Автор публикуемых ниже документальных новелл о прославленном советском полководце военный журналист Н. Н. Мыльников был специальным корреспондентом окружной газеты «Красный боец» и корреспондентом «Красной звезды» по Уральскому военному округу в годы, когда округом командовал Г. К. Жуков.
МАРШАЛ И ФОТОРЕПОРТЕР
Военный корреспондент газеты «Правда» Виктор Темин со своей безотказной «лейкой», которую в 1929 году подарил ему Алексей Максимович Горький, не расставался всю Великую Отечественную войну.
По-особому памятным событием для Виктора Темина явилось фотографирование Знамени Победы над немецким рейхстагом и доставка снимка в Москву.
Тридцатого апреля в 21 час 50 минут сержант Михаил Егоров и младший сержант Мелитон Кантария над главным куполом немецкого рейхстага водрузили Знамя Победы. Командующий 8-й Ударной армией генерал-полковник В. И. Кузнецов, лично наблюдавший за тем, как его солдаты брали рейхстаг, Немедленно позвонил командующему 1-м Белорусским фронтом Георгию Константиновичу Жукову, взволнованно сообщил:
— На рейхстаге — Красное знамя! Ура, товарищ маршал!
Не менее взволнованно Жуков ответил:
— Дорогой Василий Иванович, сердечно поздравляю тебя и всех твоих солдат с замечательной победой. Этот исторический подвиг войск никогда не будет забыт советским народом!
Однако немцы еще продолжали сопротивляться. Обреченные на смерть, они удерживали Тиргартен и правительственный квартал, в котором располагались имперская канцелярия и подземный бункер ставки Гитлера.
Второго мая, в три часа дня, когда по Берлину разнеслась весть о капитуляции гарнизона, оборонявшего фашистскую столицу, Виктор Темин сделал снимки, которым суждено было стать историческими.
Через два часа после падения Берлина на городской площади против парка Тиргартен он сфотографировал митинг воинов корпуса С. М. Кривошеина. А в шесть часов вечера запечатлел колонну пленные немцев, проходивших через Бранденбургские ворота.
Военный корреспондент «Правды» знал, что сегодня, второго мая, будет написан приказ Верховного Главнокомандующего о взятии Берлина, а завтра этот приказ опубликует газета, и поэтому решил во что бы то ни стало срочно отвезти снимки в Москву.
Неподалеку от Берлина фотокорреспондента ожидал самолет «По-2», принадлежавший 16-й воздушной армии. Летчик Иван Вештак быстро доставил фотокорреспондента в штаб фронта.
— Товарищ маршал, докладывает фотокорреспондент газеты «Правда» майор Темин,— сообщил Темин Жукову по телефону. —Мною сфотографированы Знамя Победы над рейхстагом, митинг танкистов в Берлине и колонна военнопленных немцев около Бранденбургских ворот. Я прошу вас отправить самолет со снимками в Москву.
Маршал выслушал корреспондента, узнал, где он находится, ответил:
— Ждите моего звонка.
Спустя несколько минут Г. К. Жуков распорядился отправить Темина на самолете «Ли-2» до города Янува, что в Польше, а там предоставить корреспонденту советский ночной бомбардировщик.
В девять часов вечера Виктор Темин вылетел с прифронтового аэродрома 1-го Белорусского фронта.
Все складывалось так, как было задумано. Но время неуступчиво торопило. С карандашом в руке майор рассчитал свои часы на дорогу до Москвы и пришел к заключению: пересадка в Януве может выбить его из графика.
Темин отважился лететь в Москву прямиком. Согласие на беспосадочный полет командир корабля запросил, по радио у старшего начальника. Но ответа не последовало.
— В таком случае,— распорядился майор,— я принимаю ответственность на себя. Будем продолжать полет без пересадки.
Летчик подчинился приказу старшего по званию офицера, и это вызвало в пути большие осложнения.
Чтобы перелететь границу Советского Союза, командир корабля должен иметь необходимый пароль. Так как маршрут задания кончался в Януве, дальнейшего пароля авиатор не знал.
Примерно за час до подхода к советской границе майор Темин передал радиограмму в Ставку Верховного Главнокомандующего: на борту самолета «Ли-2» — важный материал о взятии Берлина, просим дать указание зенитчикам о пропуске нас через границу. Однако ответ на радиограмму где-то задержался.
