Нос у Сол Нарын Сирма похож на камни, которые иногда находят под скалой у ледяного озера – чёрный, блестящий, шершавый. Если потереть холодный нос Сол Нарын Сирма, сбудется самое заветное желание. Так давным-давно говорил отец.
Теперь так говорит старый дядька Ойка. Конечно, никакой он Сотре не дядька, но все называют его так, и Сотра тоже. Дом у Ойки большой, просторный, а живут там только двое. Ночью, когда ледяные выскори кружат над посёлком, завывая на разные лады, в доме бывает страшновато. Зато днём там столько света, что хватило бы и на сто человек. Свет и тепло, что ещё нужно для счастья.
Дверь скрипнула, в дом, словно седой косматый зверь ввалилось облако морозного тумана. Внутри у него ворочалось, шевелилось, боролось с ледяной ватой нечто огромное. И когда туман упал на пол, на его месте стоял, улыбаясь, Алпин. Белые усы и борода с каждым вдохом становились темнее.
– Сотрик, дядько дома?
Сотра хотел вскочить и побежать за Ойкой, только тот оказался спорее, сам вышел из дальней комнаты, одетый по-походному. И замер, слеповато щурясь на гостя.
– Здравствуйте, Ойка. Все готовы, ждём только тебя.
Дядька кивнул, а внутри у Сотра оборвалась тонкая жилка – пришло время! Он знал, что так и будет, уже несколько дней, ждал этого момента, но надеялся, что всё равно будет как то иначе. Боялся? Он хорошо помнил: так случилось и с отцом несколько лет назад. И слова, которые дядька Ойка сейчас скажет, Сотра уже слышал однажды.
– Ступай Алпин, достань мои санки, не новые, а старые, синие. Я скоро выйду.
Когда они остались одни, Ойка подошёл и положил свою всё ещё сильную руку на плечо мальчику.
– Кто знает, – неожиданно произнёс старый шаман. – Кто знает, может нам и не повезёт, но я верю, что все получится.
– Ты, – в горле у Сотра застряли даже самые простые слова, – Вернёшься?
– Я буду сильно стараться. У нас с тобой осталось слишком много незаконченных дел, чтобы я не вернулся.
Он провёл ладонью по волосам мальчика.
– Я договорился с Тарьей. Она присмотрит за домом, поночует, поможет тебе с хозяйством. Слушайся её и постарайся не огорчать. Это непростое дело, оставаться одному, уже не детское, поэтому надеюсь на тебя. И не забывай о Вуе.
– Ты не берёшь его с собой? – удивился Сотра.
– Не в этот раз, – покачал головой Ойка. – Стар он уже для таких походов. Там, куда мы идём, ему будет плохо.
– А вам?
– И нам может быть плохо. Надо всё делать правильно, тогда всё будет хорошо. Именно для этого я и иду снова в экспедицию, понимаешь?
Они постояли молча, потом Ойка крепко обнял Сотра, слегка ущипнул за нос и вышел в мороз и непонятную, пугающую тайной, «экспедицию». Куда уже уходил однажды и смог вернуться живым и невредимым. Но пять лет назад там потерялся и пропал сильный Чухпелек, оставив Сотра жить в большом светлом доме у шамана.
Вот почему Сотра просто не мог отпустить Ойку, своего дядьку, одного в эту дорогу.
Тарья пришла и принесла с собой целый ворох запахов, один вкусней другого. В пайве у неё хранилось невероятное множество чашек, термосков и котелков, которые она ловко расставила на столе, не оставив место даже для тарелок.
– Угощайся, – улыбнулась Тарья. – Старик-то наверняка так не готовит.
Сотра хотел было обидеться – какой дядька старик? – но пахло так чудесно, что пришлось передумать. Да и Тарья, немолодая, но всё ещё красивая, стройная как птица, конечно, не хотела никого обидеть. От неё даже «старик» звучало уважительно, ласково.
– Спасибо, – улыбнулся в ответ Сотра, – А как же ты?
– Я не могу так часто есть, – засмеялась Тарья. – Так что тебе за двоих придётся.
После обеда, Тарья ушла по делам, пообещав вернуться с ночёвкой. Сотра вышел вслед за ней, отнёс остатки еды Вую, не желавшему заходить в дом днём. Серый, словно туча, Вуй радостно пританцовывал, дожидаясь, когда миска наполнится.
– Ешь, собака, ешь, – приговаривал Сотра.
Вуя он, несмотря на предостережения дядьки, решил взять с собой. Огромный пёс внушал такую уверенность и дарил такое ощущение надёжности и силы, что тоскливо скребущий нутро страх отступал. Пусть Ойка потом ругает, пусть кричит и даже накажет, но Сотра решил идти твёрдо.
