0 чем думал Жуковский в коляске, начиная это продолжительное путешествие, можно только предполагать — свидетельств не осталось. А вот что увидел за это время, с кем встречался, что делал — оказалось возможным узнать: Василий Андреевич вел дневник. И не потому, пожалуй, что к этому обязывало распоряжение Николая, а в силу давней привычки вести путевые записи.
И этот дневник сохранился. Его подготовил к печати и опубликовал в 1902—1903 гг. в журнале «Русская старина» директор Публичной библиотеки И. А. Бычков.
Правда, первое знакомство с дневником может разочаровать. Это даже не конспект, а какие-то пунктирные заметки, понятные, пожалуй, только самому автору их. Недаром впоследствии близкий друг Жуковского, П. А. Вяземский, тоже писатель, ознакомившись с дневником, отметил, что он «…не систематический, не подробный. Часто заметки его просто колья, которые путешественник втыкает в землю, чтобы обозначать пройденный путь, если придется ему на него возвратиться, или заголовки, которые записывает он для памяти, чтобы после на досуге развить и пополнить».
Колья, заголовки… Все это близко к истине, но Василий Андреевич более не возвращался на «пройденный путь» и никак не использовал записанное в своих произведениях (с этих лет он почти ничего не писал оригинального, только переводил).
Но памятные вехи (это, пожалуй, точнее, чем «колья») для чего-то ему были нужны. Пусть не как писателю, а просто как человеку, которого встречи и впечатления тех дней обязывали к возможным в будущем связям, к напоминаниям, к исполнению обещаний, наконец — к рассказу друзьям по возвращении.
