Через три месяца Григорий Григорьевич ушел на пенсию. И хотя он продолжал наведываться в цех, приглядывал за сыном, большую часть времени Юра теперь работал самостоятельно. Самостоятельно сдавал смену старшему брату. Частенько оставался он и после смены — посмотреть, как работает Николай. И чувствовал с горечью: далеко ему еще до старшего брата.
Все эти полтора года — до армии — работа шла у него тяжеловато. Едва-едва вытягивал норму. Слишком часто бегал в ОТК и обратно. Слишком много времени уходило на доделки. Как ни старался — быстрее не получалось — рука не чувствовала микрометра, и в этом была главная причина неудач. То есть не так, чтоб совсем не чувствовала, но рука шлифовщика должна ловить каждое деление микрометра — вот этого Юра и не мог сказать о своей руке: каждого деления она не чувствовала: нет-нет да и пережмет какие-нибудь два-три микрона. Поэтому всякий раз, когда он снимал со станка готовую, как он считал, деталь, в глубине души не было уверенности, что ему не придется нести эту деталь назад, к станку. А неуверенность, в свою очередь, порождала ошибки, и получался этакий заколдованный круг.
