Любимую всеми песню «Нам нужна одна победа» (Десятый батальон), всегда исполняемую в День Победы, написал Булат Окуджава, родившийся 9 мая (!) 1924 года, ушедший на фронт в 18 лет. Мало кто знает, что детство поэта-песенника прошло на Урале.
В начале 30-х годов его отца, известного партийного работника, одного из организаторов комсомола в Грузии, направили на Урал парторгом на строительство вагоностроительного завода в Нижний Тагил. Он сам попросил об этом Серго Орджоникидзе (нарком тяжёлой промышленности СССР). У молодого Шалвы, ставшего секретарем Тбилисского горкома, мягко говоря, не сложились отношения с набиравшим силу во власти Лаврентием Берией. Известно, что последний питал нескрываемый интерес к прекрасной Ашхен (законной жене Шалвы).
Три года проработал Шалва Окуджава секретарем парткома Уралвагонстроя, курируя создание одного из важнейших уральских заводов-гигантов, ковавших Победу в годы испытаний. В феврале 1934 года был делегатом знаменитого XVII съезда ВКП(б), большая часть из которых впоследствии была подвергнута репрессиям. С апреля 1935 года он стал первым секретарем Нижнетагильского горкома ВКП(б) (фактический мэр города).
Семья Шалвы Степановича переехала к нему ещё в 1932 году и Булат пошёл учиться в обычную нижнетагильскую школу.
В период борьбы с «троцкистской оппозицией» братья Шалвы Михаил и Николай были арестованы за принадлежность к «левой оппозиции». В феврале 1937 года по обвинению в троцкизме и вредительстве был арестован и направлен в Свердловск сам Шалва, невзирая на все его заслуги.
Он был расстрелян 4 августа 1937 года, и лишь в 1956 году реабилитирован. Поколению, о котором пел в своих песнях Булат, выпало немало испытаний. Оно не исчерпывается понятием «шестидесятники». Булат Окуджава к ним, строго говоря, не принадлежал, хотя дружил со многими из них и многим посвятил свои стихи. Сам он, правда, в интервью 1994 года признавал: «В общем, конечно, я шестидесятник, потому что моя общественно-сознательная жизнь началась в шестидесятые годы».
Их проутюжила война
Поколение Булата – это, прежде всего, те, кого «проутюжила война». Это погибшие на войне молодые поэты, «лобастые мальчики невиданной революции» (П. Коган), «смертники державы» (Л. Аннинский).
Джазисты уходили в ополченье,
цивильного не скинув облаченья.
Тромбонов и чечёток короли,
В солдаты необученные шли.
<…>
они рядком лежали. Без движенья.
В костюмах предвоенного шитья,
как будто притворяясь и шутя.
(Булат Окуджава « Джазисты», 1959 г.)
Это и те, кто прошли войну от звонка до звонка и вернулись живыми. Друг Окуджавы поэт Давид Самойлов, воспевший «сороковые роковые», и его однокашник, комбат Анатолий Черняев, ставший в период перестройки разработчиком реформ. Это и Виктор Некрасов, участник Сталинградской битвы. Это друг и ровесник поэта, сосед его по Переделкину писатель Юрий Давыдов. Он воевал на Северном флоте, сопровождал английские и американские суда с ленд-лизом, общался с боевыми офицерами, нашими союзниками, за что и поплатился арестом в 1949 году по обвинению в «антисоветской агитации» и лишением свободы на семь лет. Это и Алесь Адамович, воевавший с 14 лет в партизанском отряде. Став писателем, он многие годы «воевал» за выход фильма Элема Климова «Иди и смотри» («Убей Гитлера»). Это и сам Булат, которого война, как он скромно пишет, задела стороной:
«Когда на земле бушевала война
И были убийства в цене,
Он раной одной откупился сполна
От смерти на этой войне».
(Б. Окуджава «Душевный разговор с сыном»)
К поколению фронтовиков примыкают и те мальчики, которые не успели повоевать, хотя некоторые убегали на фронт. Из совестливых и талантливых ребят этого поколения выросли Владимир Высоцкий, Юрий Трифонов, Марлен Хуциев, Евгений Евтушенко и Андрей Вознесенский, Наум Коржавин и Станислав Рассадин, Юрий Карякин и Фазиль Искандер, Юрий Левитанский, Владимир Войнович. Это и дети комиссаров в пыльных шлемах, рождения 20–30 годов ХХ века. В юности многие из них испытали своего рода опьянение коммунизмом, потом, по мере отрезвления, увлеклись идеей «социализма с человеческим лицом».
