Есть в старом уральском городе Оренбурге улица, носящая имя художника Попова, и стоит на этой улице старый, ушедший в землю, совсем уж маленький дом, в котором жил Лукиан Васильевич со своей семьей. Скрипят ступеньки крыльца, мягко поддается под рукою медная кнопочка звонка. Пройдя сени, попадаешь в уютный, типично старооренбургский дворик. Сейчас он застроен сараями и сарайчиками и потому кажется тесным, но во втором десятилетии нашего века здесь стояла просторная мастерская художника. Многие картины Лукиана Попова написаны здесь!
Не нужно обладать особенной фантазией, чтобы представить, как у открытой двери в залитый горячим солнцем двор остановилась, откликнулась на зов мужа молоденькая Вера Васильева, дочка купца Крючкова. Остановилась, перевела дыхание, подняла на него ясные серые глаза и залилась ярким румянцем то ли от застенчивости, то ли от жары, то ли от полыхающих огнем кумачовых сарафана и платка, по-крестьянски повязанного на голове. Такой и осталась она навсегда на одном из портретов в экспозиции Оренбургского музея изобразительных искусств.
Как же он любил ее и как часто возникало ее лицо, ее ладная фигурка в картинах Попова! Не только женой, матерью его детей, постоянной и любимой натурщицей была она для него, но и воплощением русского женского характера. При внешней хрупкости и слабости угадывались в ней жизненная сила, достоинство, терпение и самоотверженность. Лукиан Попов как бы примерял к ней драматические судьбы крестьянок своих работ, а в ее поэтической юной прелести, в ее миловидности видел отражение женских образов, рождавшихся в сказках и песнях матери.
Странное чувство охватывает человека при воспоминаниях детства: как это давно и как это близко.
Вот и для Попова, зрелого человека и художника, писавшего свою автобиографию, мать представлялась молодой, овеянной поэтическим очарованием сказок и песен, которые он от нее слышал. Образ матери, земли, природы— все это было для него очень близко, все это стало важнейшим условием его художественного развития.
Уроженец села Архангеловки (в 35 верстах от Оренбурга), будущий художник не терял связи с деревней. Родители его продолжали с ранней весны до поздней осени жить в Архангеловке и после того как перебрались в город. «Это было большое счастье для меня,— писал в своей автобиографии Лукиан Попов,— я не был оторван от кормилицы матери-сырой земли, от родных степей и гор».
Попов учился в городской школе, потом в трехклассном городском училище, но не закончил его. Двенадцатилетнего мальчика определили работать в книжный и писчебумажный магазин В. Курникова, где продавались краски, карандаши, даже картины и, как писал в той же автобиографии Попов, «это для меня первая улыбка судьбы. Не попади я к нему в магазин, меня как художника, кто знает, пожалуй бы, и не существовало». Запомнилось на всю жизнь одно поручение хозяина — отнести заказанную раму для картины А. М. Васнецову, приехавшему для работы в Оренбург, запомнилась его ласковая приветливость, «трогательная простота обращения». Привечали способного подростка и в кружке отставного солдата, художника-самоучки И. Мехеда, где он и получил первоначальные познания в живописи.
В августе 1893 года Попов уезжает в Петербург с надеждой стать художником. Самым тяжелым и голодным был первый год, и если бы не нравственная поддержка матери, трудно предугадать его исход.
В 1897 году Л. Попов поступает в Академию художеств, в мастерскую известного русского художника В. Маковского. Очевидно, уже тогда интересы его лежали в области жанровой живописи, признанным мастером которой и был В. Маковский. Будучи учеником Академии, Попов дебютирует на передвижной выставке, в 1903 году становится полноправным членом Товарищества передвижных выставок. По окончании Академии художеств, в том же 1903 году, Попов возвращается в Оренбург.
