Павел засмеялся.
— Выходит, я все придумал? Легко проверить.
— Я констатирую факт: вас никто не вызывал. О том, что вы якобы «вызваны» в наш сектор, стало известно совсем недавно, случайно. Еще вопрос: полет к пылевому кольцу таил в себе опасность?
— Как вам сказать? — Павел не сразу собрался с мыслями.— Вообще-то риск был, тем более что именно там и пропал разведшлюп. Но до меня в кольце побывали десятки людей на таких же модулях, к тому же я не работаю один, со мной была бригада поиска и поддержки…
— И все же риск был… Я, кажется, понял.
— Зато я ничего не понимаю!
— Сейчас поймете. Вспомните последнее. Сегодня утром вы решили пройти по вектору от Ствола, посмотреть на странные явления: свечение стратосферы, «пузырь отталкивания», так?
— Признаюсь, это было лишним. Нет сомнений, что свечение и все остальное связано со Стволом. Но я не знал, что делать.
— Во время полета вы разговаривали?
— Со службой координации транспорта и патрулем.
— Вас останавливали?
— Дважды: у зоны свечения и у «пузыря отталкивания».
— Что говорилось при этом?
— Дословно не помню, но что-то вроде: «Вы в опасной зоне», «Включите локаторы» и «Не мешайте работе».
— Дело в том, что с вами никто не разговаривал! Во всяком случае, никто из людей. Коррекцию траектории полета осуществляют автоматы, а они не запрограммированы вести переговоры с пилотами всех видов транспорта. Были слышны только ваши реплики — и ни слова тех, кто с вами разговаривал.
Павел молча смотрел на Ромашина. Тот слабо улыбнулся.
— Интересно, правда? Хотите верьте, хотите нет, но за вами установлено наблюдение. Хотелось бы знать, кто этот неизвестный радетель, волнующийся за вашу судьбу.
Павел оценил скрытый подтекст речи начальника отдела: если бы ему не доверяли, этого разговора не было бы.
— Если все это связано с лабораторией,— продолжал Ромашин,— а иначе все происшедшее с вами теряет смысл, то вывод напрашивается сам собой: кто-то— не люди — назначил вас главным исполнителем по выключению Ствола и печется, чтобы, не дай бог, до похода в Ствол с вами ничего не случилось!
— Даже сказать нечего, полный сумбур в голове! — Павел погладил шею у затылка. — Но почему я? Чем я им так понравился?
— И нас интересует этот вопрос. Вам придется пройти медосмотр в полном объеме и психологическое тестирование, не возражаете?
— Согласен, если это необходимо. Но я понял, что наблюдают за мной не только неизвестные лица, но и коллеги?
— Это вынужденная мера, вы же понимаете. Если мои предположения верны, вам ничто не угрожает… в ближайшем будущем. Свое наблюдение мы снимем, но помните, что основные наблюдатели остаются. Кто они — друзья или враги, я не знаю.— Начальник отдела положил руку на плечо Павла.— Я все понимаю, Павел. Утешать не буду, утверждать, что все кончится хорошо, тоже. В данный момент, уж ты прости, я думаю не о тебе и не о себе. На карту, по словам Златкова, поставлено будущее Мироздания, и что-то мне подсказывает, что он не на много преувеличил опасность. Конечно, для нас с тобой все равно, что будет со Вселенной, если исчезнем мы сами. Но у нас нет выбора — кого спасать…
— Не надо меня убеждать,— тихо сказал Павел.— Все, что от меня зависит, я сделаю.
— Тогда иди. Наблюдение снимем, нет смысла дублировать… неизвестно кого, хотя у нас была другая цель — выйти через тебя на этого наблюдателя.
Павел вышел из кабинета. Ему предстояло долго разбираться во всем, что он услышал от Ромашина. «Почему же все-таки выбрали именно меня? — подумал он, открывая дверь своего кабинета.— Чем я отличаюсь от других? Кто я? Вот именно — кто?!»
Он поднял голову, словно хотел увидеть наблюдателя, но увидел над собой только голубой потолок.
