Эти события происходили более 100 лет назад на территории Урала, Сибири и Дальнего Востока. Их называли и «Кругосветкой питерских детей», и «детскими питательными колониями на Урале», и даже «Дикими детьми Урала» (The Wild Children Of The Urals»).
В кругосветное путешествие дети отправились из Петрограда весной 1918 года по воле случая. За два с половиной года им пришлось жить и учиться на Урале, в Сибири, во Владивостоке. А затем переплыть моря и океаны на сухогрузе «Йомей Мару» под командованием капитана Мотодзи Каяхара, и вернуться в Советскую Россию уже в 1921 году. Есть сайты, воспоминания участников, документальная повесть Владимира Липовецкого, повесть, написанная Н.Г. Смирновым в 30-е годы «Джек Восьмёркин – американец». Расскажем только о небольшой части этого необыкновенного путешествия.
Началась эта история в Петрограде 1918 года. С военной блокадой Петрограда перестали прибывать угольные баржи, отказала система водоочистки, заканчивалось продовольствие. Во все губернские Советы депутатов и губпродкомы была отправлена телеграмма. «Петроград в небывало катастрофическом положении. Хлеба нет. Населению выдаются остатки картофельной муки и сухарей. Красная столица на краю гибели от голода… Председатель Совнаркома Ленин. Наркомпрод Цюрупа». Питерцы уже имели опыт создания для детей «питательных колоний». Весной 1918 года Петроградская областная организация «Всероссийского Союза городов» обратилась к учебным заведениям Петрограда с предложением отправить детей в благополучные регионы Урала и Сибири. Для размещения был выбран Миасс.
Родители помнили о том значении, которое приобрёл Челябинск во время первой мировой войны. И дети, и родители надеялись, что расставание будет недолгим, что к осени нового учебного года все вернутся домой. Они не догадывались, что встретиться им удастся только через несколько лет.
В первом поезде, отправившемся с Финляндского вокзала Петрограда 5 мая (18 по новому стилю) 1918 года отбыло 475 детей. Вместе с ними ехали учителя, воспитатели, врачи, повара. Второй поезд с 420 детьми собрали и отправили через неделю. «Пятьдесят вагонов было в этом поезде, и на каждом вагоне красный крест… Белые теплушки чередовались с белыми вагонами 4-го класса, середину занимал большой с зеркальными стёклами пульмановский вагон, а дальше вагон-лазарет, вагон-кухня и вагон-ледник. Теплушка № 16 – внутри такая же белая и чистая, как и снаружи. В середине железная печка, по обе стороны у стен 16 парусиновых коек в два этажа: они на пружинах, приспособлены для раненых – чтобы тряска не очень тревожила», — записал в своём дневнике колонист Валентин Цауне. Поезд с колонистами двигался медленно. Дети записывали в дневниках путевые впечатления. Валя Рогова записала: «До Екатеринбурга идут горы. И «виды». Смотрели, любовались… Видов много. Вдоволь… Сподобились поесть белых пирогов, пожертвованных екатеринбургскими филантропами. Ничего, не отвергли. Поехали дальше».
26 мая 1918 года поезд № 101 с колонистами прибыл в Челябинск. Это был разгар мятежа чешских легионеров. Белочехи требовали вагонов и срочной отправки на Дальний Восток. И в этот момент на станцию прибыл эшелон с теплушками, лазаретом, пульмановскими вагонами, – легионеры пошли на приступ. Всех спас учитель Владислав Владиславович Вихра – чех из военнопленных, следовавший с группой колонистов. Он обратился к солдатам на родном языке и, – военные уступили и пропустили эшелон в Миасс.
Южный Урал.
В современном городе Миассе есть одноэтажное здание с колоннами, в нём находится школа № 28. Адрес – улица Ленина, 121. «В 1842 году на выезде из Миасса в Златоуст на средства Миасского золотопромышленного товарищества были построены каменные здания казарм для 300 солдат, несущих караульную службу на приисках.
