Алкид Жоливе говорил всё это с таким благодушием, что Строгов не мог удержаться от улыбки.
— Господа, можно лучше сделать. Мы здесь добрались уже до вершины перевала Уральского хребта, а следовательно, теперь остается только спускаться с гор. Мой экипаж там, на пятьсот шагов позади. Я вам дам одну из моих лошадей, и её пристегнут к кузову вашей телеги, а завтра, если не произойдёт ничего особенного, мы приедем в Екатеринбург вместе.
— Господин Карпанов, вот предложение великодушного сердца!—сказал Алкид Жоливе.
— Я должен прибавить, господа,— ответил Строгов,— что не предлагаю вам сесть в мой тарантас, потому что в нем только два места, которые занимаю я с сестрой.
— Что вы,— ответил Алкид Жоливе,— мой коллега и я с вашей лошадью и задком нашей полутелеги поедем хоть на край света!
— Милостивый государь,— сказал Блунт,— мы принимаем ваше любезное предложение. Что же касается до ямщика…
— О! Поверьте мне, что с ним это не впервые,—сказал Строгов.
— Но, в таком случае, почему же он не возвращается? Ведь он прекрасно знает, негодяй, что оставил нас позади.
— Он? Он и не подозревает этого.
— Как! Этот парень и не знает, что его телега разделилась надвое?
— Он этого и не подозревает и самым добросовестным образом доставит передок своей телеги в Екатеринбург.
— Разве я вам не говорил, что это презабавно, приятель?— воскликнул Жоливе.
— Если вы желаете последовать за мной,— сказал Строгов,— то пойдемте к моему экипажу, и…
— Но телега!—воскликнул англичанин.
— Не бойтесь, она не улетит, мой дорогой Блунт!— воскликнул Жоливе.— Она так хорошо, плотно ушла в землю, что будущей весной на ней, наверное, вырастут листья.
— Пойдемте же, господа,— сказал Строгов,— мы приведем сюда тарантас.
Француз и англичанин слезли с заднего сиденья, которое теперь становилось передним, и пошли за Строговым. Дорогой Жоливе по привычке продолжал болтать с благодушием, которое, кажется, было неиссякаемо. Вдруг совсем близко раздался громкий выстрел…
