Начало истории походного Николаевского храма достаточно известно. Первый священник этой церкви пострадал за Христа, и его миссионерская работа включена в жизнеописание новомученика. Кратко напомним эти страницы его биографии.
Священник церкви Петропавловского села Верхотурского уезда Аркадий Гаряев был определен к походной церкви во имя иконы Богородицы Казанской 21 Декабря 1909 г. [9]
Сама миссия была учреждена по решению Синода от 25 февраля 1897 г для «удовлетворения церковно-религиозных потребностей жителей северной части Верхотурского уезда Екатеринбургской епархии, проживающих в удаленных от приходских церквей селениях», а также воцерковления лозьвинских кочующих вогулов, числом около 100 душ. [4]
Походную церковь заказал Миссионерский Комитет, в надежде, что «и для этих полупросвещенных обитателей севера явится возможность хотя однажды или дважды в год выслушать Божественную литургию». Походный храм (собственно иконостас, престол и жертвенник) был устроен в марте 1898 года. Он не имел наружной оболочки – предполагалось устанавливать его в пристойных помещениях.[5]
С тех пор прошло 12 лет, сменилось три походных священника. Иереи с разным уровнем качества выполняли свою миссию.
Священник А. Гаряев довольно энергично взялся за дело. Кроме подходящих для миссии свойств личности, ему помогало и то, что окормляемая местность частью входила в состав Петропавловского прихода, на котором он служил ранее. Походный Казанский храм священник установил в часовне деревни Денежкиной, на реке Сосьва. Начиная с января 1910 г, совершил объезд вогульских селений и стоянок. Всего было пройдено «за 4 месяца на санях, верхом, в лодках и другим образом до пешего хождения включительно — 1853 версты», писал о. Аркадий.[14]
Опыт посещения мансийских кочевий выявил некоторое несовершенство походного храма. Он был тяжёл – 20 пудов, а во-вторых – громоздок. Разместить его в чуме было невозможно. Собственно, об этом сообщал начальству ещё первый походный священник — Пётр Мамин.
«Миссионерский комитет сделал бы доброе поистине дело, если бы не останавливаясь перед некоторыми затратами, дал в распоряжение походного причта церковь – палатку, которая при своей лёгкости могла бы быть завозима или даже заносима, в самые отдалённые уголки северных дебрей, и чудной, небесной гостьей была бы она для обитающих там православных людей, целыми десятками лет лишённых общественного молитвенного богообщения и участия в таинстве св. Евхаристии. В моём распоряжении есть чертёж церкви – палатки весом лишь до 4 – х пудов, тогда как существующая походная церковь без утвари около 20 пудов!» – писал отец Аркадий в Екатеринбург.[45]
Яркие, колоритные отчёты о. А. Гаряева о своих поездках привлекли внимание епископа Митрофана, недавно назначенного на Екатеринбургскую кафедру. Владыка призывал к усилению миссионерской деятельности, и подвижнический пример отца Аркадия был очень кстати.
Первого июля 1910 г в покоях епископа и под его председательством состоялось общее годичное собрание Комитета Миссионерского общества, на которое был приглашён и о. Аркадий Гаряев, сделавший отчёт о поездках к вогулам.[13]
«При заслушании этого отчета Комитет обратил внимание на то, что походный священник ездит без походнойцеркви. Последняя весом 20 пуд. и на оленях возитьее невозможно. /…/ Так как, в настоящее время есть в продаже походныецеркви весом до 5 пуд., то постановили и поручилиЗаведующему свечным заводом свящ. о. П. Нечаевувыписать легкую походную церковь для о. А. Гаряева,а находящуюся у него передать на асбестовые прииски». [14]
Так всё и сделали. «14 декабря 1910 г в 7 часов вечера в зале архиерейского дома под председательством Его Преосвященства состоялось Собрание Екатеринбургского Комитета Православного Миссионерского Общества, на котором кроме решения насущных дел был произведён осмотр, приготовленной в мастерской Н. Старикова, походной церкви – палатки лёгкого типа, предназначенной для совершения богослужений на дальнем севере епархии среди кочующих вогулов.
Церковь эта представляет собой довольно изящную палатку, покрытую снаружи брезентом. Внутри палатки – разборный столик – престол, такой же столик для жертвенника; вместо иконостаса – три высокие рамы, из которых в одной – икона Спасителя, писанная на полотне, в другой – икона Богоматери, а в средней – между ними, изображающей царские врата, кроме полотна с обычными для царских врат иконами находится ещё из тонкой лёгкой материи особая занавесь. стена противоположная иконостасу украшена иконою, писанною также на полотне, с изображением Спасителя и свят. Николая и Св. Пр. Симеона по бокам. Вес всей церкви, укладывающейся в особый ящик, всего до 5 пудов, что даёт возможность перевозить её на одной нарте одною тройкою или даже парою оленей. Присутствовавший при осмотре церкви походный священник о. Аркадий Гаряев признал её соответствующей своей цели». [45]
18 декабря 1910 г епископом Митрофаном в сослужении части членов назначенного Миссионерского Съезда, ключаря и священника походной церкви о. А. Гаряева — всего 14 священников—совершено торжественное служение литургии в Крестовой церкви. Пред литургией совѳршен чин освящения антиминсов и освящена походная церковь-палатка, предназначенная для севера Верхотурского уезда. Священник Гаряев за литургией награжден набедренником за усердную миссионерскую деятельность среди вогул Верхотурского края. [16]
Утром 23 декабря 1910 г о. Аркадий возвращается из Екатеринбурга в с. Никито-Ивдель, где проживал, а уже 24-го отправляется в путь для рождественского посещения своей паствы. С собой у причта – новая церковь-палатка. В эту поездку служба в ней совершались в деревне оседлых вогул Митяевой (26 декабря 1910 г), а следующем месяце — в д. Денежкиной Петропавловского прихода (25 и 26 января), д. Петровой (30 января), д. Волчанке (прииск) прихода Турьинских рудников (1,2 февраля). Отчёты иерей подписывает «Походной Николаевской церкви Священник Аркадий Гаряев», из чего мы узнаём, что храм освящён во имя Николая Чудотворца. [17]
Дело в том, что лозьвинские вогулы из всех святых угодников знали только Святителя Николая, да Богородицу.