Соблюдая бдительность, зенитные войска открыли по неизвестному самолету сильную стрельбу. Пришлось отвалить назад и, ожидая приказа, не менее получаса барражировать на положенном удалении от зенитчиков.
Транспортный самолет, получивший, как было установлено позже, свыше шестидесяти пробоин, приземлился на Центральном аэродроме Москвы. От этого аэродрома до редакции газеты «Правда» — самое кратчайшее расстояние. Время, потерянное при барражировании вдоль границы, будет возмещено и, по-видимому, даже с запасом.
В четвертом часу утра Виктор Темин вошел в кабинет редактора «Правды» Петра Николаевича Поспелова, отрапортовал:
— Снимок Знамя Победы над рейхстагом доставлен.
Петр Николаевич пожал руку фотокорреспонденту, от имени редколлегии газеты поблагодарил его за оперативность.
Снимки «Знамя Победы над рейхстагом в Берлине», «Митинг танкистов генерала Кривошейка» и «Колонна пленных немцев проходит Бранденбургские ворота» были срочно проявлены, обработаны в цинкографии и помещены в газете за третье мая 1945 года вместе с приказом Верховного Главнокомандующего о взятии советскими войсками Берлина.
Желая смягчить перед маршалом Жуковым вину фотокорреспондента, который проявил разумную инициативу,связанную с большим риском для жизни, П. Н. Поспелов позвонил Георгию Константиновичу, выразил признательность за большую помощь редакции газеты.
Жуков ответил Поспелову:
— Помощь помощью. Но в армии существует твердая дисциплина. И я принял решение: за самовольный угон самолета строго наказать майора Темина.
Услышав об этом, зная волевой характер Жукова еще со времен событий у реки Халхин-Гол, Виктор Темин сменился в лице, долго молчал, а когда опомнился, заметил:
— А разве я мог поступить по-другому? Я же не для себя старался. Для общего дела. Мне сердце приказало так поступить.
— Я на вашей стороне,— ответил П. Н. Поспелов,— и, пока вы будете возвращаться в Берлин, постараюсь урегулировать конфликт.
В семь часов утра третьего мая, когда типография выдала первые тысячи экземпляров газеты, их погрузили в самолет. Он взял курс на Берлин.
И хотя Петр Николаевич Поспелов заверил фотокорреспондента, что конфликт будет урегулирован, на душе Виктора Антоновича Темина было сумрачно.
«А если где-то и что-то не сработает до возвращения в Берлин? — раздумался фотокорреспондент.— Как это получилось с ответом на радиограмму разрешить перелет через границу? Если меня арестуют раньше, чем я встречусь с Жуковым?..»
Мысли, одна тяжелее другой, приходили в голову майора. Казалось, он за всю войну не пережил столько печальных часов, как в это весеннее утро, в которое весь мир узнал о падении фашистской столицы под неудержимым напором советских солдат.
Маршал Жуков принял Темина в своем кабинете. Фотокорреспондент прошел к столу, за которым сидел командующий, вручил Георгию Константиновичу «Правду» со своими снимками, принял строевое положение, доложил:
— Чтобы вовремя доставить снимки редакции, мне пришлось нарушить ваш приказ, товарищ Маршал Советского Союза. Я прошу вас учесть создавшуюся обстановку…
Жуков молча прочитал начало приказа Верховного Главнокомандующего по войскам Красной Армии и Военно-Морского Флота. В нем говорилось:
«Войска 1-го Белорусского фронта, под командованием Маршала Советского Союза Жукова, при содействии войск 1-го Украинского фронта, под командованием Маршала Советского Союза Конева, после упорных уличных боев завершили разгром берлинской группы немецких войск и сегодня, 2 мая, полностью овладели столицей Германии городом Берлин — центром немецкого империализма и очагом немецкой агрессии.
Берлинский гарнизон, оборонявший город, во главе с начальником обороны Берлина генералом от артиллерии Вейдлингом и его штабом сегодня в 15 часов прекратил сопротивление, сложил оружие и сдался в плен».
