1.
Что ты знаешь о страхе?
С ужасом и содроганием и сегодня вспоминаю жуткие события тех августовских дней. Никогда прежде я не испытывал такого давления на свою психику. Когда разум задыхается глубоко в недрах души, а наружу выползают дикие инстинкты, которые остановить, кажется, нет никакой возможности. Видит бог, в жизни иногда происходят события, которые мы не в силах понять и объяснить.
Началась эта история прозаично. Послеобеденное августовское солнце зависло над Екатеринбургом. Подперев щёку левой рукой, я меланхолично наблюдал, как за окном на синем чистом небе реактивный самолёт безмятежно чертит ровную белую полосу. В произвольной точке самолёт исчез, а оставленный им след начал расслаиваться, зависнув в высоте неровными ватными кусками. Даже сейчас не могу объяснить, почему я тогда не ушёл домой. Рабочий день закончился. Не было абсолютно никаких причин, которые бы задерживали меня. Я остался в офисе, запустив тем самым цепь событий, которые как бусины нанизываются одно на другое, не имея возможности отклониться от ведущей нити.
В офисе агентства «Загородная недвижимость» кроме меня находились две Оли и Михалыч, грузный мужчина лет пятидесяти в нелепом сером пиджаке. Его холостяцкая жизнь была скудна личными радостями, и он часто задерживался на работе допоздна. Раздался телефонный звонок. Один из множества звонков ежедневно сливающихся в общем рабочем шуме с шуршанием бумаг, стуками по клавиатуре компьютеров, приглушёнными голосами. Обычно трубку берёт Оксана, наш офис менеджер, но в тот момент она находилась в кабинете шефа, и звонок взывал настойчиво и безнадёжно. Михалыч невозмутимо просматривал объявления в интернете, периодически отрываясь от монитора компьютера, записывал что-то в толстой потрепанной тетради. Он был полностью поглощён процессом, ничего не слышал и ничего не видел вокруг. Если бы сейчас в офисе рухнули стены, он заметил бы это только тогда, когда собрался бы уходить и не обнаружил двери на её обычном месте. Две Оли были заняты беседой. Говорили они вполголоса и слышны были лишь отдельные возгласы : «Да ты что! Так и сказал?!» и «Нет, ну ты представляешь!» Подходить к телефону явно никто не собирался.
— Я возьму! — вздохнув, сказал я и подошёл к столу Оксаны. Взял трубку и, стараясь быть любезным, произнёс:
— Агентство «Загородная недвижимость». Здравствуйте.
— Добрый вечер. С кем я могу переговорить по поводу продажи двухэтажного загородного дома — отозвался немолодой, но приятный женский голос.
— Егор Сергеевич, юрист – представился я — слушаю вас.
Предложение заключить договор на продажу дома на берегу озера Таватуй, мгновенно стряхнуло с меня безразличное выражение лица. При помощи пары наводящих вопросов я выяснил, что хозяйка слабо разбирается в ценах на недвижимость, и без зазрения совести намеревался неплохо заработать. Я договорился о встрече сегодня же, дабы не дать опомниться и избежать возможности передумать продавцу. Как говорится, куй железо, пока горячо, и лови удачу, которую посылает тебе благодетельная судьба. Я был доволен, что вот так просто увел приличную сделку из-под носа нерасторопных коллег.
— Записывайте адрес – сказала хозяйка дома.
— Ручку и листок – отстранясь от телефонной трубки, умоляюще вполголоса попросил я подошедшую во время разговора Оксану. Исполнив мою просьбу, она села за свой стол и бесцеремонно уставилась на меня. Этот неподвижный взгляд решительно сбивал меня с мысли.
— Помада у тебя просто класс — сказал я ей. Оксана тут же достала из стола круглое зеркальце и ушла в созерцание себя, а я спокойно вернулся к разговору.
— Так. Записываю. Да. Не прощаюсь, выезжаю прямо сейчас — положив трубку телефона на рычаг, я краем глаза заметил лёгкое копошение в офисе.
— Оксаночка, запиши на меня договор купли- продажи на двухэтажный дом в посёлке Таватуй.
— Егор! Я первый в очереди!- молчавший до сих пор Михалыч заёрзал на стуле от возмущения.
Чтобы соблюдать принцип равноправия, у нас в агентстве было заведено распределение обращений клиентов по очереди. Правило практически не соблюдалось, так как часто клиенты приходили к конкретному риэлтору. Сложные сделки, с которыми новичкам не справится, тоже отдавали специалистам в обход так называемой очереди.
