Подобных писем от читателей я еще не получал. Не письмо, а целое драматургическое произведение, излагающее историю вопроса.
Осень 1975 года. БЕСЕДА ПРЕДСТАВИТЕЛЕН ДОМКОМА ДОМА № 30 С РАБОТНИКАМИ ОТДЕЛА ГЛАВНОГО АРХИТЕКТОРА (сокращенно ОГАрх).
— Мы, жители дома № 30.— новоселы. Полтора года назад справили новоселье. Во дворе уже создали цветник, посадили деревья, теперь решили облагородить пустырь, что между нашим домом и Уреньгинским бором. Автомашины превратили его в сплошное месиво грязи. Тут образовалась свалка мусора. Мы хотим устроить здесь сад. Уж и название придумали: «Искорка». Надеемся, и вы будете рады, что в городе появится еще зеленый уголок. Мы хотели бы знать, не предусмотрено ли генеральным планом что-либо на этой территории? (Посмотрели. Ничего не предусмотрено: ни строительство, ни прокладка коммуникаций. )
— Нет. Здесь сад не закладывайте.
— Почему?
— Вам не нужен свой сад. В третьем микрорайоне будет общий районный сад.
— Где?
— На месте бывшей свалки, напротив кондитерской.
— Давайте соревноваться: кто быстрее посадит и вырастит сад, вы или мы!
Сад «Искорка» был посажен осенью 1975 года, растет, с трудом, правда,— он попал под засуху,— но растет. Обещанного сада на бывшей свалке до сих пор нет.
— Нам стало известно, что часть Уреньгинского бора, что против нашего дома, вы хотите отвести под вырубку, а место отдать под строительство гаражей. Правда ли это?
— Да. Там будут поставлены гаражи.
— Зачем же губить лес?
— Решение по этому вопросу уже принято.
— Если вы поднимете топор на Уреньгинский бор, мы вашу руку с топором остановим!
Тогда, осенью 1975 года, лес был спасен.
Итак, речь о зеленом друге, в частности, о плохом отношении к знаменитому Уреньгинскому бору, гордости всех жителей уральского города Златоуста. Но только ли о нем? Надо сказать, что та борьба, которую повело государство за сохранение и приумножение богатств природы, обострило проблему, и многие наши .сограждане ныне решительно выступают в защиту садов, парков, леса, реки, озера, иногда отдельного дерева, животного.
1 августа 1979 года. БЕСЕДА ДЕЛЕГАЦИИ ДОМА № 30 С РУКОВОДИТЕЛЯМИ ОТДЕЛА ГЛАВНОГО АРХИТЕКТОРА ГОРОДА:
— Мы узнали, что вы снова подымаете топор на У реньгинский бор. Правда ли, что вы хотите строить дом для горисполкомовского ЖСК «Победа» с вырубкой леса?
— Да. Имеется решение.
— Мы, кто пришел к вам сюда, многие члены партии, и поэтому разговор поведем по-партийному открыто. Вот каков план наших действий: дадим телеграммы в областное и всероссийское общество охраны природы; подбираем материалы, готовим статью и, при необходимости, вышлем в адрес одной из центральных газет ( или в приемную Верховного Совета СССР) со следующим содержанием: 1) никто в Златоусте не нанес столько вреда природе, окружающей среде — даоке все вместе взятые браконьеры и самовольные порубщики леса — сколько отдел главного архитектора; 2) отдел главного архитектора уничтожил Веденеевский сад, сад «Динамо» (бывший сад горного начальншса — сад Аносова), сквер у городского пруда в центре города, сквер у управления Златоустовского отделения ЮУЖД…
(Прерывают репликой,).
— Но мы создали сквер у кинотеатра «Космос»!
— Но, простите, не довели его до ума… И новый архитектор тоже машет топором направо и налево.
— Это еще нужно доказать!