Пять зим назад отец, уходя, послал настойчиво рвущегося с ним сына за ножом к кузнецу Трою. «Каждый должен иметь с собой нож», – усмехнулся Чухпелек. – «Ты же уже не ребёнок, правда?». И Сотра побежал, даже не догадываясь: отец просто не хотел долгих прощаний, а, может, не умел расставаться.
Он вспомнил, как прибежал назад, красный, запыхавшийся, неся с собой драгоценное оружие. И, не застав отца, расплакался, словно девчонка. Сейчас, конечно, так просто он не попадётся. Да и нож теперь всегда с ним – больше «по-детски» не проведёшь.
Мальчик вернулся в дом и принялся собираться. Всё было продумано, он ожидал и дождался. С начала осени в дом шамана стали заходить разведчики с дальних заимок, охотники приносили вести. Несколько раз старый Ойка ходил на общие собрания, куда младших не пускали. Это значило только одно: скоро к Упавшему Осколку отправится экспедиция. Пойдёт, чтобы в Тёмную зиму в домах посёлка горел свет, а в теплицах было тепло. Без этого нужного и смертельно опасного похода, без тепла и света, дожить до весны у людей Сторожевого было немного шансов.
Сотра положил в походный мешок запасные носки, вязаную рубашку и тёплый шубур, сунул зажигало, фонарь и заряженные батарейки, пучок длинной сухой стружки, меховые варежки и моток крепкой верёвки. В отельный мешочек сложил припасы и соль – экспедиции редко занимали больше недели, значит – идти не слишком далеко. Полог, колья, лыжи и котелок ждали в спрятанных под упавшим деревом санках.
На столе Сотра оставил послание Тарье: как мог объяснил своё решение, постарался чтобы получилось ясно показать, что никак не хотел обидеть её или ослушаться Ойку.
Он спешил: уходить нужно было почти в ночь: позже означало отстать слишком далеко, раньше – попасть на глаза старшим или дежурным у теплицы.
Вуй смотрел своими синими глазами осуждающе. Понимая, но не соглашаясь.
– Так надо, поверь мне, – Сотра потрепал густой мех пса и прижал большую мохнатую голову к своей. – Наш дядька пошёл туда, откуда может не вернуться, если мы не поможем.
Пёс чихнул, отряхнулся, скинув с себя рой белых снежинок, вильнул хвостом.
– Идём, идём, – мальчик поднялся, поправил лямки мешка и уверенно двинулся от хоженой дороги, огибая нависший камень шихана, одетый в белую шапку снега. Сумерки вычертили впереди ровные стрелы сосен, темневшие на сером небе, заставили раскрыться жёлтые глаза домов в оставшимся позади-внизу посёлке. Настоящая темнота придёт ещё нескоро, в Тёмную зиму, да и снег делал всё вокруг привычным, нестрашным.
Сотра размеренно шагал, забирая выше, стараясь добраться до перевала и теплиц как можно быстрее. По основной дороге было бы, конечно, быстрее, но встречаться с кем-то ему не хотелось. А ещё вот-вот Тарья обнаружит записку и запросто вышлет за непослушным пару-тройку парней. Вернуться было бы не так горько и стыдно, как дожидаться Ойку и … не дождаться. Такого бы он не пережил точно.
Тайга, вцепившаяся в склон справа, тихо шумела, убаюкивая себя перед сном. Далеко за ней бесцветное небо сгустило серость, сжало до невозможности, собираясь пролиться на землю чернотой. У самой дымчатой кромки одиноко проколола тучи блестящая спица звёзды.
Добравшись до прохода в скале, Сотра последний раз глянул на посёлок Сторожевой, сверкавший огоньками, словно прорехами в сушащейся перед огнём тряпке. Их было немного, и Сотра вдруг особенно остро ощутил, что покидает нечто ужасно дорогое, тёплое и настолько нужное, что от этой потери будто из груди выкинули огромный кусок его самого.
– Я вернусь, – шмыгнув носом, поклялся себе Сотра. Вуй смотрел вниз внимательно, будто тоже прощаясь с посёлком
Узкий проход, заваленный по колено свежим снегом, привёл мальчика и собаку на обрыв, спуск с которого вёл к самому краю теплиц. Это было самым опасным местом начала пути: дежурные могли запросто увидеть их, или собаки учуять и разразиться гулким лаем. Сотра подполз к краю и посмотрел на входы.
Теплицы располагались в длинных керасколах, наверное, тысячу лет, ещё до Раскола. Глубоко в земле тогда находились холодильники с запасами. В начале первой Тёмной зимы они пригодились уцелевшим людям. Сам Сотра этого не застал, но слышал истории про то время много раз. Потом имевшиеся выше холодильников грядки были расширены, превратившись в самое драгоценное, что было у Сторожевого – в теплицы. По старым чёрным трубам поступала вода, пить которую было нельзя, но она несла тепло от Осколка сюда и в посёлок.