Заседание Совета безопасности Высшего Координационного Совета Земли проходило в малом конференц-зале УАСС.
С большинством присутствующих — представителями УАСС, Земплана, ВКС, социальных институтов — Павел знаком не был. Двоих или троих встречал в Управлении, директора УАСС видел в третий раз и лишь Ромашина и Златкова знал достаточно хорошо.
На центральное возвышение зала взошла незнакомая темнокожая женщина в сари, с пышными седыми волосами, в которых посверкивали радужные капли. Женщина была немолода и некрасива, но взгляд выдавал в ней человека незаурядного и сильного.
— Заседание Совета безопасности объявляется открытым,—-сказала она певуче на интерлинге.— Кворум соблюден. Прошу помнить, решения заседания обретают силу закона. Экстренное сообщение сделает начальник отдела безопасности земного сектора Ромашин.
Женщина села за стол, привычно набрала шифр записывающей аппаратуры, приблизила к себе усик переводчика. Ромашин занял ее место. Павел невольно напрягся, до него вдруг дошел смысл слов «Совет безопасности», Решения этого органа не могла отменить даже генеральная ассамблея ВКС.
— Начну с того, что вы уже знаете,— проговорил Ромашин, глядя поверх голов присутствующих.— Две недели назад произошла катастрофа в лаборатории времени, в результате которой погибли пятьдесят шесть человек. За две недели расследования причин катастрофы удалось установить, что хроноускоритель— Ствол, как мы называем для краткости, продолжает работать, хотя и неизвестно, откуда он черпает энергию. С гипотезами ученых вас ознакомит заведующий лабораторией, доктор хронофизики Златков, я же приведу несколько примеров. По данным статистического управления за последние две недели резко возросло количество несчастных случаев, как на Земле, так и в Системе, увеличилось число аварий. Кроме того, по данным «Скорой помощи», за те же две недели возросло количество сердечно-сосудистых и нервных заболеваний. Прослеживается прямая корреляция между работой Ствола и негативными явлениями в жизни планеты.
Ромашин посмотрел на Павла и отвел глаза.
— Вокруг Ствола накапливаются нарушения природной среды, погодный баланс расстроен, синоптики с трудом справляются с нарушением погодного равновесия в масштабах материка. Поддерживать равновесие с каждым днем становится все трудней. Нет смысла обвинять СЭКОН в некомпетентности, в том, что он разрешил эксперименты со временем, не просчитав всех последствий. Главное сейчас— не допустить развития катастрофы.
Начальник отдела снова посмотрел на Павла. Волнуется, догадался тот, за меня волнуется!
— Однако появились дополнительные факты, заставившие нас задуматься,— продолжал Ромашин. — А именно: мы, то есть человечество, находимся под контролем. Факты проверены, сомнений нет.
Реакция слушателей показалась Павлу забавной: все остались спокойными, задумчивыми, даже рассеянными, словно то, что они услышали, не выходило за рамки привычных представлений. Ромашин же отлично знал, с кем имеет дело, и точно, сжато перечислил факты, в том числе и о загадочном вмешательстве в поступки Павла неизвестного лица, позволявшем сделать вывод о контроле над людьми, пусть и не над всем человечеством, но хотя бы над теми, кто был так или иначе связан с катастрофой в Брянском лесу.
— И последнее, — сказал Ромашин, оставаясь бесстрастным, как и все остальные.— Вы слышали об открытии необычных явлений, каким-то образом связанных с работой Ствола: свечение в верхних слоях атмосферы, «пузырь отталкивания» материальных тел на высоте в десять тысяч километров над Землей, область поглощения у полюсов эклиптики. Все эти участки пространства укладываются на векторе, идущем из одной точки на поверхности Земли — из района расположения Ствола. Мы проверили этот вектор и дальше в космосе, сначала до расстояния в десять парсеков— не верилось, что дальнодействие работы Ствола распространяется так глубоко в космос,— никаких сюрпризов. Семнадцать парсеков — — новая область отталкивания размером в полтора световых года. Тридцать четыре парсека— еще одна область поглощения диаметром около семи световых лет! Предел наших космолетов, как вы знаете, сто парсеков, так далеко уходили только одиночные автоматы-разведчики, рискнули и мы. На сто втором парсеке крейсер «Славутич» воткнулся в ничто!
