Конный пробег Маньчжурия - Петербург
В десять часов утра 14 сентября 1905 года из небольшой маньчжурской деревушки Людушань выехали два всадника, взяв курс на Петербург. Весь русский гарнизон, занесенный сюда недавно смолкнувшей войной, вышел провожать их. Среди военных только и было разговоров о странном и удивительном предприятии, затеянном их коллегой — молодым артиллерийским офицером Дмитрием Павловичем Басовым. Он решил в дальнем и трудном походе закалить и перевоспитать своего скакового коня, мечтал создать со временем новую породу русской лошади для армии и для спорта— выносливую и вместе с тем резвую и изящную. В отважный рейс с Басовым отправился его ординарец младший фейерверкер первой батарей первой Восточно-Сибирской стрелковой артиллерийской бригады Федор Федорович Володин.
Лошадь Басова — чистокровный английский жеребец по кличке Могол — была совершенно не приспособлена для такого пути. Тепличное животное, баловень ипподрома Могол не знал, что такое стужа, морозы, тяжелый грунт, высокие горы, перевалы, распутица с ее грязью по колено и льдом, режущим по утрам ноги до крови, переправы вплавь раннею весною, плохие ночлеги под скудной крышей вместо теплой конюшни, резкие смены в корме и воде.
Совсем другая лошадь была под Володиным. Сибирский строевой конь Рак, двенадцати лет отроду, крепкий, выносливый, неутомимый, участвовавший в двух войнах, привыкший ко всяким условиям работы и корма.
Необычный поход, необычная цель. Предстояло пройти 8700 верст. Редкие города и деревни. Редкие дневки. Частые ветры, постоянные холода. Два всадника и двое их верных друзей — больше никого на петляющей в тайге дороге. И только вперед и вперед, наперекор стихии.
И вот перед путешественниками заветный Урал, за которым уже, кажется, рукой подать до родного дома: одному — в Петербурге, а другому — под Орлом Дмитрии Павлович Басов подробно описал уральский отрезок пути.
≪…продневав 13 марта 1906 года, мы утром 14 выступили далее. Характер местности постепенно изменился: показались горы, холмы. Дорога была ужасна, лошади непрестанно проваливались, шли с трудом, выбирая где ступить. Мы двигались медленно и только шагом, приближаясь к Уральским горам.
Ночь с 16 на 17 марта мы провели в городе Верхне-Уральске, живописно расположившемся в котловине гор при реке Урал. Часа полтора я отыскивал командира пятой льготной казачьей батареи, чтобы получить разрешение остановиться на ночлег. Ужасно обидно бывало по прибытии в город часами искать приюта: и сам не отдыхаешь, и лошади под седлом ждут результатов моих хлопот и беготни. Несмотря на все удовольствия остановки в частях войск, я после Верхне-Уральска решил не мучить впредь ни себя, ни лошадей ожиданием получения разрешений и предпочитал оставаться в гостиницах и номерах для приезжающих, лишь бы дать всем нам скорее отдых и покой.
Наконец мы увидели Урал. 17 марта 1906 года, по выходе из Верхне-Уральска, вступили мы на коммерческий тракт, пересекающий весь горный хребет и проходящий через заводы Белорецкий, Узянскнй и Авзянопетровский.
Мы шли живописной местностью, почти непрерывно спускаясь в глубокие ущелья и вновь поднимаясь на высокие перевалы.
Горы и лес окружали нас. Тракт, местами совершенно свободный от снега, местами же покрытый толстым слоем его, лентой вился по горам, и перед глазами нашими открывались чудные картины, роскошные виды Урала, озаренного первой весенней улыбкой. Красота и величие оживающей природы, шум водопадов, щебетание птиц, яркое, веселое солнце, — словом, все нас окружающее, было сказочно великолепно и производило неотразимое впечатление. Как в панораме, проходили перед нами все новые и новые виды — один богаче и фантастичнее другого.
Сама по себе дорога была очень тяжела, не говоря уже о том, что она была трудной, как горная: глубокие тающие снега делали ее окончательно непроезжей. Мы подвигались одним шагом, с громадными усилиями преодолевая препятствия, вызванные весною с ее жестокой распутицей. Бывали случаи, когда лошади в рыхлом снегу буквально копошились, уходя в него по брюхо и не будучи в состоянии двигаться.
Дни стояли ясные, теплые, настоящие весенние. Реки разлились, паромы еще не установились, и мы дважды принуждены были пускать лошадей через реку Белую вплавь. Обе лошади шли смело в воду и свободно переплывали широкую и быструю реку, легко управляемые длинною веревкой.
20 марта на 25-й версте мы стали подниматься, переваливая через высокую гору Ала-Тау, и лишь на 40-й версте спустились в глубокое, узкое ущелье, необыкновенно мрачное и дикое. Дорога, пролегающая по самому дну его, прихотливо извиваясь и крутясь, постепенно выводила нас из гор, и, наконец, мы вышли на равнину, оставив сзади чудный Урал со всей его приветливой красотой…≫
Всю полосу Уральских гор —300 верст — Басов и Володин прошли за шесть суток, делая по 50 верст в день.
— Только бы Волгу переехать, а там совсем будет близко до дому, — мечтательно вздыхал Володин, затосковавший по родной орловской деревне.