— Очереди – пережиток социализма! – подчёркнуто вежливо ответил я, и дабы не нарываться на конфликт миролюбиво добавил – Никто вашу очередь не забирает. Хочу заметить Александр Михалыч, что вы в очереди первым и остались, разве не так?
— Но, но как же.. Как же этот клиент, этот договор? — Михалыч не сдавался.
— Очевидный вопрос — вопрос, который обязательно будет задан,
а очевидный ответ — наиболее вероятный ответ на какой-то вопрос. – я закинул в чёрную сумку фотоаппарат зеркалку продолжая свою тираду:
-Не сложно догадаться, что очевидный ответ не обязательно следует за очевидным вопросом.
Скорчив жалостливую гримасу, я с удовлетворением отметил, что Михалыча перекорежило, будто он выпил уксус. Пока коллега беззвучно ловил ртом воздух и вращал глазами, я, прихватив свою сумку, исчез за дверью. Спустился во двор и завёл свой чёрный джип, который послушно рванул с места.
Минут через пятнадцать, выбравшись из городских пробок, джип уже летел по скоростной полосе Серовского тракта, легко обгоняя грузовики и праздных дачников. Я, пребывая в благостном настроении, почти не обращал внимания на пейзаж за окном: заросшие ельником хребты пологих гор на горизонте, скалы, нависшие над дорогой неровными острыми краями каменистых склонов, тонкие берёзки, частоколом белых стволов, уходящие вглубь леса. Дорога впереди то падала вниз, то резко взлетала вверх, утыкаясь в горизонт. Через полчаса взлётов и падений на горках я увидел указатель и, сделав петлю, свернул налево. Выруливая между выдолбинами лесной дороги, на развилке у магазинчика я чуть притормозил. Налево дорога уходила к железнодорожной станции Аять, прямо – к берегу озера Таватуй , направо — в сам поселок.
Места были мне знакомы. Я свернул направо и оказался на центральной улице посёлка. Слева за домами расстилалась водная гладь озера. Справа горы, заросшие лесом — Большой Камень, Бычиха, Волчья, Высокая, Стожок. Уединённое местечко, ставшее некогда местом для изгнанников староверов. Сегодня о них напоминает только старообрядческое кладбище на берегу озера полуостровом вклинившееся в его воды.
Нужный мне дом, огороженный плотным забором, стоял на самом краю посёлка. Сразу за ним начинался лес. Сосны и ели вперемешку с берёзками подступали к самому забору. Вдоль улицы стояли деревянные старые неприветливые дома, скрывающими за высоченными деревянными заборами тайную жизнь местных обитателей. На их фоне новый двухэтажный коттедж выглядел вполне респектабельно. Я остановил джип, достал из сумки красную пластиковую папку с бланками договора и фотоаппарат. Сумку оставил в машине под сидением. Не успел подойти к калитке, как она распахнулась. Меня встретила худощавая, очень бледная седая дама в тёмно синем платье и чёрных туфлях на невысоком каблуке. Хозяйка представилась Анной Георгиевной. Своими манерами и одеждой она совершенно не походила на деревенского жителя.
— Добрый вечер. Проходите, пожалуйста – пригласила она.
Мы вошли во двор, почти полностью выложенный плиткой. Дом был достаточно простой архитектуры, без новомодных изысков. Невысокое крыльцо в три ступени посередине фасада. По обе стороны крыльца две колонны из красного кирпича поддерживали небольшой балкон. Фигурные газоны вдоль стены дома, оставленные вероятно для цветов заросли густой травой.
— Анна Георгиевна, сначала я сфотографирую фасад дома для рекламного объявления. А потом вы мне покажете всё остальное.
— Хорошо – произнесла она и отошла в сторону.
На улице начинало смеркаться. Я сделал несколько снимков, пока закатные лучи ещё освещали дом.
— Итак, что мы имеем, двухэтажный дом, облицованный кирпичом, крыша металлочерепица, рамы пластиковый стеклопакет…год постройки.. – я вопросительно посмотрел на хозяйку.
— Этот новый дом построен в 2000 году на месте старого. Старый дом здесь стоял с 19 века. Он принадлежал ещё моему прапрадеду.
Голос у Анны Георгиевны действительно был приятный, но держалась она как-то отстранённо. У меня даже появилось сомнение, действительно ли она собирается продать дом, который, как выясняется, является её родовым гнездом.
