В январском номере УС за 2023 года вышел очерк Елены Орловой «Детдом особого назначения», вызвавший много комментариев в соцсетях. Директором этого особого детдома на Химмаше был мой родной дядя Владимир Константинович Смирнягин, которого я хорошо помню с детства.
Своего дядю Володю я помню лет с пяти. Он жил с маминой сестрой тётей Марусей и с двумя детьми на южной окраине Свердловска в Нижнеисетске и руководил там детским домом. А мы с мамой ещё до войны два или три раза ходили туда пешком из центра города. Во время войны они приютили нас с мамой на пять лет в своём доме на улице Сталина 15 в посёлке Нижнеисетский. Сейчас на этом месте стоит мечеть. Дядя Володя был постоянно занят на работе. Я редко с ним виделся и несколько его стеснялся, но помню, что он всегда ходил с палочкой и прихрамывал.
Детдом спецназначения
Только несколько лет тому назад я узнал, что этот Нижнеисетский детский дом был детдомом спецназначения. В нём с 1937 года содержались, кроме обычных беспризорников, три десятка детей «врагов народа». В том числе известные Светлана Тухачевская, Владимира (Мира) Уборевич, Виктория (Вета) Гамарник, Пётр Якир. И только летом прошлого года я узнал, как складывалась судьба дяди Володи до того, как он принял этот непростой детский дом. В последние годы личность директора детдома стала привлекать внимание. До выхода очерка Орловой о детдоме упоминалось в путеводителе «Государственные дети» (Л.П. Макашина), а в путеводителе «Химмаш вдоль и поперёк» детдому и его директору уделено было уже несколько страниц. На городском сайте «Семь районов» был размещена справка историка Ксении Пименовой о директоре Смирнягине. На интернет-ресурсе «Забытые имена Пермской губернии» упоминается о его службе в рядах Красной Армии и учёбе в СПШ (Совпартшколе), о работе журналистом и в сфере управления образованием и председателем Куединского райисполкома, но ни слова не было о детском доме. Его дочь и моя двоюродная сестра Катюша рассказала мне, со слов родной тёти, что дядю Володю в январе 1938 году исключили из партии и уволили с поста председателя райисполкома за то, что он возражал на собрании и на пленуме райкома против исключения из партии кого-то из своих сотрудников. После этого он почти год добивался восстановления в партии, и добился-таки, правда, со строгим выговором.
Почему же человеку с такой «неоднозначной» репутацией позволили (даже поручили) руководить таким непростым учреждением в этом же году? Мы начали поиск. Из Тобольского госархива получили сведения о том, что в Тобольской СПШ Смирнягин показал примерную успеваемость по всем предметам (теория сельского хозяйства, агрограмота, партийное строительство, ленинизм, политучёба, военное дело). И активно участвовал в работе ячейки ОСО («Общество содействия обороне»), в том числе руководил строевой подготовкой. Кроме того, в Совпартшколе и в Тобольской типографии он был секретарём партийной ячейки. А ответ Куединского краеведческого музея обескуражил. Ни в перечне редакторов районной газеты «Куединский льновод», ни среди председателей райисполкома фамилия Смирнягина не упоминалась.
Документы говорят
Благодаря поддержке Первого секретаря Екатеринбургского Горкома КПРФ В.Л. Мухоморова мне удалось изучить в Облпартархиве личное дело В.К. Смирнягина, в том числе две его автобиографии от 1934 и от 1937 годов. Прежде всего, определились места его рождения и пребывания до 22-летнего возраста. Это север Уральской области, район Пелыма и Самарово (сегодня это Ханты-Мансийск). Основным занятием крестьян в этих местах были охота и рыбная ловля. Володя был из многодетной семьи. Мать умерла, когда ему было два года, он один год учился в сельской школе, потом беспризорничал, работал батраком у туземцев («из третьей или четвёртой части рыбы»). К 1929 году хозяйство отца стало середняцким, и они всей семьёй вступили в колхоз. Но в том же году его призвали в Красную Армию. Он служил в Полоцке (Белоруссия), «показал себя одним из лучших красноармейцев» (из характеристики политрука), там же вступил в партию и даже на второй год службы был выдвинут на должность командира отделения разведки. Но там же с ним случилась неприятность, по-видимому, после падения с лошади, он остался хромым на всю жизнь. Нигде, ни в автобиографиях, ни в других документах нет подробностей этого инцидента, но, скорее всего, он сыграл свою роль в том, что после санатория и возвращения домой его не использовали по военной линии и не дали вернуться к крестьянской жизни, а направили на учёбу в Совпартшколу.