Вот примеры: 1) у канатной лыжной дороги в третьем микрорайоне вырубили лес (в том числе уникальную 150-летшою ель) под гостиницу. Гостиницу не построили, «построили» новый пустырь: 2) в третьем же микрорайоне, против дома № 32, отвели под промстроительную базу лесной массив и вырубили его. По генеральному плану промстройбаза должна стоять на 20—30 метров южнее и полностью разместиться на пустыре; 3) полгода-год назад намечали вырубку значительного массива Уреньгинского бора за швейной фабрикой. Лишь общественность и наши лесоводы остановили топору главного архитектора.
— Строить-то ведь надо!
— Жилищное строительство ведется в Северо-Западном районе, там и нужно строить.
— Дом-то будет кооперативный. Нужно, чтобы было без сноса, так дешевле.
— В городе много пустырей и годных для застройки мест без сноса, с близко расположенными коммуникациями.
— Где же есть такие места?!
— Напротив той же канатной дороги, там большой пустырь, причем это совсем рядом с тем местом, где вы хотите рубить лес! Например, в районе горбольницы, на месте снесенных бараков….
— Мы разместим кооперативный дом между лесом и вашим домом.
— На территории сада «Искорка? Так ведь дом не разместится на территории сада. Лес-то все равно придется рубить!
— Не придется.
— На каком же тогда расстоянии вы хотите поставить его от нашего дома?
— На расстоянии 30 метров, согласно СНиП-П-60-75, пункт 5.19.
— Согласно тому же пункту это расстояние должно быть не менее 35—36 метров, а если двор с хозяйственными площадками строящегося дома будет обращен в сторону нашего дома, то расстояние должно быть не менее 40 метров. А в 40 метрах от нашего дома начинается лес. Следовательно, в том и другом случае лес будет вырубаться! А самое главное: почему вы не руководствуетесь пунктом 5.22 СНиП, который гласит: «Размещение и ориентация жилых и общественных зданий должны обеспечивать инсоляцию жилых помещений и территории не менее трех часов непрерывного солнечного облучения за период с 22 марта по 22 сентября в районах южнее 60° с. ш. и с 22 апреля по 22 августа в районах севернее 60° с. ш.»? А вы посмотрите, что у нас? Мы сейчас-то живем как полярники: по полгода не видим солнца! А почему? Вы, работники ОГАрх, при. строительстве нашего дома сделали отступление от проекта. Если не вы, то строители. А вы их не проконтролировали. Вместо того, чтобы, развернуть фасадную часть дома на запад, как предусматривалось проектом, вы развернули на северо-запад, в сторону высокой вершины Уреньгинского хребта. В результате во всем городе еще день, а у нас уже сумерки. Вот так и оказались мы, жители дома № 30, обездоленными, особенно жители однокомнатных квартир. При нашей «Златоустовской» погоде они и сейчас-то, даже летом, почти не видят солнца, а вы в 30 метрах хотите строить дом… Это же нарушение всех строительных и санитарных норм и правил.
— Хорошо. Мы завтра придем к вам в 9 часов утра и вместе с вами разберемся на месте в этом вопросе.
Ждали все утро. Работники ОГАрх не пришли.
2 августа 1979 года.
Исполняющий обязанности председателя ЖСК «Искра» тов. Бауков В. И., обращаясь к нам, активу дома № 30, говорит: «Сегодня звонил зампредседателя горисполкома товарищ Брынских и просил меня зайти завтра к нему в рабочий кабинет в 11 часов дня. По-видимому, он вызывает по вопросу, связанному со строительством дома ЖСК «Победа». Я прошу вас пойти вместе со мной». Мы согласились.
3 августа 1979 года.
Вместе с тов. Бауковым идем на прием к тов. Брынских. Пришли в горисполком. Ждем в приемной. Тов. Бауков зашел в кабинет. Через минуту выходит и говорит. что тов. Брынских сказал: «Дом будет строиться там, где наметили!»
