– Я не видел, чтобы ты занимался, – Первый резко открыл дверь комнаты, как обычно, не постучавшись.
– Но ведь мы должны играть тайно, разве нет? – огрызнулся Третий.
– Тайно для всех остальных, но не для Музыкантов времени из твоего квартета, – холодно ответил Первый. – Чтобы слышать, как звучит пространство, мы должны быть тонко настроены друг на друга.
– Хорошо, – ответил Третий. Спорить всё равно бесполезно.
– Хорошо, папа. Ну или хотя бы отец. Если ты не веришь в мою роль, то почему в неё должны верить другие? – сказал Первый и в раздражении вышел из комнаты. Третий недовольно вздохнул и продолжил складывать вещи в старый дорожный саквояж.
***
«Меня зовут Ян Баккер. Мне 13 лет. Я родился в Гронингене в 2142 году. Моих родителей звали Патрик и Кристиана. Бог взял их к себе. Нет смысла горевать. Но что бы ни случилось, нельзя забывать, кто я такой и откуда пришёл».
Третий открыл глаза и оглядел вагон поезда. Напротив расположились Музыканты из его квартета – те, кого он вынужден был называть своей семьёй. Третий скользнул по ним взглядом. Вот Первый, русобородый мужчина с тонкими чертами лица. Рядом с ним сидела Вторая, грустная женщина с ранней сединой в волосах и девичьим румянцем щёк. Положив голову ей на колени, спала Четвёртая – с одноухим зайцем в обнимку. А сам Третий сидел на одной скамейке с незнакомой пожилой дамой, которая вязала на спицах что-то пёстрое.
– Мама, я хочу пить, – сказал Третий грустной женщине. Налаживать связи с местным населением было одной из его задач.
– Тише, Петер, разбудишь сестру. Она только что уснула, – ответила Вторая.
Дама отложила в сторону спицы и достала из недр гобеленовой сумки бутыль, плотно заткнутую чистой белой тряпицей.
– Попей, мальчик, – ласково сказала старушка. – Такого молока не найдёшь во всей Австрии. Хорошо, что хоть у коров ещё осталось что-то своё в нашей стране!
Третий сделал несколько глотков и поблагодарил старушку. «Надеюсь, от этого я не умру, – подумал он. – Нужно не забыть принять ферменты».
– Как тебя зовут, милый? – с улыбкой спросила дама.
– Я Петер, – ответил Третий. – Это мои папа и мама. И сестрёнка Марта. Ей три года, но она не говорит с рождения. Мы едем в Линц.
– К родственникам, наверное? – продолжала любопытствовать старушка.
– Я потерял работу в типографии, – вмешался в разговор Первый, – поэтому решил попытать счастья в Линце. Опытный метранпаж1 везде пригодится!
Дама всплеснула руками и разразилась тирадой на тему аграрного кризиса и партии, которая должна защищать интересы народа. Через полчаса Первый знал все свежие сплетни Линца и его окрестностей.
Задача Третьего была выполнена, и он снова закрыл глаза. Губы почти незаметно шевелились, ресницы чуть подрагивали в такт легчайшему движению мысли: «Дорогой Бог, я придумал, что потребую за свою работу. Когда мы выполним задание, я хочу завести собаку. Мне совершенно необходима собака. Никакие Икаровы киберкрылья и бионические органы, которые обычно просят Музыканты времени, не сравнятся с настоящей собакой. Большой, тёплой, живой. Она будет предана мне несмотря на то, что меня не за что любить». Третий понадеялся, что по его лицу нельзя прочесть, о чём он думает. Первый сидит напротив и замечает всё. Не открывая глаз, Третий напомнил себе: «Я сконцентрирован. Я готов к общению со сложным человеком. Я справлюсь!»
Именно способность к дисциплине и концентрации сделали его одним из Музыкантов времени – тайной организации, которую непосвящённые считали мифом. Музыканты перемещались во времени и выполняли задания Дирижёра. Их главной задачей было уменьшить человеческие и культурные потери, которые нанесли Первая и Вторая мировая войны, полностью изменившие мир.
Постоянно тренируя внутренний слух, Музыканты учились настраиваться на частоты пространства-времени и улавливать его искривления. Когда Дирижёр решал, что участники готовы к путешествию, квартет собирали в штаб-квартире организации. Незадолго до перехода все четверо взмахивали смычками и начинали музицировать. Они скорее чувствовали, чем слышали вибрации континуума, вспарывали смычками пространство и прокладывали себе путь во времени.
Первым участником квартета, который отвечал за низкие частоты, был «контрабас». Он находил в пространстве-времени звуки того века, в который им предстояло отправиться, и с помощью смычка приступал к созданию временной аномалии. Затем вступала Вторая, или «виолончель» – она отыскивала год и месяц. Задача Третьего, «альта», и Четвёртой – «скрипки», музыкантов с самым тонким слухом, было обнаружить день, час и место прибытия.