Потом маршал внимательно всмотрелся в фотоснимки. Его хмурый взгляд заметно потеплел, оживился. Осведомленный уже в том, как нелегко Темину достался полет в Москву, маршал сказал:
— За свою работу ты достоин звания Героя Советского Союза, но за недисциплинированность, за то, что угнал самолет…— Георгий Константинович сделал паузу, глянул на фотокорреспондента, безнадежно махнул рукой и, улыбнувшись, добавил: — Получишь орден Красной Звезды. И больше так не поступай…
— Не придется, Георгий Константинович,— почувствовав добродушие в разговоре, явно не по-уставному ответил майор Темин.— Берлин теперь в надежных руках.
В БОЛЬШОМ И В МАЛОМ
На первой при участии маршала уральской окружной партийной конференции Георгию Константиновичу был задан вопрос:
— Почему вы, прославленный полководец Великой Отечественной войны, с высоким званием Маршала Советского Союза, согласились командовать Уральским военным округом? Неужели вам не нашлось должности в Министерстве обороны?
— Центральному Комитету партии и нашему правительству виднее, где я принесу для обороны страны пользы больше,— уверенно ответил Жуков.— Со своей стороны считаю: командовать войсками округа, который охватывает весь индустриальный Урал, не меньше почетно, чем служить в Москве.
…Ни в годы фронтовые, ни в послевоенное время в приемных Жукова очередей не бывало. В своем настольном календаре ровным и убористым почерком, похожим на учительский, все дела и встречи с людьми он расписывал и по часам, и по минутам.
Его рабочий кабинет в Свердловске, высокий и просторный, всегда выглядел аскетически неприхотливым. Без украшательств на стенах, без броской для глаза дорогой мебели, без настольных сувенирных изваяний. Сказать по-другому, в кабинете полководца никого и ничто не отвлекало от работы, требующей глубоких размышлений, принятия такого решения, которое является единственно верным, продиктованным командирской проницательностью.
У прежнего командующего войсками, в его комнате для отдыха, стоял специальный шкаф, заполненный самыми разными медикаментами. Жуков открыл его, увидел скопище заготовленных впрок лекарств, многозначительно покачал головой, заметил:
— Аптечный склад надо убрать отсюда.
— Почему, товарищ маршал? — спросил офицер для поручений.
— Он наводит меня на грустные размышления. Я же приехал сюда не лечиться, а командовать войсками.
Георгий Константинович никогда не забывал, что его, крестьянского сына, закалила на прочность в своем партийном тигле ленинская Коммунистическая партия, что всем лучшим в себе он обязан ее материнскому влиянию. Состоя в той или иной парторганизации, он ни в чем не выказывал свое старшинство в звании, старался держаться вровень со всеми.
Перед тем как провести очередное партийное собрание, на котором должен присутствовать недавно прибывший в Уральский военный округ командующий, секретарь партийного бюро распорядился: рядом со столом, за которым положено находиться президиуму собрания, установить специальное кресло для маршала.
Во всем точный и аккуратный, Г. К. Жуков пришел на собрание за три-четыре минуты до его открытия и сел на свободный стул. Секретарь партбюро пригласил маршала на приготовленное мягкое кресло, но тот махнул рукой, спокойно ответил:
— Здесь, на партийном собрании, мы все равны. И я прошу вас никаких привилегий для командующего не устраивать.
Партийный секретарь вроде бы понял суть мысли командующего, но, как оказалось, не до конца. В день, установленный для уплаты членских партийных взносов, он пришел к маршалу в кабинет. Г. К. Жуков молча уплатил положенную сумму, а потом сказал:
— В будущем прошу меня не подводить. Чтобы уплатить партийные взносы, коммунист, как я понимаю, должен сам приходить к секретарю партбюро.
Выступая на партийных собраниях с докладами и в прениях, коммунист Жуков не однажды призывал сослуживцев подмечать недостатки не только в работе рядовых партийцев, но и руководителей штаба и управлений округа, вплоть до командующего войсками.
За несколько дней до выезда на зимние тактические учения начальник штаба округа и работники тыловой службы направили в район развертывания штаба руководства колонну автомашин, загруженных материалами и имуществом для оборудования служебных и жилых походных палаток. Были тут и металлоконструкции, необходимые при обустройстве палаток, и громадные сундуки, заполненные различными документами, книгами, справочниками, и тяжеловесные ковры, предназначенные заменить полы в рабочих и жилых помещениях генералитета, и массивные кровати с панцирными сетками, и венские стулья, и точеные из мрамора чернильные приборы, и многое другое.
