С легкой руки уральцев и Москва назвала его Левшой…
Происходило это в дни работы XXII съезда партии, на Выставке достижений народного хозяйства. Возле столика, занявшего скромный уголок павильона «Культура и быт народов РСФСР», и днем и особенно вечером толпился народ. Слышались восклицания:
— Талант!
— Редчайший!
— Левша! Настоящий Левша!
А он, белокурый, светлоглазый, с румянцем волнения на худощавом лице, казалось, не слышал лестных для него слов. Да и некогда было реагировать на второстепенное. Приходилось отвечать на вопросы делегатов съезда и знатных гостей из Советских республик, зарубежных туристов и дотошных корреспондентов печати и радио. Пока он рассказывал, лишь четверо могли одновременно видеть то, что находилось под стеклянным колпаком. Уговорить счастливцев уступить место у линз, вмонтированных в колпак, было почти невозможно.
Что же могло вызвать восторг у людей, которые до этого посетили главные павильоны, видели уникальные творения советской индустрии, науки и техники?
Под колпаком из органического стекла вращался прозрачный диск, причудливо освещенный снизу. На диске — около тридцати экспонатов, до того мизерных, что все до единого они могли бы поместиться на окружности трехкопеечной монеты. Даже в линзах пятнадцатикратного увеличения не так просто разглядеть серебряный бюст Ленина на пьедестале, два самовара, у которых краники тоньше человеческого волоса, две велосипедные цепи из 178 деталей, свободно входящие в просверленное тело тонкой швейной иглы, или шесть бронзовых кубков, складывающихся один в другой (а наибольший из них диаметром меньше полмиллиметра).
На диске виднелись мелкие песчинки. Лишь с идеальным зрением распознавали через линзы, что это шахматные фигуры из бронзы, стали и пластмассы. Да и попробуй разберись, не песчинка ли это, если фигура имеет 0,35 миллиметра высоты, а толщина ее и того меньше.
На середине диска отливала серебром пластинка с рисунком шахты Буланаш-3 и надписью: «Урал — родина умельцев.
Г. Артемовский. Свердловской области.
Работа М. М. Сысолятина. Сентябрь 1961 г.»
О нем, нашем земляке, творце миниатюрных шедевров, живом, а не выдуманном Левше — Александре Матвеевиче Сысолятине — я и хочу рассказать.
* * *
В детстве Саша часто после уроков мастерил что-то на улице или в пристрое и наиболее удачные вещицы показывал отцу. Тот внимательно оглядывал продукцию младшего сына и, не принимая всерьез его мальчишеские затеи, добродушно бросал;
— Баловством занимаешься. Лет через пяток шахтером тебе быть.
Но и года не прошло, как Саше пришлось заменить в семье и отца, и трех старших братьев.
В начале войны на фронт ушли шахтеры Степан, Николай и Иван Сысолятины. За ними — и сам Матвей Аверьянович. Суровый, крутой с сыновьями, он на этот раз привлек к себе Сашу, сказал как равному;
— Оставляю тебя в доме хозяином — ты мужчина.
И «мужчина» в пятнадцать лет спустился в шахту «Ключи» не на час-два, как прежде, когда наведывался к отцу и братьям, а как человек, работающий для фронта, для победы.
Его поставили электрослесарем, сказали: в забой рановато, поспеется. А уже через несколько месяцев забыли о возрасте Саши. Еще группу шахтеров призвали в армию, и Саша напросился совмещать работы — электрослесаря и взрывника.
В 1942 году смертью храбрых пал старший брат Степан, рядовой пехотинец. Согнулась мать, еще больше повзрослел Саша. Нередко две-три смены подряд не подымался на-гора маленький взрывник Сысолятин. У него уже седьмой разряд, его за хватку и мастерство уже величают Александром Матвеевичем, а ему все кажется, что делает мало, что братья и отец работали бы лучше… Война! Нужен уголь для промышленности. Нужен уголь, чтобы обогревать людей, которые работают и за себя, и за ушедших на фронт. И сухощавый, вытянувшийся подросток успевает повсюду, где нужны его силы, зоркость, умение, на все способные руки. Ему нет еще семнадцати, а он уже комсорг шахты, признанный вожак молодежи, организатор трудового наступления юных и верных сердец.