Благодаря слаженной работе все Музыканты, предусмотрительно переодетые в соответствующие временному периоду костюмы, в нужный момент пересекали пространственно-временной континуум сквозь скважину во времени. Они перемещались в другой век в «час пик» в самом людном месте и сразу же смешивались с толпой. Вот и теперь, оказавшись на Центральном вокзале Вены, Музыканты сели на поезд в сторону Линца – их конечной цели.
***
Они прожили в Линце уже месяц, но у Третьего пока не получалось наладить контакт с Адольфом. Он караулил его в городе, шёл за ним до самого дома и всё никак не мог придумать повод для разговора. Наконец решение пришло. В воскресенье он взял с собой Четвёртую, долго гулял с ней по центру города и даже купил карамельное яблоко. Но в конце прогулки пошёл не домой, а к дому Адольфа. Девочка устала и начала хныкать. Завернув в переулок, они лицом к лицу столкнулись с Адольфом.
– Почему она плачет? – резко спросил тот и показал на Четвёртую.
– Это моя сестра. Она устала. Мы ушли далеко от дома, – скороговоркой оправдывался Третий.
– Девочка, он тебя обидел? – Адольф наклонился к Четвёртой, черты лица его смягчились. Теперь он уже не казался задирой, которому сложно сдерживать свои эмоции.
Малышка перестала тереть лицо грязным, липким от карамели кулачком и впервые посмотрела на незнакомца. Третий продолжал объяснять:
– Марта немая, не может ответить. Бежала за бабочкой и упала. Я искал фонтан, чтобы умыть и отвести её домой.
Скользнув по лицам детей рассеянным взглядом, Адольф предложил брату с сестрой умыться и отдохнуть у него.
***
Конечно, Третий знал о постоянной слежке. Он понимал, что никто не стал бы доверять подростку, если бы его действия нельзя было проконтролировать. Но всё равно, мысль о том, что Первый везде за ним ходит и буквально смотрит ему в затылок, ужасно бесила Третьего.
– Откуда у тебя эта куртка? – однажды спросил Первый.
– Адольф отдал. Мы с ним примерно одного роста, – ответил Третий.
– Хорошо, что тебе удалось с ним подружиться. Что можешь о нём рассказать?
– По фактам всё так, как говорил Дирижёр: живёт один, из взрослых родственников осталась только тётка. – Третий старался не выдавать своего раздражения допросом.
– Помню. Горбатая Иоганна. Она скоро умрёт от диабетической комы и оставит большую часть наследства любимому крестнику, – сказал Первый и посмотрел на Третьего, ожидая ответа.
– Младшая сестра Адольфа живёт с тёткой, он очень скучает по девочке. Мать умерла в декабре, и Адольф по-прежнему к ней привязан, – продолжил Третий. – Она любила его больше других детей, хоть и называла помешанным. Если честно, он и правда временами как будто не в себе. Мне кажется, ни одна страна не заслуживает такого лидера, как Адольф.
Взгляд Первого потемнел, но Третий опередил заслуженный нагоняй:
– Знаю-знаю, личное отношение недопустимо в нашей работе! Просто не могу понять… Как народ может быть таким глупым?
– Ты даже не представляешь себе, как глупеют люди, когда у них появляется надежда, что кто-то другой решит их проблемы, – сказал Первый. – Но не будем углубляться в философию, а обсудим один насущный вопрос. Когда ты собираешься завершить дело?
– Скоро, – поспешно ответил Третий, как будто ждал этого вопроса. – Адольф всё чаще говорит о переезде в Вену, хочет поступить в Академию художеств. Думаю, мы это как-нибудь отметим, и я смогу добавить яд в его еду или напиток.
– Это не яд. И он не умрёт – просто ослепнет, и то не сразу. – Первый снова нахмурился. – Но это позволит избежать многих бед в двадцатом веке и их последствий в двадцать первом. Кстати, – продолжил он уже более мягко, – ты придумал, что хочешь получить, когда мы закончим работу?
«Может быть, сказать ему о том, что я хочу собаку? Что в интернате, где всё у всех одинаковое, я ужасно скучаю по родителям? Что я хочу что-то по-настоящему своё?» Третий сглотнул.
– Мне нужен усилитель звучания, – соврал он. – Это такая штука, которая усиливает вибрации пространства-времени. Хочу пореже заниматься, но не терять навыков.
– Какой ты ещё всё-таки ребёнок! – Первый улыбнулся и потрепал мальчика по волосам.
***
Третий давно научился чувствовать напряжённость между взрослыми. Вторая с каждым днём становилась всё печальнее, а, значит, выяснения отношений не миновать. Теперь главное – быть начеку. Не спать трудно, но это тренируемый навык. Как и умение слышать музыку времени.
Мальчик уже довольно долго лежал на полу, но слышал через щель под дверью только тиканье часов и скрип половиц под ногами Первого, который нервно мерил шагами комнату. Наконец, Вторая не выдержала:
– Мы больше не можем так обращаться с детьми! Третий совсем перестал с нами разговаривать и замкнулся в себе! А девочка… Так смотрит на меня! Это всё проклятый гипноз, из-за которого она не может говорить!
