Начиналось же всё просто замечательно. Родители Вити как раз назавтра должны были вернуться с заморского курорта, — благо служебное положение обоих иногда позволяет подобную роскошь, простым смертным малодоступную. Витёк отсидел в институте две пары, на третью не пошёл — хорош, а завтра — воскресенье.
Только домой вернулся и разминулся с домработницей (старую вешалку он терпеть не может) — Кирилл звонит.
— Хай, у меня колёса и две чиксы!
— Ништяк — Витя отвечает, — заруливайте!
И зарулили, Кирилл и две подруги — Нина и Света, Витька их не знал. Ну, закинулись колёсами сперва, Витя музыку врубил, клубняк, из бара бутылку текилы достал (гадость конечно, но модно!) Ну, поколбасились. Девки от наркоты и изысканного напитка оттаяли в момент — делай что хочешь!
И они, разойдясь попарно по комнатам просторного особняка, Витя со Светой в свою, Кирилл с Ниной в гостиную, — действительно стали творить всё, что угодно — к обоюдному удовольствию.
Потом снова все сошлись в комнате у Вити — догнаться, покурить и передохнуть, тут Фарид звонит — из Уфы недавно вернулся, плана путёвого привёз, — ну конечно приезжай, о чём речь! Он приехал, курнули — всех конкретно пропёрло. А время уже вечер, девять.
И тут Кирилл предлагает:
— А давай натвоего бати джипе погоняем!
Витя бы отказал в другое время — знает, что с ним папа сделает, если он без спроса сядет на новенький, недавно пригнанный «Hammer» — ибо папа — депутат городской Думы, крут не только с подчинёнными… Электорат «слугу народа» уважает именно за его «народность» — и народные же, простецкие методы воспитания Витя до сих пор иногда испытывает на собственной шкуре, и до сих пор дрожит, если папа в гневе, тем более завтра они уже прилетают. Но колёса-текила-секс-гашиш так хорошо друг на друга легли — плюс эта агрессивная музыка, зовущаядвигатьсядвигатьсядвигаться…
— Конечно, г…о вопрос!
Витя нашёл в папином кабинете ключи от машины и от гаража: отец никогда их не прячет, зная что без спроса отпрыск машину не возьмёт — а тут ошибся!
Собрались быстро, взяли тот самый диск с «клубняком», добили остатки текилы, «дунуть» решили на ходу, открыли со смехом ворота гаража и ворота ограды. Витя выгнал машину — и вперёд, за город!
Витя за рулём, рядом Фарид — кропалит, на заднем сидении Кирилл с Ниной похоже собираются перепихнуться прилюдно, музыка из многополосной акустики так грохочет, что кажется джип, несущийся на полной скорости, сейчас разлетится на куски.
И Светка, дура, чуть привстав, щекочет Витю сзади за ухом — как раз когда на дорогу выносит нелёгкая человечка — джип сбивает его с разгону.
Витя бьёт по тормозам.
— Ах тварь! — он ударяет Светку в лицо — та с воем отлетает на сидение. Кайф у всей компании моментально исчезает. Они выходят из машины, бегут посмотреть.
Уже ночь, на обочине валяется человек, стонет. Кирилл стоит, разинув рот. Фарид поворачивается к девчонкам, шипит:
— В машину, быстро!
Те опрометью кидаются на заднее сидение. Витя тоже кидается к машине — в бардачке есть фонарик, заодно вырубить некстати теперь грохочущую музыку.
При свете фонаря разглядывают свою невольную жертву — и то, что они видят, не радует.
Мужик лет пятидесяти, невзрачно одетый, видно, работяга простой откуда-то шёл. Судя по хрипу и пузырящейся на губах крови — отходился, глаза медленно стекленеют.
— Может «скорую» вызовем? — Кирилл говорит.
— Ага — шипит Фарид — долго думал? И мусоров сразу вызвать?
У Вити молнией проносится в голове всё,что теперь будет — убит человек, сбит депутатским сыном на депутатской же машине… Репутация папы безнадёжно испорчена, будет заведено дело на него и на сына, а виновник он, Витя, он убийца, а папа, если вылетит с поста, да с этаким скандалом — скорее всего станет сыноубийцей…
Мужик, видно, собрав последние силы, вдруг плюет в них, и что-то бормочет. Слюна, смешанная с кровью попадает Вите в лицо, и у того липкий страх моментально перерастает в дикую злобу — ишь, быдло, кинулся им под машину, дал себя сбить, создав кучу хлопот, и теперь ещё…
Витя с размаху сверху вниз бьёт мужика тяжёлым фонарём по башке, удар приходится в висок, и мужик окончательно затихает. У Вити проносится уж вовсе абсурдная мысль — ударил, а фонарь продолжает гореть, делают же немцы или кто там…
— А ну хорош! — Фарид встряхивает его за плечи. -Успокоился! В машине есть что-нибудь завернуть его?
— Кого?