Выходец из крестьянской среды, представитель демократической интеллигенции, Попов здесь, в далекой провинции, отчетливо чувствовал грозовую атмосферу первой русской революции 1905—1907 годов. Его творчество — горячий отклик на события тех лет. Понимание того, что бесправие, нищета неизбежно подводят крестьян к революции, подсказало тему переселенчества, мощным потоком в начале века пересекавшего губернию. Сюда, в оренбургские степи, собирая материал для знаменитой картины «Смерть переселенца», приезжал Сергей Иванов; интересуясь переселенческим вопросом, побывал Глеб Успенский. Они видели прежде всего трагедию этих людей, доведенных до отчаяния, Лукиан же Попов акцентировал чувство собственного достоинства в своих героях, гнев крестьян, готовность изменить свою судьбу, постоять за себя. Поэтому так мужественны, так социально активны образы крестьян в картинах «Ходоки на новые места» (1904), «Переселенцы зимой» (1901 —1904), «Переселенцы в грозу» (1897—1902). К этому циклу примыкает картина «Крепкий сон» (1911 — 1912), образом которой художник сообщает особенную поэтичность, создаваемую прекрасно написанным пейзажем; очень «оренбургским» по вольной широте просторов, по опьяняющей высоте воздушного пространства.
О гражданственности, общественном пафосе творчества Л. Попова говорят уже названия его произведений: «Свободен» (1905), «Агитатор» (1906), «Вставай, подымайся» (1906), «На митинге» (1906), «Социалисты» (1907).
Когда отхлынула волна революции, утопленной в потоках крови, Лукиан Попов остался среди тех представителей демократической интеллигенции, кто сохранил веру в революционные потенциальные возможности народа. Оттого таким освежающим и очищающим весенним ветром обновления наполнена его картина «Луга затопило» (1908), оттого такой внушающей уважение страстью борьбы исполнены образы мужиков в картине, оттого призывно и волнующе звучит красный цвет в общем приглушенном серебристом колорите картины, оттого и весна — начало начал и половодье — грозный разгул стихийных сил природы. Люди, возмужавшие в революционной борьбе, осознавшие себя в новом качестве свободного человека, временно отступившие и вновь готовые к бою.
Картины Л. Попова, появляясь на выставках передвижников, привлекали внимание и зрителей, и прессы. Последняя не всегда была доброжелательна к художнику, ее не устраивали его «большие картины с мужиками и бабами», бунтующая сила, угадываемая в этих людях. И нужно было быть сильным, цельным человеком, чтобы выстоять, не уступить. Зато и занимал, и занимает Лукиан Попов особенное место среди представителей позднего передвижничества, в массе своей отходящего от демократических, прогрессивных идеалов семидесятников. На выставках среди многочисленных пейзажей, портретов, натюрмортов, работ этюдного характера картины Л. Попова обжигали горячим ветром социальных перемен, заставляли всматриваться в умные, волевые лица своих современников, крестьян, представителей демократической интеллигенции. Тонким чутьем художника и гражданина Лукиан Попов угадал и колоссальные возможности нового социального слоя, поднимающегося на борьбу,— пролетариата. По свидетельству жены художника В. В. Поповой, ее мужа часто посещали рабочие, а порой и позировали.
Существуют в Оренбургском музее изобразительных искусств этюды так называемого «рыжего», образ новый и неожиданный для Попова, чем-то напоминающий нам Павла из «Матери» А. Горького, машиниста Нила из его же «Мещан». Эта яркая социальная окрашенность творчества Попова выделяла его из художественной среды, по существу делала одним из предшественников социалистического реализма в советском искусстве.
В 1912 году Лукиана Васильевича Попова избрали академиком живописи.
Всего 12 лет охватывает период самостоятельной творческой работы художника. Росли дети и, значит, росли заботы о семье, произведения далеко не всегда находили покупателей. Приходилось браться за любые дела: расписывать церкви, работать преподавателем в кадетском корпусе. А тут еще болезнь и смерть сына…
Летом 1914 года Лукиан Попов неожиданно скончался.
Данью признательности оренбуржцев своему земляку стало переименование улицы Фельдшерской в улицу Лукиана Попова и создание мемориального зала Попова в экспозиции Оренбургского музея изобразительных искусств.
