без компьютера.
– Да брось, это же такое приключение!.. И, главное, как раз, что без компьютера!
– Да? А ты, давай, тогда и телефон свой отключи. А что? Шиковать, так шиковать!
Егор двинулся обратно.
– …Хорошо, хоть не на вахте. Да я б успел домой, но загулял. А потом уже смотрю, всё уже…
– …Поезд – это ещё что… Я шесть лет подряд Новый год не дома встречал.
– А где?
– В тюрьме…
– …Да я во время пожара в бассейне отсиделся, уж Новый год в поезде как-нибудь выдержу…
Он вновь оказался возле своей полки, и снова Миха был там.
– Пошли, пошли со мной, – зашептал он на ухо Егору, – посмотришь на моего напарничка…
Поравнялись с отсеком проводников. Напарник Михи, рыжий, худощавый и бородатый, пошатываясь в такт стуку колёс, сидел за столиком с закрытыми глазами. Раздался негромкий треск, и зазвучал искаженный голос:
– Дежурный проводник двенадцатого вагона!
Напарник, не открывая глаз, взял со стола рацию:
– Ну?
– Что, «ну»?! – рявкает рация.
– Дежурный проводник двенадцатого вагона Галактионов слушает.
– Срочно достаньте из багажного отсека контейнер и отнесите его в штабной вагон! Возьмите напарника, он тяжёлый.
– Ладно… – ответил Галактионов, положил рацию на стол и, привалившись к стенке, снова задремал.
Миха многозначительно посмотрел на Егора, тот понимающе кивнул.
– Поможешь мне контейнер отнести? – спросил Миха.
– Ладно.
Но только они отошли от двери, как в отсеке проводника вновь раздался скрипучий голос:
– Дежурный проводник двенадцатого вагона!
– Да? – отозвался Галактионов.
– Вы отнесли контейнер?
– Как раз собираемся.
– Отбой! Не нужен.
– Хорошо.
Миха и Егор вернулись к открытой двери отсека. Галактионов, скрючившись, как кот, спал на скамейке.
– Уважаю, – заметил Миха.
– Матёрый чёрт, – согласился Егор.
* * *
Вольдемар и Гриня в дублёнках и дядя Коля в волчьей шубе вышли на улицу и побрели по бульвару сквозь предновогоднюю столичную суету.
– Как тебе вот эта? Справишься? – указал дядя на дородную матрону на остановке маршрутки.
– Я, дядя, столько не выпью. Мы не договаривались, что она будет старше меня и страшнее, чем моя жизнь…
– Да я шучу, не кипятись. А вот эта как?
– Я б не против, но она с парнем… И лично мне он нравится больше…
– Тьфу ты! – сплюнул дядя Коля, а Гриня захихикал.
– Это теперь я шучу, – пояснил Вольдемар.
– Дурак ты, племяш, – отозвался дядя, – и шутки у тебя дурацкие.
Пройдя ещё пару шагов, они увидели просто, но со вкусом одетую девушку с очень чистым открытым лицом. Она грустно и мечтательно рассматривала выставленную в витрине кофейни семейку фарфоровых оленей.
Троица остановилась рядом.
– А как тебе вот эта, дядюшка? – тихо спросил Вольдемар. – Ну-ка, глянь на неё своим рентгеном. Подходит?
Не отрывая взгляда от девушки, дядюшка прищурился и процедил:
– Эта, Вольдемарчик, тебе точно не по зубам. Пойдём дальше.
– По зубам или нет, это уже моя проблема. Так даёшь добро?
Девушка отвлеклась от витрины и, встретив заинтересованные взгляды трёх мужчин, улыбнулась им и вернулась взглядом к оленьей семейке. Но лицо у неё при этом стало серьёзным и слегка настороженным.
– Ну, сам дурак, – процедил дядюшка. – Дерзай.
– А тебе она как? – обернулся Вольдемар к Грине.
– Худая какая-то… – сделал тот руками жест, показывающий бюст.
– Сам ты худой, – постучал Вольдемар Гриню по голове. И тут же обратился к незнакомке:
– Девушка, простите, можно с вами поговорить?
– Нет, – ответила та, отвернулась от витрины и пошла прочь.
– Девушка, подождите… – Он протянул руку, но она отшатнулась и ускорила шаг.
Вольдемар, азартно улыбаясь, обернулся к дяде Коле:
– Что ж, охота открыта. Мы с Гриней продолжим преследование дичи. Когда победа будет за мной, я позвоню, чтобы сказать, куда подъехать, убедиться. Если что-то понадобится, позвоню раньше.
* * *
– Слушай, Егор, я так понимаю, что на напарника мне надеяться не приходится, – Миха с мрачным видом отхлебнул чай из стакана с подстаканником.
– Похоже на то.
Они сидели в отсеке проводников, так как Галактион объявил, что он в отдыхающей смене и ушёл спать в купе.
– А ведь эта сволочь должна меня обучать… Опытный, блин, работник. Да ладно, я, конечно, и сам справлюсь. Но ты можешь меня подстраховать?
– В смысле?
– Ну, мало ли что. Вот я, например, пол буду вытирать, а кому-то что-то понадобится… Ну, или на станции, пока я документы проверяю, за порядком последить…
– Ладно, подстрахую.
В рации защелкало и замигал зелёный огонёк.
– Дежурный по двенадцатому вагону слушает! – схватил рацию Миха.
– Это начальник поезда. А вы в курсе, дежурный, что обращаться за помощью в выполнении ваших функций к пассажирам строжайше запрещено?
Миха выпучил глаза.
– А никто и не обращался, – заверил он. И, отстранившись от рации, наклонился к Егору и шепнул: – Прослушка.
– Нет никакой прослушки, – произнёс голос из рации. – Скажи-ка там своему дружку…Как, его, кстати, зовут?
– Егор, – упавшим голосом отозвался Миха.
– Скажи своему Егору, чтобы шёл к начальнику поезда. И флейту свою пусть прихватит.
В рации снова затрещало, а потом всё стихло. Егор поднялся:
– Пойду схожу.
– Вообще-то ты не обязан… – заметил Миха.
– Да мне не трудно, – пожал плечами Егор. – И даже интересно, зачем это я вашему начальнику понадобился. Ещё и с флейтой. И как он вообще про меня узнал?..
* * *
Пристегнув футляр с флейтой к ремню, Егор прошёл шесть вагонов, празднично украшенный вагон-ресторан и оказался в штабном. И сразу же нос к носу столкнулся с начальником поезда – человеком в синей форме, с короткой седой шкиперской бородкой.
– Добрый вечер, Егор, – приветливо кивнул тот.
– Здравствуйте.
– Заходите ко мне, присаживайтесь. Чай, кофе?
Они сели за столик в просторном купе на одного человека.
– Да я только что напился. Мы как раз чай пили, когда вы позвонили.
– Ну, что ж, не хотите, не надо. Вы, кстати, курите?
– Нет.
– Похвально. А я вот имею такую пагубную привычку.
Он захлопнул дверь, достал с полки и поставил на стол роскошную резную пепельницу из желтоватой кости с металлическими ножками, сел, сунул в рот кривую коричневую трубку, чиркнул спичкой и пыхнул в лицо Егору ароматным вишнёвым дымом.
– Всегда думал, что в поезде курить нельзя, – пробормотал тот.
– Только не его начальнику, – усмехнулся собеседник. – А куда, если не секрет, вы, молодой человек, курс держите? Точнее, понятно, что в Москву, а вот зачем?
– Ну, если честно, сам пока не знаю.
Запах дыма ему нравился, а обычно он терпеть не мог находиться в помещении, где курят.
– Интересно, интересно, – покачал головой начальник. – Впрочем, я так и знал… А вы, Егор, никогда не задумывались о том, что поезд – это самая волшебная в мире вещь?
– Нет, не задумывался. Да и с чего бы? Что может быть волшебного в обыкновенном поезде?
– Ну да, ну да, не каждому дано это осознать. Если никто не покажет. Всем известно, что поезда соединяют точки в пространстве, но очень немногие знают, что они соединяют и точки между пространствами…
– А у вас в трубке только табак? – как бы шутя поинтересовался Егор.
– Возможно, – ответил тот невразумительно. – А слышали ли вы когда-нибудь, братец Егор, что-либо о Железном Скитальце?
– Нет, а кто это?
– Не кто, а что. И о Чёрном Стрелочнике ничего не знаете?
– А это что?
– А вот это – не что, а как раз «кто».
Егор почувствовал, что у него немного закружилась голова и появилась странное чувство нереальности происходящего.
– Железный Скиталец, мой друг, это поезд, который можно встретить только в новогоднюю ночь. И все желания того, кто на него попал, могут исполниться. Если только ты чего-то сильно хочешь.
– Красивая сказка, но я, пожалуй, пойду, – стал подниматься Егор.
– Сидеть! – Начальник властно положил ему руку на плечо, и парень остался сидеть. – А не хотите ли вы на нём прокатиться – на Железном Скитальце? – Учтите, у вас есть только один шанс – поверить и сказать «да». А можно не поверить и сказать «нет». И вы даже жалеть потом об этом не будете, ведь вы не поверили. Ну, так как?
– Ну, допустим, «да», – сказал Егор, думая при этом: «В конце концов, что теряю?» – Хочу.
– Но учтите, прежде чем вы попадете туда, вас ждёт опасное испытание. Отказаться ещё не поздно.
– Я – готов. Испытание, это как раз то, что мне сейчас нужно. А почему вы выбрали именно меня?