Г. К. Жуков приехал в район учений в тот момент, когда многоступенчатые предбоевые работы были окончены.
Маршала встретили по всем уставным правилам с четким докладом.
— Все ясно,— сказал Жуков.— Прошу показать мне, где я буду жить?
Его проводили заместитель командующего по тылу и начальник штаба округа.
Георгий Константинович по-хозяйски осмотрел свою палатку, загадочно усмехнулся, отметил:
— Чувствуется забота подчиненных о старшем окружном начальнике.
Сказаны были эти слова так, что лица, сопровождавшие маршала, не поняли: или он отнесся к их действиям с одобрением, или отрицательно.
— А как выглядят штабные палатки? Наши рабочие места?
— Пожалуйста, товарищ маршал! — ответил окружной начальник тыловой службы.— На наш взгляд, все готово.
В каждой из палаток стояли добротные письменные столы с чернильными приборами, с телефонными аппаратами, с пишущими машинками. Вместо полов были разостланы разноцветные ковры, на стенах висели картины местных художников.
В последней палатке Жуков присел у стола, разрешил сидеть всем, кто здесь находился, задал вопрос начальнику штаба округа:
— Мы что же, товарищ Сквирский, приехали сюда на отдых или на учения?
— Прошу уточнить вопрос, товарищ Маршал Советского Союза,— чувствуя недоброе в словах командующего, осторожно обронил начальник штаба.
— Уточняю. Кто давал распоряжение хозяйственникам завести в район полевых занятий такое множество домашнего имущества?
— Воспользовались опытом прошлых учений. Так делалось раньше…
— Как делалось раньше — меня интересует меньше всего. Вы, как я успел заметить, и на служебных совещаниях, и в своей статье, которую недавно опубликовала окружная газета, ратуете за то, чтобы проводить войсковые учения в обстановке, максимально приближенной к боевой действительности, и в то же время обставляете походные палатки под стать стационарному дому отдыха. Разве это дело? Разве так
надо учиться тому, что необходимо на войне?
— На этот раз обойдемся без наказаний,— после долгой паузы заключил маршал,— а перед вами ставлю задачу, сегодня же разберитесь в том, без чего нельзя обойтись на учениях, и все излишества отправьте обратно.
К исходу дня приказ командующего был выполнен полностью.
Стремясь сохранить строевую выправку, командирскую стать, маршал ни в одной командировке не расставался с гантелями, в зимнюю пору ни в один гарнизон не выезжал без лыж. Не расставаться с лыжами командующий войсками округа приучил и командиров, и политработников. После одного памятного учения.
Перед учением, как и положено, требуется провести рекогносцировку местности. В рекогносцировке участвовал командир соединения, его заместители, командиры частей и сам командующий войсками округа.
Утром, задолго до рассвета, легковые вездеходы взяли курс строго на восток. Миновали совхозный поселок, свернули с шоссейной дороги на проселочную, лесную, и машины забуксовали.
Маршал тут же переобулся в ботинки, встал на лыжи, предусмотрительно захваченные с собой, и легко, проворно устремился вперед.
Ни у кого из местных командиров лыж не оказалось. Но рекогносцировку на полпути не оставишь. И офицеры по лыжне, проложенной маршалом, рассыпались пешей колонной.
Офицеры тонули в снегу по колено, по пояс. Но в район, где предполагался наиболее вероятный прорыв наступавшего «противника», прибыли к сроку. Не опоздал ни один человек.
После того как рекогносцировка была проведена, маршал тут же в поле оценил действия офицеров, затем обратился к ним с вопросом:
— На то, что сегодня пришлось попотеть, на привередливость Жукова есть обиды?
— Никак нет, товарищ Маршал Советского Союза,— ответил командир соединения.— Ваш урок пойдет впрок.
Строгие, неумолимые требования командующего объяснялись не прихотью характера, не властолюбием. Они диктовались интересами государства, пониманием ответственности за боеспособность вверенных ему войск.
В СОЛДАТСКОЙ СТОЛОВОЙ
Инспектирующая группа во главе с командующим войсками Уральского военного округа прибыла в отдаленный гарнизон.