В марте 1911 г о. А. Гаряев совершает поездку в предгорья Северного Урала, в чумы живущих там архангельских зырян, однако – без походной церкви. Здесь, посещая близлежащие золотые рудники, он намечает летом этого же года служить в имеющейся на прииске Сибирёва часовне, — уже с походным храмом. [26]
Думается, миссионер выполнил это, как и намерение служить литургию непосредственно в кочевьях. Однако точных сведений об этом нет.
3 октября1912 г священник походной церкви Аркадий Гаряев перемещён к церкви Никито-Ивдельского села, Верхотурского уезда, согласно прошению. [25]
Миссионерский Комитет просил его «не оставлять своей миссионерско-просветительной деятельности среди вогул и на будущее время, так как о. Аркадий в бытность свою священником походной церкви зарекомендовал себя очень полезным деятелем на этом поприще». [28]
Просьба эта была выполнена. Дом Гаряева в Никито-Ивделе был гостеприимен для вогулов. Но 27 февраля 1914 г он перемещён к церкви села Боровского Камышловского уезда. [29]
Это было заботой епископа Митрофана о достойнейшем священнике. Служба на северных приходах всегда была тяжела, и, предвидя свой уход с кафедры, Владыка Митрофан хотел сделать что-то для блага о. А. Гаряева. Как оказалось, епископ подвёл его под мученический венец…
То, что перемещение в южный Камышловский уезд было произведено из добрых побуждений, свидетельствует и награждение о. Аркадия скуфьёй «за ревностное и полезное служение Церкви Божией» ко дню Святой Пасхи 1914 г – последней довоенной… [30]
А 6 августа 1913 г к походному престолу был определён священник церкви села Краснослободского Ирбитского уезда Василий Варушкин, — согласно прошению. [27]
Василий Рафаилович Варушкин выходец из священнического рода, известного в Пермской губернии, но главным образом в уездах западнее Уральского хребта.
В 1902 г он очень хорошо (по 1-му разряду, со званием студента) закончил Пермскую семирию и в этот же год был рукоположен во иерея. Службу нес в Пермской епархии, судя по всему – исправно, так как в 1907 г был награжден набедренником. [46]
В 1908 г о. Василий определён в Екатеринбургскую епархию к церкви села Краснослободского на вакансию настоятеля. Был заметным в Ирбитском уезде священником – избирался на Епархиальный училищный съезд, назначался катихизатором по благочинию, одно время являлся духовным следователем.[8;12;15; 20]
В ноябре 1913 г отец Василий совершил свою первую поездку из с. Турьинские рудники (место жительства походного причта) в кочевья вогулов. Свои впечатления он описал в отчете для Миссионерского Комитета. В отличии от предшественников — оо. Петра Мамина и Аркадия Гаряева, его наблюдения и выводы более аналитичны, системны.
Он пишет, что вогулы внешне религиозны и соблюдают обряды церкви. «Видно, что мои предшественники сделали, что могли». Однако аборигены совершенно не понимают духовной сути верования, например, отожествляя икону и Бога. « У них и Бог – Торм, и икона — Торм».
«Что нужно жить свято для достижения вечного блаженства — им непонятно /…/ они попросту, приняли в число своих старых богов Спасителя, Божью Матерь, Николая Чудотворца (других Святых не знают) и, уверовав в них, исполняют те обряды, которые видят у православных, но молятся и исполняют эти обряды не из-за чего другого, как только, чтобы Спаситель, Божья Матерь и Николай Чудотворец им дали удачную охоту, сохранили оленей и т. п.».
Отец Василий заключает, что дело христианизации манси требует длительной катихизаторской работы. « Что бы был какой нибудь ощутительный результат, нужно жить среди них и, при том, их жизнью, работая не спеша, так как ломать полученное от прадедов слишком мудрено».
Походный священник указывает и на притеснения, которые чинят власти вогулам. Так им запрещено было бить соболей, ловить огородами лосей и капканами лисиц. «Теперь голову резать себе будем, есть нечего», говорили они. «Можно думать, — писал Васили Варушкин,- что если эти стеснительные меры продолжатся, священнику среди вогул будет делать нечего, так как все они перекочуют в Тобольскую губению, где по крайней мере можно ловить и лося и лисицу».[31;32]
В первую миссионерскую поездку о. Василий Варушкин походную Николаевскую церковь с собой не брал. Их отчёта Миссионерского Комитета следует, что посещение чумов кочевников производилось до 1915 г «для совершения в них богослужений и исправления треб». Наступившая война отодвинула на задний план информацию о христианизации вогулов. Разворачивал ли походный священник Варушкин церковь-палатку в таёжных кочевьях, служил ли там литургии, — мы не знаем.
Судьба миссии прояснилась осенью 1915 г. Епископ Екатеринбургский и Ирбитский Серафим находился в Верхотурье на праздновании дня перенесения мощей Праведного Симеона. 12 сентября он отправился оттуда поездом с целью обозрения церквей Богословского округа.
