Плато Руин, Плато Оленеводов и Плато Парнук
Больше всего непоняток при подготовке уральских походов у меня возникало с разными плато. В древние времена, когда не было Интернета, а на междугородные звонки приходилось ходить в отделение связи, не так просто было найти информацию о них.
Про перевалы-то – пожалуйста, они описывались в отчётах. «Сначала круто, потом выполаживается» – расхожая шутка тех времен, по-нынешнему мем, про подъём на перевал 3Б. Бумажные отчёты про покорение перевалов хотя бы в библиотеке московского городского турклуба посмотреть было можно. Карту оттуда срисовать, например. А вот плато Руин – что это и где? Вроде где-то рядом с горой Народной. На нарисованной от руки «карте-двухкилометровке» в пустом месте рядом с вершиной надпись «Руины», и всё. Когда залезли в первый раз, огляделись – а руины-то где? Может, мы не туда попали?!
Плато Оленеводов – ох, сколько мы там чертыхались, спускаясь на реку Ломесь-Вож по борту долины параллельно с забавной группой из московского доцента-медика, немца, выпускника московского института тонкой химической технологии, и его подруги-француженки… Столько новых иностранных слов узнали… Потом только разобрались, что на всех картах спуск нарисован неправильно, что надо идти с перевала в северо-восточный угол, где нормальная тропа к реке! Опять сплошные загадки и непонятки. Плато же. Как без загадочностей?
Плато Парнук… О, туда я хотел, ещё как. Прочитав в записках путешественника из Печоры Николая Ивановича Александрова, что там можно хрусталь пособирать, я сразу проникся этой идеей. Мы же в те годы каждый мутный мелкий камушек утаскивали на память, радовались, как дети. А тут такое!
«Это плато, находящееся на границе Азии и Европы, известно как крупнейшее месторождение горного хрусталя-волосатика, прозванного так за вкрапления нитей минерала рутила в кристаллах, которые переливаются на солнце золотистыми блёстками. Из-за большой коллекционной ценности этого минерала в последние годы здесь побывало много народу, начиная от Саранпаульской экспедиции и заканчивая частными коллекционерами и туристами. Поэтому времена, когда друзы лежали на поверхности, прошли. Тем не менее, если поискать, ещё вполне можно найти здесь сувенир на память. Тем более, плато сплошь изрыто шурфами, и есть где покопаться» (Н.И. Александров. Нацпарк Югыд-Ва. Маршруты центральной части Приполярного Урала. 2002).
Однако на картах этого плато не было вообще. К слову сказать, и сейчас нет – на хребтовке Николая Антоновича Рундквиста обозначен перевал Геологов 1А-1Б (№ 062), и поди догадайся, что именно это и есть плато Парнук. Толковых описаний этого перевала, кстати, тоже не было – «мы поднялись на плато», и точка. С некоторой опаской я запланировал его в походе пятой категории сложности в 2004 году.
Начало похода было довольно напряжённым. Мы заехали на базу Желанную, пришли впервые на то самое плато Руин (убедились, что никаких руин там в помине нет), сходили на Народную, на Манси-Ньер, с трудом съехали с перевала Восточный Хобе в Долину Смерти на реке Хобе-Ю, первопрошли удобный перевал Завхоза на Маньхобе-Ю (и заночевали под ним в очень неудобном месте, на камнях, так что ноги чуть не в ручей висели)…
На восьмой день поднялись на гору Алёшкова, совершенно уникальную вершину, украшенную каменными перьями. А на девятый утреннее солнышко высветило нам высокую осыпную стенку кара в истоке Маньхобе-Ю. И куда тут? Она вообще вся одинаковая.