Он приходил домой донельзя усталый и такой черный, что не только зубы, но и глаза казались белее снега. Мать подавала горячую воду, говорила нежно, с уважением:
— Садись, хозяин. Ешь.
Весной 1943 года и последний мужчина из шахтерской семьи Сысолятиных стал воином.
Солдаты Сысолятины
С Александром Матвеевичем я познакомился на шахте Буланаш-3 и в тот же день несколько часов побыл у него на работе и дома. С первых минут что-то очень знакомое увидел в открытом улыбчивом лице, прищуре глаз, в тонких, как паутина, светлого золота волосах и вспомнил сослуживца по армии Героя Советского Союза Сысолятина.
— Так это мой брат Ваня! —воскликнул Александр, услышав, что мне приходилось не раз встречаться с Иваном Сысолятиным. — Я уже был на фронте, когда газеты сообщили, что он отличился на Днепре. Сам Михаил Иванович Калинин вручил ему Золотую Звезду.
В разговоре Александр Матвеевич то и дело вспоминает отца и братьев.
— До сих пор не могу забыть старшего брата, Степана, погибшего под Калининым. Он мне был вторым отцом. И Николай для меня всегда служил примером. На фронте он воевал командиром пулеметного отделения, удостоен был ордена Славы.
Уже Александр поведал и о подвигах отца, и о том, что воины Сысолятины заслужили двадцать три боевые награды, а о себе лично так ничего и не сказал. С той же мягкой улыбкой, с какой запомнился Иван, Александр уклоняется от разговоров о себе. Пристанете с расспросами, снова расскажет о своих боевых друзьях, с которыми воевал в пехоте под Минском, а позднее, окончив училище дальней авиации, вылетал бомбить врага.
— Был случай, — вспоминает Александр, — подбили наш бомбардировщик над территорией противника. До нашенской земли, тем более до аэродрома, не надеялись добраться, уж слишком далеко были. И тут я узнал, что за душа у моего командира, какой он асе. Дотянул ведь.
О себе Александр только обмолвился, что хотя посадка была отличнейшая при тех условиях, а ребра все-таки подавило.
— Зажило, — смеется он. — Был я в том возрасте, когда кости быстро срастаются.
Первая миниатюра
Еще долгих шесть лет после войны Александр служил в авиации. Эти годы стали началом его творчества.
Механика электрооборудования воздушного корабля Александра Сысолятина не раз выручала присущая уральским умельцам «живинка в деле». Однажды потребовалось срочно сварить части машины. На беду электростанция выключила энергию на неопределенное время. Ждать? Приказ не будет выполнен. И тут пришли на помощь смекалка, желание и умение найти выход из любой трудности. Александр изготовил сварочный аппарат постоянного тока, не допустил задержки ремонта.
Классный механик самолетов, Александр изучает приборное, кислородное и радиооборудование. Он не только отлично ими пользуется в сложных условиях полетов, но вносит в них своп усовершенствования. Пятьдесят шесть благодарностей за успехи в учебе и ценные рационализаторские предложения украшали его воинскую карточку.
Чуткие командиры, инженеры-авиаторы Макшанов, Рымалов, Истомин обнаружили в Сысоля- тине тот дремлющий в нем с мальчишеских лет талант, который был приглушен громом войны.
Не забыть Александру первой миниатюры. Это был действующий мотор диаметром 8, длиной 12 миллиметров. На выставке творчества армейских изобретателей Военного округа Сысолятин был удостоен за свой мотор второй премии.
Диву даешься: как выкраивал часы сержант Сысолятин, секретарь комсомольского бюро полка, на дела творческие? Известно, что в армии время расписано жестко. Полеты, тренировки, общественные обязанности — они забирают все силы. А миниатюры требуют много спокойного времени и терпения.