Входы в керасколы защищали от морозов многодверные пристрои-тамбуры. У дальнего, едва различимый в сумерках, топтался человек. Уйдёт? Ждать пришлось недолго, дежурный скоро замёрз, блеснула на миг раскрытая дверь и теплицы погрузились в безмолвие. Мальчик и собака осторожно спустились по крутой тропинке, обогнули выпирающий деревянный пристрой и незамеченными ушли в ночь.
За теплицы дорога уходила к Окраинному увалу и растворялась в снегу, ныряя с него в широкий распадок, за которым поднималось к небу каменное громадье Чёрного Нёра. За Нёр ходили только самые опытные охотники и нечастые экспедиции. Где-то там, скрытый выветренными толстыми стенами, лежал Осколок, сияющее сердце жизни и тёплая кровь Сторожевого, несущий добро и заставлявший, порой, погибать за это.
В клине леса Сотра отыскал знакомое дерево, раскинул снег и достал из под корявого ствола санки. На строганых дощечках примотаны были полог и палки, и лыжи с котлом. Всё на месте.
Небо залило тёмной хмарью, ползшей из-за спины, будто стремясь слиться с Чёрным Нёром в одно целое. Сотра нацепил на лоб фонарь, зажёг на несколько минут свет, пытаясь разглядеть, что ждало его за перевалом. Лють ледяных иголок в воздухе вспыхивала и тут же гасла, растворяясь в клубах пара изо рта.
– Смотри, Вуй, – от ног в темноту убегали ровные линии следов от лыж и санок: Ойка прошли здесь. – Нам надо идти по ним, если не хотим пропасть.
Первый шаг даётся всегда тяжело, сейчас Сотра сам почувствовал это. Его словно тянули назад тепло дома, щиплющий щеки мороз, страх неизвестности, слова Ойки и пельмени Тарьи. Он нащупал на поясе нож – детские задачки остаются в детстве – и шагнул на косогор.
– Вуй, вперёд!
Мохнатый комок прыгнул на чарым и понёсся вниз. И Сотра тоже заскользил следом, только сейчас подумав: как бы санки не догнали и не свалили с ног.
Когда сто лет назад в небе вспыхнули тысячи огней, Солнце не выдержало и раскололось на множество Осколков, упавших вниз. В наступившей первой Тёмной зиме вырвались на свободу множество демонов: и выскарей, и кулей, и много других… На месте Солнца они соорудили злобное уродливое подобие – Лунку, под лучами которого погибает всё живое: и зверь, и человек.
Упавшие Осколки, назло демонам, не погасли, а продолжили нести свет и тепло. Только подойти к ним близко было нельзя – недаром же издавна Солнце висело так далеко, что не могло никому принести вред.
Что за сон, будто наяву сказка. Сотра проснулся от холода, заледенившего с правого бока, левый согревал преданный Вуй. Мальчик некоторое время приходил в себя, веря и не веря в произошедшее вчера. Которое тоже могло показаться сном, если бы не холод и болевшие ноги, а ещё сопящий пёс и тонкая полоса света в краях запахнутого полога.
Мальчик рывком распахнул наступившее утро и получил по лицу острым, словно нож, ледяным ветром. Вуй недовольно заворчал, чихнул и вылез первым из ночного убежища.
Вчера они бежали большую часть беззвёздной ночи. Несколько раз Сотра почти решал остановиться, но желание не отстать было слишком сильным. После затяжного косогора, вынесшего их на берег, утыканный крупными валунами, по пояс увязшими в снегу, следы экспедиции повели прямо по заледенелой скользкой реке. Местами на гладкой поверхности не было ни снежинки, тогда Сотра с содроганием ступал на тёмный даже в ночи лёд. Под прозрачной в свете фонарика плоскостью, переливалась и билась совсем другая жизнь, о которой Сотра, будто, не знал абсолютно ничего.
Они двигались скорее на ощупь, останавливаясь только чтобы перевести дыхания, и, включив фонарик, свериться со следом прошедших раньше людей Сторожевого. Предпоследняя остановка чуть не заставила закричать – след пропал! Совсем не сразу Сотра догадался, что проскочил место, где экспедиция ушла с реки куда-то в сторону. Они вернулись, не выключая света, как бы не было жалко батареек, и почти сразу нашли на пологом берегу потерянные следы, струнами нерыпи убегающие прочь.
Забравшись по длинной осыпи курумника, Сотра с затаённым страхом ступил в гулкое ущелье, тёмное, закрытое от мира грозными отвесными скалами. Ветер выл в каменных выветренных останцах, леденя спину крошевом мурашек, и Сотра облегчённо выдохнул, когда ущелье кончилось.
