Вокруг колодца уже зеленела трава, над ней кружились мошки, от лопастей ветряка плыли летучие тени, ослепительно вспыхивали дюралевые листы.
Сонька полила уцелевшие кусты крыжовника, посаженный несколько дней назад укроп и какой-то особый многолетний чеснок. Увидела, что грядки были кем-то недавно разрыхлены. К изгороди подошла соседка.
— Давеча Федор Степанович приезжал,— сказала она.— Засветло еще… Побыл тут маленько. Давно пора за дом браться — в запустение все пришло, в негодность.
— А уехал когда?
— Утром. Затемно уехал, я слышала. Служба такая…
Сонька вздохнула. В доме пусто. Исаев неизвестно когда вернется. Может, завтра или сегодня вечером… А может, через месяц или через два. Однако грядки разрыхлил…
Это обрадовало Соньку. Она подошла к ветряку. Лопасти почти касались земли и медленно уплывали вверх. Исаев ведь говорил, что мертвый ветряк наводил на него и на Марину тоску. И вот махина пришла в движение. Теперь и травка появилась. Надо бы еще семена цветов принести из интерната…