Владыку сопровождали Епархиальный миссионер о. А. Здравомыслов и благочинный Богословского округа протоиерей В. Словцов. На станции Лобва прибыл в вагон и представился походный священник В.Варушкин, что «дало тему для дальнейшей беседы» — об истории походного причта Верхотурского уезда. Рассказ, очевидно, вёл благочинный и вёл в нужном ему ключе. Благочинные «косо» посматривали на миссию, так как действовала она на их территории, а подчинялась, по сути, непосредственно Епархии.
«За 20 лет много пережил этот походный причт. Менялись за это время не раз Архипастыри, менялись и требования, в разное время предъявлявшиеся к причту походного храма. То от него требовали, чтобы он помогал приходским священникам, переезжая из прихода
в приход, то, чтобы жил безотлучно где-то на перекрестке дорожек, по которым иногда зимою проезжают на своих оленях вогулы, и чуть ли даже не предполагалось, чтобы этот священник учил вогул занятию огородничеством… Где- то в ста верстах севернее Никито-Ивделя и теперь гниют срубы для этой „фермы», воздвигнутые на средства комитета.
Лет десять тому назад Комитет снаряжал экспедицию для розысков начатых построек, но о судьбе этой экспедиции известно только то, что командированный для этой цели вместо поселка за Ивделем оказался в Казани в Духовной Академии…
За последние годы походный причт имел местопребывание то в Богословском заводе, то в Турьинских рудниках, то в Никито-Ивделе, а теперь уже два года живет почти безвыездно в поселке при ст. Лобва».
Вот, мы узнали пункт дислокации походного храма. Зачем он тут?
«Здеcь находится большой лесопильный завод. Население поселка более 3 тысяч человек и священнику работы вдоволь. В этом же районе находится несколько новых поселков переселенцев, которые в случае надобности также обращаются к „походному» причту.
Администрация лесопильного завода весьма довольна создавшимся положением, ибо походный причт избавляет ее от забот об удовлетворении религиозных потребностей рабочих. Доволен, кажется, своим положением и „походный» священник, живущий оседло…». [34]
Однако этими рассуждениями и иронией все и ограничилось. Отец Варушкин, судя по всему, так и остался при лесопильном заводе.[3]
Во всяком случае, Комитет сообщал, что «в 1915 г. посещений (кочевых вогулов. – Ю.С.) не делалось, так как походный причт это время был занят по обслуживанию религиозных потребностей православного населения в местности, находящейся за несколько сот верст от Никито-Ивделя — ближайшего пункта к вогулам». [41]
На полтора года тема походного храма и его клира исчезла из епархиальной прессы. Да и не до того – война затягивается, революция назревает.
И вдруг – как ночной выстрел, в Епархиальных ведомостях за 9 апреля 1917 г: «Вести издалека». Приводим заметку полностью, ибо в ней каждое слово для краеведа имеет ценность.
«Екатеринбургским Комитетом Православного Миссионерского Общества, по распоряжению епископа Серафима, выдана во временное пользование одному из полков, отправлявшемуся из Екатеринбурга во Францию, походная церковь. Старое правительство, посылавшее солдат в чужеземную союзную страну, свои заботы об удовлетворении религиозных потребностей воинов ограничило лишь назначением им полкового священника, а как, тот священник будет исполнять свою миссию, об этом оно мало заботилось.
Полк формировался специально для этой цели, а потому ему приходилось все заводить вновь. Полковой батюшка быль в затруднении, не зная, что ему делать и обратился к Епископу Серафиму за помощью. Церковь и все нужное для Богослужения полку были даны.
Напутствованный молитвами Епископа и Екатеринбургского духовенства полк уехал. Осенью прошлого года от о. Николая Введенского стали получаться письма на имя Епископа. Вот выдержка из одного них:
— В полку все благополучно, и все шлют свой сыновний привет Вам. Рад, что имею возможность прислать Вам фотографический снимок нашей походной церкви, великолепию которой мы всецело обязаны Вам. Церковь находится в 3-х верстах от немцев. Снаряды ихлегких пушек частенько свистят над ней, но этоне страшно: привыкли. Церковь походная всегда служит
большим интересом для всех гостей фронта, а их здесь не мало…
Интересовались ли этою походною церковью те сто двадцать тобольских вогул обоего пола, для которых она сделана? Да и видели ли они её когда нибудь? Этого мы не знаем, зато теперь как рады ей те тысячи русских воинов, которые заброшены где-то там далеко, далеко…».
[40]
В Екатеринбургской епархии в то время было две походные церкви и обе они первично предназначались для воцерковления вогулов. Первая не имела наружной оболочки, весила 20 пудов и в 1910 г была направлена на асбестовые копи. Но к ноябрю 1915 г её миссия в посёлке «горного льна» была выполнена, так как здесь построили и освятили капитальный храм Успения Пресвятой Богородицы.
Вторая, Николаевская легкая церковь-палатка, более подходит для французско-германского фронта. Находилась она осенью 1915 г при ст. Лобва, на лесопильном заводе. Вероятно, про неё и речь. Сомнения может разрешить то самое фото, о котором писал о. Н.Введенский…
Когда же был отправлен во Францию полк, вместе со священником и походной церковью, ставшей полковой? Из заметки следует, что не позднее осени 1916 г. А точнее? Поднимем историю Русского экспедиционного корпуса во Францию. Это будет не легко, так как книга весит около 5 килограмм. Написали её наши бывшие соотечественники Андрей Корляков и Жерар Горохов.