Сохранилась фотография: Александр в комнатке казармы шлифует микроскопические звенья велосипедной цепи. Много таких воскресных часов, оторванных от отдыха, проводил он, отделывая невидимые простым глазом детали и фигуры.
Лесков и егоршинский умелец
Егоршино — шахтерский район, недалекий сосед деревни Елкино и станции Алтынай, где родился в 1926 году, где вырос и начал свой трудовой путь Саша Сысолятин. Сюда, в Егоршинский район, приехал он и после увольнения в запас. Был комсоргом машиностроительного Артемовского завода, инструктором райкома партии, одновременно учился, закончил среднюю вечернюю школу. Работа и учеба занимали Александра без остатка, некогда было заняться миниатюрами, и никто из его новых друзей не предполагал, какой талант скрывается в веселом, компанейском парне.
Однажды товарищ Сысолятина, инструктор райкома, явился на службу с новостью:
— Слышали радио? Деревянное ведро — в бутылке. Собрал за три месяца… Вот это мастер!
Сысолятин молчал. Только в глазах его блестели веселые смешинки.
— Что? —возмутился инструктор. — Ты, поди, и табуретку не сколотишь, а смеешься.
Александр протянул руку к тумбочке, взял графин, вылил из него воду.
— В этом графине соберу кадушку.
— За сто лет, наверно,
— За полгода.
— Спорим!
— Спорим!
Свидетели спора приняли все это за шутку. Они уже стали забывать о заключенном пари, как неожиданно через два с половиной месяца Александр принес тот самый райкомовский графин. В нем поместилась собранная из 34 деталей кадушка, тщательно отделанная и скрепленная серебристыми обручами из нержавеющей стали. В кадушку влили три с половиной стакана воды — ни одна капля не просачивалась, ни одной щелинки в кадушке не было.
Вечером в компании друзей разговор зашел о тульском левше. Одни говорили: левша личность историческая, другие доказывали, что образ целиком вымышленный.
Этот вопрос интересовал и Александра Сысолятина, не раз перечитывавшего сказ Лескова о тульском левше и стальной блохе. Он задумывался над тем, мог ли в действительности быть такой человек в измученной рабством Руси. Чем-то похожие на левшу люди, конечно, жили, возможно, пытались создать шедевры искусства в миниатюрах. Но их ломала, душила жизнь, и они погибали, не успев расцвести. Может быть, Лесков именно это хотел сказать? Может быть, за его вымышленным образом и надо видеть талантливый русский народ, которому не давали расправить крылья творца?!
Утром из Егоршино ушло в Москву письмо известному литературоведу. Вскоре пришел и ответ. Он подтвердил догадку Сысолятина.
80 лет тому назад, в конце октября 1881 года, в журнале «Русь» впервые был напечатан «Сказ о тульском косом левше и стальной блохе» Лескова. Уже тогда многие читатели сказа и те, кто слышал его в устном изложении, верили, что левша не выдуманный персонаж, что Лесков лишь расцветил действительность, обогатил ее своей фантазией.
Некоторые критики и того далекого, и более приближенного к нам времени поняли предисловие Лескова к «Левше» буквально и считали, что Лесков просто пересказал услышанное. Между тем, это был литературный прием, о котором сам Лесков писал уже в 1882 году:
«Все, что есть чисто народного в «Сказе о тульском левше и о стальной блохе», заключается в следующей шутке или прибаутке: «англичане из стали блоху сделали, а наши туляки ее подковали да им назад отослали». Более ничего нет «о блохе», а о «левше», как о герое всей истории и о выразителе русского народа, нет никаких народных сказов, и я считаю невозможным, что об нем кто-нибудь «давно слышал», потому что, — приходится признаться, — я весь этот рассказ сочинил в мае месяце прошлого года, и левша есть лицо мною выдуманное».
