Пароль на сутки «ACHTUNG!»
В предыдущем номере журнала читатели познакомились с документальным рассказом Анны Ефремовны Шулешовой.
о том, как в оккупированном Змиеве, буквально на глазах у фашистов, работники городской больницы оказывали квалифицированную помощь раненым советским военнослужащим. Подпольный госпиталь просуществовал год и три месяца, вплоть до освобождения города нашими войсками. Было спасено около полутораста советских бойцов и офицеров.
Их была горстка, работников больницы, оставшихся на своем посту с первого до последнего дня оккупации, и мы еще раз назовем их имена:
главный врач и хирург больницы Анна Ефремовна ШУЛЕШОВА,
старшая операционная сестра Елена Нинолаевна ПЕНЧУН,
санитарки: Агафья Ильинична ЛОХНЕВА, Мария Даниловна САЙДАМЕТОВА, Александра Романовна СЕРГИЕННО,
фармацевт Анастасия Максимовна МАМНИЦНАЯ,
повар Мария Никитична ФЕДОТА,
конюх Петр ПАНЧЕННО.
Через некоторое время после начала оккупации им на помощь пришли:
медсестра Мария Ивановна ЩЕРБИНА,
акушерки Нина Павловна ЮЩЕНКО, Зинаида Семеновна ЛИМАНОВА,
санитарки У. НАБОНА, С. БАБИЧ, Д. ГОРОШНО, А. ОНОПНО.
Многие из них и сейчас работают в той же больнице, другие ушли на заслуженный отдых. До сих пор продолжает трудиться Анна Ефремовна Шулешова. Она врач-анушер Харьковской областной клинической больницы, кандидат медицинских наук.
Ну, а где же теперь те люди, которым была оказана помощь в подпольном госпитале!
Пока отозвались лишь несколько человек. Мы попросили их рассказать о себе. Предоставляем им слово в надежде, что со временем от- зовутся и другие участники описанных событий.
Василий Евсеевич ТИЩЕНКО
В начале сорок второго года, когда часть наших войск попала в окружение, к нам на хутор Беликов стали группами выходить из лесов бойцы Красной Армии. Они спрашивали, как им лучше всего пробраться к своим. Мне тогда шел двенадцатый год, и я знал каждую тропинку в округе. Ночью я провел несколько небольших групп в село Кисели, где были наши. Но в последний раз сам попал под артиллерийский обстрел. Осколком мне
оторвало левую кисть. Кое-как добрался до дома и несколько дней лежал в постели. Мне становилось все хуже и хуже. Тогда я пошел в Змиев, в больницу, но в селе Лиман лишился последних сил. Какой-то мужчина положил меня на сани и привез в больницу. Доктор Шулешова сделала мне операцию, и скоро я почувствовал себя лучше. Я лежал в палате № 4, вместе с Мишей-сибиряком, у которого были обморожены обе раненые ноги. В углу лежал командир с тяжелым ранением в грудь, и еще помню одного беднягу, раненного в челюсть.
22 апреля сорок второго года, когда немцы выгнали раненых из больницы, решив устроить здесь для себя санаторий, я вернулся домой.
В настоящее время работаю на Змиевской ГРЭС.
Николай Лукьянович ПИЛЯЙ
Зимой 1942 года наша танковая бригада в составе кавалерийской дивизии двинулась на воссоединение с частями генералов Горбатова и Тер-Гаспаряна. Углубившись на 160 километров в тыл противника, мы сами попали в окружение. С тяжелыми боями выходили к своим. Когда уже осталось два танка, при выходе из деревеньки Лозовеньки, снаряд попал в мою машину. Я был тяжело ранен. Немцы вытащили меня из танка, погрузили вместе с другими ранеными в эшелон и повезли в город Смела, Черкасской области, в лагерь для военнопленных.