Первая бригада этого корпуса была отправлена в феврале 1916 г через Манчжурию, порт Дальний и судами – через Гонконг, Сингапур, Суэцкий канал, прибыла 20 апреля в Марсель.
Но священник Николай Введенский в это время был ещё в своём приходе на Берёзовском заводе. Он фигурируют в хронике в июне месяце, а 20 июля 1916 г — « Его Преосвященству благоугодно было за ревностное прохождение пастырского служения возложить камилавку на местного священника о. Николая Введенского».[37]
Вторая бригада отправлена во Францию в июне 1916 г. Но оттуда она была сразу же переброшена на Салоники, как и задумывалось. Не наш вариант.
Третья бригада формировалась на Урале, в Челябинске. (Горячо). Отправлена в Архангельск в июле 1916 г. (Очень горячо). Проезжала через Екатеринбург, где офицеры 5-го полка вскладчину за 8 рублей купили у цыган полковой талисман – медвежонка Мишку. (Совсем горячо).
В бригаде был ещё один полк – 6-й. Думаю, что именно он был сформирован в Екатеринбурге, укомплектован здесь церковью и священником.
Из Екатеринбурга эшелоны с подразделениями 3-й бригады отправились в Архангельск и оттуда, во второй половине августа, несколькими судами, северным морским путём – во Францию. Через Норвегию, вокруг Великобритании и Ирландии – во французский порт Брест. Дорога занимала около 10 дней. Значит, до места уральские полки добрались в конце августа – начале сентября.
Но почему епархиальная хроника с лета 1916 г до апреля 1917 г ничего не сообщала о назначении о. Введенского в военное ведомство, как это было принято? Не показывалась и священническая вакансия по церкви Ильи Пророка п. Березовского с августа 1916 г.
Дело в том, что был включен режим секретности на весь процесс переброски русских войск во Францию. В море действовали немецкие подводные лодки, и германская разведка охотилась за любой конкретной информацией о транспортировке российских экспедиционных бригад, об их дислокации.
Епархиальные ведомости, напечатав напутствие полку Владыки Серафима, старались не раскрывать детали. Редактор наверняка был осведомлен о цели экспедиции, а уж епископ – точно. Но архиереев приёмам маскировки информации никто не учил — если бы немецкие разведчики читали епархиальную газету, то нашли бы там интересное.
Вот это напутствие. Опубликовано оно в Екатеринбургских епархиальных ведомостях от 7 августа 1916 г. Дата мероприятия редакцией умышленно не указана, но номер газеты описывает события с 22 по 30 июля того года.
«Епископ среди воинов.
Его Преосвященство служил на Сенной площади г. Екатеринбурга напутственный молебен воинам, отправляющимся в поход против неприятеля. В конце молебна Владыка сказал слово следующего (приблизительно) содержания: — „Не сокол ясный в бурю — во грозу летит по небу, не орел могучий машет крыльями, устремляясь на добычу свою… Нет! То N. полк в путь стремится, чтоб защитить Царя Батюшку, Русь св. православную от жестокого коварного врага, постоять за правду Божию, правду, которая в огне не горит, в воде не тонет!
Соколы ясные! Орлы сизокрылые! Защитники верные и крепкие! Отправляетесь вы в путь дороженьку неизвестную, в путь далекую, отправляетесь с тем, чтоб поразить врага и супостата. Да не смущается сердце ваше — ни дальностью предстоящего пути, ни теми опасностями, которые вас окружают со всех сторон. Вы призвали нас помолиться о споспешествовании вам в предстоящем пути, и мы молились, Не смущайтесь же: вы не одни. /…/
Не бойтесь. Господь с вами, ибо Он всегда с теми, кто стоит за истину, а наш Царь и наши союзники стоят только за истину. Не бойтесь! Весь русский люд будет мысленно с вами, будет всегда помнить вас, будет молиться за вас. С разных концов земли русской, ибо и вы собрались из
разных мест, потянутся следом за вами мысли близких ваших, все мы будем следить за вами, молиться за вас.
Да не смущается же сердце ваше! Пусть каждый из вас вместе с витязем воскликнет: „Страха не страшусь, смерти не боюсь, лягу за Царя, за Русь!» и смело выступит в путь. Одно помните: Куда бы вас судьба ни забросила, везде твердо храните дисциплину, чтобы все видели в вас крепкую сплоченную силу; сохраняйте честь воинскую, блюдите присягу, стремитесь покрыть бессмертною славою звание русского воина. Не забывайте, что вы идете защищать родину матушку, веру православную. Не забывайте, что вы — христолюбивое воинство. Берегите честь и достоинство православного человека. Будьте беспощадны ко врагу воюющему, кротки — к сложившему оружие.
Быть может судьба бросит вас в места, где можно будет „протянуть чару» зелена вина, смотрите, не протягивайте чары, не делайте этого, не срамите русского воинства. Царь запретил пьянствовать, а немцы на это пьянство, как на своего союзника, надеялись. Смотрите же, не позволяйте себя увлечь „зеленому змию», ибо русский человек меры не знает. Будьте трезвы, будьте храбры — это мой вам завет…
По окончании речи Владыка благословил полк иконою Св. Прав. Симеона, Верхотурского Чудотворца, после чего окропил воинов св. водою, пройдя по их рядам в преднесении полковых святынь». [38]
В тексте явно усматривается особая миссия этого полка, призванного продемонстрировать кому-то внешнему честь русского воина, не посрамить его пьянством; дальний, опасный путь, явно простирающийся дальше земли российской, в которой тогда царил «сухой» закон. К счастью, шпионы не читают епархиальных газет – немецкие лодки не потопили ни одно судно этой экспедиции.
