1
По статусу, указанному в паспорте, она была человек. Как и я в то время…
На этой Зете, крохотной планетке из Вселенной № 8, я оказался, собственно, случайно. Потребовался срочный ремонт, база на Зете оказалась ближайшей…
Мне доводилось бывать там и раньше, тогда Зета входила в систему ПСИН (Планетарная система исполнения наказаний), и на ней находился лагерь «отказников», тех, кто отказывался исполнять ВЗОР (Всеобщий закон о роботизации). Давно это было…
Теперь же здесь оставалась небольшая мастерская и кое-какие учреждения – архив, библиотека, филиал ВКЛиРа (Всеобщий Каталог людей и роботов). Обслуживали всё это с десяток роботов.
Я спустился из номера в бар, сел за столик. Помыслил о настоящей яичнице и чашке кофе (всё-таки, я был тогда человек), и красивый официант – робот-унисекс – в свободной серебристой одежде, модной в то время в ОБеКа (обитаемый космос) тут же исполнил мой заказ.
Я смотрел сквозь прозрачные стены и потолок сквозь невидимый купол, под которым поддерживается искусственная атмосфера Зеты, на космические светила – звёзды, планеты, спутники… И обычное волшебное чувство необъятности и необъяснимости космического бытия охватило мою душу… Наверное поэтому когда-то, почти тысячу лет назад, я стал работать космическим перевозчиком, ведь эта работа давала возможность длительных и по большей части одиноких космических путешествий, интересных встреч, расставаний… Мои следы остались на тропинках многих планет…
Личный информатор ненавязчиво сообщил о прибытии на Зету ещё одного космического корабля и список пассажиров: шесть живых объектов, пять из них с личным статусом «робот», одна – со статусом «человек», «Эва Ольмоэлин, историк, цель прилёта – работа в архиве».
Я решил дождаться вновь прибывших в баре, наверняка они захотят подкрепиться после того, как устроятся в своих номерах. И я не ошибся. Вскоре три живых объекта появились в баре. «Все женороботы, или среди них есть человек?» – подумал я, рассматривая их. Все они были красивы, стройны, в тех же модных серебристых одеждах – брюнетка, блондинка и шатенка…
Она посмотрела на меня, и я понял, что это она – человек, женщина.
Её рыжеватые волосы золотисто светились в приглушенном свете…
Вскоре к ним присоединились и остальные члены экипажа…
Звучала спокойная музыка, официант быстро и незаметно обслуживал клиентов…
Одна из роботов узнала и окликнула меня. Я тоже узнал её – Сонэ Бак, астробиолог, я как-то раз подбросил её на одну из планет Вселенной № 3.
– Эдам, присаживайтесь к нам, расскажите, где были, что делаете здесь…
Они сидели все шестеро за сдвоенным столом… По тому, что ела каждая из них, можно было бы определить даже степень их роботизации, но я увидел лишь, что Эва ест мороженое с каким-то сиропом и пьёт, как и я кофе…
Что-то я говорил, рассказывал… Стали расходиться… Я тоже хотел идти спать, но услышал, как Эва сказала Сонэ: «Я ещё посижу». Я заказал себе ещё кофе и тоже остался… Сонэ внимательно взглянула на нас. Мне стало не по себе от её взгляда.
Когда мы с Эвой остались вдвоём, я не сразу смог начать разговор. Наконец, решился:
– Нас двое здесь… – и запнулся на этой фразе.
– Со статусом человека, – закончила она.
Пауза опять затягивалась. И я сказал (хотя выглядело это сентиментальной болтовней, но я высказывал свои заветные мысли):
– В звёздах – всё: прошлое, настоящее, будущее…
– Вы имеете в виду и планеты, и все другие космические объекты? – уточнила она.
– Ну, да… Звёздное небо, космос… Вот, что я имел в виду…
– Но что-то было и до всего этого… – сказала она.
– Да, – ответил я. А что тут было ещё сказать…
– Мы, историки, оперируем документами, археологическими находками… Но так хочется заглянуть глубже – за историю…
– Это уже область философии, – сказал я.