Среди узников этого лагеря были врачи. Один из них, Николай Корнев, оказал мне первую помощь, а вскоре помог бежать из лагеря: как-то утром носильщики стали подбирать мертвых, и меня унесли вместе с трупами за ворота. Уложили в яму и сверху присыпали землей. Ночью я выбрался из ямы. В одном доме мне дали одежду, смастерили костыли.
Добрел я до родного села Чутова, на Полтавщине, но родных никого не нашел. Все же раздобыл справку, будто иду на розыски семьи. Двинулся на восток, в сторону фронта. Дней через восемь прибыл в Змиев. Здесь я было пристроился у тестя сапожничать, на время, пока не заживет нога. Растревоженная в пути рана опять разболелась, а вскоре ногу так раздуло, что моим близким ничего другого не осталось, как взвалить меня на санки и отвезти в больницу.
Анна Ефремовна глянула на мою ногу и без лишних слов распорядилась: «На стол!»
Нас в угловой палате лежало человек пятнадцать раненых. Из гражданских лиц не было никого. Помню одного кавалериста, старшего лейтенанта. Он все кричал по ночам в бреду, и нас, остальных, в эти минуты трясло от страха: мы были совершенно беспомощны, и если бы, случись, в палату заглянули немцы и услыхали, что кричит этот кавалерист… А немцы не раз наведывались к нам. Правда, дальше дверей не проходили—Анна Ефремовна каждый раз чем-нибудь отвлекала их, уводила в дежурку.
Пролежал я в больнице около двух месяцев. Незадолго до прихода наших войск меня забрали родственники.
А когда наши освободили Змиев, я взял палочку и пошел пешком в Харьков, в комендатуру. Встретил в пути военную машину — попросил подвезти. Так я попал на сборный пункт, а оттуда — в армию. В сентябре 1943 года меня направили
в 10-ю гвардейскую воздушно-десантную Краснознаменную Криворожскую дивизию помощником начальника связи. Участвовал в Ясско-Кишиневской операции, воевал в Румынии, Болгарии, Венгрии, Югославии. В городе Граце, в Австрии, закончил войну.
Сейчас работаю мастером на Харьковском заводе «Металлобытремонт».
Иван Семенович КОСТЕНКО
октябре сорок первого года все мои дружки были мобилизованы на фронт. Мне же к этому времени исполнилось только шестнадцать лет, и я не попал под мобилизацию. Тогда я пошел в Змиевский военкомат и попросил зачислить меня в действующую армию добровольцем.
Вскоре нас всех отправили на передовую. Возле села Васищево я был тяжело ранен. К этому времени военный госпиталь эвакуировался из Змиева, и меня поместили в городскую больницу, которая к приходу немцев была забита ранеными бойцами и командирами.
В этой больнице мне пришлось пробыть весь оккупационный период — с первого и до последнего дня. Помню, как выселяли нас немцы из больницы весной сорок второго, как однажды ночью наши санитарки и словацкие солдаты внесли в больницу закутанных в одеяла раненых советских бойцов. Помню, как наша доктор, наша «мама», загораживала нас оТ немцев, когда те заглядывали в двери палаты, и старалась побыстрее увести их в свою дежурку. Помню, как умирали Васильев и машинист санитарного поезда Ведмицкий. К сожалению, в памяти осталось лишь несколько фамилий из тех полутора сотен раненых, что лежали вместе со мной в подпольном госпитале: это Марченко, Филонен- ко, Петлицкий и Фридрих Август.
Когда в начале марта сорок третьего года после взятия города нашими войсками фашисты вновь пошли в наступление, раненые, находившиеся в больнице, были эвакуированы. Я же на костылях (рана еще давала себя знать) отправился домой в село Лиман и там дождался окончательного освобождения Харьковщины от фашистов.
Осенью сорок третьего года я вернулся в ряды Советской Армии. Был пулеметчиком, снайпером, разведчиком пехотного полка. Перед самым Берлином был снова ранен и встретил День победы в полевом госпитале. Но с 12 мая 1945 года вновь вернулся в строй и еще пять лет служил в рядах Советской Армии.
После демобилизации работаю в военизированной охране Министерства путей сообщения.