Дверь кабинета была открыта настежь, и мы попросили:
— Товарищ Брынских, можно к вам?
— Нет! Я занят!! Не входите!!!
— Товарищ Брынских, нам нужно с вами поговорить. У нас не личное дело!
— Не входите! Закройте двери! Не устраивайте мне демонстраций!!!
Секретарша, услышав крик Брынских, побежала и с размаху захлопнула дверь перед нами. Мы едва успели отскочить. Стоим, как оплеванные… Придя в ,себя, решили: «Законченный бюрократ с отсутствием элементарных понятий об этике руководителя. Ну что с него возьмешь?.. Разве только дурной пример…»
13 августа 1979 года были на приеме у третьего секретаря ЦК КПСС тов. Хрусталева Б. Н. Кратко рассказали ему обо всем. Просили сделать партийное внушение Брынских. Тов. Хрусталев обещал выполнить наши просьбы, в том числе заставить главного архитектора разобраться в вопросе, связанном со строительством дома 30а, особенно в части нарушения строительных и санитарных норм.
4 сентября 1979 года.
Приехали геологи с бурильной установкой и стали брать пробы грунта в саду «Искорка» на расстоянии 30 метров от дома…
Приехали в сопровождении… работников милиции.
Комментарии, как говорится, излишни.
Нужны выводы. Выводы принципиальные, партийные.
Под письмом до десятка подписей членов партии, ветеранов войны и труда, уважаемых граждан города Златоуста.
…Едем в Златоуст! Это родина булата. Совсем не случайно Бажов посвятил ему свой сказ «Иванко-Крылатко»…
Много примет у Златоуста.
Златоуст — это и Уреньгинский бор — истинные «зеленые легкие» города; и река Ай; и столб «Европа — Азия», стоящий почти на городской окраине, знак, что здесь рубеж двух материков, встань тут — и одна нога будет в Европе, другая в Азии; и, наконец, Таганай, одна из главных вершин Южного Урала (1200 метров). Трехглавый силуэт «Подставки луны» (таган — подставка, ай — луна по-башкирски), белеющий на фоне сизого марева, хорошо виден из города, хотя до горы ехать да ехать — добрых пятнадцать километров (чем-то, он напомнил мне Арарат!).
А сам город — чудо! Он весь укрыт в горах, зелеными гребнями они возвышаются над ним, защищая от ветров, и соединение природного и созданного человеком столь органично, что, право, кажется, и горы созданы для того, чтоб был город, и город возник тут в одно время с ними… Вот где природа выходила на улицы города, дома задними стенками подпирали обрывистые скалистые откосы, из-под корней стройных вековых сосен струились чистые ручьи и по улицам сбегали в пруд, и все это воспринималось как единый архитектурный ансамбль, единое нерасторжимое целое. Горы громоздятся одна на другую, кажется, вот-вот сдвинутся они, стиснут город в каменных объятиях — и нет его, погребен на веки- вечные под гранитной толщей; а он все жив и растет, и развивается. Строятся новые дома, прокладываются улицы. А не чудо ли, что в XVIII—XIX веках по реке Ай, быстрой, капризной, сплошь в перекатах, через реки Уфу и Белую плыли из Златоуста к Волге баржи, груженные продукцией железоделательного завода. После перевозки взяла на себя железная, дорога. И не любопытно ли, что станции Златоуст вы не найдете на карте: есть станция Уржумка (тоже название речки).
И климат здесь особенный, «Златоустовский»: 250 дней в году спрыскивает дождиком, но выглянуло солнышко — и все засняло вокруг, как умытое, только что родившееся; в узкой извилистой долине между каменными кряжами всегда тянет свежий ветерок, по утрам даже в середине лета прохладно — 460 метров над уровнем моря сказываются. (Почему-то коренные златоустовцы говорят даже 550, мы слышали это не от одного.)
Город, где был создан русский булат, достойный соперник толедского клинка и дамасской стали. Памятник творцу его, Павлу Петровичу Аносову, стоит на центральной площади Златоуста.