В Совпартшколе он увлёкся «газетной работой», хотя такого предмета, как журналистика, там не преподавалось. Увлёкся настолько, что после окончания СПШ его приняли (или направили!) в редакцию газеты «Тобольская правда». Причём сразу на должность зав. партийным сектором. И, проработав там полгода, он был направлен Тобольским РК ВКП(б) в Свердловск на курсы коммунистов-журналистов. Эти курсы проходили, по-видимому, не полгода, как указано в справке, а полтора года и включали практику в местных газетах. По крайней мере, от Лысьвенской газеты «Искра» курсант Смирнягин в январе 1935 года получил положительный отзыв «способный организатор, умеющий быстро ориентироваться в работе» при одном недостатке «недостаточно быстро и литературно оформляет материал».
Период поиска врагов
После успешного окончания курсов в мае 1935 года Свердловский Обком ВКП(б) командировал его в райцентр Куеда (Пермский край) на должность редактора районной газеты «Куединский льновод». Там он проработал даже не до 1937 года, как сказано в справке, а до сентября 1936 года, после чего его сняли со строгим выговором, якобы за то, что он принял на работу «троцкиста» Суворова, который, правда, был им уволен в мае за нарушение служебной этики, но продолжал работать в другой газете. И с ноября 1936 года Смирнягин «перешел на работу зав. РайОНО». Здесь он работал до июля 1937 года, когда вместо разоблачённого «врага народа» Горшкова его выбрали председателем Куединского райисполкома. Там его хватило на полгода. Не имея, как он сам пишет, опыта аппаратной работы, да ещё при отсутствии заведующих отделами (райфо, райзо и другими), уволенных за контрреволюционную деятельность, имеющий проблемы со здоровьем Смирнягин с трудом справлялся с «доверием партии». Но всё, может быть, и простили бы ему, если бы он не вступился за районного прокурора Плотникова, которого тоже разоблачили, как «врага народа».
Причём на партсобрании он был один против сорока человек, но и на пленуме райкома продолжал отстаивать свою позицию. Лишь потом, когда его в январе 1938 года исключили из партии, как «пособника врагам народа», и уволили из председателей РИК, а Плотникова арестовали, он понял свою «ошибку». Дядю Володю восстановили в партии со строгим выговором «за притупление большевистской бдительности». Всё это время он работал в конторе «Свердзаготпушнина» временно, сначала инструктором, а потом заведовал Кунгурским отделением Заготпушнины с перспективой назначения «на руководящую работу в Коми-Пермяцком округе».
Новая стезя
В декабре 1938 года ему предложили руководить детдомом. Строгий выговор с него сняли по предложению партячейки детдома лишь в 1941 году. Плотников к тому времени был уже полностью реабилитирован.
Нижнеисетский детский дом возник в 1919 году, но, по некоторым сведениям, в 1924 году был закрыт, и лишь в 1935 снова открылся, причём к нему присоединили детдом из села Ключи «со скотом и оборудованием». Порядка там не было с самого начала, а с приездом в 1937 году «детей врагов народа» положение ещё осложнилось. Формирование слаженного коллектива из смеси беспризорников и детей репрессированной военной элиты требовало нового подхода, к которому воспитатели и руководство не были готовы. За 1938 год в детдоме сменилось несколько директоров, в основном, уволенных за пьянку.