Теперь о походном священнике. В Екатеринбургской епархии того времени был только один иерей с именем-фамилией Николай Введенский. Конкретно – Николай Евлампиевич Введенский. Вот его священнический путь.
Н.Е.Введенский выходец из Оренбургской губернии. Указом от 4 апреля 1873 г был награжден благословением Синода священник этой епархии Евлампий Введенский – определённо, его отец. [43]
Осенью 1887 г Николай Введенский обучался в 4-м классе Оренбургской духовной семинарии. [44]
Стало быть, если всё нормально, то последний 6-й класс он должен был закончить в 1890 г. Так оно и случилось, потому что именно в этом году он и был рукоположен во иерея. Ровно через пять лет, в 1895 г, за безупречную службу о. Николай награждается набедренником. [46]
14 марта 1903 г священнику Оренбургской епархии Николаю Введенскомупредоставлено место при церкви Билимбаевского завода, Екат. у. [6]
Тогда в Екатеринбургскую епархию был приток духовенства из Оренбургской, что, видимо, можно объяснить трудностями отношений духовенства с епископом Оренбургским Владимиром (Соколовским) – жесткостью и крайним консерватизмом Владыки. Однако к концу того же 1903 г Владыку Владимира переводят… на Екатеринбургскую кафедру, к немалому, надо полагать, смущению перебежчиков.
К тому времени о. Николай уже служит в Духосошественской церкви Кыштымскаго завода, куда он переведен 25 октября 1903 г, поменявшись приходами с о. Павлом Коровиным («один на место другого»). [7]
За семь лет пребывания на кафедре епископа Владимира, иерей Введенский не был им отмечен ни разу. Только 21 января 1910 г, за 2 месяца до вынужденного ухода на покой Владыки, второй священник Духосошествиевской церкви Николай Введенский перемещён на настоятельское место при той же церкви [10].
Между тем, отец Николай уже 20 лет находился в сане. По определению консистории от 22 марта 1910 г, утвержденному вновь назначенным на кафедру епископом Митрофаном, священник Н.Введенский награждён скуфьей. [11]
Отец Николай был искусным проповедником. В мае 1911 г Екатеринбургские епархиальные ведомости публикуют его Слово в день святого Великомученика Георгия. [18]
31 августа 1911 г, по постановлению Епархиального Начальства, священник Духосошествиевской церкви Кыштымского завода Николай Введенской перемещён к Входо-Иерусалимской церкви Нижне-Тагильского завода Верхотурского уезда. [19]
Новое место третьего священника при храме было не завидным – церковного дома и казённого жалования нет. Чем руководствовалось начальство при этом назначении – не понятно. Возможно, требовалось интеллектуально усилить тагильское духовенство.
В январе 1912 г епархиальная газета публикует Слово в день Нового года о. Николая Введенского. «Будем же, братия христиане, внимательны к краткости и скоротечности земной жизни, пока Господь дарует нам дни и лета сей жизни. /…/ Вспомним, сколь многие из среды нашей, праздновавшие за год пред сим вместе с нами новолетие прошедшего года, теперь уже почили сном смерти, лежат телом во мраке гроба, а душой предстоят Престолу Судии, давая отчет /…/ И кто уверит нас, что наступивший новый год будет не последний и для нас на земле? /…/
Будем же пользоваться драгоценными минутами жизни, пока она течёт. Употребим ее на украшение души мудростью, на утверждение себя в добродетели. Придет ночь смерти, тогда уже „никто не может делать» (Иоан. IX.4)». [21]
Через месяц там же напечатано его Слово в неделю 31-ю по Пятидесятнице, в котором он призывает избавиться от слепоты духовной, которая «хуже слепоты телесной по своим ужасным последствиям, потому что слепота телесная может угнетать человека, хотя и сильно, но только временно, может лишать его многих благ и утех, но только земных, слепота же духовная может увлечь человека туда, где он уже никогда не увидит света Божественного, может погубить его навеки, лишить благ небесных». [22]
12 мая 1912 г, согласно прошению, о. Николай Введенский переведён ближе к епархиальной «столице», к церкви Березовского завода. [23]
На 1913 г он назначен катихизатором по благочинию 1-го округа Екатеринбургского уезда. В 1915 и 1916 гг о. Николай избирается депутатом на Епархиальный съезд. [ 24;33;39]
Долгое время «забытый» наградами, к 6 Мая 1916 г—дню рождения ЕГО ИМПЕРАТОРСКОГО ВЕЛИЧЕСТВА—за « отлично-усердную пастырскую службу» священник Введенский получает камилавку. Её возложил на о. Николая епископ Серафим, назначенный на кафедру двумя годами раньше. [36;37]
20 июля 1916 г Владыка лично приехал на Берёзовский завод, совершил литургию в Пророко-Ильинском храме, и, очевидно, кроме награждения священника Введенского напутствовал его на служение в краях далёких. Как мы выяснили выше, в период с 22 по 30 июля епископ Серафим служил молебен и говорил речь воинам полка, отправляющегося туда же.
Закономерен вопрос, почему выбор экспедиционного священника был сделан в пользу кандидатуры о. Николая Введенского? Его возраст приближался уже к пятидесяти годам.
Ответ на этот вопрос, видимо, находится в формулярном списке на него в делах канцелярии Синода (РГИА Ф.796 Оп. 436 Д.1187). [47]
Вот название документа, датированного 1916 г : «Формулярный список о службе чина духовного ведомства Введенского Николая Евлампиевича, врача, священника Пророко-Ильинской церкви Березовского завода Екатеринбургского уезда и губернии».