— Анна Георгиевна, вы сказали, что являетесь единственным собственником этого дома – уточнил я.
— Совершенно верно. С тех пор как умерла моя матушка, я являюсь единоличным собственником. – ответила она, глядя куда-то мимо меня.
— И вы хотите продать дом как можно быстрее.
— Да, как можно быстрее – эхом отозвалась хозяйка.
Ответ меня вполне удовлетворил, и я на секунду замешкался, размышляя, стоит ли сделать снимки с других ракурсов.
— Прошу за мной в дом — сказала Анна Георгиевна, и направилась к крыльцу. Не оборачиваясь, не дожидаясь ответа, уверенная, что её команда будет выполнена. Довольно высокая, она двигалась, чуть надменно неся голову с затянутыми в тугой узел волосами. Я поспешно пошёл вслед за ней, внутренне почувствовав лёгкий дискомфорт от того, что попал под её незримое влияние. С какими-то смешанными чувствами переступил через порог дома и захлопнул за собой тяжёлую металлическую дверь.
Дом внутри тоже оказался довольно прост, как и снаружи.
— Это кухня- столовая. Здесь спальня, кабинет, кладовая … — монотонно говорила Анна Георгиевна, быстрым шагом проходя по комнатам первого этажа. Вокруг было безжизненно чисто. Скорее всего, здесь долгое время никто не жил. Я безропотно тенью следовал за ней, не задавая вопросов, передав полностью всю инициативу ей. Что было совсем не в моём характере. Не сказал бы, что это сильно меня тяготило. В конце концов, цена за дом, которую просила хозяйка, была низкой, и ради бонусов я готов был играть по её правилам.
Вслед за Анной Георгиевной я поднялся по узким и крутым ступеням винтовой лестницы на второй этаж.
— Каминный зал – сказала хозяйка.
Мы вошли в большое помещение без перегородок, с распахнутыми стеклянными дверями, ведущими на балкон, который я уже видел, находясь во дворе. Рядом с балконной дверью у стены стоял коричневый диван, напротив два таких же кресла, напольный светильник с белым матовым абажуром и между ними квадратный журнальный столик. Слева из стены выступал огромный камин, отделанный натуральным чёрным камнем. Больше ничего в помещении не было. Ничего, это значит ни штор, ни картин, ни каких либо безделушек или рамочек с фотографиями на каминной полке. Впрочем, ничего необычного в этом я не заподозрил, сообразив, что дом подготовлен к продаже. Прошёл и сел в кресло, чтобы быть лицом к свету.
— Егор Сергеевич, вы посмотрите документы, я сейчас вернусь – сказали Анна Георгиевна и вышла. Только сейчас я заметил лежащие на журнальном столике аккуратной стопкой документы. Положил рядом свою красную папку и фотоаппарат и принялся их изучать. Светильник не был включён, но лучи заходящего солнца через открытый балкон падали прямо на меня и света было достаточно. Вернулась хозяйка и принесла на позолоченном подносе чай и печенье. Белые с золотой ажурной каймой чашки с блюдцами , высокий узкий чайник, сахарница и вазочка с печеньем были явно из дорогого и возможно старинного сервиза. Анна Георгиевна молча села на диван, спиной к свету. Потом внезапно встала:
— Я пожалуй зажгу камин, будет уютнее.
Пока хозяйка разжигала камин, я разбирался с документами. Через несколько минут послышался треск огня пожирающего поленья. Анна Георгиевна вновь села передо мной на диван и замерла, глядя прозрачными белёсыми, словно выгоревшими глазами на скачущий в камине огонь.
— Пейте чай, иначе он остынет, – сказала она и налила чай в чашки.
— Спасибо, — кивнул я, опустил взгляд, и уже не отрываясь от бумаг, скорее чтобы как-то наладить диалог предложил — Расскажите подробнее о доме, о посёлке.
— У нас красивые места.
— Да почти курорт, – я глотнул терпкого чая, приготовившись выслушать скучное повествование. Но хозяйка вдруг изменила тему.
— Вы знаете, в этих местах находили золото.
— Вот как, это интересно!
Я оторвал взгляд от документов и подумал :»Отличная реклама для продажи дома»!
— Было это давным-давно, в те далекие времена царской России, когда на Урале строили заводы Демидовы, Строгановы и другие заводчики. Для работы на заводах присылали крепостных крестьян. Были и беглый люд со всей России и каторжные. В те времена у заводчика Саввы Яковлева приказчиком на Верх- Нейвинском чугуноплавильном заводе служил Поликарп. Работящий приказчик был, да только уж очень жаден до денег.