И на ночную стоянку он остановился, только уперевшись в тайгу. Древняя вырубка, уже заросшая нетолстыми ёлками, уходила в темноту. Следы таяли где-то под густым тёмным воздухом. Сотра сильно устал, хотелось пить и спать, но главным оказалась боязнь потерять следы в лесу. Пожевав с Вуем холодного варёного мяса, Сотра натянул на палках над санками полог, залез в получившуюся палатку и почти сразу уснул, растеряв остатки сил и согревшись о тёплого Вуя.
И только утром понял – крепкий хребет Старого Нёра отделяет его теперь от людей и дома. Это и радовало, ведь так далеко он никогда ещё не был, и пугало. После горячей похлёбки даже седое утро с обжигающим ветром показалось намного лучше. Пёс, мгновенно проглотив свою не слишком большую порцию, недовольно заворчал и закружился вокруг собирающегося Сотра: куда бы мальчик не повернулся, всюду натыкался на мокрый собачий нос.
– Отстань, – пёс всё же заставил Сотра рассмеяться. – Отстань Вуй. Встанем на ночёвку, сварим побольше.
Сегодня Сотра хотел нагнать экспедицию: не показываться на глаза, а самому видеть, быть готовым прийти на помощь.
Едва выбравшись из-под пихт на просеку, Сотра тут же разглядел блестящие полосы лыжни. Ни вчера, ни сегодня снег не сыпал, поэтому путь экспедиции был словно специально подготовлен, чтобы идти по нему следом. То, что вчера ночью показалось мальчику тонкими ёлками, на самом деле оказались толстенными деревами, только в сравнении с обступившими слева и справа собратьями кажущиеся хилыми. Конечно, росшие по краю вырубки, стоящие дружным строем, были ещё мощнее – каждое дерево будто сказочный великан, приодетый в зелёную парку, глядящий с высоты в самую далёкую даль.
– Вуй, следи! – приказал Сотра.
Идти днём, даже едва разбавившим темноту уставшим светом, было намного лучше ночного пути. Потерять лыжню, лентами уходящую из-под ног, сказалось почти невозможным.
Вуй, плывущий в снегу впереди, часто останавливался и рычал, а Сотра отмечал для себя: вот следы какого-то зверя, а вот упавшая с широкой пихтовой лапы кухта обозначала и самого лесного жителя, сбежавшего от грозной собаки. Однако пёс только порыкивал, не ощущая ничего опасного. И мальчик доверял Вую в этой собачьей мудрости даже больше чем себе.
Они двигались вперёд, ускоряясь на покатах или с трудом перебираясь через заваленные снегом деревья, упавшие, будто специально, поперёк. Вскоре попалось вторгшееся с просеки в вековечное таёжное царство вытоптанное пространство, с поломанными ветками и запахом дыма, застрявший едва заметной паутинкой средь деревьев. Сердце у мальчика радостно забилось, словно дым добавил ему сил: дядька проходил здесь совсем недавно, часов пять-шесть, не больше!
Правда и самим пришлось остановиться, перевести дух. Сотра устал, но заметил: Вую приходилось ещё тяжелее – пёс проваливался в снег по лохматое пузо, а порой только мохнатая голова, торчала из сугробов, словно волшебный кудлатый пень. Отдохнув и наспех перекусив сухарями и солёной рыбой, мальчик и собака упрямо пошли дальше.
А потом вдруг росший вокруг лес как-то разом кончился, распахнув перед двумя путниками неимоверную ширь снежного простора с чёрными расчёсками сосняка по вершинам недалёких увалов, сиреневыми чащами в глубокой дали, бледно-зелёными пятнами молодого ельника или едкой тёмной зеленью пихтовника, беспорядочно разбросанными по серой дали.
Сверху на всё это смотрело небо, по какой-то магической невероятности очистившееся от облаков, чёрно-синим спектром размазанное по чудовищно огромной чаше. В синей части этой чаши всего три десятка звёзд боролись за своё право светить, а к чёрной, правой части, их становилось так много, что они толкались колючими боками, не умещаясь рядом. И порой какая-то, не удержавшись на своём месте, срывалась и падала, высекая длинную искру из своих сестёр.
Восхищённый Сотра замер перед раскрывшимся чудом. В Сторожевом никогда не было такого неба: облака, туманы, снег, дождь или пыль с гор практически всегда заслоняли собой звёзды, Луну, и Солнце-Лунку. Ойка говорил, что это только на пользу, «защита от обжигающих лучей». Охотники, уходившие далеко от посёлка, бывало, возвращались с красной кожей, долго не проходившей при лечении, но как можно сравнивать эту невозможную красоту с какими-то ожогами?
Первый восторг прошёл, когда стоящий рядом Вуй заворчал, негрозно, а, скорей, радостно. Сотра опустил взгляд и разглядел среди всех оттенков синих ночных красок, перемаргивающуюся со всем миром точку костра. От нахлынувшей радости мальчик опустился и обнял собаку – они догнали экспедицию! А всё понявший пёс в ответ лизнул Сотра прямо в лицо.