– Считайте, что это каприз. Каждый год в новогоднюю ночь я выбираю из пассажиров тех, кому это нужнее всего…
– А кто вы?
– Я-то?
Начальник положил трубку на край пепельницы, и тут его бородка стала стремительно расти, превращаясь в настоящую слегка волнистую дед-морозовскую бороду… Потом в одно мгновение вновь стала короткой, «шкиперской». Егор потряс головой.
– Так ты идёшь со мной? – «Начальник» протянул ему руку.
– Да.
Начальник-Дед Мороз сунул трубку в карман. Через вагон-ресторан, где уже готовились к застолью какие-то пассажиры, через холодный тамбур, через купейный вагон и ещё, и ещё через один, повёл он Егора – дальше, дальше, ещё дальше…
– Но учти, – говорил он при этом. – Если ты проявишь слабость, трусость, неискренность, ты можешь приехать совсем не туда, куда собирался… А то и вовсе никуда не приехать …
– Дальше Сибири не сошлют, – банально пошутил Егор, и начальник глянул на него неодобрительно.
Они дошли до последнего вагона и остановились возле двери наружу в конце поезда. Из одного кармана Начальник-Дед Мороз вытащил трубку и вновь раскурил её, из другого достал связку железнодорожных ключей, крутанул одним из них в скважине и распахнул дверь в зимнюю ночь:
– Смелей, – потянул он Егора за собой, затем встал на железную скобу лестницы и стал карабкаться вверх.
Они вылезли на крышу поезда. Ветер свистел в ушах, снег, отчего-то сверкая и как будто даже светясь, вертелся вокруг маленькими вихрями, а холод не чувствовался совсем… Искры из трубки Железнодорожного Деда Мороза разлетались как из паровозной трубы, устремлялись вверх и становились неотличимы от звёзд, таких огромных, каких Егору ещё не приходилось видеть.
– За мной! – вдруг рявкнул Ж/Д Мороз и во всю прыть побежал вперёд, по ходу движения поезда. – Не отставай!
Ощущая что-то между ужасом и счастьем, поскальзываясь, но чудом удерживаясь на ногах, Егор кинулся вслед.
– Быстрее, быстрее! – подгонял его Дед Мороз, не выпуская из зубов трубку.
Поезд сделал плавный поворот направо вокруг сосновой рощицы, и впереди возникла огромная тёмная человеческая фигура.
– Видишь его, видишь?! – крикнул Мороз, не останавливаясь. – Это Чёрный Стрелочник!
«Чёрный Стрелочник», – с ужасом шепчет машинист в кабине локомотива.
Словно услышав его, Чёрный Стрелочник с хрустом кивнул и перевёл стрелки. Поезд пошёл налево.
«Не туда, не туда…», – шепчет в ужасе машинист. И тут же в боковое окно он видит, что из ночной темноты выныривает другой поезд и мчится ему наперерез. Видят его и бегущие по крыше.
«Железный Скиталец», – прошептал немеющими губами машинист и ударил по тормозам. Колёса заскрежетали по рельсам, поезд, замедляясь, продолжал двигаться юзом.
«Хана», – еле слышно сказал машинист.
Но он ошибся – и перекрестился, глядя, как Железный Скиталец проносится буквально в паре метров от лобового стекла кабины, когда его поезд всё-таки остановился.
В Михином вагоне, да и во всех остальных, всё полетело кувырком. Сам он упал, встал на четвереньки, выругался и сказал перепуганной пассажирке:
– Только стоп-крана нам не хватало!
Именно в этот момент, набрав максимальную скорость, бегущие по крыше Ж/Д Мороз и Егор оказываются на краю локомотива и с разбегу перепрыгивают на крышу Железного Скитальца.
Но не так-то это просто. Оказавшись на крыше, Егор не удержался на ногах и чуть не упал. И он точно рухнул бы под колёса, если бы не Дед Мороз, борода которого внезапно стала невероятно длинной и, развеваясь на ветру оказалась прямо перед носом Егора, обвила его талию…
– Хватайся! – крикнул Ж/Д Мороз. – Держись!
Егор уцепился за бороду, сделал несколько перехватов и встал рядом с Дедом. Его трясло, коленки подогнулись, и, ухватившись за какую-то железяку, он сел.
– Рано расслабляться! – заявил Дед Мороз, вновь обретя короткую шкиперскую бородёнку. – Главное, что я в тебе не ошибся. Если бы ты был не тем, кто нужен, ты бы не допрыгнул.
– Я и так не допрыгнул.
– Допрыгнул, но не удержался. А был бы не тот, и я б тебе не смог помочь. Короче, ты – тот.
* * *
А несколькими часами раньше москвичка по имени Настя, помогая матери на кухне родительской квартиры резать салаты, вела с ней их традиционную предновогоднюю беседу.
– Ну почему ты всегда одна? – сокрушалась мать. – Ты красивая, умная, добрая, но почему у тебя до сих пор нет любимого мужчины?
– Я не знаю, мама. Но мне, вроде бы, и так хорошо.
– Вот именно, что «вроде бы»… Это я виновата, – горестно покачала головой мать. – Это я воспитала тебя такой скромной и несовременной…
– Я современная.
– Да-да, мне ли не знать… А знаешь, говорят, если встретишь кого-то в новогоднюю ночь, это может оказаться твоей судьбой. Может попробуешь?
– Где?
– Вот именно. Почему ты никуда не ходишь?
– Я хожу. На работу.
– Там, у вас в институте, одни девочки да пара стариков… А ты сходила бы туда, где люди веселятся. Сейчас столько праздничных вечеринок, новогодние программы в каждом кафе.
– Мама, мне скучно веселиться с чужими людьми. Лучше я встречу Новый год с тобой и с папой. Одной сидеть дома тоже не хочется… Телевизор посмотрим.
– От телевизора внуки не родятся, – отозвалась мама. – Вот же напасть какая!
Овощи закончились, и уставшая от этого вялого спора Настя поднялась:
– Я пойду немного погуляю, – сказала она. – На улице так красиво.
Москва действительно сияла. Настя бродила по проспекту, любовалась городом и немного грустила. В какой-то момент её внимание привлекли милые фарфоровые олени в витрине кофейни. Залюбовавшись, она остановилась.
Внезапно к ней обратился красивый парень с нагловатой усмешкой на лице:
– Девушка, простите, можно с вами поговорить?
– Нет, – ответила она и поспешно двинулась дальше.
– Девушка, подождите… – парень протянул руку, но она отшатнулась и ускорила шаг.
Особенно напугало её то, что этот парень был не один. Мужчин было трое, один из них – старик, другой – тоже молодой, но у всех троих в лицах явственно читался нездоровый азарт.
Она почти бежала куда глаза глядят, время от времени посматривая назад, и ей мерещилось, будто её преследуют. Но всякий раз, когда она пыталась рассмотреть мелькнувшую позади тень, та ускользала.
Вскоре Настя оказалась в районе Ярославского вокзала. Его здание, словно дворец, сияло огнями. И люди вокруг были какими-то особенно праздничными – то ли сказочные персонажи, то ли переодетые артисты. «Словно спектакль или волшебство, – подумала она, – или как будто кино снимают». И тревога из её души испарилась, уступив место радости и предвкушению чего-то хорошего.
Она вошла в здание вокзала и прочла бегущую строку на табло расписания поездов: «Добро пожаловать! Идите налево».
Она, конечно, подумала, что делает глупость, вряд ли эта надпись предназначалась ей, но, как бы играя сама с собой, подчинилась и прошла через полупустое помещение. И тут из динамика раздался голос диспетчера:
– Дальше прохода нет. Пройдите на перрон.
Настя оказалось в узком подземном проходе, по нему поспешно шли люди с чемоданами и сумками, и её буквально затянуло, к платформе. И вот она уже стоит перед поездом.
«Господи, что я тут делаю?» – спросила она себя, тряхнув головой. И хотела уже пойти обратно, как вдруг прямо перед собой увидела человека со шкиперской седой бородкой и с трубкой во рту.
– А вы чего в вагон не заходите? – спросил её тот. – Только вас и ждём.
– Я никуда не еду, – помотала она головой.
– Ага. Ещё как едете, – уверенно отозвался он. – Уж я-то знаю, я – начальник этого поезда. А вот и ваши билеты. – Он протянул ей бумажки. – Заходите быстрее, трогаемся с минуты на минуту. Ну?!
В каком-то оцепенении она зашла в вагон. Рассмотрела билеты. Они действительно были на её имя. «Москва-Владивосток». Зачем ей во Владивосток?
Поезд тронулся и медленно двинулся вдоль перрона. Настя, словно очнувшись, спросила начальника:
– Простите, зачем я здесь?
– Кто знает, девочка моя, кто знает – ответил тот, пряча трубку в карман. – Для такой тихони, как вы, сесть в поезд и поехать, куда глаза глядят – серьёзное испытание, а за пройденными испытаниями, как правило, следует награда… И, тсс, больше ни слова, идите на своё место.
* * *
А ведь не зря ей казалось, что за ней следят. Вольдемар и Гриня действительно следовали за ней, но делали при этом всё для того, чтобы она этой слежки не заметила.
Так, необнаруженные, они вместе с ней добрались до вокзала и с удивлением увидели, как она села в поезд. Бросились к её к вагону, но бородатый начальник поезда потребовал билеты. Попытались «договориться» с ним, предлагая очень приличную сумму, но тот в ответ только усмехнулся, зашёл в вагон и задраил за собой дверь, одновременно с чем убрались и ступеньки лестницы.