Здесь важным и неожиданным является сообщение, что Н.Введенский был врачом. Не редки были случаи, когда выпускники семинарий поступали на медицинские или ветеринарные факультеты университетов. Но Н.Е.Введенский был рукоположен сразу после окончания ОДС. Мог ли он, находясь в сане, учиться на врача?
Очевидно, мог. Вот подобный случай. Иерей Николай Версонофьевич Пономарев (+1985) — будущий протопресвитер РПЦ ЗГ, «оставаясь настоятелем церкви (с. Мехонское Шадринского уезда), в 1917 г получил от епархиальных властей отпуск для поступления на медицинский факультет Пермского университета и обучался в нём до июля 1919 г». [48]
Такая же история могла произойти (и произошла) с о. Н.Введенским в период с 1890 по 1903 г, во время службы в Оренбургской епархии. Наличие у капеллана второй военной специальности – врача, существенный плюс. И выбор пал на отца Николая.
Обсуждение кандидатуры полкового священника и подготовка богослужебных предметов для него заняли некоторое время, думаю – несколько месяцев. Походная Николаевская церковь находилась, как мы знаем, на станции Лобва. В мае 1916 г Владыка Серафим совершил поездку в Верхотурье, а в обратный путь, с 10 по 12 мая, посетил Надеждинский, Богословский, Верхне-Туринский заводы и Турьинские рудники [35].
Вероятно, в эту поездку и была ему передана церковь-палатка.
Но об упразднении походного причта, в связи с изъятием походного храма, информации нет. Он был учреждён царским указом, и епархия закрыть его не могла. Возможно, ему тогда же, взамен Николаевской, была передана Казанско-Богородицкая походная церковь, освободившаяся на асбестовых рудниках ещё в ноябре 1915 г.
Между тем, состав церковного имущества воинских подразделений был определён и палаток не предполагал.В 1908 году были выработаны правила укладки ящиков для церковных вещей пехотного полка. Предусматривалась укладка:
В самом ящике: 1. Креста напрестольного серебряного. 2. Потира, дискоса, звездицы, 2-х серебряных тарелочек. 3. Лжицы серебряной. 4. Копия. 5. Ковша серебряного. 6. Двух ковшей металлических. 7. Трех подсвечников. 8. Кропила. 9. Дароносицы серебряной в чехле. 10. Печати для просфор. 11. Дарохранительницы. 12. Мирницы. 13. Кадила. 14. Губки для потира. 15. Пять фунтов ладона. 16. Десять фунтов свечей. 17. Образ Спасителя и Образ Божией Матери. 18. Две стклянки для запасного вина. 19.Книг богослужебных в мягких клеенчатых переплетах (Служебник,Требник, Евангелие страстной седмицы, Молитвы пятидесятницы, Октоих учебный (осмигласник), Поминовение усопших, Часослов учебный, чин присоединения к православию, Служба страстной седмицы, Апостол, Книга молебных пений, Иерейский молитвослов, Книга Андрея Критского). 20. 4-х ножек и 4-х крестовин складного престола. Сложенная доска складного престола укладывалась поверх уложенных вещей, вплотную к задней и правой стенкам ящика.
В крышке ящика: 21.Образа полкового. 22. Евангелия в 1 / 8 листа. 23. Ризницы (полного облачения: форменного и цветного, подризника, одежды на Святой Престол, срачицы, пелены под образ форменной) и палкового футляра с напрестольной плащаницею и 2-мя шелковыми илитонами. 24. Антимис (с губкой к нему) в кожаной сумке, если не одет священником на себя, и епитрахиль для треб – укладываются в свободные места ящика. Кроме того, в свободных местах ящика может быть уложено, по усмотрению священника, образков, книг, брошюр религиозно-нравственного содержания, весом до 6,5 фунтов. Вес самого ящика 1 пуд 13,5 фунтов.[42]
Вес же церкви-палатки около 5 пудов. В 4 раза больше уставного. Но что об этом говорить, если полковых уставников не смутило даже присутствие в подразделении цыганского медведя…
Итак – в путь-дорожку. Французский порт Брест. Население с ликованием встречает 3-ю бригаду, прибывающую сюда судами в течение нескольких дней. Далее — эшелонами до Марселя, откуда её должны были переправить на Салоники, для боевых действий на территории Черногории. Здесь войска Восточного фронта союзников боролись с немцами и их сателлитами – турками и болгарами (к слову сказать – православными).
Однако в Марселе в 3-ей бригаде вспыхнули беспорядки. Был убит полковник Краузе. [2, с 271]
Начальство, наказав виновных, решило оставить бригаду во Франции. Из Марселя она была направлена в лагерь Майи, куда эшелоны двинулись 17 — 20 сентября 1916 г.
Ранее в лагере Майи проходила подготовку 1-я бригада русского экспедиционного корпуса, прибывшая во Францию несколькими месяцами раньше и в сентябре уже находившаяся на боевых позициях.
Французы построили в лагере временную православную церковь, роспись которой сделал русский художник Дмитрий Семенович Стеллецкий.[2, с 114]
В период подготовки 3-й бригады её полковые священники служили в этом храме и помогали, надо полагать, духовенству 1-й бригады в скорбной миссии – напутствии умирающих и отпевании погибших. Для отпеваний была построена особая часовня, ближе к кладбищу.
Всего с июля по октябрь 1-я бригада потеряла 600 человек убитыми и ранеными, — из 8000 личного состава.
3-я бригада имела примерно такую же численность и также состояла из двух полков. Надо полагать, что и полковых священников было двое. Одного мы знаем – о. Николай Введенский.