В разгар проверки маршал Жуков взял с собой инспектора окружного управления тыла Акиндина Васильевича Вшивкова и направился в солдатскую столовую. По дороге спросил:
— Как, по-вашему: местные начальники успели или не успели предупредить тыловиков, что Жуков начнет свой обход со столовой?
— Не успели, товарищ маршал,— ответил полковник.— Еще не научились разгадывать ваши мысли.
— Вот и хорошо. Люблю натуральность в делах. Без подслащивания, без припудривания.
Столовая готовилась к завтраку. Жуков появился со стороны кухни, выслушал рапорт дежурного, прошел в столовую, оценивающе глянул на тарелку с гречневой кашей и куском отварного мяса.
— Солдаты не обижаются на питание? — спросил он дежурного по кухне.
— Стараемся, чтобы не обижались,— уклончиво ответил офицер.
По тому, как подпрыгнули брови Жукова, дежурный понял: ответ командующему был невпопад.
Маршал велел взвесить на контрольных весах содержимое завтрака.
— Вам часто приходится дежурить по кухне? — поинтересовался командующий.
— Примерно раз в месяц.
— Давно служите в полку?
— Полтора года.
— Придете домой — подсчитайте, сколько за свои дежурства вы недодали продуктов солдатам…
— Непонятная задача, товарищ маршал.
— Тогда запишите вводную. На солдатский завтрак положено выдавать каши четыреста граммов, а не триста пятьдесят, как у вас. Мяса он должен получать сорок два — сорок три грамма, а не тридцать пять, показанных на весах.
Полковник Вшивков, много лет проработавший в интендантском управлении округа, слушал вразумительные замечания Жукова и диву давался: как он, командующий войсками, ежедневно занятый большими государственными делами, мог хранить в памяти все нормы котлового довольствия солдат?
Слух, что командующий проверяет работу солдатской столовой, дошел до ее заведующего, до заместителя командира соединения по тылу. И тот, и другой прибежали на кухню.
Жуков расспросил начальников продовольственной службы о том, как они знают свои обязанности, рассказал про обсчеты солдат в столовой, потребовал от заместителя командира по тылу найти виновников и наложить на них взыскание.
На прощание Георгий Константинович вынул блокнот, оторвал чистый листок, написал на нем суворовские слова: «Будь искусным в том, чтобы твои войска никогда не испытывали недостатка в пропитании».
— Вот тут,— сказал маршал, передавая листок заместителю командира по тылу,— ваша главная программа действий на все годы службы, пока не уволитесь из армии. Прошу запомнить давнее требование генералиссимуса и не отступать от него никогда.
ПИСЬМО СТАРШЕКЛАССНИКАМ
В том году, когда были опубликованы «Воспоминания и размышления» Г. К. Жукова, шефы — угольщики города Копейска, что в Челябинской области, подарили ребятам местной школы-интерната книгу великого полководца.
Старшеклассники, прочитав книгу, написали маршалу письмо. Георгий Константинович ответил, завязалась дружеская переписка.
Школьники регулярно докладывали о своих успехах в учебе, в общественной работе, в спортивных достижениях. Письма маршала стали для ребят добрыми напутствиями на хорошие дела.
Вот что он писал Копейской пионерской дружине 27 июля 1972 года:
«Хочется, дорогие ребята, высказать несколько пожеланий, которые будут Вам полезны в жизни.
Овладевайте знаниями, будьте разносторонне образованными людьми. Чтобы быть здоровыми, обязательно занимайтесь спортом.
Когда вы будете взрослыми, ваши отцы вручат вам эстафету дальнейшего строительства коммунистического общества в нашей стране. Эта эстафета должна быть передана в руки сознательных, крепких и трудолюбивых людей, беззаветно преданных нашей Родине.
В вашей школе-интернате создан музей Боевой славы. Мне, старому солдату, участнику четырех войн, приятно знать, что наши дети и внуки свято чтут память тех, кому не довелось вернуться с поля боя, где они отдали жизнь за Родину, за наше светлое будущее.
Вечная им слава!
Крепко обнимаю вас.
Г. Жуков»
ДОЧЬ КОМИССАРА
Комиссар танкового полка Юрий Семенович Серых, попавший на фронт с первых дней войны, не успел узнать о том, что у него двенадцатого августа сорок первого года родилась дочь Таня. Пока письмо из Свердловска шло в действующую армию, комиссар сгорел в танке неподалеку от города Великие Луки.
