Писатель-литературовед Е. Д. Петряев — один из крупнейших исследователей культурного прошлого российской провинции. Благодаря его трудам стали известны имена многих делателей на ниве просвещения, образования, науки, краеведения. Имя Евгения Дмитриевича, тесно связанного своей судьбой с Уралом и Сибирью, ассоциируется прежде всего с Вятской землёй, в столице которой он прожил три последних десятилетия своей жизни. Не случайно воспоминания о нём, опубликованные в 2004 году в столичном альманахе «Библиофилы России», патриарх отечественного книгознания О. Г. Ласунский назвал так: «Петряев-град на вятских берегах».
В многочисленных кировских публикациях о Е. Д. Петряеве его уральское происхождение, как правило, лишь констатируется. Например, в изданном в 1960 году биобиблиографическом справочнике «Писатели Кировской области» читаем:
«Родился 18 февраля 1913 года в Берёзовском заводе около Екатеринбурга (теперь город Берёзовский Свердловской области).
Отец Е. Д. Петряева был почтовым служащим, мать — сельской учительницей».
Через 12 лет в справочном издании «Литературный Киров» сам писатель более подробно охарактеризует место своего рождения, приведёт некоторые данные о родителях и предках. Эти сведения будут повторены им в последующем переиздании книги в 1982 году, а затем в очерке «Книжные дороги», напечатанном в книгах «Записки книголюба» (Киров, 1978) и «Живая память» (Москва, 1984).
Берёзовский завод возник в 1748 году, став первым в России центром золотодобычи. Уже в 1773-м в составленном воеводой Ф. А. Полуниным и академиком Г. Ф. Миллером «Географическом лексиконе Российского государства» ему была дана такая характеристика:
«Березовской золотовымывательной завод казенной, Сибирской губернии в Екатеринбургском дистрикте, при верьшине реки Пышмы, не далеко от Екатеринбурга. Тут же и Пышминской или Становой золотовымывательной казенной же завод, названный по Становому озеру, из которого река Пышма изтекает, да ко оным принадлежат и Уктуской и Верьхуктуской заводы, а ко всем четырем для работы приписано 6748 душ крестьянских».
Среди этих «душ» было немало старообрядцев. Собственно, и начало будущему городу положил «раскольник» Е. С. Марков, обнаруживший в этих местах золотые россыпи. В посвящённом ему сказе «Золотые дайки» П. П. Бажов пишет (здесь и далее в квадратных скобках пояснения наши):
«Ерофей-то из Шарташа происходил. Коренной тамошний житель. А в Шарташе в ту пору самое что ни есть кержацкое гнездо было свито. Когда ещё нашего города [Екатеринбурга] и в помине не было, туда, на глухое место у озера, и набежало скитников-начётчиков с разных концов. Иные, сказывают, с Выгорецких каких-то пустынь, другие — с Керженца-реки». Среди тех, кого с основанием на Урале железоделательных заводов «каменная сила зацепила», и оказался Е. С. Марков, который «золотого змея из земли выпустил».
Предки Е. Д. Петряева с материнской стороны Мазеины также исповедовали «старую» веру. Видимо, это он и имел в виду, когда в 1970 году писал в Одессу своему интересующемуся родословной брату Константину, что встречались «среди них бунтари и грамотеи». Живя в Берёзовском заводе с самого его основания, Мазеины «были рудокопами», а в 1820 годах «один из них состоял унтер-штейгером».
К исконному православию тяготели и предки писателя по отцу, что явствует из упомянутого выше письма, в котором о них говорится следующее:
«Древние корни Петряевых были где-то в Рыльске Курской губернии. Немало из них погибло от рук Малюты Скуратова. Осталась мелкота, однодворцы.
В шестой «Родословной книге» есть герб 1676 года — красная кирпичная стена и на её фоне два перекрещенных карабина.
Обедневшие потомки славились как оружейники. Работали у Демидова в Туле. Другие селились под Москвой, на земле. Там есть деревня Петряевка.
А связавшиеся с расколом [курсив наш] шли к Архангельску. Оставаясь вольными мастеровыми, пришли на Урал в конце XVIII века в Берёзовский завод.
Два брата Петряевых, ещё юношами, были присланы с «Монетки» (Москва) [имеется в виду Московский монетный двор]. Отсюда начинаются две линии потомственных горняков. Некоторые вышли в штейгеры, хотя учиться много не приходилось.
При Николае I в Екатеринбурге, на Волчьей улице (теперь её нет), был дом лекаря Петряева, а в Берёзовском были Петряевы конторщики, писари, но сведений о них мало. Один из них был автором «Повествования о Малюте Скуратове».
Наш дед работал на бегунной фабрике [мельница, на которой размельчали золотосодержащую руду], считался машинистом. Писал (насколько помню) кривыми [полуустав?] и крупными буквами. Любил читать, хорошо пел, отличался остроумием, привлекательностью, артистизмом.
То же было присуще и отцу, пока его не согнула страшная жизнь.
Брат деда, Алексей Алексеевич, работал в заводоуправлении и считался знатоком горного дела. Он состоял членом УОЛЕ [Уральское общество любителей естествознания]. На известной выставке Урала и Сибири, в 90-х годах, получил серебряную медаль. <…>
Кузеном (или дядей) Ильи Алексеевича [деда Е. Д. Петряева] был Александр Михайлович Петряев, полиглот, потом драгоман [переводчик] нашего посольства в Константинополе. О нём писал Лев Любимов в книге «На чужбине» (М., 1963).
О нём много рассказывали в 1918–1919 годах, но я, естественно, ничего не понимал. Помню только, что говорили слово «Дарданеллы», которое мне почему-то особенно нравилось. Об этом проливе у А. М. есть книжка.
Дети Ильи Алексеевича рано остались без матери. Семьи рассеялись. Германская война поглотила взрослых мужчин и фамилия исчезла. <…>
Из выдающихся людей надо вспомнить Николая Петряева, фортификатора, переводчика и литератора начала XIX века, автора массы книг. Он был, по-видимому, дедом А. М. — драгомана».
Отец Е. Д. Петряева Дмитрий Ильич (1886–1943), по словам писателя, «смог получить лишь начальное образование в заводской школе, но был очень начитан, любил родную литературу, писал стихи и считался знатоком уральской старины».
Будучи «легка на подъём», семья почтового служащего часто меняла место своего жительства, в результате чего Петряевы «жили в сёлах: Леневском (возле Режа), Усть-Хмелёвке и Меркушине (в 50 верстах от Верхотурья), в НижнеТуринском заводе, на Исовских платиновых приисках (у Качканара)».
Поскольку родители Евгения Дмитриевича рано разошлись, родную мать ему заменила М. Г. Востротина (1895–1924) — «дочь литейного мастера из Каслей, тоже учительница», рано научившая своего пасынка чтению. Её неожиданная смерть стала большим потрясением для мужа, который «в сорок лет стал совершенно седым».
«Мы жили в нужде, порой голодали, — вспоминал о той поре Е. Д. Петряев, — но на необходимые книги отец никогда не жалел денег».
Восприняв от родителя «самый живой интерес к нашему прошлому», в частности, к родной уральской старине, Евгений Дмитриевич живо сохранял его на протяжении всей своей жизни. Не случайно на Каменном Поясе его чтут как крупного писателя-ураловеда.