— Что, не очухался?! — Фарид снова встряхивает его.
— А-а… Плед есть, в багажнике.
— Тащи.
Витя приносит плед и ветошь, чтоб потом руки вытереть. Они перекладывают начинающее коченеть тело на плед, сворачивают, переносят в багажник.
В машине Фарид популярно и красочно объясняет девкам, что с ними будет, если они хоть слово… Для наглядности демонстрирует обшарпанный «макаров» ( Витя с Кириллом и не знали, что у него ствол есть). Шалавы в ужасе кивают -нет-нет, никому, ты что…
Они, уже на медленной скорости, довозят девок до окраины, сами по просёлочной едут в лес…
Когда вернулись в город, Фарид велел тормознуть у ночного магазинчика, принёс литр водки и две шоколадки.
Они распили вонючее огненное пойло в три приёма, словно воду.
Напоследок Фарид сказал:
— Все всё забыли, короче. Ничего не было!
Витя с Кириллом послушно закивали — да, ничего не было.
Витя проснулся с гудящей головой — ну намешали вчера, и наркота, и пойло, и…
Липкий пот покрыл его. Он сел на постели. Блин, они же вчера этого… сбили. И в папин плед завернули, этого лоха! У отца же всё самое дорогое и качественное, и плед чуть ли не ручной работы. Конечно, мало ли пледов на свете, и всё же — улика, какая-никакая.
— Проснулся, наследничек? — о, отец ухмыляется в дверях — могучий, пузо вперёд — и в кого Витя такой хилый уродился? Загарчик мальдивский — Витю аж жаба душит: а меня не взяли!
— Вы когда успели приехать,- Витя лепечет — уже утро?
— Утро?! Проснись, растыка! Третий час дня!
Дверь комнаты захлопывается.
Есть хочется! Витя одевается: оранжевый балахон, штаны с мотнёй до колен, проходит на кухню — и только сделал себе бутерброд:
— Та-ак! — В дверях кухни возникает отец, за его плечом маячит испуганное лицо мамы.
— Иди сюда, п…рас! — Витя цепенеет — отец называет его так лишь в чрезвычайных случаях.
Папа врывается на кухню, могучая отцовская длань сгребает отпрыска за капюшон балахона, ткань трещит, но выдерживает, вытягивает из-за стола и швыряет в открытую дверь. Куски полупрожёванного хлеба и колбасы валятся у Вити изо рта.
— Дима… — Перепуганная мама пытается вступиться за чадо, но это лишь распаляет отца.
— Что «Дима»?! Глянь, что урод с машиной сделал!
Подбодренный пинком, Витя трусцой, поскуливая, выбегает из дома к гаражу.
— Это что? — тихо спрашивает отец, показывая вмятину. Витя хорошо знает, что значит тихий отцовский тон.
Бах! — Витя летит к стенке, ударяется поясницей о стеллаж, уставленный автоприбамбасами. По ноге течёт струйка, он сгибается в три погибели, потом от дикой боли в почках вообще ложится на пол. Лежит на полу и воет — от боли и страха.
Отец обходит машину:
— А это что?! — орёт. — А ну, иди сюда! — Видно, что первая волна отцовского гнева схлынула. Витя поднимается с пола, подходит. Отец указывает на тёмные потёки на багажнике:
— Шлюх на шашлыки возил?!
Он поднимает крышку — и оба видят лежащий на дне багажника окровавленный плед. УВитька первая мысль — плед здесь, — и улики, значит, нет, но как он… когда плед вдруг начинает подниматься наверх, всплывать в густой бордовой жидкости, невесть откуда взявшейся и стремительно заполняющей багажник.
Вот она уже перехлёстывает через край и течёт по полу, и всё прибывает откуда-то, гараж заполняет запах крови, на полу её уже по щиколотку. И из наполненного кровью багажника показывается голова того мужика, ну, мёртвого — которого они накануне похоронили, завернув в плед — оскалившийся в предсмертной агонии труп выскальзывает из багажника и шлёпается у их ног, забрызгивая утеплённые тапки отца кроваво-красным…
Отец широко раскрытыми глазами смотрит на это — и вдруг, захрипев, начинает заваливаться набок.
Санитар «скорой помощи» потом рассказывал мужикам:
— Нас баба его вызвала, — ну, значит, приезжаем к этой «шишке», заходим в гараж — старый возле машины лежит, а молодой в угол жмётся. Ну, врач старого глянул и нам машет, мол забирайте, отмучился, и милицию вызывает, — чтоб акт о смерти составить. А молодого трясёт всего, о крови что-то бормочет, а к самому и подойти гадко — обосцался, обосрался; а на полу плед валяется. Молодой, как на него глянул — вообще чуть не кончился…
— А потом что?
— Да что… Ещё одну бригаду вызвали, те молодого и бабу в психушку, а мы старого — в морг. А гараж у них — заглядение, чистота кругом, на полу — ни пятнышка, ни пылинки, ни соринки… Живут же люди!