– Я думаю, что это область веры или безверия…
Я не понял её.
Она допила кофе, откинулась в кресле, её золотистые волосы рассыпались по плечам… И я невольно опять подумал: что в ней своё, человеческое, данное от рождения, а, что уже привнесено медициной и плановой роботизацией?
– Завтра они улетят дальше, а я останусь здесь для работы в архиве, – сказала она.
– Мне тоже придётся задержаться, – местные механики всерьёз взялись за мою лодчонку…
– Очень хорошо, – будет возможность ещё поболтать… – она запнулась, но добавила: … с человеком…
– Человек человеку – робот. Так говорят в наших СМИ, ведь все мы станем… ими… – ответил я.
– Да… Но я прилетела сюда, чтобы изучить судьбы тех, кто был не согласен с этой формулой.
– Вам дали разрешение на такие исследования? – удивлённо спросил я.
– Да. Правда, официальная тема звучит иначе, – она испытующе взглянула на меня.
Я пожал плечами и помыслил о двух алкогольных коктейлях.
– Спасибо, – сказала Эва, когда официант принёс коктейли в высоких тонкостенных бокалах.
Лёд в её бокале таял, искрился, и от этого искрились её волосы…
– Среди них были мои предки, – сказала она.
Я понял её.
– Когда-то я был на Земле, – сказал я. – И так остро почувствовал себя…
– Человеком, – закончила она мою фразу. – Я сейчас оттуда… И я тоже…
Она отпивала коктейль, и огоньки из бокала будто бы перескакивали в её зеленоватые глаза…
2
В номере Эдам скинул свою любимую затёртую кожаную куртку и кожаные штаны, разделся полностью, принял душ и улёгся в сонную капсулу… Подумал и не стал включать сновизор…
Он вспомнил Землю…
Он побывал тогда в нескольких очищенных районах Земли… Сначала в музее, где увидел старинные фотографии людей, мебель, одежду, технику даже из двадцатого века. Первых ещё механических роботов – именно их тогда и называли роботами, а потом стали называть «механы» или «машины»… Роботами же стали называть друг друга люди, всё более отдалявшиеся от биологической чистоты… Впрочем, всё это он знал и без музея – обычный школьный курс истории.
И тогда же он был на берегу какой-то реки. Кусты с гибкими ветвями, будто зелёные подушки, обложили реку, выше стояли деревья с белыми в чёрных насечках стволами, с зелёной кипучей листвой, через которую сеялись на траву лучи солнца… И вдруг что-то всколыхнуло душу и на глаза навернулись слёзы… Ну, да, он знал, что Земля «колыбель мыслящей жизни в обитаемом космосе», что здесь несколько тысячелетий назад жили его предки… Но не могло же это так растрогать его, космического путешественника без страха и упрёка!
В траве он нашёл несколько красных капель – ягоды земляники… Тот вкус и запах до сих пор с ним. Говорят, что запах не может присниться, но, проснувшись, он понял, что ему снился именно земляничный запах. «Почему же ягода называется «земляника»? Потому что растёт на Земле? Потому что люди назвали её так в честь своей планеты?..» Он умылся, посмотрел на себя внимательно в зеркало и вышел из номера.
Не застал Эву в гостинице. Корабль, на котором она прилетела, тоже уже отправился в дальнейший путь. Об этом рассказал ему робот-официант (мужеробот).
«Крепко же я спал, – подумал Эдам. – Видимо, от непривычки к алкоголю. Или местная атмосфера способствует…»
Он наскоро выпил кофе и пошёл в мастерскую, где два робота без особого энтузиазма ковырялись в его космической лодке.
– Почему вы не смените лодку? – спросил один из них, увидев Эдама.
– Она дорога мне как память! Работайте, ребята. Плачу, как на Амире! – (он назвал главную из ближайших планет). Обещание было не лишнее – конечно же, на провинциальных станциях плата была ниже, чем в центре.