2.
Поликарп стоял на обочине дороги, когда бричка с нарядно одетыми барышнями проехала мимо, оставив после себя столб пыли с неясными запахами одеколона и затихающим шепотом и хихиканьем.
Поликарп глянул на ноги, обутые в старые сапоги , шаркнул по пыли и зло сплюнул в сторону.
— Будут и у меня деньги! Все будет!
Он решительно развернулся и пошел через лес к озеру. Мысли его были далеко. Поликарп вспоминал последний разговор с отцом.
— Я на заводе расчет получил – заявил он отцу прямо с порога.
— Никак выгнали! – ахнул отец.
— Сам ушёл. Пойду золото искать.
На несколько секунд повисла пауза, разбавленная жужжанием мухи, блуждающей по окну в поисках выхода.
— Поликарп, ты что натворил окаянный — наконец обрёл голос отец — ты это что такое удумал. Ты почему меня не спросил. Беги, в ноги управляющему пади, просись обратно.
— Нет, отец.
— Да как ты смеешь с отцом так разговаривать, я вот тебя шельму без наследства оставлю
— Я вас уважаю, тятенька, но поверьте, есть и другой путь, чем горбатится всю жизнь на заводчиков.
— Не иначе кто тебя с толку сбил!
— Один человек в кабаке давеча сказывал про озеро, где золото есть. И место точное указал. У меня будет много золота! Я всех здесь куплю! Вот увидишь! –глаза Поликарпа горели.
— Хо-хо! Дурак ты, пень берёзовый! – отец захохотал во весь голос – один человек ему сказывал! С чего это он вдруг тебе стал про золото говорить, а? Ты ему не брат и не сват. Почему сам не идёт то золото добывать? Мало ли кто спьяну в кабаке, какие небылицы рассказывает. Нельзя же всему верить.
— Человек тот из старообрядцев раскольников. Самому ему золота не надо, потому что золото- зло. Говорит мол, потому так и называется злато – ЗЛО ТО.
— Вот и я говорю, что золото зло и затея твоя сгубит тебя. Подумай, найдёшь золото и куда ты с ним? Отберут да в острог отправят. Верно в народе говорят: не положил — не ищи.
— А я чую дело верное. На завод не вернусь.
— Одумайся Поликарп! Спустишь под откос свою жизнь, на меня тогда не рассчитывай. Выйдешь из моей воли, домой не ворочайся.
-Прощайте отец, даст бог — свидимся – бросил Поликарп через плечо и, не оглядываясь, вышел, захлопнув за собой дверь. Без благословения ушёл, от того на сердце не спокойно. Теперь без золота ему возврата назад нет.
Поликарп обошёл стороной большой рям — моховое болото, поросшее ельником и березой, и, забравшись на высокий уступ, сквозь кроны сосен увидел внизу тёмную синь воды. Похоже на то место, что указал раскольник. Огромные гладкие валуны, словно нарочно сложенные горкой. Склон, резко уходящий вниз к озеру. И камни гладкими плоскими боками торчащие по всему склону. Серые, подёрнутые выцветшими на солнце зеленовато пепельными чешуйками мха они словно складками прорезаны по кругу. Поликарп спустился вниз к воде. Под ногами шуршала сухая рыжая хвоя вперемешку с мелкими сосновыми шишками. А вот и гигантский гладкий валун с тройными складками. Поликарп подошёл, пристально разглядывая серую гладкую поверхность. Есть! Нашёл! В середине выбит крест размером с ладонь. Не обманул раскольник. Поликарп бросил сумку с провизией на берегу под деревом и, спустившись к самой воде сел на большой плоский валун. Волны мерно шлёпали у подножия камня, откатываясь назад и исчезая в тёмной массе воды. Бесконечная гладь озера у горизонта заканчивалась грядой заросших хвойным лесом гор. День клонился к вечеру. Радость Поликарпа от того, что он добрался до нужного места вдруг начала таять .Её сменила неясная тревога. Что дальше? Кругом только камни берёзы и сосны. Золото тут искать, что иголку в стоге сена. Поликарп вдохнул полной грудью воздух со смешанным запахом лесной паутины и водорослей.
— Утро вечера мудренее – сказал он сам себе, отгоняя пораженческие мысли. Взял топор и принялся строить шалаш и обустраиваться. За работой не заметил, как опустилась ночь.