Гриня запрыгал возле вагона, заглядывая в окна.
– Она вот тут, я её видел, – сообщил он, показывая на второе от конца вагона окно. – Она села туда.
– Молодец, – похвалил его Вольдемар и быстрым шагом двинулся обратно в здание вокзала.
– Что будем делать? – едва поспевал за ним Гриня.
– Продолжим игру.
– Ну, при такой ставке – смысл, конечно, есть. Только как?
– Догоним. Нам нужно знать маршрут.
Пока Гриня получал в окошке «Справки» подробную карту следования поезда, Вольдемар позвонил дядюшке:
– Дядя Коля, нам срочно нужен лимузин!
– Это связано с нашим спором?
– Да, конечно.
– Куда его подать?
– К Ярославскому вокзалу. Как можно быстрее.
* * *
И вот, спустя двадцать минут, белый лимузин с водителем, Вольдемаром и Гриней в салоне, мчался к окраине города по пути следования поезда. В котором Настя тем временем звонила домой:
– Мама, привет…
– Да, доченька. Ты скоро будешь?
– Ты знаешь, мама…
Поезд, ещё не выйдя из городской черты, медленно тянулся вдоль автострады. И, сидя возле окна с телефоном в руках, Настя увидела, что параллельно поезду по дороге катит шикарный автомобиль.
В крыше лимузина открылся люк, и из него во весь рост поднялся тот самый молодой человек, который пытался заговорить с ней на улице.
– Мама, я перезвоню, – не своим голосом сказала Настя и положила телефон на столик.
Парень стоял прямо перед Настиным окном и, приветливо улыбаясь, махал ей рукой. Настя смотрела на него огромными глазами. Его белоснежный шарф красиво развевался на ветру, и выглядел он очень экзотично.
Вот он наклонился, достал из салона букет чайных роз и протянул его к её окошку. Лимузин при этом мчался рискованно близко к поезду, благо, дорога была односторонней. Настя открыла окно и крикнула:
– Прекратите! Это опасно!
– Пока не возьмете цветы, мы не свернём, – отозвался парень. – И можем, кстати, разбиться.
Видя уже близко на пути машины опору моста-акведука, Настя схватила букет и крикнула;
– Осторожнее!!!
– Куда вы едете?
– Во Владивосток! Стойте!!!
Парень улыбнулся и кивнул.
– С наступающим!
Он спрятался в люке, и машина резко вильнула вправо, чуть не врезавшись в опору. Ошарашенная Настя, держа в одной руке букет, другой закрыла окно и села.
– Отчаянный мужчина, – заметила пожилая соседка по купе. – Наверное, он вас очень любит.
– Я его впервые вижу, – ответила та. – Я вообще не понимаю, что происходит.
Затренькал телефон.
– Да, мама?!
– Что там у тебя стряслось?
– Да ничего, извини, всё в порядке. Я просто хотела сказать… Меня не ждите. В Новый год меня не будет…
– Почему?!
– Ну… Меня пригласили, тут, в одну компанию…
– А! Вот это хорошо. А ты хотя бы переоделась?
Настя глянула на свои ноги в стареньких джинсах. Врать не хотелось, но уж раз начала…
– Да, я забежала к себе.
– Вот это хорошо. В компании нужно быть нарядной. Нам будет тебя не хватать, но я уверена, это к счастью.
– Возможно, – тихо сказала Настя. – Пока.
Она выключила телефон и, закрыв глаза, понюхала букет.
– Шикарные цветы, – сказала соседка. – Надо у проводника попросить какую-нибудь банку, наверняка у него есть. Если в воду поставить, дней десять простоят.
* * *
Егора продолжало трясти.
– Чему я удивляюсь, так это, с чего я вдруг побежал за вами, а потом ещё прыгнул…
– Ты всё сделал правильно, – отозвался Дед Мороз. – Иногда нужно и рискнуть.
– Пока не понял, ради чего. И вообще, я так понимаю, вы – волшебник, и вам-то бояться нечего, а я – простой человек…
– Был бы простой, Чёрный Стрелочник перевел бы стрелки так, что ты никогда не допрыгнул бы… Считай, что испытание ты прошёл.
– Ладно, – кивнул Егор. – Что дальше?
– Дальше – действуй по своему усмотрению. А мне ещё надо кое-куда поспеть… Но мы скоро встретимся.
Говоря это, Дед Мороз достал из кармана формы большой гаечный ключ, взмахнул им, и тот превратился в ледяной посох. Он ударил им по крыше под ногами Егора. Тот, ахнув, провалился внутрь и оказался сидящим на откидном стульчике в коридоре купейного вагона.
Посмотрел вверх, туда, откуда только что упал, ожидая увидеть дыру и тёмное небо, но потолок был цел и невредим. «Ну что ж, ладно, – сказал себе Егор. – По-своему, значит, усмотрению? Тогда отправляемся на разведку». Он встал и пошёл по вагону, мимо дверей купе.
Ближайшая дверь оказалась открытой, и Егор с удивлением увидел, что там семь маленьких, по пояс ему, человечков в треугольных колпаках запихивают на багажную полку спящую девушку. Егор замедлил шаг, но один из гномов глянул на него так злобно, что он поспешил пройти мимо.
В другом купе лысоватый человек с бородкой, набирая правой рукой текст на ноутбуке, левой прижимал к уху мобильник и кричал в него: «Алё! Смольный?! Девушка, дайте мне Троцкого!..»
Егор потряс головой. В следующем купе на полу, на гвоздях, сидели два йога. Изредка они выдергивали из-под себя гвозди и, глядя друг другу в глаза, демонстративно съедали их. Рядом, за столиком, сидел здоровенный детина с чубом и в шальварах. Он тоже ел, но его трапеза была более аппетитной. Это были дымящиеся галушки. Они сами выпрыгивали из тарелки, окунались в сметану и отправлялись ему в рот. Детина смачно причмокивал.
Но в некоторых купе обнаруживались и вполне нормальные люди. Было видно, что они, как и Егор, ошарашены всем происходящим вокруг.
В предпоследнем Егор увидел девушку с открытым и приветливым лицом, на столике рядом с которой стояла ваза с розами. И он подумал, что с такой можно заговорить, не боясь услышать в ответ грубость.
– Девушка, – обратился он к ней, – простите, вы из какой-то сказки или настоящая?
– Я уже и сама не знаю, – улыбнулась та. – Возможно, я царевна-лягушка, только шкурку потеряла и забыла об этом.
– Ну и слава богу. А куда едете? Вы одна? Можно я посижу с вами?
– Вообще-то у меня была соседка, но я тут подремала немного, проснулась, а её нет. Может вышла… Но больше похоже, что это я куда-то переместилась. Тут как-то всё изменилось… Только цветы те же. А ехала я во Владивосток, но теперь уже и не знаю…
Егор сел напротив.
– Егор, – представился он.
– Настя.
– Цветы красивые.
– Да, очень.
– А зачем вам во Владик, если не секрет?
– Тоже не знаю.
– Красота. Вы, я вижу, отчаянная.
– Да нет, что вы, как раз наоборот. Со мной просто случилось новогоднее приключение.
– Да? С вами тоже? И как вы тут оказались?
– Меня позвал начальник поезда… Такой, с бородкой…
– Знакомая история. А чем вы по жизни занимаетесь?
– А вы?
– Я – музыкант. Вот… – он расстегнул кофр, достал флейту и положил её на столик рядом с цветами.
– Красивая, – заметила Настя. – И сочетание красивое. Можно, я сфотографирую?
– Да, конечно.
Настя взяла телефон и сделала несколько снимков.
– Флейта – мой любимый музыкальный инструмент, – заметила она.
– Мой тоже, – усмехнулся Егор. – Так чем вы занимаетесь?
– Я – то, что называется «кабинетный ученый». Работаю в НИИ. Историк.
– Да? Классно! Наверное, вы знаете массу интересных историй?
– Как ни странно, угадали. Хотя область моих профессиональных знаний довольно узкая, но у меня есть хобби, вот оно вам, думаю, понравится.
– Что за хобби?
– Я собираю самые странные и глупые факты человеческой истории. Правда, все они меркнут в сравнении с этим поездом…
– А всё-таки, расскажите что-нибудь.
– А вы мне потом сыграете?
– На стоянке, когда будет тихо.
– Ну, хорошо… Что бы вам такое рассказать… Ну, например, вы слышали когда-нибудь о том, что Римский император Калигула объявил войну богу Посейдону, то есть, всему мировому океану?
– Это правда?
– Да, представьте себе. Его армия отправилась к морю, солдаты рубили и кололи воду, кое-кто утонул…
– Бред какой.
– О, да. А о том, как на Наполеона напали кролики?
– Рассказывайте!
– В честь Тильзитского договора была организована охота на кроликов. Для этой цели собрали несколько тысяч ушастых зверьков, и в день охоты их выпустили из клеток. Но кролики, вместо того чтобы испугаться, побежали прямо на охотников. Людям пришлось спасаться бегством. Император Наполеон бежал от кроликов в карете.
– То есть, русские солдаты были не первыми, кто заставил его бежать? Забавно! Давайте ещё…
– На конкурсе двойников Чарли Чаплина настоящий Чаплин занял двадцатое место.
– Вот про это я слышал, но думал, это байка.