В комплексе построек выделялся новый госпиталь – красивое белое здание с колоннами, рассчитанное на 80 больных. Вокруг него был разбит большой сад. В отдельных флигелях располагались аптека и квартира врача…». Здание было построено по проекту архитектора Фёдора Александровича Тележникова, архитектора Златоустовских горных заводов в 30–50-х годах XIX века. В альбоме Кати Амелиной сохранился рисунок карандашом. И подпись В. Цауне. Здание легко узнать, именно в нём и разместили колонистов в 1918 году.
«Колонию разместили в двух каменных строениях белого цвета, разделённых лугом, – вспоминала Ксения Амелина. – Одно из них было двухэтажное, другое – одноэтажное на высоком фундаменте. Удобства были элементарные, но был водопровод. Туалет и умывальни находились в помещении казармы. Медицинскую помощь мы получали в специально открытом в одной из казарм лазарете, который возглавлял врач Лев Николаевич Липеровский, ему помогала фельдшерица Агриппина Васильевна. Они с большой теплотой заботились о здоровье детей, внимательно следили за ходом болезни…Кругом было неспокойно. Дети порой были свидетелями перестрелки…». Колонисты скучали, писали письма родителям, вели дневники, флиртовали, устраивали концерты, жили обычной лагерной жизнью. Воспитатели организовывали экскурсии, походы на озёра и сбор минералогических коллекций.
Мальчики увлеклись футболом. Матчи проходили на большом поле между зданиями. Через несколько месяцев стало понятно, что о возвращении в Петроград не может быть и речи. Продукты и деньги таяли. Пришлось воспитателям обменивать личные вещи на продукты. Вокруг периодически шли бои. Из воспоминаний колониста Юрия Заводчикова: «Однажды летним солнечным вечером мимо нашей казармы, находившейся на самой окраине города, у леса, проходила группа изможденных полураздетых людей, окружённых со всех сторон вооружённой охраной. То были «красные», попавшие в руки «белых». Один из них, совсем молодой парень, едва плёлся позади всех. И вот солдат-охранник с силой ударил его прикладом винтовки в спину. От этого неожиданного толчка всё тело его изогнулось волной, и он, с трудом удерживаясь на ногах, с ужасом смотрел на своих мучителей… Всю эту группу подвели к опушке леса и, окружив кольцом охраны, накинули петли на шеи и тут же повесили на сучьях деревьев на виду у всех…».
К осени в Миассе вспыхнула эпидемия холеры. Власти потребовали освободить помещение госпиталя. Группу детей отправили на озеро Тургояк и разместили в летних дачах. Часть детей – в Сыростан. Василеостровскую группу – в станицу Кундравы. Примерно 50 детей – в станицу Уйскую, около 100 детей – в Троицк. Казаки разбирали детей по домам. Небольшая группа из второго поезда располагалась в санатории «Курьи» вблизи нынешнего Сухого Лога Свердловской области.
Тургояк
Сохранились воспоминания Ксении Амелиной, которая так описывала жизнь колонистов на озере Тургояк: «…На вершинах холмов в чашу леса как бы вкраплены небольшие дачи, некоторые из них ещё не были достроены. От каждой дачи к озеру сбегала тропинка на пляж, покрытый тончайшим, очень чистым, шелковистым песком… По-видимому, дачи принадлежали состоятельным людям, ибо вдоль берега на высоте примерно 20 метров от озера шла прекрасно сделанная парковая аллея… Для каждой группы была предоставлена дача.
Нашей группе досталась дача без печей. Мы отапливали её с помощью печки-буржуйки, на поверхности которой готовили себе дополнительную пищу. Казённое питание было уже скудным, поэтому мы ходили в соседнюю деревню обменивать свои платья на муку или шанежки – пшеничные лепёшки, обмазанные картофелем. Из муки мы делали пресные лепёшки на воде, пекли их на печке и варили костянику, собранную в лесу».