Осколки мешали демонам сеять ужас. Собрались они и придумали злокозненный план: если будут кормить Осколки старой тухлой рыбой, звериными кишками и обрезками резиновых проводов, то рано или поздно какой-нибудь не выдержит и вспыхнет Последним Солнцем, спалив всё живое.
Смелый богатырь Отыр прознал про коварный план демонов и стал искать защитника Осколкам. А когда отыскал, то появился в мире Сол Нарын Сирма, которого кто-то видел как огромного медведя, кто-то как огромную рысь, кто-то как гигантского оленя.
Дети Отыра стали помогать Сол Нарын Сирма, не позволяя демонам кормить Осколки, очищая миски от выскорьской еды. Хоть и опасной была работа, только в одиночку победить даже Сол Нарын Сирма не мог.
Сотра проснулся раньше вчерашнего. Ночью прежний сон-сказка снова был с ним. Про Осколки любил рассказывать отец, а все сказанки сам он знал от матери Сотры, которую мальчик не помнил совсем, – она погибла, едва родив сына.
Обжигающий жидкий суп, быстрые сборы. В грязно-молочном утреннем полумраке мальчик думал: как им идти, чтобы поскорее добраться до увиденного ночью костра. И что делать дальше? Выждать? Или сразу выйти к дядьке? Сотра только сейчас понял: он не знает, как объяснить своё внезапное появление Ойке. Нужен ли он на самом деле здесь? А может это просто детские капризы, из-за затаённых обид?
Чтобы отогнать неприятные мысли, Сотра надел лыжи, закинул отощавший мешок и зацепил верёвку от санок за плечо – дойдёт, тогда и решит.
Сквозь утреннее молоко стали всплывать рощи, боры, отдельные деревья… Острые, как зубы, худые останцы и огромные камни, наряженные в белые шубы. Небо и земля всё ещё не расцепились от ночных объятий, и понять точно, где начиналось одно, а заканчивалось другое, было невозможно. Сотра потрепал пса и зашагал по отлогу, поднимаясь на заросший по гребню тайгой увал, где вчера видел огонь.
Ноющие руки и ноги отказывались двигаться и, кроме дурных мыслей, Сотра боролся ещё и с ними. Хорошо, что мороз отступил, пришлось даже снять шубур. К шеренге ровных, как трубы, сосен они подходили осторожно. Ночевое место обнаружилось сразу же: вытоптанный снег, дырки от стоек палаток, от воткнутых лыж, от костровой треноги. Сам костёр ещё парил набросанным поверху снегом. Дальше люди ушли сквозь светлый, прозрачный бор. Стволы, похожие друг на дружку как карандаши, не давали никаких ориентиров.
То, что что-то произошло, Сотра понял, когда деревья принялись расступаться, заканчиваясь окраиной. Шедшие всегда вместе, словно рельсы в теплицах, следы, внезапно разбежались в стороны. Множество других, мелких и сумбурных, переломало ровные линии. В нескольких местах снежный покров оказался рыхлым, будто по нему катались. Вуй, убежавший вперёд, зарычал и гавкнул. Лай отразился от сосен и повторился в глубине леса незнакомо и пугающе. Сотра бросил санки и рванулся к псу. На снегу перед застывшей собакой пролилась большая красная клякса крови.
Теперь они неслись так быстро, как только могли. Мешали санки, но бросить их Сотра не мог – вдруг кто-то из своих ранен, а они могут пригодиться? Сердце стучало, а мысли никак не могли сложиться во что-то понятное. Он почти летел, надеясь и страшась узнать правду. Сотни следов размесили снег так, что заплутать не получилось бы никак.
Пробежали мимо застывших в снегу огромных древних конструкций, ржавыми костями навечно замёрзших у краёв не решавшегося захватить их леса. Словно мёртвые металлические звери торчали составленные в ряд грузовые машины, как на картинках в старых книгах. В иное время Сотра застрял бы тут надолго, но сейчас только бросил взгляд, проносясь мимо.
У больших ворот с распахнутыми перекошенными створками он вновь увидел следы борьбы и багровые пятна на снегу, а пройдя под желтовато-красной ячеистой балкой, услышал невнятные крики. Пёс зарычал, бросился вперёд. Сотре пришлось остановиться и громко позвать его: остаться сейчас одному было чересчур страшно:
– Назад, Вуй, рядом! Назад!
Мальчик и собака двинулись дальше вместе. Справа и слева из-под снега торчали красно-рыжие остатки кирпичных стен. Одинокими чужеродными колоннами кренились в разные стороны чёрные, сгнившие столбы. Едва забор закончился, как похолодевшему до самого сердца Сотре открылась неширокая площадка, окружённая мощным ограждением с колючей проволокой поверху. В самом центре, отчаянно билась группа людей. Сражалась против наседавших на них демонов, похожих на вылезших из-под сугробов пней. Невысокие, корявые, с длинными руками, выскори нападали, и сразу было понятно: полудесятку людей не выстоять против давящих: демонов было больше.