Ромашин кашлянул, отпил несколько глотков сока из бокала.
— Экипажу крейсера удалось спастись на автономном «панцире», их подобрал шедший в кильватере «Тиртханкар». Конечно, ничто — пожалуй, слишком сильно сказано, но то, что увидели разведчики, иначе назвать нельзя. Звезды впереди исчезли! Сзади все было, как и прежде, впереди — чернота! Корпус крейсера стал таять, испаряться… Знаю, звучит неправдоподобно. Нонсенс, чушь! Но,— Ромашин развел руками, — факт! А потом мы послали разведчиков по другим направлениям, и оказалось, что область пространства в радиусе ста парсеков от Солнца окружена той же субстанцией, в которой бесследно пропадают зонды и беспилотные модули. Млечный Путь исчез, будто все миллиарды его звезд погасли! Погасли и другие галактики, их свет за пределами стапарсековой сферы умер! Я не знаю, в чем тут дело, никто не знает. Сфера «нормального» пространства продолжает уменьшаться, звезды на ее границе гаснут, перестают светить. Мы свертываем экспедиции, эвакуируем колонии у иных звезд. Паники еще нет, но…— Ромашин замолчал.
У Павла вспотели ладони, он был потрясен. «Эра Больших и Могучих Дел!» — вспомнил он ироническое высказывание Марича.
— Неужели все это — следствие катастрофы в лаборатории времени?!
— И выхода нет? — раздался чей-то негромкий голос.
— Есть. Надо выключить генератор хронораспада. Поскольку тот, кто установил контроль над нами, не навязывает своей воли, своего решения, значит, мы пока действуем правильно.
— Но ведь в Ствол пройти невозможно, вы сами говорили.
— Да, риск смертелен и нет гарантии, что удастся выключить генератор. Но у нас нет иного выхода!
— Уже есть кандидатуры? .
— Инспектор космосектора Павел Жданов. Павел встал. Он ждал вопросов, но члены Совета молчали. Им не надо было долго разъяснять положение дел, и на что идет инспектор, они тоже понимали.
На возвышение вышел Златков.
— Не буду утомлять вас теоретическими выкладками,— начал он, более угрюмый, чем обычно. Физик осунулся, под глазами легли тени, возле губ пролегли складки, глаза сухо блестели.— Хронофизика пока остается наукой скандальной, ибо многие ее парадоксы каждый теоретик объясняет по-своему. И все же я попытаюсь свести гипотезы физиков, или хотя бы большинства из них, в одну… Итак, всех волнуют три вопроса: почему произошла катастрофа, чем все это кончится и что делать? Отвечаю по порядку. Катастрофа произошла из-за вмешательства извне. Расчеты специалистов сходятся полностью: с нашими энергиями и техникой «проколоть» время глубже миллиарда лет мы бы не смогли. Тем не менее это произошло! Другой вопрос — кто вмешался? Тут мнения расходятся. Многие считают: иной разум. Есть даже гипотезы — вроде той, что это работа «землян из другого угла времени». Я же считаю, что вмешались наши потомки, использовав наше оборудование для своих целей. Основания так считать у меня есть: доказано, что Ствол проник не только в прошлое, но и в будущее, чего не удавалось ни в одном из прошлых запусков… Вопрос второй: чем грозит вышедший из-под контроля эксперимент? По-моему, из сообщения Ромашина вы уже поняли ответ. Последствия эксперимента сказываются не только на Земле, но и в глубоком космосе: на расстоянии в сто парсеков от Солнца исчезли звезды, изменилась картина привычной нам Вселенной! Одно из двух: либо это проявление фиолетового смещения — сжатия Вселенной, либо свидетельство того, что мы замкнуты в своеобразной петле времени. Но в том, что мы не исчезли сразу после хронопрокола — Земля, Солнечная система, ближайшее звездное окружение;— я вижу великую надежду! Надежду на то, что не все потеряно и еще можно что-то сделать, чтобы уцелеть. И вместе с нами надеются те, кто все это устроил, виновники катастрофы, наши правнуки. Почему они не могут сами исправить содеянное, я не знаю. Но у нас самих есть шанс. Вот мы и подошли к третьему вопросу: что делать? Ответ прост: необходимо выключить хроноускоритель. Время само «вытолкнет» хроноген в нашу эпоху, и все вернется на круги своя… или не вернется!