Место, где располагались дачи, определяется по карте, составленной в 1917 году. Её составители – Лев Бруни, в будущем художник, и Нина Бальмонт, дочь прославленного поэта.
С 1917 по 1920 год в даче на озере Тургояк и в самом Миассе жили Екатерина Алексеевна Бальмонт с дочерью Ниночкой, жена и дочь Константина Бальмонта.
Нина и Лев обвенчались в миасской церкви, здесь же в Миассе родился их первенец Иван. А карта эта хранилась с 1956 года у писателя Юрия Либединского.
14 сентября 1918 года часть колонии, проживавшая в дачах на озере Тургояк, отправилась в Курган. «Выехали мы из Тургояка на подводах рано утром, часов в 6–8. Когда приехали в Миасс, поезд был уже подан. Маленькие колонисты находились уже в вагонах. Наконец нас усадили в теплушки… В теплушке помещалось 14 человек. Компания собралась хорошая, было весело. С нами вместе ехала повариха Лиза со своей помощницей Нюшей. Прибыли из казачьей станицы Кундравы и девочки из Василеостровской группы. На другой день поезд прибыл в Курган. Нас встретили очень хорошо, угостили пирожками с чаем».
Курганская группа
Дети курганской группы жили в имении Петровское, в помещении селекционной станции. Имение Петровское получило своё название по имени старшего сына, известного в Кургане купца Дмитрия Ивановича Смолина – Петра. Младший брат Лев занялся в имении селекционной работой. В 1916 году все материалы были вывезены в Омск, а имение пустовало. Здесь и поселили группу колонистов. Местные жители собирали для детей пожертвования, устраивали благотворительные лотереи в пользу Петроградской детской колонии. Некоторых школьников взяли в свои семьи горожане.
Связи с детьми давно уже не было. Обеспокоенные родители обратились в Петрограде в организацию Красного Креста. На Урал 12 октября 1918 года отправилась небольшая делегация. В её составе были Валерий Львович Альбрехт, сотрудник этнографического отдела Русского музея, Иван Петрович Пржевоцкий (Пржевотский), большевик, слесарь и шведский пастор Вильгельм Сарве, представитель Международного Красного Креста. В Екатеринбурге делегаты встретились с петербуржцем Альфредом Сваном, случайно оказавшимся вместе с женой Екатериной на Урале. Альфред был представителем ИМКА (Young Men’s Christian Association – «Ассоциация молодых христиан»). Он связался с Райли Алленом, представителем Американского Красного Креста. Красный Крест взялся обеспечить колонистов всем необходимым. Альфред и Екатерина уже имели опыт работы в подобных колониях под Петроградом. Альфред, музыкант, организовывает детский оркестр. Екатерина, писательница и преподаватель русского языка, занимается с девочками.
Одна из курганских групп, в которую вошли старшие девочки, мальчики Васильеостровского и Петроградского районов двинулась дальше в Петропавловск (Акмолинской области – прим. автора). Петропавловск в эти годы – небольшой степной городок, застроенный одноэтажными домами. «Город показался угрюмым, плоским, раскинувшимся на обширной безлесной равнине», – писала Нина Рункевич. Для проживания был выделен одноэтажный деревянный дом, – здание начальной школы. Дети спали на полу на мешках, затем девочек переселили в Петропавловское училище. Были ещё дома, в которых жили мальчики. Особо почётным для девочек стало предложение руководителя местной театральной труппы – принять участие в благотворительных театральных выступлениях в пользу колонии. Было сыграно несколько водевилей, а весь сбор поступил колонистам. Зимой в Петропавловске побывали Валерий Львович Альбрехт и пастор Вильгельм Сарве. Валерий Львович привёз письма, рассказывал о доме. Уехал он один, оставив дочерей, – не смог забрать своих детей, а остальных оставить. Весной быстро потеплело, и в начале мая колонистов погрузили в поезд и опять повезли в Тургояк, где собирали все разрозненные группы перед отправкой во Владивосток.
Троицк.