Получил Сысолятин ответ литературоведа из Москвы и передал содержание письма своим друзьям. Те удивились:
— Дотошный ты человек. Не задумал ли «аглицкую» блоху сотворить, «дансе» заставить ее танцевать?..
Блоху? А что ж… Еще в дни армейской службы появлялось желание сделать из стали блоху, но это казалось ребячеством — не выставлять же ее на армейской выставке! А теперь покоя не давала строчка письма литературоведа: «Левши в действительности не было». А почему ему -не быть?
Для этого дела понадобился помощник. Выбрал шестилетнего сына.
— Тащи, Юрик, соседних кошек и собак.
— Сразу всех?
— По одной.
— Зачем?
— Санитарную обработку проведем, блошек выловим.
— Мама заругается, — предостерег Юрик.
— Нет. Мы ненадолго. Тащи в нашу резиденцию.
И в папину «резиденцию» — узенькую маленькую мастерскую, оборудованную в кладовке, — Юра приносил зверюшек на «санитарную обработку», таращил любопытные, с рыжинкой, глазенки, удивляясь тому, что это папа с блошками выделывает. А папа изучал их прыжки, сопоставлял, сравнивал и стал снимать с них как бы копии — первую из свинца, сантиметра на полтора, вторую, поменьше, — из бронзы. На этих пробных тренировал пальцы, глаз, готовил специальные резцы для создания уникальной серебряной блохи.
Прошло около полугода, и опять к Сысолятину началось паломничество друзей и знакомых. Механическую блоху, двигающую головкой, усиками, ножками, разглядывали в сильную лупу. Стоило чуть задеть блошку, как срабатывала невидимая, помещенная в брюшке машинка подпрыгивания, и насекомое начинало забавный танец из высоких, постепенно затухающих прыжков.
Шахматы для чемпиона мира
Уже успели улечься страсти после второго поединка Таль — Ботвинник. Уже первый шахматист мира с головой ушел в свою научную работу, когда его пригласили в Центральный Комитет партии. «Зачем бы это?»—думал Ботвинник, польщенный приглашением и удивленный им.
В здании ЦК удивление перешло в радость.
В торжественной обстановке, в присутствии работников Центрального Комитета, представителей советской и иностранной печати Михаилу Ботвиннику вручили посылку — подарок с Урала. Из посылки был извлечен маленький прозрачный кубок, а в нем — шахматный столик из серебра, на столике тридцать две шахматные фигурки из синей и белой пластмассы. Уж как ни пытались репортеры сфотографировать для Газет и журналов шахматы, попытки оказались напрасными: никак не могли уловить и зафиксировать микроскопические фигурки высотой меньше миллиметра, а толщиной в паутинку.
Выточил такие фигурки, создал самые малые в мире шахматы Александр Сысолятин. Он не знал адреса Михаила Ботвинника и подумал, что если подарок будет послан в Центральный Комитет партии, то обязательно попадет в руки чемпиона мира. Так оно и произошло.
Михаила Ботвинника по-хорошему взволновал подарок умельца. Возвратившись домой и налюбовавшись шахматами, он в тот же вечер написал письмо Сысолятину.
«Уважаемый Александр Матвеевич!
Как победителю в матч-реванше мне сегодня в ЦК КПСС вручили Ваши шахматы.
Ничего подобного я в жизни не видел. Ваше мастерство, настойчивость и терпение заслуживают полного признания. Я немного огорчился, что белые король и ферзь неправильно стоят, но я оставил их в той же позиции, чтобы не тревожить фигуры.
Редакция «Советского спорта» хотела опубликовать снимок, но в фотолаборатории газеты не сумели сфотографировать столь малые фигуры.
Глубокая Вам благодарность.
Желаю успеха и здоровья.
Искренне Ваш М. Ботвинник,
Москва, 15. 6. 61 г.»
