Сера-Пива в Ходаттинской фактории сдавал колхозную пушнину. Нартовый обоз грузился хлебом, маслом, табаком, мережами — готовился к летней кочевке. Она начнется через несколько дней. Стада уйдут на Юриней к Карскому морю.
Крепко привязан тонкой веревкой груз на нартах. Четыре грузовых упряжки тронулись за передней легковой. На ней правил четверкой оленей Сера-Пива.
Не успел Сера-Пива отъехать и ста шагов от фактории, как увидел скачущую упряжку „налегке».Ездок взмахивал хореем — торопил оленей.
— Торопится,— видать новости большие везет,— подумал Сера-Пива и остановил обоз на развилке дорог.
— Омо Тусида!— узнал он ездока.
Тусида на ходу соскочил с нарты. Олени остановились рядом с обозом.
— К чему так торопишься?— развалясь на нарте, спросил Сера-Пива.
— Новости большие везу.
— Новости?
— Самолет Новый порт идет.
— Самоле-ет… Не нам ли его посылают?
Поговорили. Разъехались. Омо Тусида на факторию, а Сера-Пива домой к Пабан-Тарку — Раздвоенное Копыто.
Торопится Сера-Пива. По косогорам, по берегам речушек и озер гонит он оленей, не оглядывается даже назад — он знает, что нарта не русские сани; она может опрокинуться только на очень крутом косогоре.
Сера-Пива думает, так же ли удобно сидеть и ездить на самолете, как и на нарте?
В самой удобной русской „кошеве“ пассажир ни на полминуты не может забывать, что на любом раскате дороги он может опрокинуться вместе с санями в снег. Но никогда вы не ощущаете этой опасности, сидя на нарте — санях кочевого и оседлого ненецкого, зырянского и хантэйского населения Приарктики и Арктики. Устройством нарты северный житель подчинил в известном смысле суровые условия жизни. При помощи топора, ножа и бурава он делает из лиственницы и березы на вид очень простой, но исключительно удобный экипаж.
Нарта должна быть очень легкой, с широким полозом, потому что в тундре куда махнул рукой, там и дорога; устойчивой— упряжка оленей мчит с такою быстротой, что вокруг тебя вихри ветра и снега. Кручи, овраги, лавирование в редколесья и среди пней не сдерживают бега оленей. От наездника требуется большое умение управлять упряжкой и балансировать нарту на „пересеченной местности».
Исследователь Ямала Владимир Петрович Евладов изобрел нарту-избушку. На обыкновенную нарту (только длиннее) ставится большой ящик, обтянутый кошмой или оленьими шкурами. Маленькие дверцы, маленькое с кулак оконце, маленькая в пол-аршина длиной и четверть шириной железная печка с трубой.
В такой нарте можно не только лежать в растяжку, но и во время движения приготовить горячую пищу.
Самая распространенная нарта — это легковая; „езда на легких», как говорят на Уральском Севере. Здесь все тонко, изящно, кажется сесть то опасно — с треском развалится. Такая нарта от одного толчка пальцем бежит по снегу. На нее с трудом можно усадить двух человек. Запрягают трех-четырех, а иногда и пять-шесть оленей.
Грузовая нарта длиннее и прочнее; полоз толще, вместо пяти копыльев — три, отделаны без изящества. Все рассчитано на тяжесть в сто двадцать-сто пятьдесят килограммов. Нарту тянут два оленя.
Женская нарта отличается от обыкновенной легковой тем, что не только задок, но и правый бок защищены досками, нарта украшена ленточками и колокольчиками.
Собачья нарта уже оленьей, она походит на широкую лыжу.
Но ничто не может сравниться с охотничьей нартой манси и хантэ. Она очень узкая, но необычайно длинная. Полоз тонкий, круглый, из березы. Оленья нарта высокая, по колено среднему человеку. Охотничья нарта низка, с редкими копыльями. По бокам „крыкпы», переплетенные веревкой. Собачья упряжка или сам охотник лямкой везет на такой нарте „припас», — продукты, капканы, черканы, самострелы к промысловой избушке, обратно — пушнину.
Нарта легко, чуть слышно скользит по дороге или по нетронутому снегу.
Северный Ямал, Гыдаяма, да и все побережье Ледовитого океана — это безлесная тундра. Осоки. Мхи. Не всегда рассмотришь среди богульников и трав ползучие карликовые ивы и березки. Очаг в чуме топят ягелем.
Где же ненец берет дерево для нарты и домашних поделок? На Урале бамбуковые изделия не редкость, но ведь это дерево растет на Черноморском побережье. Все знают, что у нас бамбук привозной. «Привозные» и нарты на северном Ямале. Они заготовляются по эту сторону полярного круга, обыкновенно в Позуйских и Ярудейских лесах.
Мигнуть не успеешь, а уже кончается полярное лето. При первых заморозках кочевник снимается с летних пастбищ и двигается на юг. В ноябре он переваливает Обь и уходит на зиму в лесотундру. Здесь справляются праздники, свадьбы. Здесь же запасаются шестами для постройки чумов и каюрами. При помощи топора, ножа и бурава ненец ремонтирует старые, из лиственя (полозья) и березы (копылья), делает новые нарты. Простой, но исключительно удобный и универсальный экипаж тундры!
***
…В Новый порт самолет идет!— эта весть в несколько дней облетела весь Ямал. О самолете знали и по ту сторону Обской губы — в Ходымской стороне — и на Ныде и Езелово. Из Салехарда на Пур весть о самолете шла на нартах с почтой девять дней.
Сера-Пива торопился в Новый порт. Два года назад, когда еще Сера-Пива не был колхозником, к нему в чум з а ехал русский из Салехарда. Он много рассказывал о железной дороге, фабриках, тракторах и самолетах. Тогда самолеты уже летали над Салехардом.
С тех нор мысль о самолете не выходит из головы Сера-Пива. Уж как только он не приспособлял мысленно самолет для своих нужд: вот сядет и поедет в гости… Летом оленей донимают овода, и животные разбегаются по тундре. Собирать их на нарте тяжело — надо впрягать шестерку оленей. Сел бы на самолет и вмиг догнал, окружил и собрал оленей. Самолет годится для охоты, езды на факторию. Да мало ли, для чего Сера-Пива мог бы его приспособить!
Теперь в колхозе самолет стал для него особенно необходимым…
С этими думами он подъехал к Новому порту. Как он ни всматривался — самолета нигде не видел, потому что тот стоял под берегом, на льду, недалеко от того места, где зимует флот рыбного промысла. С распластанными крыльями, с длинным хвостом, самолет казался огромной птицей без головы.
Вокруг самолета толпилось десятка два людей. Недалеко стояли нарты, запряженные оленями.
Летчик Антюшев рассказывал, что на этом самолете герой Советского Союза т. Слепнев летал в знаменитый ледовой лагерь Шмидта.
Сера-Пива ходил вокруг самолета, гладил металл. Он пощупал пропеллер и заглянул в кабину.
— Совсем как в нарте Евладова, хорошо!
Целый день прожил Сера-Пива в Новом порту. Он был горд тем, что увидел и рассмотрел самолет.
Он ехал домой и пел песни о том, что скоро люди бросят нарту и будут летать на самолете.
Кто может сказать, что Сера-Пива не прав? Уже сейчас тундру и Арктику чертят самолеты, делают пробные рейсы «вездеходы». Пройдет немного времени— и Сера-Пива будет на самолете летать на фактории.
Но нарта — этот незаменимый экипаж тундры — все же еще очень долго не будет поставлена в музей рядом с древнерусской колымагой.