16-го октября 1916 г 3-я бригада сменила 1-ю в окопах. Боевые действия, в которых участвовали русские, проходили в Шампани, к востоку от города Реймс.
Где-то в 3-х верстах от передовой о. Николай и развернул походную Николаевскую церковь-палатку, как он писал епископу Серафиму. В этом же письме был и её фотографический снимок. До нас этот снимок дошёл через 96 лет. Вот он.
Фото опубликовано в изданной во Франции в 2003 г книге А. Корлякова и Ж. Горохова, о которой говорилось выше. [2]
Подпись под фотографией: «Православная полевая часовня, установленная недалеко от передовой для бойцов русских бригад».
То, что на фоне зимней Шампани запечатлена именно походная церковь Верхотурского уезда, подтверждается её сохранившимся описанием (см. выше). На стене, противоположной иконостасу, легко угадывается фигура св. Симеона Верхотурского. Лик Св.Николая Чудотворца мешают разглядеть свечи, но это определённо он.
3-я бригада пробыла на позициях до марта месяца 1917 г. До конца января было относительно спокойно, но убитые и раненые были каждый день. 31 января немцы предприняли газовую атаку тремя волнами. Более всего пострадал 6-й полк. Потери составили 250 человек убитыми и почти 1000 отравленными. Пострадал даже медвежонок Мишка, спасшийся от смерти тем, что зарылся мордой в снег, повинуясь инстинкту.
9 марта 3-я бригада совершила наступательную операцию в районе деревни Оберив. «Все штыки были обагрены кровью», писалось в донесении о рукопашном бое. Надо сказать, что эта бригада формировалась из лиц, уже имеющих боевой опыт. 12 марта она была отведена с позиций для отдыха в лагерь Майи. [2, с 260]
Пока солдаты бригады находились в окопах, в России свершилась февральская революция. Работы священникам прибавилось – 29 марта они приводили полки к присяге временному правительству. Как сообщают исследователи, весть о событиях на родине вызвала в рядах воинов подъём.
С 16 апреля 1-я и 3-я бригады участвовали в масштабном наступлении французской армии, которое носит название «Наступление Нивеля» (по имени главнокомандующего), или «Энская операция» (по названию реки Эн, там же, в Шампани).
3-я бригада, первоначально находилась в резерве. Вероятно, в месте дислокации войск резерва и находилась церковь-палатка. 16-17 апреля полки этой бригады заняли исходные позиции против высоты Мон-Спен и деревни Сапиньоль. 18 апреля они отбили немецкую контратаку, а 19-го, после упорных боёв, овладели вершиной Мон-Спен. К концу дня, не получив подкрепления и под угрозой окружения русские отошли на исходные позиции, потеряв 270 человек убитыми и около 1800 бойцов ранеными и пропавшими без вести.
За храбрость и героизм многие солдаты и офицеры получили французские награды. Но неудача наступления вызвала волнения во французской армии, едва не погубившие её. Начал назревать кризис и в русских бригадах.
Они были отведены в Монмор и Байе, во фронтовой тыл. Первого мая состоялась многотысячная демонстрация, на которую солдаты вышли с лозунгами «Социализм. Свобода. Равенство». К концу дня произошли и беспорядки.
Обстановка ухудшилось до того, что командир 3-й бригады генерал Марушевский под воздействием угроз покинул свой пост.
Видя падение дисциплины и стремясь оградить от разложения свои части, французское командование сосредоточило русские бригады в лагере Ла-Куртин (департамент Крёз). 1-я бригада разместилась там с 18 по 25 июня, а 3-я начала прибывать 5 июля 1917 г. Места в казармах не хватало и 3-я бригада жила в палатках. Лагерь был окружён периметром, за который выходить было нельзя.
Росла вражда между бригадами – «революционной» 1-й, где было много московских рабочих, и «крестьянской» 3-й, склонной к повиновению. 8-го июля 1917 г 6000 солдат 3-й бригады и, примкнувшие к ним 400 человек из 1-й, с пением «Марсельезы», без приказа ушли из лагеря и стали бивуаком у деревни Фельтен, в 23 км от Ла-Куртин. Оставшиеся были столь озлоблены, что даже бросали камни в уходящего медведя Мишку, но тот вынес это достойно.
Позднее, 10 августа, они были переведены из Фельтен в лагерь Курно близ Аркашона. Там, в общем, солдаты придерживались порядка. Засевшие в Ла-Куртин «непримиримые» были 16-19 сентября, после штурма с применением артиллерии, захвачены русско-французскими отрядами.
С этого времени, можно считать, русские бригады во Франции прекратили своё существование, как воинские подразделения.
Дальше судьбы солдат разделилась на три категории. Непримиримые и опасные были отправлены в Северную Африку, на тяжёлые сельхозработы. Таких оказалось 8775 человек. Другая часть, в основном — из солдат «лояльной» 3-й бригады, сформировала рабочие отряды и стала «трудармией» Франции. В 1918 г их общая численность, вместе с прибывшими из Салоник русскими полками, составила 13-14 тысяч человек.
Около 2000 человек вошли в Русский легион чести и воевали до окончания войны, но уже под французским флагом. Первый батальон легиона был сформирован в начале января 1918 г. Медведь Мишка тоже был поставлен в батальоне на довольствие. Распущен легион летом 1919 г.
Но наш рассказ — о судьбе походной Николаевской церкви. Дальше осени-зимы 1917 г мы ничего о ней сказать не можем. Позднее лета 1917 г, т.е. времени фактического роспуска бригад, формально не осталось и поля деятельности для полкового священника.