«Докажем на деле, что русское может быть не хуже иностранного», — сказал Аносов и доказал, открыл секрет лучшего в мире металла. Газовый платок разрезается мгновенно и беззвучно, без какого-либо усилия, будто каким-то волшебством; и крепчайшую сталь булат рубит без всякого вреда для себя, не остается даже царапины.
Златоуст — город металлургов, чудесных искусников-граверов по металлу (по всему миру расходятся их художественно-самобытные и непередаваемо изящные изделия, в каждом уважающем себя музее есть экспонаты из Златоуста); здесь немало зданий старой промышленной архитектуры (каждый из них памятник своего времени). По ночам огненные сполохи — дыхание сталеплавильных печей — бродят по небу как и двести с лишним лет назад.
Более сорока лет я не был в Златоусте… Старик Косотур, облысел ты, что ли, с течением лет? Помнился зеленым, от основания до вершины одетым густой зеленью. Зелень — молодая поросль — имелась и сейчас в дальней части горы, а ближняя, выдавшаяся к пруду, оголилась явно, была переворошена, ископана и на самом виду торчала опора высоковольтной линии. Линии проводов еще не было, только опора. Как неудачно! Неужели нельзя было сделать по-иному (в конце концов переработать проект, если кто-то по недомыслию наметил так), чтоб не портить, не уродовать этой самой приметной и живописной детали городского пейзажа?! Мне объяснили: только решено было объявить Косотур памятником природы, как явились строители ЛЭП, и… никто не заступился за старину Косотура.
Косотур открыл собой длинный перечень утрат, понесенных городом за последний период, и самая большая и чувствительная среди них сад «Динамо».
Святая святых города — площадь III Интернационала, где высится монумент Аносова. Подходим к трехэтажному каменному зданию старинной постройки. Теперь здесь краеведческий музей, а прежде был дом горного начальника. Как сообщает табличка, с 1831-го по 1847 год в нем проживал П. П. Аносов. «Дом Аносова». Напротив сквер, здесь братская могила борцов за свободу и счастье, красноармейцев и командиров, погибших в 1919 году, и могила выдающегося большевика И. М. Малышева (погиб в схватке с белыми у станции Куса, там и был погребен, после останки перенесли сюда. Памятник Малышеву стоит в Свердловске на улице его имени). Здесь же поблизости памятник жертвам расстрела рабочих 13(26) марта 1903 года, а расстреливали безоружную демонстрацию рабочих. Для людей несведущих в революционной истории сообщим, что стачка Златоустовских рабочих, которой руководил Андрей Степанович Тютев (могила его находится здесь же), всколыхнула всю страну, и в результате ее в Златоусте, впервые на Урале и в России, был введен 8-часовой рабочий день. Повторяем, святое, истинно святое место.
А за «домом Аносова» находился «сад Аносова» — бывший сад «Динамо», куда ходили старики и молодежь. Рядом, тоже на задах «дома Аносова», весной несла камни с гор речка Громатуха, там был устроен прудок… Где все это теперь? На месте сада вырос громадный каменный корпус с глухими стенами почти без окон — гаражи «Союзпечати», узла связи и других ведомств. Не нашлось другого места поставить эту унылую тяжелую громадину, как только здесь, в самом центре города! Поразительно!
Злое дело свершилось давно, и от сада не осталось даже признака; нет и прудков, о них напоминает заваленная
мусором лощина. Зато и тут, на круче за Громатухой, появилась башня-опора, пойдет линия на Косотур. Эх-ма, что еще скажешь?
Просто диву даешься. Нижний сад-сквер закреплен за заводом Имени В. И. Ленина, а тут не оказалось хозяина. Обида берет за город. Что же, так и смириться, признать как неизбежное?