НКВД даже выпустил совершенно секретный приказ № 00309 от 20 мая 1938 года «Об устранении извращений в содержании детей репрессированных родителей в детских домах», в котором Нижнеисетскому детдому уделён целый абзац:
«Воспитанники Нижне-Исетского детдома Свердловской области Тухачевская, Гамарник, Уборевич и Штейнбрюк высказывают к.-р. пораженческие и террористические настроения. Для прикрытия своей к.-р. деятельности вступили в комсомол. Указанная группа детей проявляет террористические намерения против вождей партии и правительства в виде акта мести за своих родителей». В заключительной части приказа предлагается: «Немедленно обеспечить оперативное агентурное обслуживание детских домов, в которых содержатся дети репрессированных родителей; Одновременно обеспечить правильный режим воспитания детей репрессированных, своевременно пресекая имевшие место издевательства над детьми, также попытки воспитательского состава детдомов создавать враждебную обстановку вокруг детей репрессированных; Устранить привилегированное положение, созданное в некоторых домах для детей репрессированных родителей в сравнении с остальными детьми; Проверить руководящий состав и кадры воспитателей детдомов, очистив их от непригодных работников».
Стакан с киселём
Бывший воспитанник Нижнеисетского детдома Фридрих Шолохович, ставший впоследствии профессором математики и деканом мехмата УрГУ, вспоминает о том, как в конце 1938 года один из детдомовцев, которому надоело пить три раза в день пустой овсяный кисель без сахара и соли, бросил стакан с киселём за спину. А там висел портрет Сталина. Стакан немного не попал в портрет. Мальчика заперли в чулан, а в НКВД донесли, что он швырнул стакан «с недетской злобой». Вполне возможно, что это произошло с самим Шолоховичем. Кому надо запоминать такой случай, если он произошёл не с ним? И буквально на следующий день в детдом приехал Смирнягин. Не мог ли этот инцидент стать причиной его назначения? Почему была выбрана его кандидатура? Чтобы это понять, надо ещё порыться в архивах детских домов и НКВД за 1938 год. Но я сейчас понимаю, что мы с мамой ходили в 1939-40 годах в Нижнеисетск, чтобы поддержать тётю Марусю.
Система Макаренко
Деятельность Владимира Смирнягина на посту директора детдома хорошо известна и описана в нескольких книжках. Используя систему А.С. Макаренко, соединяя обучение с трудовым воспитанием, ему удалось достичь нужного результата. Он начал с того, что доверил управление и контроль за текущей жизнью детдома выборному Детскому Совету, возглавляемому наиболее «авторитетными» детдомовцами. Уже в 1939, тем более в 1940 году, по отчётам Смирнягина в ОблОНО, процент успеваемости детдомовцев в школе был выше, чем у «населенческих» детей, учившихся вместе с ними.
В 1940 году детдом занял первое место на Областном Смотре художественной самодеятельности и был премирован набором инструментов для духового оркестра, впоследствии торжественно переданным Уральскому танковому корпусу. Зимой 1941-1942 годов старшие детдомовцы участвовали в разгрузке и монтаже эвакуированного из Киева завода «Большевик», из которого впоследствии вырос Уралхиммашзавод.
Достойные выпускники
Я лично помню, как в 1943 году детдомовец танкист Женя Клюев перед отправкой на фронт пришёл попрощаться с директором и привёл познакомить с ним свой экипаж. Воспитанники детдома стали учёными, инженерами, артистами, учителями, многие связали свою жизнь с Уралхиммашем.
Я уже упоминал Фридриха Акимовича Шолоховича. На стеле, воздвигнутой ещё до революции возле того места, где был детдом, имена его воспитанников, погибших в Великой Отечественной войне. А сам детдом стоит в руинах. После смерти дяди Володи в 1959 году он продержался в этом качестве ещё три года, после закрытия на его базе несколько лет была школа-интернат, потом спецшкола для малолетних преступников. Более сотни выпускников Нижнеисетского детдома разных лет, собравшиеся по инициативе бывшей детдомовки кандидата педагогических наук, писательницы А.Д. Беловой в 1969 году, чтобы отметить 50-летие детдома, начали встречу на Нижнеисетском кладбище у могилы Смирнягина. Мне кажется, стоило бы как-то увековечить память директора детдома, создать барельеф, бюст или памятник, назвать его именем улицу, наконец. Чтобы помнили!
Он жизнь свою прицельно тратил
на тех, кто сиротами стал.
Его мальчишки звали «Батей»,
хоть он им спуску не давал.
Он был, как штык, заточен к бою,
он не умел играть со мной.
Он был суров с самим собою
и честен со своей страной…