Эдам не стал стоять за их спинами. «Ведь, – подумал он, – даже роботу должно быть неприятно, когда у него над душой стоят». Так говорил его дед, который был несравненным мастером починки компьютеров.
Он заметил, что становится сентиментальным, а это несомненный признак того, что первичную роботизацию пора проводить…
Эдам прогулялся по небольшому и, честно говоря, чахлому саду, в котором были собраны образцы растений Вселенной № 8, посидел на берегу пруда… И пошёл в архив. Эва смотрела старую видеохронику не на личном видеографе, а на большом, в полстены экране. Увидев его, она молча кивнула, указав на свободное кресло рядом со своим. Эдам сел и стал смотреть хронику и вместе с этим он вспоминал и то, что видел когда-то сам…
Это были уже последние отказники. И они до последнего мгновения оставались людьми. Работа в лагере на Зете сильно приближала это мгновение… Здесь, как и во всех подобных лагерях занимались переработкой мусора с обитаемых планет. Он, собственно, и работал тогда мусорщиком – возил на Зету отходы жизнедеятельности с Амира и других ближайших населённых объектов. Здесь мусор сортировали, сжигали, перерабатывали. Очень вредная, особенно для людей, работа, которую, конечно, вполне могли выполнять и «механы»… Тогда он не задумывался об этом… Был молодой. «А сейчас, я какой?.. Скоро я пройду курс роботизации и стану почти вечным…»
На экране мелькали лица, шёл и какой-то текст на старинном неизвестном Эдаму алфавите…
Он вспомнил и сейчас понял, что именно этот момент заснят в хронике: у выходящих из грузового отсека людей чиновник ПСИНа спрашивает:
– Желаете подвергнуться роботизации?
– Нет, – отвечает пожилая женщина.
– Пожалуйста, пройдите сюда, – вежливо говорит чиновник. Он в форменной светло-зелёной одежде, всё время белозубо улыбается. Над ним на экране яркая надпись: «Уважаем свободу выбора!»
Женщина, уходит налево за какую-то дверь, туда же идёт юноша, мужчина… И ещё женщины, мужчины, старики…
Вот один мужчина ответил «да» и ему указали на другую дверь…
Эдам был внутри корабля, помогал прибывшим вышагнуть на приёмную платформу. Он увидел стоявших в очередь на выход мужчину и женщину, которая держала за руку девочку лет пяти… Мужчина высокий, широкоплечий, женщина с золотистыми волосами, очень красивая…
Чуть слышно они переговаривались, Эдам прислушался: «Ты скажешь «да». – «Нет!» – «Прошу тебя». – «Нет!» – «Ради неё»…
Они вышагнули на платформу, залитую холодным электросветом. Эдам видел и слышал, как мужчина ответил «нет» и, не оглядываясь, ушёл за дверь…
– Желаете ли подвергнуться роботизации? – спросил, улыбаясь, чиновник.
Женщина замешкалась на мгновение, взглянула на дочь и ответила:
– Да.
3
Конечно, та девочка была не Эва. Она была её бабушкой…
Я взглянул на неё, когда на экране были эти кадры: женщина, держащая за руку девочку… По щеке Эвы текла слеза… Вот чего никогда не бывает у роботов…
И у меня тут перехватило горло и защипало глаза…
Мы вышли из здания архива и снова ходили по запущенному чахлому саду… Ничто не напоминало о том, что когда-то здесь, на Зете, был лагерь, шахты по переработке отходов.
– Вы знаете, что было потом?
– Нет. Но моя мама была человеком, и бабушка тоже, им удалось избежать роботизации. Я надеюсь, что и мне удастся.
– Почему вы верите мне, Эва?
– А что делать? Надо же кому-то верить. Вы ведь человек…
– Да… Но скоро я пройду курс первичной роботизации… А… почему не хотите вы?
Она молчала, неяркое холодноватое солнце освещало её лицо и золотистые волосы, и сейчас она была очень похожа на свою бабушку…
– Вы ведь знаете, что, элементы роботизации сейчас внедряются на генетическом уровне в момент «таинства контролируемого зачатия».