Понять смысл
В период «оттепели» и последующие годы Булат силится понять смысл жертвы, которую принесли его родители. Отец Шалва Окуджава был расстрелян в подвале Свердловского НКВД. Мать Ашхен Налбандян провела в лагерях 19 лет и была освобождена лишь в 1954 году. В революцию она уходила шестнадцатилетней девочкой. И всю жизнь оставалась убеждённой большевичкой-ленинкой. Сам Булат, «воспитанник арбатского двора», долго оставался верен этим идеям: «И льну душой к заветному Кремлю, и усача кремлёвского люблю, и самого себя люблю за это» (Арбатское вдохновение или Воспоминание о детстве). Позднее, уже в 1994 году, он сказал о себе: «Я был очень красный мальчик. Очень красный! Хотя у меня были арестованы родители как враги народа. Но я считал, что наше ЧК не ошибается, – значит, что-то есть». Боль о судьбе родителей не оставляла его всю жизнь. «О чём ты успел передумать, отец, расстрелянный мой, когда я шагнул с гитарой, растерянный, но живой?» (1989.) «Убили моего отца Ни за понюшку табака. Всего лишь капелька свинца – Зато как рана глубока! Он не успел, не закричал, Лишь выстрел треснул в тишине. Давно тот выстрел отзвучал, Но рана та ещё во мне…»
Оттепель
В 1964 году Булат Окуджава приезжает на Урал, в город своего детства. С помощью журналистов газеты «Тагильский рабочий» удаётся организовать его концерт. Окуджава исполняет свои лучшие песни, которые уже знают и любят по всей стране.
Молодые поэты того времени ещё верны революционным идеалам. Они хотят очистить их от искажений… Вот слова молодого Евтушенко: «В каком году мы с вами ни родились, родились мы в семнадцатом году». Окуджава в стихотворении, посвящённом Евтушенко, будто вторит ему: «…я всё равно паду на той, на той единственной гражданской, и комиссары в пыльных шлемах склонятся молча надо мной». Совершенно искренне писал и Наум Коржавин, студент Литературного института в Москве, арестованный в 1947 году, что ему ненавистны лживые люди, надругавшиеся над священными принципами революции.
Булат Окуджава: «А всё-таки жаль, что кумиры нам снятся по-прежнему, и мы до сих пор все холопами числим себя. Победы свои мы ковали не зря и вынашивали, мы всё обрели: и надёжную пристань, и свет… А всё-таки жаль – иногда над победами нашими встают пьедесталы, которые выше побед».
Уход в прозу
Писал прозу как автобиографическую, так и историческую: романы. Он хочет понять исторический код России, русский имперский архетип.
В романе «Путешествие дилетантов» его герой Мятлев (за ним кроется князь Трубецкой) готов служить Родине, но служить без рабства, без чинов. Исторический роман «Свидание с Бонапартом» Окуджава закончил в феврале 1983 года. Времена благодушного «застоя» кончались. Булат опасно шутил: «Римская империя времени упадка сохраняла видимость твёрдого порядка». И даже сделал «серьёзное» предложение: «Давайте придумаем деспота, придумаем, как захотим. Потом будет спрашивать не с кого,
коль вместе его создадим…»
Новые времена
С середины 1980-х Окуджава активно выступает с концертами. У него выходят книги, часто выступает в печати. С 1989 года он – член-учредитель Общественной организации писателей «Русский ПЕН-центр». С 1992 года – член комиссии по помилованиям при Президенте РФ, с 1994 – член комиссии по Государственным премиям РФ. Как человек умный и глубокий, он не мог не задумываться о корнях зла, которые гораздо глубже, чем казалось многим сторонникам начавшихся перемен.
В рабочем столе у Булата Шалвовича хранилось «дело» Шалвы Окуджавы. Ксерокопию из архива ему подарили в Екатеринбурге уже в середине 90-х годов. «Из дела этого видно, – говорит Булат, – что отец держался с редким мужеством и ничего не подписал. А до этого он всю жизнь с тем же фанатизмом, мужеством и азартом создавал всё то, что его погубило». На 12 километре московского тракта от Екатеринбурга находится Мемориал жертвам политических репрессий. Здесь установлен памятник, созданный великим скульптором Эрнстом Неизвестным, где имя Шалвы Степановича Окуджавы увековечено на памятной доске. В последних своих интервью Булат Окуджава говорил о самых важных вопросах нашего общества и об исторических традициях России, подчеркивая, вслед за Чеховым, необходимость выдавливания из себя холопства и безразличия к человеку.
Стихи прощания
В наследии Окуджавы есть и поэтический отклик на книгу Екклесиаста: «Почему мы исчезаем, превращаясь в дым и пепел, в глинозём, в солончаки, в дух, что так неосязаем, в прах, что выглядит нелепым, – нытики и остряки?» Окуджава не раз говорил, что он атеист, так его воспитали, но он совсем не богоборец, а скорее любопытствующий – «а кто он есть Бог? <…> очень уважаю истинно верующих людей. Не притворяющихся, а истинно верующих. Но хочу, чтобы меня уважали тоже». В его поэзии всегда присутствовали христианские мотивы: «Вот комната эта – храни её Бог – мой дом, мою крепость и волю Четыре стены, потолок и порог, и тень моя с хлебом и солью». Булат Окуджава скончался 12 июня 1997 года в Париже (в пригороде Кламар), в военном госпитале. Перед самой смертью он был крещён с именем Иоанн в память о святом мученике Иоанне Воине, по благословению архимандрита Иоанна Крестьянкина. Отпевали поэта в московском храме святых бессребреников Космы и Дамиана в Столешниковом переулке. Похоронен поэт на Ваганьковском кладбище. О ранних годах жизни на Урале остались воспоминания Булата Окуджавы в автобиографической повести «Упразднённый театр».
Всего на одно лишь мгновенье
Раскрылись две створки ворот,
И вышло моё поколенье
В свой самый последний поход…