Овдовев в тридцать лет, Римма Серых осталась с тремя дочерьми на руках. Семья комиссара жила в военном городке.
…Подрастая, Таня, не по годам серьезная и любознательная, все чаще задумывалась над тем, почему ее отец не вернулся с войны? Как это можно погибнуть в такой железной громадине, какой является танк? Она не мирилась с мыслью, что железо способно гореть. Танки, танкисты завладели ее мыслями. И по рассказам матери, и по собственному разумению девочке представлялось: без боя, просто так отец не мог сложить свою голову.
Когда маршал Жуков приехал в Свердловск, чтобы командовать Уральским военным округом, он поселился в особняке, рядом с городком, в котором жила семья комиссара. Таня не на шутку разволновалась: вот бы расспросить Жукова о танкистах. Ей казалось, что маршал Жуков, как самый высокий начальник на войне, побывал во всех самых главных, самых тяжелых боях. Он, конечно же, воевал и за Великие Луки.
Памятная встреча с Маршалом Советского Союза у Тани состоялась весной сорок девятого, когда она заканчивала первый класс.
Был воскресный солнечный день. В нагретом воздухе военного городка густо плыл горьковато-сладкий запах тополей, набухших жирными осклизлыми почками. Таня знала: сегодня в солдатском клубе связистов покажут картину о войне. Раз про войну — значит, интересно. Знала Таня и другое: на «взрослые» киносеансы в воинском клубе детей пускают только с родителями. Но ее мать занята на работе.
Не доходя до клуба, она увидела, как ее одноклассница вошла в помещение вместе с отцом. Таня позавидовала счастью девочки, заторопилась вперед. Ее тут же нагнал капитан, за руки которого держались мальчик и девочка — не иначе, как близнецы-второклассники. Ворохнулась мысль — пристроиться к капитану. Но у него и без того двое.
Раздался двукратный звонок. Таня осмотрелась по сторонам и, не увидев больше ни одного офицера, расплакалась, утирая слезы пальцами. И тут с ней поравнялся Георгий Константинович Жуков в маршальской форме со всеми орденскими колодками на гужурке, с тремя Звездами Героя.
— Тебя кто обидел?
Таня пошмыгала носом, переступила с ноги на ногу:
—Я не могу пройти в кино…
— Почему?
— У меня нету папы. Он погиб. А одну в клуб не пускают.
— Со мной пойдешь? — продолжал маршал.
— Пойду,— перевела дыхание Таня, и чернявое лицо ее враз переменилось, густые брови выгнулись, глаза заискрились.
Георгий Константинович спросил девочку, как ее зовут, взял за руку, усадил вместе с собой.
Таня чувствовала себя на седьмом небе, позабыв все свои недавние обиды.
Осмотрев на Тане хорошо проглаженное школьное платье с фартуком, маршал заговорил:
— И кем же был твой папа?
— Комиссаром. Только я его не видела.
— А как звали папу?
— Юрий Семенович Серых.
Георгий Константинович нахмурил брови, помолчал. Или потому, что фамилия комиссара показалась знакомой, или по какой другой причине. Таня воспользовалась паузой, серьезно спросила:
— Вы на фронте не видели, как воевал мой отец?
— Нет, Таня, не приходилось.
— А мальчишки в школе говорят: вы знали всех командиров и комиссаров…
После кино Таня проводила Георгия Константиновича до его особняка. Он успел ее расспросить о том, в какой квартире она живет, как зовут маму, с какими оценками закончила третью четверть в школе.
— И кем же ты думаешь стать, когда вырастешь большой?
— Так же, как и мама, буду учить детей,— серьезно ответила школьница.
Прощаясь с Таней, Жуков задержал свой взгляд на том, как она обута, пожелал ей школьных успехов. А в канун праздника Победы в квартиру Серых пришел капитан и вручил дочери комиссара подарок райвоенкомата — хромовые ботинки. Ни дочери, ни матери не дано было знать, что райвоенком выполнил распоряжение маршала Г. К. Жукова.
Своему решению, принятому в детстве, Таня не изменила. Она в 1965 году окончила биолого-географический факультет Свердловского пединститута и с тех пор работает учительницей.