В разных источниках упоминается о том, что элементы временных полковых церквей (иконостасы) русского экспедиционного корпуса были переданы в православные храмы Франции. Возможно, так поступили и с Николаевской походной.
В Русском легионе чести служил протоиерей Андрей Богословский, полковой священник 1-й бригады. Штабс-капитан В.Васильев, один из офицеров легиона, писал в 1961 г: «Немного их, добровольцев сражаться за честь России, село в вагоны. Первый эшелон: 7 офицеров, два доктора, старый батюшка и 374 унт.- офицера и солдат».
Васильев описывает гибель батюшки Андрея в сентябре 1918 г от немецкой пули. «Он уже получил приказ вернуться в Россию, но считал своей священной обязанностью напутствовать крестным благословением идущих в атаку своих русских легионеров».[1]
Отправка на родину бывших бойцов экспедиционного корпуса проходила трудно, ибо к ним присоединилось большая группа освобождённых Германией русских военнопленных. Партиями их отправляли в Россию с лета 1919 г, а последняя группа убыла в октябре 1920 г. Около 3500 человек остались во Франции. Ранее из добровольцев был сформирован маршевый батальон, направленный в Россию, чтобы сражаться на стороне белой армии.
Судьба священника Николая Введенского не известна. Вернулся ли он в Россию, либо остался в эмиграции, автор сказать не может.
Походный Николаевский храм за свою короткую историю выполнял свою миссию на цивилизационных полюсах человечества – у кочевий лозьвинских манси и среди виноградников Шампани. Он был востребован православным людом — рабочими таёжных приисков и солдатами экспедиционного корпуса, уходящими в бой.
Но у этой истории нет конца. Он может сделать её ещё более интересной.
Источники и примечания
1.Васильев В., штабс-капитан.Русский легион чести. http://www.xxl3.ru/kadeti/rus_korpus.htm#vasiljev;
2.Горохов Ж., Корляков А. Русский экспедиционный корпус во Франции и в Салониках. 1916 – 1918.- Париж: ИМКА-ПРЕСС, 2003;
3.Дополнительную информацию о свящ. Варушкине предоставляет книга: Бессонов М.С. История Северного Урала в лицах (1589-1917). Биографический справочник. Выпуск первый (А-Д). Екатеринбург, 2011. 348 стр. Согласно этого источника «Варушкин Василий Рафаилович (*? + п.11.05.1917). Священник походной Николаевской церкви (29.12.1913). Совершал обряды в Ивановской церкви Ивановского села и Иоанно-Златоустовской церкви Коптяковского села. Жена Агния Николаевна (*? + п.13.07.1914). Сын Владимир (*13.07.1914, Коптяковское село + п.3.08.1927).ГАСО. Ф.6. Оп.19. Д.493. Л.289 об.; Д.499. Л.70; Д.768. Л.143.» Цитируется по источнику http://karpinsk-online.ru/index.php/forum?func=view&catid=84&id=4422&limit=10&start=40
4.ЕЕВ 1897 № 12;
5.ЕЕВ 1898 №11;
6.ЕЕВ 1903№ 7 с 204;
7.ЕЕВ 1903№ 21;
8.ЕЕВ 1908№44;
9.ЕЕВ 1910№ 1-2;
10.ЕЕВ 1910№ 5;
11.ЕЕВ 1910№19;
12.ЕЕВ 1910№ 20;
13.ЕЕВ 1910 № 27 но с 569;
14.ЕВ 1910 № 29 но;
15.ЕЕВ 1910№45;
16.ЕЕВ 1910 №50 с 1148;
17.ЕЕВ 1911г №11но;
18.ЕЕВ 1911 № 21 но;
19.ЕЕВ 1911 № 36;
20.ЕЕВ 1911№ 38;
21.ЕЕВ 1912 №1 но;
22.ЕЕВ 1912 № 5 но;
23.ЕЕВ 1912№21;
24.ЕЕВ 1912№39;
25.ЕЕВ 1912№42;
26.ЕЕВ 1913 №9;
27.ЕЕВ 1913№33;
28.ЕЕВ 1913г №45 с 1074;
29.ЕЕВ 1914№10;
30.ЕЕВ 1914 №12 с 113;
31.ЕЕВ 1914№36 но прил;
32.ЕЕВ 1914№42 но прил;
33.ЕЕВ 1915 №34;
34.ЕЕВ 1915№39 но;
35.ЕЕВ 1916№20;
36.ЕЕВ 1916№21;
37.ЕЕВ 1916№29;
38.ЕЕВ 1916№32 но;
39.ЕЕВ 1916 №51-52;
40.ЕЕВ 1917 №15 с 133-134;
41.ЕЕВ 1917 №17 с 98-112;
42.Котков В. Военное духовенство России. Страницы истории. — Интернет-источник;
43.ОЕВ 1873 № 10;
44.ОЕВ 1887 № 19;
45.Священник Аркадий Николаевич Гаряев//Составлено Андреем Печериным. http://nikolskiyhram.ru;
46.Справочная книжка Екатеринбургской епархии на 1909 год / сост. и изд. Секретарь Духов. Консистории П. П. Сребрянский, при участии Столоначальников В. М. Федорова и К. М. Размахина, Казначея М. Г. Морозова и Архивариуса П. И. Фелицина. — Екатеринбург : Тип. А. М. Жукова, 1909. — 299 с.;
47.http://fgurgia.ru/showObject.do?object=144256250;
48.Лукашкин А. Протопресвитер о. Николай Пономарев. К кончине доброго пастыря. Православная Русь 1986 № 1.