– Да, я слышал об этом… Ну, что ж, всё к тому и шло, – пожал я плечами.
– Эдам, наше поколение людей может стать последним.
– Да, его сменит всеобщая цивилизация роботов… Ну, мы же современные, образованные люди, Эва, понимаем, что это естественное продолжение жизни…
– Это добровольный выбор мёртвой жизни.
– Мёртвой жизни?.. Это как, почему?..
Она не ответила, пошла в гостиницу. Уходя, сказала:
– После обеда я снова буду работать в архиве, а вечером можно будет ещё поговорить. Когда ещё удастся поговорить с человеком, – она улыбнулась этими золотистыми точками у носа, которых почему-то не бывает у роботов, даже если человек до роботизации был рыжим.
Я пошёл в мастерскую и смотрел, уже не стесняясь «стоять над душой», как роботы методично, монотонно перебирают узлы моей лодки и прокачивают её программное электронное обеспечение.
Кстати умные, весёлые ребята. А может, в них ещё многое оставалось от людей, ведь они начали роботизироваться не так давно (не с зачаточной пробирки).
– Может, перекурим? – говорит один.
– Тогда уж и выпьем! – отвечает второй.
– Эй, мужик, закурить есть? – спрашивает меня первый…
Насмотрелись исторических фильмов и сейчас говорят со мной на языке двадцатого века. Я понял их юмор.
– Сигареты в номере оставил, – пошутил в ответ и действительно пошёл в свой номер. А роботы продолжали монотонно, безостановочно выполнять свою работу, перекидываясь шутками.
Да, уже больше тысячи лет, как никто в разумном космосе не курит. Алкоголь, как и другая еда – «уступка человеческой сущности», как опять же говорят и пишут в СМИ.
«Что ж, пожалуй я уступлю свой человеческой сущности сегодня», – точно помню, что именно так я тогда и подумал. Спустился в бар и выпил алкогольный напиток.
– Вы принимаете много алкоголя, – с улыбкой констатировал робот-бармен (унисекс).
Я махнул рукой, усмехнулся:
– Уступка человеческой сущности…
Робот вежливо улыбнулся.
– Слушай, дружище, куда девали этих несчастных?
– Кого?
– Ну, тех, отказников…
– Я знаю, что даже их органы не использовали для дальнейшей роботизации. Мне кажется, их зарывали где-то вблизи шахт… А зачем вам?
– Интересно. Я бывал здесь в те времена. Шахты остались там, за куполом?
– Да, после закрытия лагеря купол был смещён…
Я снова пошёл в архив. Эва посмотрела на меня недовольно…
– Я хотел спросить, не хотите ли вы побывать на кладбище?
– Да, я как раз собиралась это сделать, – ответила она.
Мы разместились в тех же креслах, Эва включила прибор «живого обзора», и мы оказались за пределами купола, на безжизненной каменистой почве. Старая площадка для принятия кораблей была неподалёку, я сразу её узнал. Вблизи оказалась и шахта… Вход в неё – невысокое здание, за ним ровная площадка и ряды могильных камней. Всё было сделано аккуратно и безжизненно. И даже пластиковые таблички на камнях (оказалось, что и они из спрессованного пластика) висели безжизненно-ровно и зачем-то сообщали о тех, чьи останки лежали здесь.
«Ольмоэлин Ольк, человек». Было написано на этой табличке.
– Я нашла тебя, дедушка, – просто сказала Эва…
И мы снова оказались в креслах в архивном зале…
4
По пути в гостиницу Эдам зашёл в мастерскую.
– К утру будет готово, шеф, – сказал первый робот.
– Пора расплатиться, – сказал второй.
– Ребята, а зачем вам деньги? Скоро я буду одним из вас, хотелось бы знать, – сказал Эдам, хотя, конечно, проживая большую часть жизни среди роботов, он знал, на что они тратят деньги.