Ведь «перевал», это какое-то понижение в хребте обычно. Потому там и переваливают, что там ниже, чем вокруг. Он может быть жутко сложным, как перевалы Гофмана или Кристалл, но он всё равно ниже соседних участков. А тут – ровно! Ничего себе. Значит, просто будем искать, где проще. Вот он там, справа от грандиозной скальной чешуи, высоко вверх снежник поднимается. По снежнику ведь идти лучше, чем по осыпи, по курумке – пока не упадешь, конечно. Ноги переставляй потвёрже и дыши, делов-то. Правда, если упал да не задержался, внизу тебя встретят приветливые камни, ласково и радостно делящие тело на фрагменты. Есть расхожая шутка: в таком случае, что останется, сложат в каску и отправят бандеролью домой. Но мы же не будем падать, это же у нас не первый поход по Полярному и Приполярному. Аж целый третий…
Чудеса какие. Снежник отчётливо пахнет арбузом. По его поверхности идут какие-то розоватые разводы, и около них нарастает арбузный аромат! Вдыхать его приходится всё глубже, потому что снежники, они внизу пологие да приятные, а чем выше, тем круче становятся, и идти труднее. Шаг – вдох, шаг – выдох. Уф, всё, курумка. Крута-ая…
Вот и самый верх. Да, действительно, это плато. GPS показывает высоту полторы тысячи метров! Вот это да, мы же на Урале, а не на Кавказе. Здесь ведущие вершины бывают ниже. Общеизвестная Сабля, например – 1 492 метра. А тут 1 500! Вдалеке белеется брезентовая палатка, а рядом…
А рядом такое, что все побросали рюкзаки, куда пришлось, забыли про перекус и всё остальное. Рядом – хрусталь. Нет, Хрусталь (с большой буквы). Нет, ХРУСТАЛЬ, СОКРОВИЩА!!!
Осколки, обломки и целые друзы. Белый, прозрачный. Розоватый. Волосатик. Тёмные, насыщенные цветом морионы. На ржавых железяках, в траве, в грязи, в кучах. В огромных ямах, где этот кварц когда-то добывали и вертолётом отсюда вывозили. Нужда была у страны в уникальном кварце, теперь-то нет ни страны той, ни кварц не нужен. То есть как это – не нужен? Нужен! Нам! И плевать, что ещё двести километров впереди, и каждый лишний килограмм к вечеру режет плечи, как плётка мазохиста. Ну да, мы будем мазохистами. Мы его потащим! Ребята, у кого ещё туалетная бумага осталась, чтобы упаковать? Как – у всех кончилась?!
Да, кстати. Это в книжках про путешествия пишут, что беречь надо топографические карты, а в законах – что паспорт. В походе беречь надо именно её, родимую. Тщательнейшим образом. Подмокнет, расплывется – и что? И, мягко говоря, неприятности… Бывало, дожидались редкого солнечного денька, и сушили со всемерным уважением, не дыша, чтобы не порвать.
А тут вымотали всё, что нашли, ведь камням ехать в рюкзаках, в толчее и тесноте, они же побьются! Грани стешутся! Одежды лишней тоже не то, чтоб много, и кто во что горазд, в то и паковали. И в рюкзак их, в рюкзак. Эй, дежурные, вы перекус-то делать будете? Да, вы, те, которые в яме на самом дне! Не повезло дежурным: остальные ещё полчаса копались, пока те на примусе подтухшую и зазеленевшую маленько копчёную колбасу нажаривали, так сказать, термообрабатывали для предотвращения неприятностей, ведущих к перерасходу… ну, мха уже, наверное, бумаги-то нет больше. Солнышко потихоньку склонилось к грандиозной стене Неприступного хребта на западе, и взгляды наконец-то оторвались от драгоценностей и снизошли до осмотра окрестностей. Окрестности тут чудные. На севере цепь вершин – Комсомола, Алёнка и другие. Через долину Маньхобе-Ю на востоке видна самая сложная вершина Приполярного Урала – гора Свердлова. Гора с каменной «чешуёй», Конгломератная, возвышается на юге над плато, рядом с ней маркированная туриками тропа. Тропа! Экая редкость в здешних краях. Ну, теперь понятно, почему те, кто заходил сюда со стороны реки Парнук, просто писали в отчётах «поднялись на плато». Чего ещё напишешь, если по тропе шёл. И кстати о тропе, коллеги, вы тут не засиделись ли избыточно? Нам ещё вниз валить…
На спуске, под последними лучами заходящего солнца, устроили купание в каменных ваннах под водопадиком, в обжигающе ледяной воде. Нашлась даже горочка, чтобы с воплем восторга съезжать по гладкой скале в «бассейн», как в аквапарке. Там от холода все вопли мгновенно перехватывает, и, стуча зубами, счастливый купальщик на четвереньках выползает на камушки греться. А вот и последний луч солнца, блеснув, как желтоватый морион, с плато Парнук пропал за Неприступным, и тут же стало холодно. Всё, вниз, вниз. Нам ещё топать и топать до кустов, чтобы бензин излишне не переводить на готовку…
- Гора Алёшкова. Каменные перья