Я бы сделал так — повесил на сем месте мемориальную доску и написал: «Здесь находился сад, созданный в таком-то году при горном начальнике — общей гордости уральцев — П. П. Аносове. Уничтожен в таком-то году при главном архитекторе (имярек). Восстановлен…» Да, да, я верю, рано или поздно он будет восстановлен.
Но пока… пока приходилось убеждаться: ветераны оказались правы. Не напрасно они били тревогу. В действительности оказалось даже хуже, чем сообщалось в их письме. Там шла речь лишь о зелени, а тут затрагивалась и история:
Полное запустение, кручинились местные старожилы. Березовая роща— на горе Гурьихе (район Уреньги), где похоронены погибшие от пуль царских сатрапов за два года до кровавого воскресенья в Петербурге. Тоже дорогое место и — абсолютное забвение. Говорят, собирались ставить памятник, проект был, да так все и осталось на бумаге.
А вот о зелени. Впрочем, лучше всего о состоянии дел с зеленым строительством скажут цифры.
Как раз в эти дни из сообщений печати стало известно: в Златоусте по требованиям санитарных норм должно быть не менее 200 га зеленых насаждений, имеется… 20. В десять раз меньше! За последние десять лет не появилось ни одного нового парка, ни одного сквера. В городе нет зеленстроя (в наше-то время, парадокс!), нет единого, настоящего плана озеленения. Служба горкомхоза самая слабая — ни людей, ни техники. О каком зеленом строительстве после этого вообще можно говорить? Истребление, уничтожение зелени — да.
«На городских собраниях и совещаниях нередко можно услышать о темпах роста жилья,— писала газета «Челябинский рабочий» («Тревога о зеленом друге», 15.III.80 г.).— Верно, его возводится в Златоусте немало. На глазах растут внушительные микрорайоны… Но посмотрите на громадный проспект Гагарина. Лет двадцать назад тут был лесной массив. Сюда ходили за грибами и ягодами. Но пришли строители, и «зеленого друга» — под корень. Ни одного дерева не оставили! А ведь этого не случилось бы, если бы в свое время в горисполкоме позаботились о зеленой одежде индустриального Златоуста.
…Напротив кинотеатра «Космос» был большой пустырь. Его решили превратить в сквер. Надо было видеть, с каким энтузиазмом.трудились ребятишки из близлежащих школ! Сколько субботников провели! Сквер стал любимым Местом для малышей и молодежи. Но вот летом прошлого года сюда нагрянули строители. Взревели экскаваторы… Это с благословения горисполкома дана команда: сквер — под корень. Пусть тут красуются девятиэтажки. Мол, так предусмотрено…
Сейчас предпринимается попытка уплотнения города, не дать ему расползаться вширь. Правильно. Но это содержит опасность новых рубок в. городской черте. «Сделай пустыню, потом строй». Горькая шутка.
В Златоусте говорят: «Только один чудак Сосновский садит и садит. Ходит и садит. Есть у нас такой. Александр Михайлович Сосновский. Пенсионер уж, в больших годах. Вроде уж под восемьдесят, а никак не угомонится. Землю нагребет на носилки и ждет. Девять человек пройдет, десятый поможет. «Все-таки есть хорошие люди»,— это у него как афоризм. У него питомник, единственную морковную грядку засадил кедрами. «Городу надо». Хотя никто не считает, что надо».
«На проспекте Гагарина девятиэтажки стоят, там, где Сосновский посадил сквер. Видели, небось? Сад закреплен за швейной фабрикой, а что толку?»
«Уральская Калифорния», «уральская Швейцария» — как ни называли в старину Златоуст и его окрестности! За прудом были классические места отдыха златоустовцев. В последние годы и они изменились неузнаваемо. Сведущие люди заявляют: у Таганая леса должны быть заповедными, ельники уникальные, однако там идут промышленные заготовки леса.