– А вот нет. Просто он пришёл на конкурс без своих фирменных усиков и шляпы, и его никто не узнал. Или вот вам ещё. Это, думаю, вам будет ближе. Человека звали Адольф Сакс. В детстве с ним постоянно происходили несчастные случаи. В три года он упал с третьего этажа. Потом проглотил большую швейную иглу. Получил ожоги и травмы в мастерской отца, когда там взорвалась бочка с порохом. Упал на раскалённую чугунную сковороду. Чуть не утонул в реке… Но он остался жив, вырос, и кое-что изобрёл. Догадайтесь, что.
– Адольф Сакс… Сакс… Саксофон?
– Верно!
– Удивительная история. На саксофоне я, кстати, тоже играю, но флейта – мой основной инструмент… А с вами, Настя, не соскучишься!
– Да нет, на самом деле я довольно скучный человек. Поэтому, наверное, и собираю все эти глупости… Знаете, Егор, в детстве я тоже занималась музыкой, окончила школу по фортепиано. А ещё танцевала и мечтала стать балериной. И фигурным катанием занималась, тоже мечтала… Но к нам в школу пришла замечательная молодая учительница истории, и она меня заразила… Я ни капельки не жалею, но иногда сидишь, так, над книгами в тишине библиотеки, и вдруг в голове начинает играть музыка, и так хочется танцевать…
– Представляю, как все удивились бы, если бы вы не удержались.
– Да уж… Кстати, Егор, а вы, похоже, лентяй и симулянт.
– Вот тебе и раз. С чего такие обвинения?
– Вы сказали, что сыграете, когда будет тихо. Прислушайтесь.
Егор помолчал.
– Действительно, – признал он. – Поезд словно летит. А я не удивлюсь, если так и есть. Ну, что ж… – он взял со столика флейту. – Вы знаете «Шутку» Баха?
– Бах умел шутить? Я думала он всегда был серьезным, мрачным, торжественным.
– А вот и нет. Умел, и ещё как. Вообще-то, это вокальное произведение, но переложение для флейты мне нравится даже больше. Впрочем, зачем я что-то говорю…
Он поднёс инструмент к губам, и игривая мелодия заструилась извилистым ручьём, разбрасывая во все стороны брызги звуков. Настя слушала, затаив дыхание, словно окунувшись в этот бурлящий поток, а поезд тем временем мчался и мчался сквозь морозную тьму.
А потом Егор и Настя снова говорили, потом он снова играл, и они совсем не думали о том, что это вообще-то странно ехать и не знать точно, куда. И по большому счёту, ведь так оно и есть: не важно, куда ты едешь, важно, с кем.
* * *
Вольдемару с Гриней понадобилось три часа бешеной гонки на машине, чтобы в соседний город прибыть чуть раньше Настиного поезда. Только они успели взять на него билеты, как его прибытие объявили, и они поспешили на перрон.
– Пойдем знакомиться? – предложил Гриня, стоило им зайти в их СВ-купе.
– Не суетись, Гриня, – осадил его Вольдемар. – Никуда она от нас теперь не денется. Надо прийти в себя, передохнуть… У нас же есть коньяк?
– Обижаешь…
– А кокс?
– Вот чего нет, того нет.
– Плохой из тебя завхоз. Ну, доставай, что есть. А я пока в душ схожу.
– Тут есть душ? – удивился Гриня.
– За бабки всё есть, – заверил Вольдемар.
После душа, переодевшись и выпив пару рюмок за удачу, он поднялся.
– Ну, я пошёл.
– А я? – вскочил Гриня.
– Ты дурак или нет? – скривился Вольдемар. – Мы что пойдем к ней знакомиться вдвоём? Пятый класс вторая четверть?
– Ну да, ну да, – затряс головой Гриня. – Прости, не подумал. Я тебя тут подожду.
– Конечно. Но будь на телефоне. Я попробую её зазвать сюда. Мол тут комфорт, уют. Если получится, позвоню тебе, скажу, чтобы выметался.
– Куда же мне деваться?
– Не ко мне вопрос. Но это вряд ли. Скорее всего вернусь довольно скоро. Сейчас только обозначусь, буду мил и обходителен. Пусть привыкнет к мысли, что я тут, помечтает. Уйду и появлюсь к самой встрече Нового года. А в новогоднюю ночь, как известно, случается всё что угодно.
– Да ты стратег, брат. Хороший план, – одобрил Гриня.
– Жди.
Он ушёл, но ждать его пришлось совсем недолго. Буквально через десять минут он ворвался обратно в купе и, схватив обалдевшего Гриню за грудки, принялся его трясти:
– Ты, гадёныш, на какой поезд билеты взял?!
– Как на какой? На этот! «Москва-Владивосток».
– Это не «Москва-Владивосток», это «Москва-Ашхабад», сволочь ты этакая! Ты знаешь, какие я бабки теряю?!
– Да не может быть, да перестань, – лепетал Гриня. – Я точно брал на Владик.
– Посмотри в билетах, придурок!
Гриня достал билеты и вгляделся в них.
– Ух ты… Надо же… Точно.
Вольдемар изо всех сил дал подзатыльник по синей шевелюре.
– Да хватит, брат! – возмутился Гриня и добавил примирительно: – Между прочим, Ашхабад – красивый город.
– Я тебя убью, гадёныш криворукий! – снова схватил его за грудки и затряс Вольдемар.
– Что это тут у вас происходит? – раздался властный мужской голос.
Вольдемар отпустил Гриню и обернулся. В проёме двери стоял мужчина в железнодорожной форме с аккуратной седой бородкой.
– Да ничего, всё в порядке, – отмахнулся Вольдемар.
– Да? – недоверчиво спросил бородач. – Что-то не похоже. Кстати, коньячок уберите со стола, пока дверь открыта. Не положено… А то я буду вынужден…
Гриня поспешно спрятал бутылку.
– Извините, а вы кто? – встрепенулся Вольдемар.
– А вы не помните? – поднял бровь бородач. – Я – начальник этого поезда.
– Послушайте, дорогой, – вскочил Вольдемар. – Мы случайно разминулись с одной девушкой… Скажите, есть какая-то возможность куда-то пересесть и нагнать поезд на Владивосток?
Начальник отрицательно покачал головой:
– Совсем другое направление. Чудес ведь не бывает?
– Чёрт!
Мрачный, как туча Вольдемар сел на место.
– А может всё-таки бывают? – лукаво ухмыляясь, задал явно риторический вопрос начальник. – Вам действительно очень нужно встретится с этой девушкой?
– Да! – снова вскочил Вольдемар. – Очень! Я влюблён по уши!
– Что ж, – сказал начальник. – Только не говорите потом, что я вас заставил. Следуйте за мной.
Он развернулся и пошёл по проходу в конец вагона.
– Пошли! – дернул Вольдемар Гриню за рукав.
– Брось, брат, это же какой-то развод.
– Подъём! – рявкнул тот так, что Гриня вскочил, и миг спустя они уже шли по вагону за начальником поезда.
Остановились перед последней дверью.
– Заходите, – скомандовал начальник.
– Это же туалет, – с недоумением глянул на него Вольдемар.
– Ну да, – подтвердил начальник. – Но чего не сделаешь ради любви, правда? Смелее!
* * *
Егор под овации Насти закончил играть очередную пьесу, кивнул в качестве поклона и выпрямился:
– Ну, ваша очередь. Жду очередную историю от нашего идиотского человечества.
– Да легко, если вам действительно интересно. Первый полновластный император Поднебесной Цинь Шихуанди был одержим идеей бессмертия. Он требовал от придворных знахарей и врачевателей, чтобы они изобрели эликсир бессмертия, а когда те отказывались и говорили, что это невозможно, жестоко наказывал их. Но однажды один знахарь заявил, что такое снадобье у него есть. Он отмерил необходимое количество зелья, император радостно выпил его и умер на следующий день. Для знахаря это был единственный способ избежать наказания…
– Великолепно! – воскликнул Егор. – В этой истории есть большой философский смысл. Хочу ещё.
Но тут поезд стал замедляться и остановился окончательно, пропуская встречный. Мимо окна поползла вереница платформ с танками и другой изрядно потрепанной военной техникой. Егор и Настя молча следили за движением этой выставки смерти.
– Вы не служили? – спросила Настя.
– Нет, у меня была бронь от института культуры.
– Не боитесь быть мобилизованным?
– Не то что б боюсь, но не хотелось бы. Но если придётся… Буду воевать.
Они помолчали. Настроение стало несколько другим. Встречный состав прошёл, и их поезд двинулся снова.
– Егор, я вот о чём подумала, – нарушила тишину Настя. – Мы едем в настоящем волшебном поезде, а вместо того, чтобы посмотреть на всё, что тут происходит, уже больше часа торчим в этом купе и не высовываемся.
– Точно, – отозвался он и сложил флейту в футляр на поясе. – Вы совершенно правы. Просто с вами интересно. Давайте пройдёмся. Давайте сразу двинем в соседний вагон.
Миновав тамбур, они открыли дверь следующего вагона и в нерешительности остановились. За порогом, вместо узкого прохода вдоль дверей купе, им открылся просторный зал, в котором разодетые в пышные наряды дамы и кавалеры танцевали менуэт под звуки средневековых струнных.
Осторожно, вдоль стеночки, Егор и Настя двинулись к противоположной стене зала.
– Это «королевский балет», – шепнула Настя Егору. – Там, в центре, Людовик XVI с супругой, я по портрету узнала.