Владимир Маркович ТКАЧЕНКО
…И вот снова я в наступлении. меновку. Рядом со мной товарищи: Ткаченко Андрей Семенович, Ткаченко Иван Семенович, Бондаренко Василий Захарович.
Уже освобождены Беспаловка, Тарановка и Дудковка. Мы наступаем на Медведовку и Семеновку. На этом участке я два раза ходил в разведку. Несколько суток находились вне укрытий, окопавшись прямо в снегу. Я отморозил себе ноги. Стало очень трудно передвигаться. Вначале было такое чувство, словно у тебя не ноги, а деревяшки. Затем стали беспокоить боли.
Мы держали оборону, ждали подкрепления. Но тут на нашем участке прорвались немецкие танки. Мы открыли по ним огонь. Фашистские самолеты стали бомбить и обстреливать наши фланги. Затем двинулась на нас пехота.
В неравном бою пало много наших солдат. Немцы добивали раненых. Я и еще несколько товарищей прикинулись мертвыми, и немцы прошли мимо. На поле боя наступила тишина.
Ночью я пополз. Ноги страшно болели. Иногда мне казалось, что все, конец — замерзну до утра. Обидно было до слез — для моряка глупее смерти не придумаешь. А я же был моряком: до войны пять лет служил на корабле в Севастополе, потом воевал в морской пехоте.
Неужели, думаю, теперь пропаду?
Нет, выцарапался! Еще затемно приполз в Дудковку — как раз в это время там шныряли немцы и полицаи.
Постучал в крайний дом. Хозяйка уложила меня в постель и почти сразу же—так мне показалось — в дом пришла Анна Ефремовна, осмотрела мои ноги, сделала уколы, приложила какое-то лекарство, перевязала. А я смотрел на нее, и меня ни на секунду не покидала мысль: как эта женщина-врач не побоялась прийти ко мне на помощь!
Вскоре Дудковка была освобождена, и меня на санках отвезли в школу, где уже лежали — прямо на застеленном соломой полу — раненые наши бойцы. У меня уже началась гангрена, и Анна Ефремовна вынуждена была ампутировать одну стопу.
В настоящее время работаю в колхозе, в селе Жадановка.
Иван Павлович БАБИЧ
Перед самым приходом немцев я записался добровольцем в истребительный батальон, но из-за болезни вынужден был остаться на оккупированной территории. Одна моя соседка, сын которой добровольно уехал в Германию, заявила немцам, что я красноармеец и, к тому же, комсомолец. Раз ночью пришли за мной немцы с полицаями, стали ломиться в дверь. А я в окно выпрыгнул, и — в больницу. Там работала моя мать. Она привела меня к главврачу. .
— Спасите парня, Анна Ефремовна!
Анна Ефремовна велела поместить меня на койку. Два месяца я, здоровый, лежал вместе с ранеными. После выписки тайком вернулся домой.
Это было летом 1942 года. А осенью меня все же схватили полицаи. Как раз тогда в Змиеве, как и в других оккупированных фашистами городах и селах, проводилась принудительная мобилизация молодежи на работы в Германию. Меня и еще нескольких молодых змиевчан втолкнули в вагон и повезли.
В Харькове, на станции, мне удалось бежать. Я вернулся в Змиев, но дома оставаться было опасно: кругом — обыски, облавы, несколько раз я слышал, как в соседних домах немцы и полицаи взламывали двери. И снова Анна Ефремовна положила меня в больницу, на время, пока не кончилась мобилизация. Таким же образом спаслись от угона в Германию Л. П. Кубрак, Валентина Лиманова, Клавдия Ханжий и другие. Некоторым Анна Ефремовна делала для видимости легкие операции, другие фиктивно зачислялись в штат больницы, третьим выдавались справки о нетрудоспособности.
После освобождения Змиева меня зачислили пулеметчиком в одну из дивизий. В марте 1945 года был тяжело ранен. Работал шофером. Год назад окончил техникум.