Вуй не стал дожидаться приказа, заревел, словно медведь, рванулся вперёд. И сам Сотра не нашёл ничего лучше, как заорать, что есть мочи, и побежать следом, не совсем понимая от страха, что делать, когда добежит.
Демонам появление новых бойцов оказалось совсем не по нутру. Заверещали, заблеяли на непонятном языке, а когда Вуй добрался до ближайшего, тот запищал, будто скрипучий маленький ребёнок. Остальные выскори, словно по команде, тут же бросились врассыпную. Так что Сотра добежал до своих, так и не столкнувшись ни с одним чужаком.
Добежал, увидел знакомые лица: здоровяк Алпин, без шапки, волосы прилипли к красному, блестящему лицу. Рыжий Юван, со сдвинутыми бровями и бегущей по щеке кровью. Шерка и Пуркоп, поддерживающие друг-дружку. Слишком бледный дядька Ойка, с неверием глядящий на появившегося Сотра. Миг прошёл и все заговорили разом, одновременно и не мешая другим.
– Сотра!
– Откуда?
– Вуй, ко мне!
– Почему?
Ойка покачал головой, обнял подошедшего мальчика.
– Ты всё же сделал своё, – просто сказал он. – Неслух ты, Сотра, и отец твой таким же был.
– Я…
– Потом! – оборвал Ойка. – Алпин, двигаемся дальше! Карлы надолго не ушли. Вуй напугал их на время, но они вернутся совсем скоро.
Старый дядька опустился на санки и скривился.
– Что с тобой? – спросил Сотра.
– Всё хорошо, ногу… подвернул, – ответил Ойка, хотя мальчик разглядел повязку и кровь, пропитавшую бинты.
Подскочил Вуй: от довольной, перемазанной красным морды парило.
– Ой ты, собака! – укоризненно отругал его Ойка. – И я дурак, оставил двух балбесов охранять друг друга. Так они оба прибежали!
Вуй завилял хвостом и по-щенячьи тяфкнул.
– Да, молодец, молодец, – сжалился старый шаман. – Вовремя вы подоспели.
Алпин тем временем впрягся в санки с Ойку и потащил шамана вперёд. Шерка с Пуркопом так и шагали рядом, обнявшись как пьяные. Юван обмотал голову бинтами и сам сделался похожим на зимнего куля. Экспедиция, куда входили теперь Сотра и Вуй, успели миновать ещё одну обнесённую егозой проволоки площадку, как вновь услышали позади шум и блеяние: демоны вернулись.
– Надо успеть до внутреннего периметра, – прокричал Ойка. – Там можно будет попытаться укрыться!
Сотра очень хотел спросить дядьку, где они, какой такой периметр, что за демоны нападали на экспедицию и много ещё о чём хотелось узнать. Но он понимал – сейчас точно не время отвлекать шамана своими вопросами. Маленький отряд двигался среди разрушенных старых построек, громадья ангаров, мешанины непонятных сетчатых полукружий и длинных плоскостей, вкривь и вкось росших из земли. На площадках застыли стальными горбатыми мамонтами могучие некогда машины, издохшие от времени и невнимания.
Темнело, небо становилось ниже и ниже, набрякало скорым снегом, грозило миру непогодью. Лишь впереди прозрачным маревом лился к небу странный, дрожащий полусвет. Им туда и надо, понял мальчик. Там – Осколок.
Серая, гладкая стена выросла перед отрядом. Раньше она казалась частью бескровного неба, а теперь встала непреодолимой преградой. Ойка махнул – идём направо.
В воздухе пропищали ледяные комары, в снег рядом с Сотром воткнулось несколько палок. И тут же Вуй зарычал и бросился назад, где, чуть поотстав, справа и слева, из-за квадратных валунов выскочили выскори.
– Осторожней! – крикнул Ойка. – Копья измазаны ядом! Вперёд! Там КПП!
Вуй добрался ещё до одного демона и Сотра вновь услыхал нечеловеческий детский плач. Пёс грозно и победно завыл. Вскрикнул Шерка. Сотра заметил, как тот повалился, увлекая за собой своего сотоварища. «Помогай!», – взорвалось внутри понимание. Он обогнул санки Ойки и, неловко проскальзывая лыжами, добрался до барахтающихся в снегу людей.
Не успел испугаться от вынырнувшего прямо перед ним демона, как того унесла мохнатая тень Вуя.
Вдвоём с Пуркопом мальчик затащил Шерку на свои санки, оба они вцепились в верёвку и с натугой поволокли их вслед за Алпином. Юван и Вуй прикрывали кажущееся почти безнадёжным бегство.