Пройдя за спинами музыкантов, они миновали зал и нашли противоположную дверь. Тут музыка смолкла, и в тишине раздался гнусавый мужской голос:
– Ба! Что за нонсенс. Женщина в штанах! – Егор и Настя обернулись. Король смотрел на них в монокль. – И, надо сказать, премиленькая!
Настя первая выскочила в тамбур, за ней последовал Егор. Переглянулись, посмеялись и двинулись дальше. Егор приоткрыл дверь следующего вагона, и оттуда на него пахнуло жаром и пихтовым ароматом. Несколько хлещущихся вениками голых мужиков хором заорали:
– Дверь закрой, пар выходит!
Егор захлопнул дверь и обернулся к Насте.
– Там, кажется, баня. Пойдём обратно?
– А вы попробуйте ещё раз. Что-то мне подсказывает, что всякий раз за дверью нас может ждать что-то другое.
– Хм, интересная идея, – кивнул Егор и снова осторожно приоткрыл дверь. Бани там действительно уже не было, а был стандартный проход. Они осторожно вошли, сделали несколько шагов и оказались у открытой двери первого купе. Там с пером в руке, уставившись невидящими взглядом в стенку, сидел курчавый человек и бубнил:
– Я помню чудное мгновенье. Я выпил чашку «Нескафе»… Нет, плохо… Буря мглою небо кроет, я же с чашкой «Нескафе»… Нет, тоже не годится… И вообще, сначала надо рифму к «Нескафе»… Нескафе, Нескафе…
– Аутодафе, – подсказала Настя.
– «Тот, кто не выпьет «Нескафе», заслужит аутодафе!» А что, это вполне!.. Это, пожалуй, купят! Спасибо, мадмуазель! – человек наконец обернулся, вскочил и церемонно поклонился.
– Не за что, Александр Сергеевич.
– О! Так мы знакомы? Встречались в свете?
– Нет, просто вас знают все. Вы ведь самый великий русский поэт.
– Да что вы, полно! – кокетливо махнул тот рукой. – Впрочем, чего уж скромничать, так оно и есть. Да одной поэзией не проживёшь, кредиторы заедят. Вот и приходится, понимаете, сочинять рекламные слоганы… Может, зайдёте, присядете? Шампанского?
– Нет, мы, пожалуй, пойдём, да, Егор? – обернулась Настя.
Тот утвердительно кивнул.
– Ах, простите меня, mon сher[1], за то, что я так бесцеремонно приглашал вашу спутницу, право, я не заметил вас из-за двери…
– Да всё нормально, – махнул рукой Егор. – Спасибо вам за «Онегина».
– Как мило… Вам правда понравилось?
– Очень.
– И за «Золотого петушка», – добавила Настя.
– Счастлив порадовать вас, – прижал руки к груди Александр Сергеевич. – Моя муза всегда к вашим услугам.
– Спасибо, спасибо, – покивал Егор, слегка подтолкнул Настю, и они двинулись дальше.
В середине вагона, стоял в проходе человек и, наклонившись, таращился в замочную скважину купе. Егор и Настя были вынуждены остановиться. Человек выпрямился:
– Да, я знаю, подглядывать нехорошо. Но положительно невозможно удержаться… Я – Чарльз Дарвин, вам что-то говорит это имя?
– Конечно, – кивнул Егор. – Ещё бы.
– Тогда посудите сами: там, – указал он на дверь купе, – прямо сейчас, из обезьяны происходит человек… Вот, взгляните сами!
– Нет, спасибо, – помотала головой Настя. – Неудобно как-то. Мы пойдём дальше.
– Ну, воля ваша, – пропустил их великий ученый. – А я, знаете ли, естествоиспытатель, и стыд мне неведом… – И он вновь приник лицом к замку.
В щелку приоткрытой двери следующего купе они увидели здоровенного чёрного кота, ковыряющегося лапами в примусе. Внезапно кот замер, посмотрел на Егора с Настей невидящим взором и произнёс хрипловатым голосом: «Мнэ-э… Ото как копають мак…»
Егор с Настей осторожно прошли мимо.
А в следующем купе вместо полки стояла печь, на ней головой к двери лежал паренек, и, задрав ноги в лаптях на вьюшку трубы, бренчал на балалайке. Когда Егор поравнялся с дверным проёмом, паренек обернулся и оказалось, что он чернокожий. От неожиданности Егор выпалил:
– Салам алейкум!
– И тебе не хворать, – отозвался тот, повернулся обратно затылком к проходу и снова забренчал.
Чуть отойдя, Егор остановился и обернулся к Насте.
– У вас, кстати, телефон с собой?
– Да, а что?
– Всё настолько безумно, и наша встреча настолько невероятна, что в любой момент может произойти что-то такое, отчего мы можем потерять друг друга. Давайте обменяемся номерами.
– Это вы правильно придумали, – согласилась девушка. – Диктуйте мне свой, а я вам позвоню.
Егор продиктовал свой номер, она записала его и попыталась позвонить, но не получилось.
– Нет сети. Потом позвоню. Кстати, до Нового года осталось совсем чуть-чуть. Буквально минуты. Как будем отмечать?
И, словно услышав её вопрос, из динамика поездного радио громко и отчетливо прозвучало объявление, произнесённое мягким женским голосом:
– Уважаемые пассажиры, просим всех пройти в вагон-ресторан для встречи Нового года и получения подарков. Просим всех пройти в вагон-ресторан для встречи Нового года и получения подарков. Пожалуйста, не задерживайтесь.
– Вот и ответ, – заметил Егор. – Идём?
– Конечно!
Они сделали несколько шагов, и вдруг дверь купе, возле которого они оказались, резко распахнулась. За столиком с картами в руках сидели двое. И у каждого на одном глазу была чёрная повязка. В одном из них Настя узнала фельдмаршала Кутузова, а в другом – по деревянной ноге и попугаю на плече – пиратского капитана Сильвера.
– Молодые люди, – обратился к ним фельдмаршал. – Вы, мнится мне, намерены посетить предложенное празднество?
– Да, Михаил Илларионович, – отозвалась Настя. – Мы как раз туда и идём.
– Прелестно, барышня. Не могли бы вы сообщить устроителям действа, ежели нас хватятся, конечно, что мы с моим другом Джоном ввиду колоссальной увлеченности сей карточной баталией в означенный пункт не явимся.
– Хорошо, мы скажем, – пообещала Настя.
– Пусть нас великодушно простят. Суть в том, что на кону стоят весьма большие деньги.
– Пиастры! – уточнил попугай.
– Мы обязательно передадим, – заверил Егор.
– Будем вам крайне признательны, – склонил голову Кутузов.
– Хорош миндальничать, якорь тебе в глотку! – рявкнул грубый Джон Сильвер и с грохотом задвинул дверь.
– Р-р-рубидий! – крикнул попугай за дверью.
* * *
Вагон-ресторан, просторный, с уютным камином у стены, был битком набит пассажирами. На удивление, в основном это были простые люди, лишь изредка среди них мелькали сказочные персонажи и исторические личности, но для новогоднего маскарада это была не такая уж невидаль.
О том, что несмотря на размеры, на самом деле это все-таки вагон поезда, говорило только то, что пол слегка покачивался. В центре красовалась наряженная золотыми и прозрачными шарами ёлка. А на небольшой низенькой сцене перед микрофоном топталось несколько важных типов в строгих костюмах.
– Дорогие товарищи, – словно что-то жуя, начал речь густобровый дяденька – то ли Брежнев, то ли искусно загримированный под него актёр. – Сегодня, в канун Нового года, я хочу пожелать вам всего самого-самого на-и-лучше-го…
Слегка отпихнув его, у микрофона встал нетрезвый седовласый старикан и радостно сообщил:
– А я устал…
Тут на сцену поднялся Железнодорожный Дед Мороз. Он был всё в той же синей форме, лишь на ходу снял фуражку и взамен водрузил на голову праздничный красный колпак. Борода его при этом вновь перестала быть шкиперской и приняла сообразную моменту длину. В руках он держал уже знакомый Егору посох.
Официальные лица почтительно расступились, освобождая место возле микрофона. По краям сцены заискрились бенгальские огни, и зазвучала тихая мелодия великой песни «В лесу родилась ёлочка».
– Милые мои пассажиры, – произнёс Ж/Д Мороз мягким, проникающим в самую душу, голосом. – Поздно уже говорить речи. Счастья вам, радости и исполнения заветных желаний в новом году. И я обещаю, многие из этих желаний исполнятся именно сегодня здесь и сейчас. Но об этом позже. Время наполнять бокалы.
«Бом-бом…» – принялись отсчитывать часы последние мгновения уходящего года, и пассажиры с удивлением обнаружили у себя в руках высокие хрустальные бокалы. Мелко трепеща стеклянными крылышками, гостей стали облетать бутылки шампанского, наклоняясь, чтобы наполнить бокалы игристой жидкостью.
Раздался двенадцатый удар. Люди стали чокаться, пить, целоваться…
– С Новым годом, с новым счастьем! – объявил Ж/Д Мороз.
Чокнулись и сделали один робкий поцелуй и Егор с Настей.
– Итак, друзья, – вновь заговорил Дед Мороз: – Свершилось! И как я уже сказал, в этом поезде все вы, или почти все, получите то, что вам больше всего нужно. Но для этого вам придется исполнить какой-нибудь номер. Ну, как в детском садике. Сделать что-то, что вы умеете лучше всего. Вот вы, мужчина, что умеете? – обратился он к какому-то невзрачному типу. – Как вас, кстати, звать?