С ответом Ботвиннику Сысолятин задержался. Было много неотложных дел в лаборатории автоматики треста «Егоршинуголь», в которой Сысолятин работает теперь на должности конструктора, да и собраться с мыслями хотелось после признания его миниатюр в Москве. Лишь через месяц взялся за перо.
«Уважаемый Михаил Моисеевич!
Не скрою, что мне было приятно почувствовать теплоту Ваших слов, которыми Вы оценили мой труд. Работая над этим подарком, я преследовал одну цель: суметь, насколько это возможно, выразить свое уважение и гордость за наших советских шахматистов.
У Вас много друзей и много учеников. Буду рад, если к числу своих друзей Вы отнесете и меня.
Михаил Моисеевич! Вы немного были огорчены, когда разглядели неправильно расставленные на шахматном поле фигуры: короля и ферзя белых. Хочу пояснить, что это сделано умышленно, и цель, которую я преследовал этой «ошибкой», к моему удовольствию, достигнута. Ваше замечание убедило меня в том, что мою миниатюру рассматривали достаточно внимательно.
Я предусмотрел исправление этой «ошибки». Фигуры на шахматном поле стоят свободно, но, чтобы они не двигались внутри кубка во время перемещения миниатюры, я поставил их на доске на тонкий слой машинного масла, так что король и ферзь могут занять свои места.
Я немного огорчился тем, что фотокорреспонденты не сумели сфотографировать шахматы. Не теряю надежды, что они в скором времени достигнут этой цели, хотя, видимо, это сделать не. менее трудно, чем изготовить миниатюру.
С искренним уважением к Вам — А. Сысолятин.
г. Артемовский, 12. 7. 1961 г.»
Так началась дружба лучшего шахматиста мира с уральским умельцем.
В день приезда Сысолятина на выставку в Москву его встретил Михаил Ботвинник и повез на свою квартиру. Потом они посетили шахматный клуб и чем чаще встречались, тем больше нравились друг другу.
Многое оказалось общим у Михаила Ботвинника — доктора технических наук, человека, не раз увенчанного лаврами чемпиона мира, и Александра Сысолятина—шахтера и воина, мастера невидимых простым глазом миниатюр. Их сблизило и роднит тонкое восприятие искусства, недюжинное терпение, редчайшее упорство в достижении цели.
Эстафета талантливости
Уютная, небольшая, скромно обставленная двухкомнатная квартира в доме шахтерского поселка Буланаш. Здесь, в этой обычной квартире, я вхожу в сказочный мир.
Маленький, точно игрушечный, мотор у маленького, точно игрушечного, станка. Тисочки. На них Александр Матвеевич готовит оснастку, резцы и приспособления для работы над миниатюрами. Справа на столе — еле видимый штамп. Александр Матвеевич сделал его для штамповки щечек велосипедных цепей. Вот и сами цепи, их две, они состоят из 178 деталей и имеют зазор между звеньями в два раза тоньше человеческого волоса. Как кудесник, вынимает Александр Матвеевич две цепи из просверленного нутра обыкновенной швейной иголки. Какими чувствительными должны быть эти тонкие пальцы, чтобы выточить оси и втулки таких цепей!
Бережно раскрывают пальцы коробочку, подносят ее под лампу.
— Возьмите лупу.
Беру, пристраиваюсь и так и сяк. Наконец вижу, что это шахматные фигуры конь и пешка — те самые, которые потом попали на выставку в Москву.
— Это первые фигуры новых шахмат, — объясняет Александр Матвеевич. — Хочу их сделать месяцев за шесть и подарить нашим индийским друзьям. Там знаменитые мастера миниатюр!
И он с восхищением рассказывает о замечательных умельцах Индии, сумевших создать сорок миниатюрных слоников и поместить все это «стадо» в разъемную горошину диаметром 17 миллиметров.
— У меня фигуры будут помельче слоников. Сделаю прозрачный кубок размером в их горошину. Внутри него помещу второй, а в этом втором кубке — шахматный столик. Представьте себе торец спички—такой будет размер шахматной доски. На ней разместятся тридцать две фигуры.