Луна была полная и желтым шаром висела над озером, рассекая его нервно подрагивающей дорожкой света. Поликарп разжег костер, повесил над ним котелок с водой и прилег. Тело ныло от усталости, и он, глядя на языки пламени, медленно начал погружаться в дрёму.
— Доброго вечера, мил человек, можно у костра погреться? – неожиданно услышал Поликарп голос над головой и моментально вскочил. Глядит, а перед ним стоит невысокого роста старик и ухмыляется так, что узкие глаза его сложились в две щёлочки. Тщедушное тело старика прикрывает длинная собачья доха, подвязанная кушаком. Странное одеяние не по сезону скорее напоминало ворох кое- как скреплённых шкур.
— Коли с добром, так милости просим — пригласил Поликарп, настороженно разглядывая незнакомца.
— Благодарствую добрый человек. Зови меня Монг.
— Я Поликарп. Из заводских мы. С Верх -Нейвинского чугуноплавильного.
— Далеко забрёл Поликарп, знать ворочаться на завод не собираешься.
— И то верно, не собираюсь – удивился Поликарп прозорливости нежданного гостя.
— Долго белый свет топчу, потому вижу то, что не показано, слышу то, что не досказано – словно прочитав мысли Поликарпа, сказал Монг.
— Ужинать собираюсь, вот чем богаты, тем и рады — не спуская глаз со старика, Поликарп вытащил из котомки хлеба и сала. Нарезал крупными кусками, разложил на вощёной бумаге.
— Благодарствую, не откажусь от ужина. Вижу, изморился ты. Я вот тебе чаю своего заварю, вмиг пройдёт усталость. Сила по жилам растечётся, встрепенётся. Войдёт жаром, выйдет холодом — речь старика лилась, словно речка по камешкам ровненько спокойно и Поликарп уже вроде и рад был нежданному гостю.
Старик Монг ловко вынул из мохнатых лохмотьев дохи холщёвый мешочек и высыпал его содержимое прямо в котелок с закипающей водой.
Чай оказался чуть с кислинкой и действительно растекался теплом по телу, снимая усталость. Поликарп разомлел и, сам не зная почему, вдруг стал рассказывать старику про отца, про разговор с незнакомцем в кабаке и про золото. Монг слушал, не перебивая, иногда вставлял что-то типа – «Вот значит как». Его морщинистое лицо в темноте опустившейся ночи словно парило над кучей лохмотьев. Он был похож на большую нахохленную птицу.
— Место, указанное раскольником я нашёл, вроде радоваться, так нет, на душе не спокойно. Разве тут найдёшь золото?- Поликарп обвёл рукой вокруг.
— Птица может летать выше гор, да только на земле она мала и беззащитна. Получить то, что желаешь, возможно, да только цена за это может оказаться слишком высока. А может стать, что гораздо выше будет плата за то, чтобы избавиться потом от полученного- ответил Монг.
Уснули тут же перед затушенным костром. Ночью Поликарп проснулся от холода и сразу вспомнил слова старика Монга — «Сила по жилам растечётся, встрепенётся. Войдёт жаром, выйдет холодом.» Тело билось в мелкой дрожи. Поликарп скосил глаза и увидел старика, который мирно посапывал, натянув полушубок на нос.
— Мне бы сейчас тоже доха не помешала, ночи становятся холодными – подумал Поликарп и увидел, что из кармана полушубка выпал холщевый мешочек, из которого давеча старик чай высыпал.
Поликарп встал и поднял мешочек. Хотел старику в карман обратно засунуть, да любопытство взяло верх. Открыл, а в мешочке никакого чая нет. Нащупал и достал небольшой прозрачный, чуть желтоватый камень, размером с ноготь большого пальца. Поликарп рассматривал камень, боясь поверить глазам. Никак алмаз! Он неплохо разбирался в камнях и знал, что самое главное в самоцветах — это их неповторимый цвет. Поликарп сразу оценил — этот камень был особенный. Его прозрачные грани словно впитывали в себя лунный свет, отчего алмаз источал зеленоватое свечение, которое завораживало и притягивало взгляд. Камнерезы, чтобы добиться такого насыщенного цвета долгое время выдерживают камни в сырых, тёмных погребах, варят их в меду, сушат в жарко натопленной русской печи. У каждого камнереза свои секреты. Над этим камнем поработал настоящий мастер.