– Меня? Василий Андреевич. – отозвался тот. – Э-э… Пупышев. Я умею бить чечётку.
– Ну так давайте! Бейте её, родимую!
Грянула разбитная музычка из какого-то старого фильма, и пассажир, ободряемый подначками зрителей, бросился в пляс.
– Отлично, отлично, мальчик Вася, – по окончании танца погладил его по голове Ж/Д Мороз. – И что же ты хочешь в награду?
– Ну… Э-э… Меня собираются уволить с предприятия, а я хочу, чтобы не уволили.
– Ты будешь его директором, – пообещал Мороз.
– Но я работаю в частной фирме.
– Будешь со-директором.
– Но наш директор никого не берёт в партнеры.
– Зятя возьмёт. При первой же встрече скажи его дочери, что она красавица…
– Но это не так.
– Теперь – уже так. Сделаем подарок и ей!.. Друзья! – вновь обратился он ко всем. – Минутку внимания!
Он ударил ледяным посохом в пол сцены, раздался звонкий хлопок – «чпок!» – и на том месте, где был один Дед Мороз, их стояло уже два. Затем, ударив посохами, раздвоились и эти двое, и вот их уже четверо, восемь, шестнадцать…
– Подходите, не стесняйтесь, как видите меня хватит на всех, – прозвучал голос Ж/Д Мороза из колонок. – А как ещё, вы думаете, я успеваю ко всем детям? Правда, иногда я становлюсь одновременно папой, дядей или нанятым артистом, но сути это не меняет.
Один из Ж/Д Морозов, спрыгнув со сцены, подхватил под руки Егора с Настей и отвёл их в сторонку.
– Давайте разберёмся и с вами. Чего хотите вы, молодой человек? – обратился он к Егору.
Тот посмотрел на Настю и ответил:
– Даже не знаю. Мне кажется, я уже нашёл то, что мне было нужно…
– Хорошо, что вы это сами сказали, – кивнул Ж/Д Мороз. – Попросили бы что-то другое, и получили бы что-то другое… А с этим подарком, – кивнул он на Настю, – пришлось бы расстаться… Кстати, вы получили его не бесплатно, а за «Шутку» Иоганна Себастьяна. Виртуозное исполнение, хвалю.
– Вы подслушивали… – укоризненно заметил Егор.
– Только музыку, – поднял палец вверх Дед Мороз, – я слушал только музыку, ваши разговоры меня не касались. Но не думайте, что всё так просто. Вам ещё придётся побороться… А вы, моя очаровательная гостья? – обернулся он к Насте – Я, кстати, официально объявляю вас хозяйкой сегодняшнего бала, то есть – Снегурочкой. – Он ударил посохом, и Настин джинсовый костюм превратился в голубой, расшитый блёстками, сарафан. – Что желаете вы?
– Где-то я что-то такое читала… – сказала она. – Хозяйка бала, желание… Вы, случайно, не Воланд?!
– Не-ет, я значительно добрее. Никакой Фриды, никаких платков… Всё по-честному. Так чего изволите?
– Да я, наверное, тоже уже получила свой подарок…
Дед Мороз хитро усмехнулся:
– Какой такой подарок?
Настя, слегка смутилась, но смело взглянула ему в глаза и отозвалась:
– Мы встретились с Егором…
– Не-ет, так вы меня и вовсе без работы оставите. Я выполняю невероятные, волшебные желания, а вы заладили: «встретились, встретились…»
– Но ведь наша встреча – невероятная и волшебная, – возразил Егор. – Она ехала из Москвы во Владивосток, я – из Томска в Москву, мы не могли встретиться ни при каких обстоятельствах!
– Позвольте, вы ехали как раз навстречу друг другу.
– Но встретиться мы могли только в случае лобового столкновения поездов.
Дед Мороз махнул рукой:
– Не пугайте! И вообще, это уже придирки. На железной дороге, знаете ли, и не такие вещи случаются… Вот только что двое молодых людей брали билет до Владивостока, а едут в Ашхабад… Ну, да ладно. Шутки в сторону. Получили, так получили. Тогда, Снегурочка, ваш номер, будьте любезны!
– А истории, которые я рассказывала, не считаются?
– Не знаю никаких историй. Я ваши разговоры не слушал. А вы их сами сочинили?
– Нет, вычитала…
– Тогда не пойдёт.
– Но я ничего такого не умею.
– И танцевать?
– Да не особенно… Я уже давно…
Ж/Д Мороз поднял руку, останавливая её:
– Не надо лишних слов. Давайте займёмся делом. За мной!
Егор и Настя вслед за Дедом Морозом прошли через тамбур, но вместо вагона оказались на огромной открытой платформе, на которой сидели музыканты симфонического оркестра. Но что это были за музыканты! Среди них были и люди, и звери, и какие-то неведомые существа с невиданными инструментами в руках. А перед оркестром в своем обычном оперении, словно во фраке, в торжественной позе стоял крупный королевский пингвин.
Платформа неслась через тайгу, ветви деревьев порой касались макушек музыкантов, но они, не шевелясь, сосредоточенно ждали команды дирижёра. И вот, завидев на платформе Деда Мороза, новогодний пингвин артистично взметнул крылья, и оркестр самозабвенно заиграл вальс «Метель» Свиридова. И как раз в этот миг поезд въехал в какой-то городок. И когда он проносился мимо вокзала, вокруг него грянули фейерверки, замелькали украшенные ёлки, и стали видны веселящиеся на перроне люди, бросающие вслед поезду снежки.
Миг – и вновь платформа несётся через безлюдный лес. Дед Мороз обернулся к Насте и сделал приглашающий жест. Неуверенная, что справится, она в смятении идёт с ним в середину платформы. Но вот они уже кружатся с Дедом Морозом в танце, и Настя к собственному удивлению, обнаруживает, что может, по-настоящему может, танцевать. И что это-то, как раз, не волшебство, а её настоящее умение, просто она никогда не была уверена, что сможет. А теперь она была абсолютно уверена.
– Продолжайте без меня, – сказал Мороз и отпустил Настю.
И она с восторгом обнаружила, что она уже на коньках, что платформа залита льдом, а юбка её сарафана стала в три раза короче.
Настя танцевала так грациозно, словно только этим и занималась всю жизнь, и Егор не мог оторвать от неё глаз. В какой-то момент в оркестре встал, играя соло, скрипач, и Егор с удивлением узнал в нем Альберта Эйнштейна.
Дед Мороз наклоняется к его уху и тихо пояснил:
– В моем поезде все делают только то, что очень хотели, но им никак не удавалось. Как ваша избранница, например. Где-то тут, кстати, и господин Шикльгрубер пишет сейчас вдохновенный пейзаж. Тут, у меня, он занимается только живописью. Никаких концлагерей. Кстати, маэстро, хватит прохлаждаться, вскрывайте футляр, ваша партия буквально через несколько секунд.
Егор поспешно расстегнул футляр, выхватил флейту, новогодний пингвин сурово глянул на него, взмахнул крылом, и Егор заиграл соло. Одобрительно кивнув, дирижер вернул своё внимание к оркестру.
Егор играет, Настя кружится в танце, оркестр исполняет вальс «Метель» с несущейся в ночи платформы, сквозь чёрные ветви деревьев взлетают серебряные фейерверки…
Но вот и кода. Музыка смолкла, раскрасневшаяся Настя с разгона врезалась в Егора, и они, еле устояв на ногах, крепко ухватились друг за друга. Музыканты принялись рукоплескать Насте, она смущённо раскланялась и обернулась к Егору.
Они смотрят друг на друга, и совершенно очевидно, что за этим взглядом последует поцелуй – уже не робкий, а продолжительный, настоящий…
– Нет-нет-нет, постойте! – прервал их чей-то крик. Это из дверей соседнего вагона на платформу вывалились Вольдемар и Гриня. – Вы что, никогда американских фильмов не смотрели?! Рано ещё для хеппи-энда! – хлопнул Вольдемар в ладоши. – А когда он всё-таки наступит, герои-победители, возможно, будут уже не совсем те. Кое-кто из них – уж точно. – Говоря это, он, прихрамывая, приблизился к Егору и Насте. – Девушка, вы ведь ещё не сделали ужасную ошибку, о которой будете жалеть всю жизнь? Нет? Так и не торопитесь с этим.
– Это ещё кто такой? – удивленно посмотрел Егор на Настю.
– Это тот странный молодой человек… Я рассказывала тебе. С цветами…
– Вот именно! – воскликнул Вольдемар. – С цветами, с деньгами, с положением и с перспективой! А что может дать вам этот… простите, музыкант? Как вас, кстати, звать? – в упор уставился он на Егора.
– Егор.
– А! Ну, да. Конечно. Кто бы сомневался. «Егор»… А я – Вольдемар, человек, который влюбился в эту девушку с первого взгляда. И, знали бы вы, через что мне пришлось пройти…
– Нам, – перебил его Гриня.
– … Через что нам пришлось пройти, чтобы попасть сюда!
– Можно понять по запаху, – заметил стоящий рядом со скрипкой в руках Эйнштейн.
– Пшёл вон! – рявкнул на него Вольдемар и снова обернулся к Егору. – Запах выветрится. Главное, что, используя и свои, и волшебные силы, я пересёк в погоне за этой девушкой всю страну. А что сделали вы? – Не дождавшись ответа, он продолжил. – Ни-че-го. Я так и думал. А я, я готов отдать за её любовь всё, включая жизнь. А вы? Вы готовы?