Тяжелая дорога подорвала здоровье Володина. И как он ни держался, как ни бодрился, в Самаре пришлось спешиться и не на один день. Почти две недели злейшая лихорадка трепала Володина. И лишь 11 апреля участники перехода двинулись на Москву через Сызрань, Пензу, Рязань.
26 апреля прибыли в Рязань. 180 верст, отделявшие Рязань от Москвы, прошли в три перехода. И вот, наконец, Москва.
≪Крепко забились наши сердца, и мы взволновались не на шутку, хотя прекрасно знали, что ни одна живая душа не ждет нас здесь и никому неизвестно о нашем прибытии,— записал Басов.— Со всем тем мы пережили редкие минуты, описывать которые я не берусь≫.
В этих строках и радость ожидания встречи с Москвой, и горесть, вызванная равнодушием окружающих, в первую очередь, конечно, официальных властей. Так было и в Петербурге, на финише величайшего в истории спорта и путешествий конного перехода в 8700 верст, проделанного за восемь месяцев и три дня. Царское правительство безучастно отнеслось к отважному рейсу двух смелых русских воинов. Их подвиг остался незамеченным. Вельможные чиновники отказали Д. П. Басову в материальной помощи, и ему, чтобы покрыть свои громадные расходы по пробегу, пришлось продать Могола —отличного коня, с честью выдержавшего трудный экзамен. Рак был передан в конюшни Михайловского артиллерийского училища.
Володин, закончив службу в армии, выехал из Петербурга на родину, в село Ильинское под Орел, а Басов после краткого отпуска вернулся в свою воинскую часть…
Прошло 56 лет после героического конного пробега двух отважных русских путешественников Д. П. Басова и Ф. Ф. Володина. Как же сложилась их дальнейшая судьба?
По личным встречам, поездкам в места, где жили и служили Басов и Володин, вот что мы узнали.
Дмитрий Павлович Басов после своего знаменитого пробега участвовал в первой мировой войне, проявив себя исключительно храбрым офицером. Одиннадцатый тяжелый полевой артиллерийский дивизион, которым он командовал, участвовал в Брусиловском прорыве. Он был убит в бою 15 июля 1916 года и посмертно награжден офицерским орденом Георгия 4-й степени. Д. П. Басов был одним из создателей тактики артиллерийской атаки, развитой в дальнейшем, во время Великой Отечественной войны, в тактику артиллерийского наступления.
Один из авторов этого очерка лично знал Басова, вместе с ним воевал и слышал от него много добрых слов о русских солдатах, о народе. Незадолго до гибели, в минуту откровенного, доверительного разговора на фронте, он сказал:
— За время своего пробега я многое видел. Многое я пережил в японскую войну. Но то, что творится здесь в эту войну, — гораздо хуже. Бездарность, предательство, продажность на каждом шагу. И если меня заставят стрелять в народ — я не буду, ни за что не буду!
И если бы не гибель, Басов, несомненно стал бы под знамя Великого Октября и занял бы достойное место в рядах Советской Армии.
Недавно мы побывали на родине Федора Федоровича Володина, в селе Ильинском Орловской области.
— Володин? Да кто ж его у нас не знал? Хороший был человек, силы и смелости превеликой. Жаль, что помер. По его здоровью жить бы ему до ста лет, не меньше… А если хотите что поподробнее узнать, поезжайте в Ильинский поселок, там жена его до сих пор проживает, — сказали нам старожилы.
И мы поехали в поселок Ильинский, что в семи километрах от села того же названия. Туда в 1921 году переселилась семья Володина. У небольшой опрятной избы возилась с ребятишками маленькая подвижная старушка. Это и была Варвара Ивановна Володина. Ей уже 80 лет. Но о знаменитом конном походе она помнит так, как будто это было вчера.
— Уж очень Федор Федорович хвалил офицера своего Дмитрия Павловича Басова. Славный был человек, душевно к солдатам относился. А мне вот Басов в память о переходе серьги прислал в подарок. Да не уберегла я их, при фашистах все в хате погибло.
Из рассказов Варвары Ивановны и односельчан мы узнали о дальнейшей судьбе Володина.
Недолго пришлось ему быть дома после приезда из Петербурга. Вскоре его снова призвали на военную службу. Он участвовал в первой мировой войне, заслужив за храбрость Георгия и боевые медали. С войны вернулся к земле, но все же больше занимался лошадьми — растил их, тренировал, лечил. В колхоз вступил одним из первых в поселке. Назначили его сразу старшим на конеферму. Лошади в этом колхозе всегда выгодно выделялись среди соседских, и все знали, что в том заслуга Володина. Рассказывают, что до последних дней жизни Володин был исключительно бодрым, здоровым, никто против него в деревне не мог устоять, когда выходили помериться силой. Одевался всегда легко, даже в лютую стужу никогда не носил рукавиц, закалял себя накрепко, ну и, конечно, не слезал с коня. До тех пор, пока внезапный паралич — следствие тяжелых переживаний во время фашистской оккупации — не свел Володина в могилу. Случилось это в 1953 году.
…Вот и вся история подвига, который не должен быть забыт. Пусть и он будет среди множества примеров смелости и отваги русских людей.