Невольно задумываешься: что же все-таки с нами происходит? Сносим, вырубаем, потом хватаемся за голову и… снова сносим, да-да! Вот уж истинно: коль рубить, так все под корень! Зуд какой-то. Что это в натуре русского человека? И не только парки: вон и в Нижнем Тагиле опять разобрали уникальный дом — истинное творение архитектуры и истории нашей, рядом поставили стандартную коробку (зачем убирали, коли построили рядом?) А ведь незадолго до того писалось, что дом в списке охраняемых объектов и должен быть сбережен на века. Или это какой-то вывих в современной культуре— крушить старое, считая, что новое всегда лучше. А всегда ли? И в конце концов, дело ведь даже не в этом, во всяком случае не только в этом, а в чем-то более важном. В чем? Надо почувствовать себя по-настоящему, до конца, до сердечной спазмы, сыном народа, к которому принадлежишь, тогда отпадет и этот вопрос.
Начинаешь перебирать в памяти — и, право, оторопь берет, сколько утрат по неразумению нашему.
Есть места вроде бы совсем неприметные, никак не чета, скажем, тому же Летнему саду в городе на Неве, выхоженному по всем правилам садовой культуры и регулярного стиля,— хотя бы тот же садик при Доме уральского сказочника, создателя «Малахитовой шкатулки», посаженный его руками и тоже подвергшийся урезке,— а сколь дороги и близки они сердцу нашему и как много говорят пытливому уму и истинному ценителю богатств и красы земли родной!..
Как тут не вспомнить великана русской живописи Илью Репина, написавшего дочери: «Сегодня я уже получил твою поздравинку с видом Златоуста. Какая прелесть!.. Какие есть еще места в дикой России, никому не известные…» Заметим, что за годы, протекшие, с того дня, когда писались эти строки (16 июля 1909 года), произошли великие перемены, не стало «дикой России» и Златоуст — третий по величине город Челябинской области (200 тысяч населения, сто лет назад было 20 тысяч) — давно известен всему миру…
О русских парках можно написать — и написано — много книг. Пожалуй, нигде и ни на чем другом не проверяется так человеческая суть, душа и разум владыки мира, как здесь, в слиянии сотворенного природой и человеческими руками.
Зодчеству нашему национальному никак не уступало искусство садовое, ландшафтное, и проявлялись, возникали они, как правило, в тесном общении друг с другом, гармонично и двуедино, дополняя одно другим. Подтверждений тому несть числа, однако ж, если мы будем забывать про то, скоро, пожалуй, останутся лишь письменные свидетельства…
Особо подчеркнем: очень часто памятник природы и памятник истории, культуры совмещаются в одном объекте, что говорит об особой важности их сохранения и охраны. Это немаловажное обстоятельство, кстати, весьма убедительно иллюстрирует наш рассказ.
В 1951 году — в нелегкую пору страна еще не успела заврачевать раны, нанесенные жестокой войной,— началось восстановление знаменитого Нескучного сада, где во время обороны Москвы находились зенитные батареи, были прорыты ходы сообщения, сооружены дзоты. Восстанавливались парки Ленинграда; позднее этот процесс распространился на многие и многие исторические места. Возрождались парки в лермонтовских Тарханах, в некрасовской Карабихе, в тургеневском Спасском-Лутовинове. В Ульяновске приступили к реконструкции Языковского парка; заодно восстановили и дом поэта Николая Языкова, где бывал Пушкин. В Абрамцево, откуда вышли многие бесценные творения русской живописи, открылся постоянно действующий музей картин….
В стране начало работать поддерживаемое правительством молодое Общество охраны памятников истории и культуры.
«Забвение печально, оно оскорбительно,— писал в эту пору в «Литературной газете» писатель Станислав Лесневский,— Убежден что, пока не поздно, все памятные места и их окрестности должны стать заповедными, охраняемыми, почитаемыми».