– Сюда! – услыхал Сотра, в плечо его парки уцепилась сильная рука и потащила вперёд: это Алпин помогал теперь им. Великан впихнул мальчика, двух мужчин и санки в большой каменный мешок, махнул рукой – бегите дальше, а сам бросился к Ювану, то ли споткнувшемуся, то ли уже раненому.
Едва дыша от усталости и ужаса, Сотра зашагал по рукотворной керасколе к темнеющей дыре, где плясал луч фонарика и слышались ругательства дядьки Ойки. За дырой-проходом оказалась небольшая тёмная комната. Здесь не было снега, ветра и даже крики демонов почти не залетали сюда.
Несколько длинно-коротких мгновений неизвестности, и в комнатку вбежал Юван, а сразу за ним шагнул могучий Алпин. Последним заскочила собака, и уселась на пороге, грозно лая.
– Десять минут шашка задержит их, дольше вряд ли, – сказал Алпин.
– Автоматы не срабатывают, – Ойку гремел и щёлкал, будто костяшками, в железном шкафу, – Говорил же, в прошлый раз ещё надо было профилактику делать.
– В прошлый раз карлов ещё больше было, – ответил Алпин. – Это сегодня они совсем озверели, раньше такого никогда не было, чтобы днём в открытую нападали.
– Чуют, неладно на станции что-то, боятся. А страх он и не на такие вещи толкает.
– Кто ранен и как сильно? – спросил Алпин.
– Меня опять цапнули, но не сильно, – отозвался Юван.
– Шерку досталось, но вроде целое всё, – сказал Пуркоп. – Без сознания только.
– Плохо дело, – Алпин вздохнул. – Сотрик, ты как?
– Я цел, – только и смог сказать мальчик.
В темноте Ойка громко ударил по железной крышке.
– Нет! Не работает!
– И что делать теперь будем? – Алпин протолкался к шаману в угол.
– Поднимем вручную, ненамного надо, чтобы пролезть. Должно получиться…
– Все, значит, не пойдут.
Ойка помолчал и ответил:
– Придётся кому-то идти, кому-то остаться. Оттуда вообще не включить, Снова отсюда поднимать придётся.
– Кто?
Тишина показалась Сотре оглушающей. Хотя в ней жил и гудящий ветер, и негромкие, но яростные вскрики демонов, и шумное дыхание людей, и рычание пса…
– Сотра, – позвал Ойку. – Иди сюда, мой мальчик.
Ползти за Юваном по узкой, тёмной и холодной норе, после битвы с демонами, бегства, без ужина – нет, не такого хотелось бы Сотре. «Вот и пригодился ты», – сам себе заметил мальчик. Конечно, лучше сейчас бы открыть пайву Тарьи в их с дядькой доме, в тепле, достать вкусности, расставить на столе. От голода в животе заурчало. Какая еда?! Нужно быстрее добраться до двери и идти обратно, помогать своим! Они там наверняка снова дерутся с демонами!
– Осторожно, тут край, – подсказал Юван.
Сотра включил фонарик и увидел стоящего чуть ниже на горке из мусора спутника. Он аккуратно спрыгнул и отряхнулся. Повертев головами, решили, что проход к нужной комнате справа. Ойка дал хорошие ориентиры, но в темноте совсем непонятно было, откуда начинать считать.
Они пробрались сквозь валяющиеся кругом палки и ящики, сунулись в ещё более тёмный коридор: тихо. Юван шагнул первым и потянул за руку: давай за мной. Глухая тишина обнимала, воздух пах промороженной пылью и тонкой гнилостью. Без особых трудностей, как и говорил шаман, они двигались вперёд, переходя из коридора в коридор. На очередной развилке Юван тыкнул в тусклую табличку, изъеденную временем, с сохранившимися буквами «..ный отсек».
– Нам сюда.
И, будто услышав тихий шёпот Ювана, из крайнего прохода в коридор выскочили тёмные корявые люди-пни.
– Беги! – крикнул Юван и толкнул Сотра в плечо. – Быстрей!
И Сотра рванул, почти не разбирая дороги, слыша позади топот Ювана и дребезжащие выкрики демонов. В пляшущем свете фонарика он не успевал разглядеть путь, бился о выступающие тут и там углы, спотыкался, падал, но поднимался и бежал дальше. В голове замерли слова дядьки: «Нужна красная дверь!»
К двери вёл коридор, который должен до сих пор освещаться красными лампами.
«Но если лампы не светят, то дверь всё равно нужна красная!»
В спину сильно толкнули, Сотра кубарем покатился по металлическому полу. Вскочил и увидел, как на него бежит выскорь: маленький карл, с уродливым лицом, почти человеческим, если бы не звериные черты, перебивающие людское. «Нож!»