– Четвёртая будет находиться под гипнозом до возвращения домой, – жёстко ответил Первый. – Это вызвано соображениями безопасности. Представь себе, что случится, если она начнёт болтать?!
– Но использовать детей в подобных целях безнравственно! – Вторая почти кричала. – Кем они вырастут?
– Виртуозными Музыкантами времени и никем другим. Думаешь, Четвёртая с нами только для того, чтобы усыплять бдительность горожан? И она, и Третий одарены редким слухом! – Первый старался говорить спокойно, но сдерживаемое раздражение уже звенело в его голосе. – Помнишь, как девочка заволновалась, когда услышала в континууме звуки прибывающего поезда на Центральном вокзале – и сама, без напоминания, подала нам знак к переходу? А мальчик уже давно незаметно солирует в нашем квартете. Когда они вырастут, смогут играть Музыку времени поодиночке.
– Это невозможно! – недоверчиво проговорила Вторая.
– Для нас – да. Но их слух намного тоньше. Так что оставь детей в покое. Я ценю твою заботу о Четвёртой, но ты всё равно не сможешь её удочерить. – Теперь Первый снова говорил спокойно; похоже, он сказал то, что давно хотел: – Если Дирижёр заподозрит привязанность, то расформирует наш квартет.
Вторая не ответила и лишь тихо всхлипнула. Третий откатился от двери и перебрался на кровать. «Если Дирижёр заподозрит привязанность…» Значит, собаки ему не видать. Так и будет он всегда жить чужой жизнью, выполнять чужие задания до тех пор, пока не проколется. С этими людьми он никогда не получит того, чего хочет!
***
Переезд в Вену Третий предложил отпраздновать с размахом. Адольф восторженно принял эту идею. В последнее время он всё чаще находился в приподнятом настроении, которое граничило с экзальтацией. Весь день друзья шатались по городу, ели пряники и поддевали торговцев на ярмарке, а под вечер отправились на гору на знаменитом трамвае Пёстлингбергбан, чтобы посмотреть закат. Громко смеялись, бегали по смотровой площадке на вершине горы и, проверяя друг друга на слабо, ходили по самому её краю.
Третий стоял на краю площадки, вполуха слушал эмоциональную речь друга и прокручивал в голове последовательность действий. Деньги и документы Адольфа в его доме – упакованы в старый деревянный чемодан вместе с вещами. Это Третий выяснил ещё вчера. Как только стемнеет, он вскроет входную дверь с помощью отмычки, которая лежит в потайном кармане куртки. Третий повернулся лицом к хохочущему Адольфу и резким движением столкнул его вниз.
Пятьсот тридцать семь метров. Никто не опознает тело, которое больше полукилометра будет катиться по камням. Да и некому теперь опознать его в этом городе. «Спасибо, дорогая гора, – подумал Третий. – На эту площадку Первый не рискнул бы забраться, чтобы проследить за мной – здесь негде спрятаться. А когда он опомнится, то меня уже не найдёт».
Мальчик испытал неприятное чувство, похожее на неуверенность. Мерзкая жалость! Она жалит изнутри и не позволяет разумно мыслить. Поэтому – никаких сожалений. Нужно идти навстречу своему будущему, где ждёт богатство, большая собака и вся Европа, которую он – уж будьте уверены! – ни за что не подведёт.
***
– Уже почти полночь. Почему его так долго нет? – спросила Вторая. После того, как Марта легла спать, она ни на минуту не отходила от окна.
– Думаю, он не придёт, – тихо сказал Первый.
– Как это – не придёт? Почему? – заволновалась Вторая.
– Я всю жизнь верил Дирижёру, пытался выполнить миссию и не сомневался в том, что это возможно. – Первый встал из-за стола. – Когда-то я был на месте Третьего. Загонял зверя, которого ловили другие. Но у нас ничего не получалось. Я надеялся, что Третий изменит историю, ведь он намного способнее меня. Но… Время хитрее нас всех.
– Что ты имеешь в виду? – Вторая сжимала и разжимала дрожащие ладони. – Объясни же, что происходит!
– Сегодня я окончательно понял: какими бы разными ни были сценарии, итог всегда один: Адольф начинает войну. – Первый подошёл к окну. – Если мальчик не вернётся ночью, то, скорее всего, он погиб. А, значит, уже сейчас нужно собрать всё необходимое, чтобы на первом утреннем поезде уехать из города. Внимание полиции нам ни к чему.
– Ухать? Куда? Ведь мы же не сможем вернуться в будущее без Третьего! Ты сам говорил, что он солирует в нашем квартете!
– Значит, нам придётся остаться в прошлом, – спокойно ответил Первый. – Поедем туда, куда не дотянется война, которая скоро начнётся в Европе. Например, в Ирландию. Или Португалию. Выбирай, что тебе больше нравится. – Он подошёл к Второй и погладил её по волосам. – Ведь ты же хотела, чтобы Марта стала твоей дочерью?
Первый обнял её за плечи. Они ещё долго стояли у окна и вглядывались в черноту ночи, ожидая появления Третьего – и боясь увидеть его силуэт на тропинке к дому.
Вернуться в Содержание номера