– Я? – заколебался Егор. Настя посмотрела не него с надеждой, и он все-таки ответил. – Я, наверное, тоже…
– Наверное? Наверное. Это «наверное» говорит о многом. И всё же вы не отступаетесь. Что ж, в старину такие ситуации решались дуэлью. Простите, забыл, как, там, вас звать?
– Е-гор.
– Егор, посмотрите на эту девушку. Как, кстати, зовут и вас, девушка?
– Я – Настя, – отозвалась та тихо.
– Приятно познакомиться. Егор, вы видите, как она красива? Но сколько грусти у неё в глазах. Вы уверены, Егор… Нет, давайте на «ты», без церемоний. Ты уверен, Егор, что сможешь развеять эту грусть? Что у тебя есть? Что ты ей дашь? Сопливых детей, которых тебе не прокормить своей дудкой?..
– Пусть она решает сама, – сказал Егор, но голос его прозвучал предательски блёкло.
– Это некрасиво, Егор! – возмутился Вольдемар. – Ты перекладываешь ответственность на хрупкие плечи девушки, играешь на её благородстве. Вы тут мило проводили время, и она, будучи сентиментальна и легкомысленна, конечно же, выберет тебя… Нищету, неуверенность в завтрашнем дне, а в конце концов – развод и жалкое существование. Егор, мы – мужчины, и решать должны мы. Отступись.
– Я не могу, – ответил Егор, но прозвучало и это не слишком твёрдо.
– Не можешь… Ладно! Тогда я предлагаю все-таки дуэль. У меня и секундант есть, – показал он на Гриню, и тот шутовски расшаркался.
– Дуэль – это дикость, – возразил Егор и обернулся к Насте: – Я всегда поражался тупости наших предков. Почему правым оказывается тот, кто умеет лучше стрелять или драться на шпагах…
– А может быть, ты просто струсил, а? – перебил его Вольдемар, а затем перевел взгляд на девушку. – Настя, милая. Знали бы вы, как дорого я ценю нашу встречу. – («А я знаю», – пробормотал Гриня, уткнувшись носом в ворот дубленки.) – От вашего решения зависит все мое будущее. – («Тоже правда», – снова буркнул Гриня.) – Ну, пожалуйста, пожалуйста, предпочтите меня. – С этими словами Вольдемар рухнул перед ней на колени.
Настя растерянно смотрела то на него, то на Егора.
– Я же совсем вас не знаю…
– А его вы знаете?! – воскликнул Вольдемар, вскакивая. – Вы знакомы-то с ним каких-то пару часов, и этого для вас достаточно, чтобы принять судьбоносное решение?!
– Давайте, отложим этот разговор…
– До каких пор?
– Ну, хотя бы до завтра.
– Это слишком долго… Кто вы, кстати, по профессии, Настя?
– Историк.
– Историк! Отлично! Тогда вы должны понимать, что недоверие незнакомцу – это естественный социальный инстинкт, а вот узнаете меня получше, поймете, какой я славный. Но я не могу столько ждать. Всё должно решиться здесь и сейчас. А потом – стерпится-слюбится, народная пословица. Вы если мне не верите, поверьте хотя бы нашему великому народу… Никаких отсрочек. Вы же знаете – сегодня волшебная ночь, и если что-то должно произойти, оно произойдет сегодня. И я избавляю вас от тягостного процесса недомолвок и неуверенности. Я прошу вашей руки! – он полез за пазуху, достал коробочку, открыл и протянул её, демонстрируя миру переливающееся камешками колечко. – Скажите только одно слово – «да».
– Это какое-то сумасшествие, – Настя оторвала взгляд от кольца и обернулась к Егору. – Что мне делать?
– Да почему вы у него-то спрашиваете?! – возмутился Вольдемар. – Кто он вам такой?! Дорогая, я уже начинаю ревновать!
– Я согласен драться, – тихо сказал Егор, взглянул на Настю и добавил: – Я же говорил тебе, если придётся, я буду драться.
Вольдемар на него даже не взглянул.
– Девушка, – продолжал он буравить глазами Настю, – учтите, если мы будем с ним драться, я убью его как котёнка, я ведь занимался и фехтованием, и стрельбой, владею боевыми искусствами и имею разряд по боксу. Пожалейте симпатичного юношу, ответьте мне «да». Иначе его смерть будет на вашей совести.
Настя молчала, нахмурив лоб, словно прислушиваясь к себе.
– Ну? – поторопил её Вольдемар.
– Да что ж это такое! – воскликнула она наконец. – Вы загнали меня в угол! Я не могу принять решение так быстро.
– А придётся. Считаю до трёх… Раз… Два… Два с половиной…
– Я не могу! – закричала Настя.
– Три! Что ж, драться, так драться. – Вольдемар сунул коробочку туда откуда вынул и скинул дублёнку на лёд. – Когда его не станет, – кивнул он на Егора, – мне будет легче с вами договориться. – Сказав это, он повернулся к Егору. – Как я уже говорил, это – мой секундант, – указал он на Гриню. – Но есть загвоздка: у нас нет оружия. Придётся так, на кулачках… – встал он в позу кик-боксера и сделал пару профессиональных выпадов ногами.
– Одну минуту, – вдруг вмешался в разговор Дед Мороз. – Если вам нужно оружие, так оно есть у меня.
Он достал из мешка и протянул открытую коробку с роскошными дуэльными пистолетами.
– Да? – удивленно уставился на него Вольдемар. – А кто вы, старик, такой-то?
Из-за длинной бороды и колпака он не узнал давешнего начальника поезда.
– Его секундант, – указал тот на Егора.
– Что ж, отлично. Прошу вас, Егор, берите оружие.
Егор послушно взял пистолет, Вольдемар взял оставшийся.
– Гриня, отсчитай пятнадцать шагов.
Гриня отсчитал, подозвал Егора взмахом руки, и тот пошёл туда, куда он указал.
– Егор, прекрати! – воскликнула Настя ему вдогонку. – Ты ведь не умеешь стрелять!
– На самом деле, ему и не нужно, – негромко сказал ей Дед Мороз, но Вольдемар его услышал, а вот отошедший на пятнадцать шагов Егор – нет. – Это ведь не простые, а волшебные пистолеты. Они устроены так, что в цель попадёт лишь тот, кто действительно вас любит…
– Что?! – воскликнул Вольдемар. – А вы уверены, что это не жульничество?
– Конечно уверен. У тех, кто борется за правду, шансов на победу всегда несколько больше, а тут просто этот коэффициент повыше. Что вы хотите – поезд-то волшебный. А вот драться за любовь, которой нет, это действительно жульничество. Но если вы искренни, вам боятся нечего.
– А вы что, волшебник?
– Ну, да. В какой-то степени… Точнее, даже очень.
– Вот как? А вы знаете, – заявил Вольдемар громко, так, чтобы его слышал Егор. – На самом деле, я предпочёл бы шпаги. Это намного более честное и бесхитростное оружие. А вы, Егор, как думаете?
Тот пожал плечами.
– Мне все равно. Шпаги так шпаги.
– А шпаги у вас в мешочке имеются? – повернулся Вольдемар к Деду Морозу.
– Конечно. Бросайте пистолеты за борт.
– Красивые, – заметил Гриня, – я бы оставил.
– Согласен, – кивнул Вольдемар и глянул на Деда. – Можно?
– Бросайте, не время мелочиться.
– Ладно, – сказал тот, и оба дуэлянта, посмотрев друг на друга, одновременно швырнули пистолеты во тьму. Затем подошли к Деду Морозу, и тот, покопавшись в мешке, достал из него и выдал клинки.
– Ты умеешь драться? – обеспокоенно спросила Егора Настя.
– Ну-у… Пробовал когда-то в детстве. Классе в пятом…
Дуэлянты встали в позы начинающих сражение фехтовальщиков.
– Поехали! – взмахнул рукой Дед Мороз.
– Защищайтесь, сударь! – воскликнул Вольдемар и красиво взметнул свободную руку за спиной вверх. Шпаги скрестились, и начался бой. И был он неожиданно стремителен и жесток.
– Что вы делаете?! – кинулась Настя к Деду Морозу. – Это же убийство!
– Я не заставлял их драться, это их собственная прихоть, – пожал тот плечами. – Я лишь помогаю торжеству справедливости. Поэтому и усилил некий естественный коэффициент: теперь мастерство фехтования каждого из них пропорционально силе и искренности чувства, которое они к вам питают…
– Какая разница! Не нужна мне такая справедливость! Я не хочу, чтобы из-за меня кто-то погибал!
– Повторяю ещё раз: дуэль затеяли они сами, а я только внес в неё поправку на искренность.
Тем временем драка уже шла вовсю. Егор к собственному удивлению теснил Вольдемара, и они уже стояли на самом краю платформы…
– Ну, сделайте хоть что-нибудь! – закричала Настя Деду Морозу. – Пожалуйста! Ну, хотя бы в честь праздника!
И как раз в этот момент Вольдемар, запнувшись о невысокий бортик платформы, рухнул во тьму. Настя в ужасе закрыла глаза. Егор бросил шпагу и, повесив голову, побрёл к ней.
– Ну… – сказал Дед Мороз. – Разве что, в честь праздника…
Настя открыла глаза и увидела, что Гриня держит в руках конец Вольдемарова шарфа, и понемногу вытягивает его.