Он торопливо выхватил клинок и выставил остриё на надвигающегося врага. Карл и не думал останавливаться, напротив, ускорился и прыгнул, налетев прямо на выставленную руку.
От удара, отдавшегося в плечо, Сотра развернуло, а демон визгливо заблеял и упал, едва не выдернув оружие из ладони.
– Юван, – в панике закричал Сотра. – Ты где?
– Ищи дверь! – раздалось в ответ. – Я держусь!
Сотра, чуть живой от страха, пробежал дальше и вскрикнул от радости – красные лампочки! Лучше бы он не кричал, потому что тут же услыхал позади визгливый крик и почувствовал резкое жжение в ноге. Он развернулся, наотмашь махнув вокруг ножом. И в этот раз не удержал рукоять, ударив оружием в заверещавшего демона. Нож так и остался воткнутым в кричащего выскоря, а Сотра попробовал бежать дальше, но в ноге словно поселилось разъедающее пламя. Мальчик зашипел от боли, слёзы сами налились в глаза.
«Красная дверь!»
Он побрёл дальше, цепляясь за стену, по которой бежали красные крупные светящиеся муравьи ламп. Они-то и привели Сотру к багровому муравейнику. Тут отчего-то было очень жарко, зато красная дверь была прямо перед ним!
«Внимание!» – огненной кровью горела над дверью надпись.
Голова закружилась, едкий комок подкатил к горлу и мальчика вырвало. Мотнув головой, Сотра вытер губы и поправил сбившийся фонарик. На двери он увидел то, о чём отдельно проговорил с ним дядька – коробку с цифрами. «Два, два, один, семь, семь…» Запомнить их было нелегко, и пару раз Сотре казалось, что он нажимает не те кнопки. Но дверь щёлкнула и открылась, осветив бледным светом коридор.
Нога горела, жар от света обжигал кожу. Пришлось сделать огромное усилие, чтобы перешагнуть невысокий порог. В светлой комнате вдоль стен стояло множество железных ящиков, на которых перемигивались, словно на небе, тысячи звёздочек, пляшущих невероятный танец. Одна стена была прозрачной, за ней ярко полыхал необъяснимо белым небесным светом Осколок.
«Нельзя смотреть на реактор», – объяснял им с Юваном уже сотню лет назад технический шаман дядька Ойка. – «Вошли, сразу – один налево, другой направо. Ищите большие экраны с цифрами. Рядом с экранами по два рубильника, их надо опустить, а потом опять поднять. Как подняли, должен включиться звук, громкий, не испугайтесь. Нам он поможет сразу – карлы тут же попрячутся на много часов, и мы должны успеть уйти. И главное, потом вам надо…»
Ювана не было рядом. Придётся одному? Сотра добрёл до первого экрана (налево?) нашёл рычаги, опустил и поднял. Потом, спустя сто тысяч лет, проделал то же самое с другой стороны (справа?). Воздух, нагретый Осколком до миллиона градусов, немилосердно сжигал мальчика. Комната вращалась вокруг, и Сотра уже плохо понимал – где же та самая нужная кнопка перезапуска? Что там говорил дядька-инженер-шаман?
В уши, словно молотом, ударил могучий воющий звук. Он пробрал до позвоночника, встряхнул всё внутри и снаружи Сотры, на миг заставив мысли перестать скакать в голове. Да, от такого демоны должны были удрать без оглядки навсегда!
И вдруг Сотра увидел, как среди нагромождения железа, света и огня, прямо из стены выходит Сол Нарын Сирма. То, что это может быть только он, мальчик понял сразу – кто ещё мог прийти сюда на громкий зов? Чтобы прогнать демонов и помочь людям пережить Тёмную зиму? Заворожённый Сотра приблизился к защитнику Осколка: вовсе он не такой огромный, и совсем не медведь или рысь, а похож на верного Вуя. Совершенно такая же мохнатая голова, косматые плечи, умные глаза и нос…
– Спасибо тебе, Сол Нарын Сирма, сделай чтобы у Сторожевого был свет и тепло в Тёмную зиму, – едва шевеля губами, сказал Сотра.
И нажал, на оказавшийся и вправду холодным, нос.
***
Сотра приоткрыл глаза и застонал – в них будто насыпали острой пыли.
– Живой! – в мутном пятне Сотра с трудом узнал Ойку.
– Я цел, – прошептал в ответ мальчик.– Я…я видел Сол Нарын Сирма, я трогал его за нос.
– Молчи, молчи… Я знаю. Ты молодец. Ты всё сделал, как надо… И скоро мы будем уже дома.
– Правда? – обрадовался Сотра.
– Там у нас осталось слишком много незаконченных дел, помнишь?
– А где Вуй?
И в ответ в лицо ткнулось что-то холодное, лохматое, и шершавый липкий язык облизал ему нос и щёку. Его Сол Нарын Сирма был рядом.