Златков умолк.
— Но для каких целей иной разум или наши потомки использовали хроноускоритель?— спросил самый старый из членов Совета.
— Да,— очнулся Златков.— Это лишь предположение, но уж очень хорошо оно укладывается в прокрустово ложе имеющихся данных. Всю информацию, все догадки и гипотезы, теоретический аппарат хронофизики и физики вакуума, космологии и теории сингулярных состояний я вложил в большой «мозг» Академии наук. И получил ответ: хроноген «провалился» в самое начало времен, и возможно, именно в этом причина Большого Взрыва, взрыва космического «яйца», породившего нашу Вселенную!
Члены Совета переглянулись, кое у кого впервые промелькнули на губах легкие улыбки, только Павел поверил Златкову сразу. Но умудренные опытом члены Совета безопасности не стали доказывать Златкову, что его идея — всего лишь порождение человеческой мысли, пусть и пропущенной через умную машину; каждый из них уже принял решение, и теперь следовало из двух с лишним десятков решений составить одно самое верное в создавшейся ситуации. Павел внутренне поежился, представив, какое бремя ответственности несут эти суровые, молчаливые, сдержанные люди: от их решений сейчас зависела судьба человечества в целом…
Златков понял реакцию присутствующих, но не обиделся. Он и сам на их месте отреагировал бы так же.
К столу вышел Костров.
— Нет смысла лишний раз утверждать, насколько серьезны заявления Ромашина и Златкова. Предлагаю следующее: сконцентрировать усилия лучших умов человечества для разработки способа проникновения внутрь хроноускорителя, срочно подготовить дублеров Жданову, установив причины отбора его неизвестным наблюдателем, попытаться связаться через Ствол с теми, кто нас контролирует, и наконец сообщить о случившемся человечеству — люди должны знать все! Это главное, что должен решить Совет. Остальное — забота подкомиссий. Я имею в виду вопросы энергозатрат, эвакуации, перехода УА С С на всеобщий «Шторм» и так далее. Прошу высказываться…
Спустя час Павел шел с Ромашиным в медцентр Управления, где его ждали медики-эксперты со своей головоломной аппаратурой. У двери в медцентр начальник отдела придержал Павла за руку.
— Дальше я с вами не пойду. Не знаю, что вам сказать, прежде чем вы… Понимаете? Волнуюсь.
— Спасибо,— пробормотал Павел.— Я тоже, честно говоря, волнуюсь. Ничего говорить не надо, и так все понятно.
— Наверное, действительно не надо. Слова на язык просятся какие-то слишком громкие, трескучие, вроде: «за спиной Земля», «от вас зависит судьба цивилизации».»
Павел невольно улыбнулся.
— Не мучайтесь, Игнат, тем более что судьба мира не только в моих руках.
— Судьба мира…— сказал Ромашин так, что улыбка застыла на губах инспектора.— Помните философское определение времени? Время — это имманентное свойство мира, связанное с характером происходящих в нем изменений. Смысл фразы ускользает, прячется, несмотря на то, что все слова известны и понятны. Теперь мы точно узнали, что время — основа мироздания! Жаль, что поздно…
— Может, еще не поздно?
— Может быть. Как выразился Златков: есть великая надежда! Надежда на то, что человек одновременно беспомощен и всемогущ. Идите. Буду ждать вас у себя.
Ромашин отпустил руку Павла и направился по коридору к лифту, прочь от двери с надписью: «Медицинский комплекс УАСС».