Издавна мастера народного искусства России, Китая, Индии создавали крохотные шедевры из дерева и стали, слоновой кости и бронзы. Лучшие из этих произведений дошли до нас через века и тысячелетия, хранятся в музеях. Александр Сысолятин подхватил, высоко поднял и понес вперед эстафету талантливости русских умельцев.
* * *
Ну, а зачем они нужны, какая от них польза? — услышишь иной раз от какого-нибудь «сомневающегося». И ответишь: да, нужны. И очень.
В наш бурный, стремительный, как полет ракеты, век быстро развивается радиоэлектроника, создаются новейшие автоматические, телемеханические системы, машины и приборы, о которых вчера еще только мечтали. Среди этих систем, машин и приборов есть и будут как великаны, так и лилипуты. В иные приборы требуются детали, которые можно разглядеть лишь под микроскопом. Такие крохотные изделия надо создавать в больших количествах. Могут сказать: для массового производства будут конвейеры, автоматы. В перспективе — да, но первые экспериментальные миниатюрные детали будут делать руки и только руки человека. Он их испытает, он изготовит оснастку, приспособления и, наконец, сами машины для их производства. И вот тут мастерство Сысолятиных сослужит великую службу. Я не оговорился: именно Сысолятиных. Таких умельцев, творцов миниатюрных шедевров, как Александр Матвеевич, должно появиться множество в нашей стране.
Александр Сысолятин мне представляется в этом смысле разведчиком будущего, хотя он не состоит в коммунистической бригаде, и труд его над миниатюрами пока что труд одиночки. Верится, за ним пойдут. У него будут ученики, будут последователи в самых различных областях производства и техники. И среди самых горячих последователей, конечно же, — наша горячая, пытливая, творческая юность.
Нет предела совершенствования техники и совершенствования самого человека. Иной раз слышишь голоса: мол. при коммунизме будет легко и просто — нажимай себе кнопки, и автомат за тебя все сделает. Надо ли доказывать, насколько поверхностны и наивны подобные взгляды! Человек никогда не будет придатком машины, автомат никогда не сумеет полностью заменить человека. Он — творец машин, и чем дальше по времени, тем выше станет его творческий гений. Он будет пробираться в глубь космоса и в глубь земных, еще не опознанных, не раскрытых до конца процессов жизни. Разве не ясно, что человек коммунизма должен быть мастером — упорным, трудолюбивым, зорким и талантливым.
* * *
Когда я заканчивал очерк и раздумывал над его заключительными строками, принесли свежие газеты. В одной из них — в «Уральском рабочем» от 30 ноября 1961 года — встретилась заметка из г. Артемовского. Не могу не привести ее целиком — она и есть лучшая концовка к очерку.
«Заказ ученых умельцу
Артемовский. Из Москвы вернулся работник лаборатории автоматики треста «Егоршинуголь» А. Сысолятин, где он демонстрировал на ВДНХ свои миниатюрные изделия.
Уральский умелец рассказал много интересного о встречах с делегатами XXII съезда КПСС, с зарубежными делегациями, туристами. Его оригинальными работами заинтересовались и ученые.
От имени кафедры генетики и селекции биолого-почвенного факультета Московского государственного университета имени М. В. Ломоносова через Свердловский совнархоз к Александру Матвеевичу обратился заместитель декана С. Яшков с просьбой изготовить микроинструменты, которые крайне необходимы для научно-исследовательских работ по микрохирургии клетки.
Нужно сделать полую иглу для шприца, плоский скальпель, крючок, петлю, лопатку, ножик, пинцеты, ложечку. Все это из нержавеющей стали с деревянными ручками. Диаметр полой иглы 0,1 мм, а длина 1 см. Подобные размеры должны иметь и остальные инструменты.
Несмотря на сложность этого заказа, А. Сысолятин взялся его выполнить.
К. Максимов.»
Добавлю только, что Сысолятин выполнил заказ, уменьшив заданные размеры в два раза!
