А что умеет этот парень, сидящий на скамье подсудимых, в свои семнадцать лет? Чему его учили? Папа, не очень большой начальник, лихо распоряжался вверенными ему материальными ценностями, следуя правилам ганзейских купцов: «Ты мне сукно, я тебе — мед». В хорошо обставленную квартиру хозяином приглашались только «нужные» люди. Разговоры о сделках велись при сыне. Мама, работавшая в торговле, припрятывая дефицитные товары, сбывала их втридорога, после она объясняла суду: «Ради единственного сына…» Добыть, достать, легко нажить — такая атмосфера в семье рождала иждивенчество, вседозволенность. Сын не знал слова «нельзя». Сын рос бездельником, эгоистом.
Василий Кузьмич часто думает над тем, почему нынче родители столь щедры — бездумно, залихватски щедры
на просьбы своих .отпрысков? Семья Борейши рано осталась без главы дома. Василий рос без отца. Ведь и его мать, и матери его сверстников всегда откладывали самый лучший кусок для детей. Но этот кусок был жизненной необходимостью, а не манной небесной. И его мать радешенька была купить обновку для сына и дочки. Но и у сына были обязанности — помогать матери, сестре, потому что по-другому нельзя: он единственный мужчина в доме. А за обновки и материнские подарки он оплатил» сверх того: усердием,’ хорошими отметками. Семья меряла свои отношения добросердечием и разумными требованиями.