Поликарп смотрел и смотрел на алмаз, потеряв счёт времени. Когда оторвал взгляд от камня, изумился. Словно луну закрыла туча. Темно вокруг стало, будто зрения лишился. Ни шалаша, ни деревьев, ни озера. Кругом тьма беспроглядная. Меж тем алмаз, будто изнутри светится и зеленоватая дымка вокруг него вдруг поплыла в сторону и вниз, словно звала за собой. Поликарп, не отрывая заворожённого взгляда, последовал за ней. Зелёное облако вдруг замерло возле самой земли. Поликарп упал на колени, протянул руку и погрузил её в зеленоватое марево. Будто ток прошёл сквозь тело. Поликарп, с каким-то отчаянным остервенением стал рыть руками землю. Вспомнив, что в сапоге нож, достал его и продолжил свою работу пока в руке не оказался холодный твердый камень. Зелёная дымка исчезла, и всё вокруг прояснилось. Лунная дорожка покачивалась на воде, и деревья и шалаш были на своих местах и спящий возле потухшего костра старик в своих лохмотьях. Глянул Поликарп на одну ладонь, а там самородок золотой. Вторую ладонь разжал, а там жёлтый алмаз Монга. Поликарп стоял на коленях, рассматривая самородок.
— Золото ли это? Да золото. Не сон ли это? Нет не сон — беззвучно шептал он. – Знать алмаз то не простой. Указывает путь к золоту.
И как только эта мысль осенила Поликарпа, у него перехватило дыхание. Взгляд упал на нож, воткнутый в горку отрытой земли, затем на старика, мирно посапывающего в куче лохмотьев .
«Чикнуть по горлу, никто и не хватится бродягу» – подумал Поликарп и почувствовал рукоятку ножа в руке. И увидел, как лезвие вонзается в плоть, выхлёстывая наружу брызги тёплой пульсирующей красной жидкости. И увидел, как глаза старика закатываются, и из горла вместе с кровью вырывается предсмертный хрип:
— Монг проклинает тебя!
А вокруг птицы ночные хлестают тишину хлопаньем крыл, и шёпот меж деревьев шуршит. Поликарп обхватил руками голову и до боли зажмурился:
— Господи! Господи! Спаси душу мою грешную. Господи!
Открыл глаза и видит, что всё ещё стоит на коленях, держа на ладонях золотой самородок и алмаз.
-Чур меня!- перекрестился, вскочил, поднял с земли холщевый мешочек, сунул в него оба камня и, затянув горлышко, сунул спящему старику в карман облезлого тулупа. Схватил нож и зашвырнул его в озеро от греха подальше. А потом побежал в лес. Бежал он в лунном свете не разбирая дороги, пробираясь сквозь подлесок, спотыкаясь о корни деревьев, пока обессиленный не упал в овраг. Сколько он пребывал в беспамятстве, не помнил. Очнувшись в траве под утро среди стрекочущих кузнечиков, долго не мог сообразить, где он, и что с ним произошло. Повернувшись неловко, почувствовал, что в бок врезалось что-то твердое. Залез в карман куртки, достал холщёвый мешочек, развязал его и ахнул. В мешочке лежал жёлтый алмаз и золотой слиток перепачканный кровью. И на рубахе бордовые пятна засохшей крови и на брюках.
— Что я наделал! Жёлтый алмаз — проклятие Монга!
С той поры дела у Поликарпа пошли в гору. Занялся он золотодобычей, золотые прииски начал открывать по Уралу. Золото так и шло к нему в руки. Только была у Поликарпа одна странность. В полнолуние он никогда не ложился спать, а целыми ночами бродил по прииску и окрестностям. Завидев его в такое время, рабочие старались не попадаться ему на глаза. Говорят, он смотрел таким взглядом, что казалось его глаза, горят нечеловеческим огнём. Попадись ему кто навстречу, доставал свой арапник с пеньковым навоем и стегал с остервенением, пока сил хватало.
3.
— Кому-нибудь известно, что стало с этим жёлтым алмазом, который указывает на золото? – спросил я, поймав себя на том, что сижу и внимательно слушаю рассказ хозяйки. Уже стемнело, но Анна Георгиевна почему-то не включала свет.
— Рассказывали, что вставил Поликарп тот камень в кольцо и никогда с ним не расставался. Алмаз, попадая в лунный свет, светился изнутри хищным желтым оттенком, а вокруг золотого кольца появлялась зеленоватая дымка. Только вот когда нашли тело Поликарпа, которого забили насмерть неизвестные злодеи его же арапником, кольца на пальце у него не оказалось. И никто после ни о камне, ни о кольце не слышал. – закончила свой рассказ хозяйка. Она сидела неестественно прямо, сложив худые руки с длинными пальцами на острых коленях, обтянутых подолом синего платья.