«…При всей грандиозности и многогранности нынешнего зеленого строительства не утрачивают своего значения и старинные парки с их вековыми аллеями, каскадами прудов, изящными павильонами, ротондами, мостиками. Они остаются дорогам для нас наследием искусства прошлого, источником вдохновения для современных мастеров, которые используют важнейшие творческие принципы старых садоводов, развивая и перерабатывая ‘ их в соответствии с требованиями сегодняшнего дня. Эти парки по-прежнему служат нам и как прекрасные зеленые уголки».
Но «на пути у реставраторов,— это уже отмечала «Правда», размышляя над проблемами реставрации памятников ландшафтной архитектуры,— немало серьезных препятствий. И первым, пожалуй, следует назвать отсутствие постоянного внимания к этому делу со стороны тех, на чье попечении находятся парки,— исполкомов местных Советов…» («Вернуть красоту», «Правда», 8.V.77).
Именно так получилось в Златоусте.
Интересно, что по этому поводу скажет нам главный архитектор города В. П. Гуторов, поминавшийся в письме ветеранов.
О, Владимир Павлович полон оптимизма. Об этом свидетельствуют широкая улыбка и весь его здоровый, цветущий вид.
— Да, конечно, было, всякое было,— говорит он.— Отрицать бесполезно. Но сейчас положение меняется, уже изменилось. На проектирование обувной фабрики истратили 100 тысяч рублей и ГПТУ —22 тысячи рублей. А теперь, чтобы оставить лес, подыскали другие площадки. На эти жертвы пошли. Это в плюс городскому руководству. Иногда дело в самих исполнителях. В третьем микрорайоне школа — вся окружена лесом, а детсадик… строили раньше, все убрали, что мешало строителям. Сами строители первые заговорили об этом: «Сделать кое-что подешевле. А потом эта дешевка обходится…» — И тут же, меняя направление разговора,, но все с тем же выражением благодушия и уверенности: — На них нужно давить… На строителей. Сколько строится! Думаете, мало? С топором по городу ходить надо… но, увы! А уход? Его нет! Как еще относятся к деревьям? Воткнул, лишь бы оно торчало из земли, а будет расти или не будет, никого не интересует! Вот так! Нет специализированных предприятий (по зелени), неграмотность в посадках, это отражается. Составлен проект сквера — напротив дома Аносова и театра, будем осуществлять, воплощать в жизнь, как теперь говорится. Думаю, должно получиться, но трудностей много. Много…
Вот так и шел разговор, с одной стороны, все хорошо, а с другой,— того нет, это не так, и как добиться, чтобы все было, как нужно, одному богу ведомо. Значит, строители (которых уже давно нарекли «врагом № 1» зелени, не обидно ли?) начали кое-что понимать,— только не слишком ли медленно совершается сей процесс и доходит все до сознания? А «отцы города»? Все-таки настоящей заботой и делом души и сердца зелень, парки, сбережение старины — не стали. Не стали. Да. А доколе будет так? Пока не останется ничего, что требуется сохранить и передать потомкам? Ох…
Словом, заверения, что все будет делаться, как следует, как того желает городская общественность, на чем настаивали, в частности, и авторы памятного письма,— мы получили, но уверенности, что произойдет именно так,— нет.
…Зеленый участок около дома № 30 по проспекту Гагарина старожилам-новоселам все же удалось спасти. Хоть с «большим нервом», но отвели беду. Все-таки вняли их требования после рассмотрения вопроса в городском комитете народного контроля. Даже попросили не писать в другие инстанции «до выяснения». Значит, все-таки совестятся. Уже хорошо. Или боятся огласки? Так ли, этак ли, но, выходит, можно решать все на месте так, чтоб это устраивало всех.
Нелишне напомнить:
в Постановлении Центрального Комитета КПСС и Совета Министров СССР «Об усилении охраны природы и улучшении использования природных ресурсов» от 29 декабря 1973 года в числе других мер указывается: «Обеспечить в 1973— 1980 годах проведение работ по расширению в городах и пригородных зонах площади зеленых насаждений (создание новых парков, садов, скверов, бульваров, защитных зон и лесопарков)». Сказано ясно.
