Вот они-то сегодня и собирались отплыть в Светлое Прошлое. Я не верил, когда услышал слухи, я не верил их собственным словам, не верил, когда носильщики протащили сюда их чемоданы, и даже сейчас, когда мне не удалось отговорить друзей они все-таки скрылись за этой дверью… я не верил И дверь никак не отпускала меня. Я понимал, что не я виноват в том, что мы вот так расстались, но все-таки, все-таки… Ведь это же все-таки друзья! И если я буду стоять на берегу, когда их пароходик даст последний гудок, если я буду стоять на берегу в ярко-голубое кителе с золотыми нашивками, может, они опомнятся, может, хоть один из них потребует трап или даже спрыгнет прямо в воду, ведь бывает же так, бывает, редко, но бывает!..
Холодный ветер опять толкнул меня в лицо. Может быть, поэтому я и дернул за ручку. Я очень не любил, чтобы меня толкали.
Дверь заскрипела, я решительно шагнул внутрь и застыл, пораженный.
Вовсю светилось и пело давно забытое, как в далеком детстве, бабье лето. Щедрое закатное солнце золотило забор так, что стало видно: никакой он не серый, а живой, сосновый, пахнущий солью и смолой…
Ветерок был тепл и ласков, и море почти Hе шумело. Большая пестрая бабочка присела мне на рукав, расправила крылышки.
— Лани! — закричали друзья и радостно побежали ко мне,— Лани, неужели ты с нами! Как это все-таки здорово!