— Это совершенно удивительная история – с воодушевлением сказал я. Вспомнив, что приехал по делу я подвинул Анне Георгиевне договор:
— Пока вы рассказывали, я всё заполнил. Вам нужно расписаться вот тут. Может включить свет?
— Нет, я всё отлично вижу – поспешно отозвалась хозяйка.
Она взяла предложенную мною ручку и наклонилась над документом. Полная луна светила в проём балкона, и свет её падал прямо на бледно-фарфоровые руки Анны Георгиевны. На среднем пальце её левой руки я заметил золотое кольцо с довольно крупным, прозрачным, чуть желтоватым камнем. Мне вдруг показалось, что над кольцом мерцает едва заметная зеленоватая дымка. Этого не может быть. Мой взгляд сосредоточился на камне, и я ясно увидел, как зеленоватая дымка поплыла, окутывая позолоченный поднос и золотой орнамент по краю чайного сервиза. У меня не оставалось сомнений.
— Жёлтый алмаз – проклятие Монга – беззвучно прошептал я, не отрывая глаз от камня.
Рука моя со всей силы вонзила большой охотничий нож в склонённую голову Анны Георгиевны. Из пробитого черепа брызнула кровь. В полной тишине я безразлично наблюдал, словно со стороны, как размеренно нож раз за разом входит в тело жертвы. Анна Георгиевна как-то неловко завалилась на бок. Вокруг всё забрызгано кровью. Капли крови в лунном свете кажутся почти чёрными. Я хладнокровно вытер лезвие и рукоятку ножа о подол платья хозяйки и аккуратно, чтобы не оставить следов положил его на журнальный столик. Равнодушно снял с белой холодной фарфоровой руки кольцо с жёлтым алмазом и спрятал его в карман брюк. Прихватив красную папку и фотоаппарат, спустился в тёмный холл. Входная дверь была не заперта. Неспешно прошёл через двор и, открыв внутреннюю щеколду, вышел на пустынную улицу. Джип стоял в лунном свете, там, где я его и оставил. Я был абсолютно спокоен и даже удовлетворён своими размеренными неторопливыми действиями. Ни капли сожаления к только что убитой мною женщине. Плата за обладание жёлтым алмазом – грех убийства. Это я понял из рассказа хозяйки. Вне сомнения и она получила камень, прервав чью-то жизнь. Машина завелась с первого раза. Звук двигателя странными хлопками заставил меня замереть и прислушаться.
Хлоп- хлоп … Через раскрытую балконную дверь влетела чёрная птица и отчаянно хлопая крыльями, стала носиться под потолком каминного зала. Я стоял рядом со своим креслом. Анна Георгиевна сидела передо мною на диване, бледная, прямая и … живая. На журнальном столике поверх бумаг лежал большущий охотничий нож. Могу поклясться тот самый, которым я только что убил хозяйку. Или не убил? Откуда тут взялся нож? Реальность застыла в воздухе вязкой субстанцией. Чёрная птица, метавшаяся по каминному залу, вскрикнула. Сердце моё затрепетало в груди и от ужаса перехватило дыхание. Я схожу с ума?
— Плохая примета, когда птица влетает в дом, – медленно проговаривая слова, произнесла Анна Георгиевна. – Это к смерти.
Каждый звук её голоса, словно усиленный максимайзером, отдавался эхом в моей голове: « К смерти, к смерти…» Господи да что же это! Я уже не понимал, что происходит. Мысли возникали одна за другой и так же одна за другой исчезали в глубине сознания. Пока, наконец, не собрались в единое целое. Бежать! Бежать и как можно быстрее. Я попятился, боясь снова взглянуть на кольцо с дьявольским камнем. Затем развернулся и бросился к винтовой лестнице. Чуть не кувырком, перескакивая через ступеньки, слетел вниз в тёмный холл. Входная дверь была не заперта и я, не чуя ног под собой, бросился к калитке. Открыв внутреннюю щеколду, выскочил на пустынную улицу и с облегчением увидел в лунном свете свой джип. Перед тем как повернуть ключ зажигания осознание дежавю заставило меня замереть на несколько мгновений.
— Спокойно, всё хорошо, всё хорошо… — шептал я словно заклинание. Мои пальцы вцепились в руль, кровь пульсировала в висках. Машина завелась с первого раза.