Здесь дадим слово авторам справочника «Златоуст» — еще раз о природе «уральской Швейцарии»: «Известно, что природа щедро наделила Златоуст лесными богатствами. Полностью сохранить зеленые массивы, добиться того, чтобы они дополняли архитектуру местности, отвечали замыслу зодчих, служили человеку— вот задача, стоящая перед нами. Зеленых массивов у нас немало. Вы, конечно, заметили на проспекте имени Гагарина участок леса? Это же настоящее украшение города. Или взять массив между этим же проспектом и Новым Златоустом. Двухсоттысячный город, и в середине его настоящая «фабрика здоровья». Согласитесь, не везде встретишь Подобное. А Косотур? А близлежащие горы, покрытые шапками деревьев? Кстати, здесь происходит любопытное природное явление, которое мало кто замечал. Воздух, охлаждаясь в горах, через своеобразный фильтр лесных массивов движется по склону вниз, принося в город хвойный аромат, и собирается в пойме Ая и городского пруда. Вода, потеплевшая за день, нагревает воздушную массу, и она, снова фильтруясь, поднимается наверх. Подобный обмен воздуха происходит круглосуточно. В городе, когда не очень жарко, можно почувствовать, особенно среди каменных домов, великолепный лесной запах. Важно, чтобы жилые массивы «прорезали » широкие полосы зелени…»
Все верно. Законна гордость авторов-златоустовцев.
Но всякое богатство только тогда богатство, когда им правильно распоряжаются, когда его берегут.
…Я уезжал из Златоуста, но на сердце было неспокойно. Тревога осталась, Перед глазами как немой укор стоял изуродованный Косотур, старина Косотур, бедняга Косотур, которому теперь требовались настоящее лечение и хирургические меры, чтоб вернуть прежний вид.
Очевидно, самый надежный глаз — глаз народа, добрых людей. Общественность должна взять под контроль, взыскивать строго.
Старики сказывали: в давние времена,— скажем прямо, недобрые были времена, однако ж и они могут поучить чему-то,— за срубленное дерево близ жилой черты пойманного виновника секли розгами. Жестоко, конечно. Так или иначе, а наша обязанность — уберечь святую реликвию земли — дерево от уничтожения.
В думах был уже не только Златоуст с Косотуром, но и Кунгур, где я впервые увидел свет дня, и Пермь, и многие, многие другие города и селения. Вспомнился даже старый тополь, стоявший во дворе нашего старого кунгурского дома, развесистое, с огромной кроной и тихим лепетом листвы дерево, привычка лазать на которое однажды едва не окончилась для меня плачевно: я чуть не сломал ногу, а потом отец за баловство прибавил мне ремня…
«Дерево нашего детства…— пишет природолюб и ревнитель примет родной земли Виктор Пронин.— Наверное, есть такое понятие, наверное, каждый, припоминая свой родной дом, деревню, городскую улицу, ту первую тропинку, с которой начались жизненные дороги, вспомнит и дерево которое росло у окна, за калиткой, рядом с колодцем или в соседнем сквере, дерево, с которым связаны воспоминания детства. Проходят годы, а оно стоит перед глазами… И, наверное, не будет большой ошибкой сказать, что и дерево может составлять часть нашего духовного мира, как и воспоминание о реке, доме, деревне, родных, которых уж нет…»
Деревья и люди — они идут рядом, да, да, идут, хоть дерево и стоит до самой своей смерти на одном месте, крепко вцепившись в него корнями, там, где упало семечко; но так ведь и мы, ходим ли, передвигаемся ли пешком или на самолете, уезжаем ли в дальние страны, навек, тоже прирощены к одному месту, куда упало семя человеческой жизни, где взошел ты.
Тем, кто еще не понял всего, недопоймет никак, хочется напомнить строками поэта Якова Вохменцева:
Волнует ли участь
Отчизны тебя?