Она кинулась к краю платформы. Потеряв шпагу, Вольдемар очень рискованно, буквально горизонтально, стоит, упершись ногами в стенку платформы и уцепившись руками за шарф. И вдруг Гриня, держа Вольдемара над пропастью, заявил:
– Я вот что хочу тебе предложить, брат. Я тебя спасаю, ты охмуряешь девку, а выигрыш пополам… А?
– А если нет? – крикнул Вольдемар.
– Тогда отпущу.
– Гриня, не бери грех на душу! – взмолился Вольдемар, глядя на приближающийся проём тоннеля.
– Или давай так. Я тебя достаю, но я же её и охмуряю. Но тогда выигрыш, чур, весь мой…
– Тащи быстрее! – рявкнул Вольдемар.
– А ты точно встревать не будешь?
Вольдемар, как-то удачно уцепившись за деталь платформы, двумя рывками взобрался на неё сам и, отшвырнув Гриню в сторону, со словами: «Да пошёл ты!», отряхиваясь, двинулся к Деду Морозу:
– Какое у вас ещё есть оружие?
Тот с готовностью вытащил из мешка два бумеранга:
– Вот. Сила – убойная.
– Давайте! – безумно рассмеявшись сказал Вольдемар и добавил, обращаясь к Егору: – Вот это оружие самое подходящее – на нём не умеем драться мы оба. Практически «русская рулетка»!
– Австралийская… – тихонько поправил Гриня.
– Заткнись! – рявкнул на него Вольдемар. – Ты мне ещё ответишь! – и обернулся к Егору: – Ну?!
Тот медлил.
– Опять сдрейфил? Ну, теперь-то что? Давай, музыкант, испытаем судьбу! Теперь-то мы наравне, всё зависит от случая!
– Ошибаетесь, – вмешался Дед Мороз. – Траектории полётов этих бумерангов целиком и полностью зависят от искренности ваших чувств к этой девушке. – Прежде чем расстаться с жизнью, подумайте, действительно ли вы любите её.
Егор тем временем взял бумеранг и сделал тренировочный взмах. Вольдемар тоже взял оружие, но, осознав сказанное Дедом, бросил его под ноги и взорвался:
– Да нужна мне ваша принцесса дешёвая! Да я таких, как она за ночь по десять штук меняю!
Егор шагнул у нему и замахнулся бумерангом:
– Ну-ка извинись, сволочь!
– Эй, ты, с бородой, – поспешно отступив, обернулся Вольдемар к Деду Морозу, – как мне домой вернуться?
– Нам, – поправил Гриня.
– Домой?! И вы не будете драться за свою любовь?
– Да какая любовь?! Я что, похож на идиота? Домой, однозначно – домой!
– Так вы меня обманули? – грозно нахмурился Железнодорожный Дед Мороз, и его борода, втянувшись в подбородок стала шкиперской, а колпак сменился форменной фуражкой.
– Так это вы?! – тут только узнал его Вольдемар.
– Да, это я! А вам, как я понял, не так уж и необходимо было сюда попасть! Ай-ай-ай… Раз так, тормозим! – воскликнул он и сорвал стоп кран, который оказался прямо у него под рукой.
Поезд резко остановился, и все – и наши герои, и оркестранты, и прочие пассажиры – полетели кубарем. А когда поднялись, увидели, что перпендикулярно платформе, прямо на неё, мчится другой поезд.
Словно пытаясь защитить Настю от удара, Егор схватил её в объятия и прижал лицом к своей груди. Миг, другой, и поезд поравнявшись с платформой, как призрак прошёл сквозь неё и умчался, забрав с собой Вольдемара с Гриней.
В этот момент из соседнего вагона на платформу выскочила стая кенгуру, промчалась мимо наших героев и вбежала в следующий вагон. Стаю преследовало племя маори. Вождь с продернутыми сквозь нос палочками остановился перед Егором и, пристально глядя ему в глаза, отнял у него бумеранг. Наклонился, подобрал второй и опрометью кинулся дальше, вслед кенгуру и своему племени.
Настя и Егор ошарашено переглянулись. Их поезд снова начал разгон. Настя посмотрела на начальника – Ж/Д Мороза:
– Спасибо вам.
– Да, не за что, – криво усмехнулся тот, достал из кармана трубку, чиркнул спичкой, прикурил и, затянувшись, выпустил несколько ароматных вишнёвых колечек дыма. – Такая работа. Идите-ка вы в свой вагон, замёрзнете…
И тут Настя действительно заметила, что ей холодно, поёжилась, улыбнувшись, освободилась из объятий Егора, и они двинулись к дверям, из которых вышли на платформу. Там Егор пропустил её вперёд, а когда вошёл сам, её уже не увидел.
И вообще, что-то было не так. Это был совсем другой поезд. И Егор сразу понял, что это за поезд. Это поезд «Томск – Москва», в который он сел с Михой.
И это был тот самый вагон, потому что ему навстречу выскочил пресловутый Миха и закричал:
– Ты куда пропал, Егор?! Я тебя везде ищу! Тут так весело! Какой я был дурак, что не хотел ехать в новогоднюю ночь!
Егор дёрнулся обратно. Но нет, это не «Железный Скиталец», а простой поезд, и нет никакой платформы с симфоническим оркестром, и соседний вагон – просто соседний вагон. И – никакого волшебства.
– Да где ты был-то?! – тормошит его Миха. – Спал, что ли?
– Не знаю… Наверное… Да, похоже, что спал…
– И Галактионов спит. Ну, вы даёте! Всё проспали!
** *
Тем временем, изрядно хмельные Вольдемар и Гриня сидели на корточках в тамбуре какого-то поезда, и у стенки напротив них туда-сюда перекатывалась пустая бутылка из-под коньяка. Вольдемар набрал на айфоне номер:
– Дядя Коля! С Новым годом! Вы выиграли, дядя Коля, а я облажался… Где? В Караганде. Да я не шучу, мы, правда, скоро будем в Караганде. Я отцу звонить боюсь, дядя Коля, нам деньги на самолёт нужны, у нас ни гроша… Алло…
Неумолимый женский голос в трубке сообщил: «На вашем счёте недостаточно средств для звонка. Пожалуйста пополните счёт или воспользуйтесь услугой «Обещанный платёж…»
– Чёрт, нет сигнала, – выругался Вольдемар. – Ладно, из Караганды позвоним.
– А ты в курсе, что мы нелегалы? – спросил Гриня и озадаченно почесал синий затылок. – Мы же в Казахстане, а таможню не проходили.
– Да это-то не проблема, Казахстан не Канада, как-нибудь выкрутимся.
– Нет, чует моё сердце, Вольдемар, будут у нас ещё неприятности.
– Ни капельки не удивлюсь.
– А у тебя российский паспорт с собой?
– Конечно, как ты билеты-то брал?
– Дай глянуть.
Гриня повертел в руках его паспорт, полистал и захихикал…
– Прикольно тебя всё-таки зовут, – сказал он. – «Вольдемар». Родители у тебя – оригиналы. Я раньше думал, это прозвище, думал ты просто Володя. А ты – ВОЛЬДЕМАР… Вольдемар Бубенчиков! Уссаться можно!
– Я тебе уссусь! – отобрал у него паспорт Вольдемар. – Вот вернёмся в Москву, я тебе, чмо, так уссусь, мало не покажется!..
* * *
Поезд Егора остановился на середине пути, в славном городе Екатеринбурге. Часть пассажиров покидали состав. Миха, счастливый, слёзно с ними прощался, с некоторыми даже обнимаясь. Как в воду опущенный Егор стоял в очереди в небольшой продуктовый магазин на платформе, когда его телефон внезапно зазвонил. О хмуро глянул на незнакомый номер на дисплее и, приложил трубку к уху:
– Да?
– А в ответ услышал голос Насти:
– Егор, это ты? Ты есть на самом деле?!
– Да! Да! – буквально заорал он, и люди в очереди стали испуганно на него коситься. – Я есть! Я на самом деле! И ты – на самом деле?! А я думал, мне всё приснилось! Где ты?!
– Еду во Владивосток. Соседка говорит, я весь Новый год проспала…
– Жди меня там! В какой-нибудь гостинице! Никуда не уезжай! – крикнул он. – Я скоро буду! И сразу позвоню! Всё! У меня заряд заканчивается!
И телефон отключился. Егор выскочил из очереди и побежал к своему вагону.
– А пирожки? – спросил его Миха.
– Какие пирожки?! Я дальше не еду! Заберу только рюкзак и схожу. Мне срочно нужно во Владик! Как до него добраться?! Самолётом или на поезде?!
– На мой взгляд, это совершенно очевидно, – раздался знакомый голос возле его уха.
Мимо них, попыхивая трубкой, солидной походкой прошествовал человек в синей форме со шкиперской бородкой.
– Это же наш начальник поезда? – уточнил Егор.
– Здрассте. Конечно. Ты же был у него.
– Как думаешь, может быть, он мне поможет?
– Как он тебе поможет? Наш поезд идёт в Москву. Вот этот вот поезд, – Миха постучал ладонью по стенке вагона. – Это его поезд. И ты в нём едешь. Очнись.
– Ну да, ну да. Ты прав… Хотя нет, ты не прав. Я в нём уже не еду. Я еду во Владивосток. Но ты прав, что еду я сам. Без никаких Дедов Морозов. Хотя запах приятный, вишнёвый…
И, провожаемый озадаченным взглядом Михи, Егор полез в вагон за вещами, остро ощущая, что у него начался совсем новый год.
[1] Мой дорогой (фр.)