Плохо помню, как ехал обратно. Я не хотел вспоминать ужасные события, но мысли настойчиво возвращались. Сомнения разрывали мою голову на части. Что было реальностью — хозяйка хладнокровно растерзанная мною или мертвенно бледная, но все-таки живая от которой я бежал? Оба события были для меня абсолютно реальны. Но я отдавал себе отчёт, что из двух возможен только один вариант. Придя домой, я, не разуваясь, прошёл на кухню, достал из шкафчика снотворное и проглотил его, запив коньяком. Мои приключения настолько меня вымотали, что едва опустившись на диван, я почти сразу провалился в сон.
Проснулся я так же внезапно, как и уснул. В щель между шторами проник яркий луч света, разделив комнату на две части. Я увидел рядом с диваном стакан из-под коньяка и воспоминания о ночном кошмаре холодком отдались в солнечном сплетении. Но утром всё произошедшее со мной не казалось таким жутким как ночью. Я прокручивал события прошедшего дня, всё больше убеждая себя, что мои страхи это просто плод воображения. Это галлюцинации, видения, вызванные рассказом Анны Георгиевны. Только и всего. Нет же на мне крови и ножа нет и кольца. Я на всякий случай оглядел себя и всю одежду и проверил карманы. Ничего нет. Наскоро позавтракав, спустился во двор. Открыл дверь джипа и с удивлением увидел на переднем сидении красную папку с договором и фотоаппарат. Я не мог припомнить, что спешно покидая вчера Анну Георгиевну, я захватил всё это с собой. Сейчас это было не важно. Вытащив заполненный мною бланк договора, я просмотрел его. Всё верно, только не хватает подписи Анны Георгиевны. Ну да, именно когда она собралась подписать договор, у меня и случился этот странный приступ. В фотоаппарате три снимка, сделанные мною вчера во дворе дома. Как же глупо я, должно быть, выглядел в глазах хозяйки, сбежав от неё. Мне нужно непременно ехать обратно, хотя бы для того чтобы извиниться и снять для себя все вопросы.
Примерно через час мой джип остановился перед домом Анны Георгиевны. Некоторое время я безуспешно жал на звонок у калитки. Никто не отзывался. Из-за высокого забора просматривался только второй этаж дома. Балконные двери были плотно заперты. За темными стёклами никакого движения. Я прошёл вдоль забора и, возвращаясь к калитке, заметил, что с противоположной стороны улицы, за моими действиями с любопытством наблюдает крепкий дед с окладистой аккуратно остриженной бородой. Он стоял возле высоких, в два человеческих роста, почерневших от времени деревянных ворот небольшого дома. Я перешёл улицу и поздоровался, вложив в свою улыбку как можно больше доброжелательности.
— Добрый день.
-Доброго здоровьичка – глядя на меня из-под лохматых бровей недоверчиво ответил дед.
— Знаете ли вы Анну Георгиевну, хозяйку коттеджа?
— Как не знать, знавал. Года три как померла Анна Георгиевна.
От неожиданности улыбка слетела с моего лица. Как юрист я привык оперировать фактами, но то, что я услышал, невозможно было соотнести с действительностью. А как же фотографии сделанные вчера, ведь с улицы невозможно сфотографировать двор. И я не смог бы заполнить договор, не имея перед глазами документов на дом. В моём сознании рушилась замкнутая логика цепи, в которой следствие и причина событий, доведённых до абсурда, складывались в безумный калейдоскоп. Я растерялся, стараясь сообразить, не издевается ли надо мною дед.
— Как померла?
— Так и померла, как все люди помирают. Чахотка у ей была. Перед смертью совсем бледная стала- продолжал он.
— Три года назад значит, умерла – неуверенно произнёс я.
— Три года назад, ровно в августе и схоронили. А теперь дом пустой стоит. Никто в ём не живёт — дед кивнул в сторону дома Анны Григорьевны и вдруг, я даже не увидел, а скорее почувствовал смятение в его глазах. Он перевёл взгляд на меня, затем на нечто за моей спиной.
— Матерь божья, пресвятая богородица – дед не прощаясь, мгновенно скрылся за воротами своего дома, бесцеремонно захлопнув их перед моим носом.
Я медленно обернулся. На втором этаже коттеджа, за стеклом балконной двери стояла худая дама в темном платье. Я без труда узнал это бледное неподвижное лицо. Анна Георгиевна белёсыми немигающими глазами смотрела куда-то поверх домов сквозь пространство.