– Дальнейшая роботизация. Качественные органы требуют серьёзных денег, – серьёзно сказал первый робот.
– Включение центров удовольствия, – добавил второй.
– Свой домишко на небольшой уютной планете, – проговорил первый.
– Вполне человеческое желание, – заметил на это Эдам.
– Ну, мы же всё-таки потомки человека, – теперь уже с усмешкой ответил второй.
Я помыслил, и роботы удовлетворенно кивнули красивыми головами с опрятными причёсками – деньги поступили на их счета.
Эва ждала меня в номере…
– Моя лодка почти готова. Утром я улетаю, – сказал Эдам и голос его почему-то дрогнул. Он набрался решимости и сказал: – Эва, если бы ты была не против, мы могли бы подать заявку на «таинство зачатия».
– Ты делаешь мне предложение?..
Она стояла у большого, будто распахнутого в космос окна… Сейчас на ней была не модная серебристая одежда, а что-то совсем простое… Что-то похожее на те деревья с белыми стволами… А её волосы, как осенняя жёлтая листва тех деревьев. Он вспомнил, что деревья назывались «берёзы»…
– Да, – сказал Эдам.
– Я не хочу зачатия в пробирке, и не хочу получать разрешения… Сказала она. – Смотри, – она указала рукой в космос, – там Земля. Там есть одно место – река, берега, и, как белая капля, – крохотная старинная церковь…
Эдам вспомнил, что видел эту белую каплю с золотым крестом – в древности люди верили, что это символ вечной жизни (эти знания – часть обычной обучающей программы).
– Да, я помню.
– Полетели сейчас, прямо туда. Там есть человек… Он совершит обряд венчания. Мы сможем жить, как люди, и наши дети будут людьми…
– Я должен закончить свой рейс, у меня контракт… Почему у тебя такие странные фантазии? Зачем ты всё усложняешь… И нет там человека…
– Есть… Это наш последний шанс остаться людьми, понимаешь…
– Понимаю, – сказал Эдам.
Эва взяла его за руку, и они стояли у окна, распахнутого в космос…
5
Хотите знать, что было дальше? Мы полетели на Землю. За нами по пятам гналась межгалактическая полиция («спасибо» бдительной Сонэ Бак: не зря она так посмотрела на меня тогда, думаю, что хотя она была уже роботом, ещё многое оставалось в ней от женщины), сведения о нас передавали с одной базы слежения на другую. Я запутывал следы, пытаясь не выдать цель путешествия – Землю.
На Земле мы быстро нашлю ту живую зону с рекой и церковкой…
Но человека, который, по словам Эвы, «служил» в этой церкви там уже не было. На двери висел тяжёлый старинный замок, а за храмом, рядом с зарослями кустов и высоких деревьев с остатками памятников (это было старое кладбище), была свежая могила, на ней крест и надпись: «Иван Петрович Иванов».
– Но кто-то ведь похоронил его, – сказал я.
И тут из кладбищенских зарослей вышел человек, женщина…
Мы узнали, что она была последней прихожанкой отца Ивана, когда-то она прошла лишь первую стадию роботизации и практически оставалась человеком…
Община эта сохранялась как часть «живого музея», а потом про них почти забыли и с десяток людей жили здесь своей жизнью, редко прилетали сюда туристы, но не задерживались и не влияли на их жизнь.
– Все умерли, – сказала Мария. – Вы теперь – последние.
Три дня нам было дано, три дня – я всё-таки изрядно запутал преследователей.
А потом Мария и Эва ушла в мёртвую зону. Мария сказала, что знает путь в соседнюю живую зону, и что Земля за последние столетия начала оживать… Я надеюсь, что им удалось спастись и найти других людей…
Я же поднял свою лодку при подлёте полицейской эскадры, сумел увести преследователей достаточно далеко от Земли, и взяли они меня на безжизненном крохотном астероиде.
Я был подвергнут искусственной роботизации, отбыл наказание и продолжил работать космическим извозчиком…