Большая группа колонистов была направлена в богатый купеческий город Троицк, где их принял Казанский женский монастырь. В монастыре всегда были продукты, помещения отапливались. Колонисты помогали монахиням, заготавливали овощи на зиму.
Учились вышивать, писать иконы в иконописной мастерской. Местные учебные заведения приняли ребят в свои классы, и они участвовали в спектакле, поставленном в женской гимназии.
Санаторий «Курьи».
Второй петроградский эшелон колонистов был перенаправлен в санаторий «Курьи». «Местопребыванием колонии было назначено местечко Курьи, «курорт». Поехали туда на открытых платформах. Виды!.. Цветы!.. Все в восторге!», – из дневника Вали Роговой. «Вместилище – для девятой группы – тридцати пяти героинь – курзал, для мальчиков – гостиница и отдельные домики для остальных девочек. Всё это среди соснового леса, на горе. Под горой – река, дальше – деревня. И зажили они припеваючи … да …». В Курьях дети бегали любоваться на луну по ночам со скал над рекой, бродили по аллеям курорта. Отправлялись в деревню, чтобы подыскать себе «мамушек» в поисках простокваши и шанежек. Возникла «эпидемия летучей почты», – записки от мальчиков из гостиницы в курзал и обратно носили целыми днями. Потом пришла другая «эпидемия» – обрезали волосы, «a la garson». Издавалась рукописная газета под названием «Курьинская мозаика». Но война докатилась и до Курьи.
В это время из Томска пришло письмо от Николая Викторовича Такжина, инспектора Петроградской Мариинской гимназии. Николай Викторович успел добраться до Томска, и приглашал группу для продолжения учебного года в Томской епархиальной гимназии, в которой он был директором. Но всё это были только временные меры. Весной из всех городов потянулись группы колонистов, чтобы к апрелю 1919 года собраться в Тургояк. АКК начала эвакуацию петроградских детей дальше на Восток. Колония двинулась в Челябинск для погрузки в эшелон.
Русский остров.
До Владивостока колонисты добрались только летом 1919 года. Встречал их Райли Аллен. Часть детей разместили на Русском острове, часть на севере города рядом со станцией Вторая Речка. Дети учились, начиналась подготовка к отправке в Петроград. За своё путешествие колонисты познакомились со скаутским и чешским «сокольским» движением, а Валентин Цауне, после возвращения в Петроград стал одним из активных создателей отрядов «красных скаутов», прообраза пионерских отрядов. Неприятным известием стало то, что американский экспедиционный корпус покидает Владивосток и вместе с ним сотрудники Американского Красного Креста. Оставить детей они, конечно, не могли. Нужно было искать выход из этой ситуации. Берл Брэмхолл, хозяйственник колонии, отправился в Харбин и целый месяц обменивал керенки и царские ассигнации на доллары. На эти деньги Райли Аллен сумел зафрахтовать японский сухогруз и превратить его в пассажирское судно.
13 июля 1920 года 428 мальчиков и 352 девочки с воспитателями и педагогами отправились в долгий путь домой. Маршрут возвращения был такой: Владивосток – порт Муроран (Япония) – Сан-Франциско (США) – Панамский канал – Нью-Йорк (США) – Бордо (Франция) – порт Койвисто (Финляндия) – Петроград. Не будем описывать все детали путешествия колонистов от Владивостока до Петрограда. В Финляндии колонисты жили на бывшей императорской даче. Границу переходили маленькими группами. Приходилось подолгу ждать, пока отправляли запросы в Петроград, разыскивали родителей, оформляли документы. Последний колонист пересёк границу в феврале 1921 года.
Нет уже в живых участников. Сложно даже представить испытания, выпавшие на их долю. Остались родственники, книги, воспоминания, фотографии, дневники. Настоящий подвиг всех, кто принимал участие в этих беспрецедентных событиях, до сих пор удивляет, показывает нам пример гуманизма, самоотверженности, ответственности и благородства.
