Были-небыли Юния Горбунова
Обвальные, как сентябрьские осенние листья, эсэмэски на экране моего смартфона, прервав мое затворничество (не путать с самоизоляцией) в рабочем кабинете, вдруг наперебой бросились сообщать, что утром этого дня (28 октября 2021 года) скончался писатель-краевед Юний Алексеевич Горбунов (он же Ю. Сентябрев, согласно иногда употребляемому псевдониму)…
И вновь горько осозналось, что сколь свое сердце к таким грустным новостям ни готовь (ведь, вроде, уже привычен ковид в шаговой близости), страшное известие тяжким грузом обрушивается внезапно и неподъемно…
Оттого я, вообще-то, по мере сил аккуратно собирающий горбуновские публикации (в особенности по истории книжного дела в России), не смог тотчас отыскать необходимый мне справочный материал. А любимая Горбуновым Белинка именно на эти дни оказалась вне доступа по причине профилактики короновируса. Остался всезнающий Интернет, где про многолетнего (35 без малого годов) редактора отдела истории и краеведения журнала «Уральский следопыт» можно найти массу статей и заметок. Только вот публикациям этим в основной их массе явно не хватает редакторского догляда, а Юний Алексевич, как это часто бывает с людьми, что в интересах будущих читателей перелопатили тысячи тысяч страниц чужого текста — других авторов на интересные им темы, — вопросами собственного жизнеописания особо не заморачивался.
У него на первом плане всегда была подвижническая работа по наполнению и подготовке в «Следопыте» краеведческих разделов, а далее – урывками – собственное творчество просветителя в предметном исследовании отечественной издательской культуры и популяризатора разноплановой тематики родиноведения. Это-то, при том, что Горбунову случалось писать стихи, выступать и в роли прозаика (кстати, именно в качестве редактора прозы он был особо ценим в период работы в редакции журнала «Урал»), и в качестве литературного критика (опять же весьма востребованного в тот, «уральский» период), и станет его делом жизни.
До уточнения фактографической стороны собственной биографии руки у Ю.А. Горбунова попросту не доходили. А может, именно таковым и было жизненное предопределение? Исследовать других, в их судьбах, мыслях и поступках отыскивая свое.
Рожден он в понедельник 26 сентября 1938 года, под под знаком Весов. Понедельник как день недели даже не комментирую — тут каждый сможет выстроить содержательную «линию», идя от собственного житейского опыта. Да и о Весах скажу, минуя тонкости астрологии, а единственно отталкиваясь от слова, предполагающего взвешенность.
Уж не отсюда ли его требовательность к собственным и чужим поступкам? Горячий по натуре, он быстро закипал, но рано научился сдерживать эмоции в себе. О том, что таилось за его внешне спокойной реакцией, мы, дай Бог, когда-нибудь узнаем, если наследники решат опубликовать ежедневно заполняемые горбуновские дневники: их – несколько десятков тетрадок, впрочем, перемежаемых множеством блокнотов с выписками для текущей работы.
Эту всегдашнюю взвешенность в его творческом подходе отражают и названия излюбленной им эссеистики (пусть в дарственных инскриптах он порою маркировал этот жанр публицистики «прозотворением»). Взять, к примеру, документально-художественные «Верхотурские были-небыли» (2017), где фактическое и сочиненное словно бы разложены на весовых чашках. Любопытно, что последнюю свою напечатанную работу, заметки о переводчице Марии Андреевне Шишмаревой (это во 2-м выпуске сборника «Книжная провинция», выпущенном Содружеством павленковских библиотек и Свердловской областной библиотекой им. В.Г. Белинского в 2019-м), писатель назовет «Портрет без портрета». Отражением все того же авторского подхода — стремлении к одному ему ведомой балансировке.
Юниевы маршруты
Дитя предвоенного лихолетья, Юний рано оказался вовлечен во всю возможную враждебность окружающего мира, а что-то из этого вселенского зла испытал на себе.
Начну с того, что в СССР вовсю продолжался Большой сталинский террор. И маховик репрессий менял реальность подобно картинкам калейдоскопа. Так его родители – молодой радиожурналист Алексей, выпускник легендарного КИЖа, и девушка из многодетной рабочей семьи Капитолина (у нее было аж девять сестер) – познакомились, а затем стали мужем и женою в Кабаковске, бывшем Надеждинске на севере региона, с января 1934-го носящем в своем имени фамилию первого секретаря Уралобкома ВКП (б) И.Д. Кабакова, репрессированного в печально знаменитом 1937-м. Однако вернется мама с сыном уже в город Серов, названный так по имени местного уроженца, летчика А.К. Серова, Героя Советского Союза, отличившегося годом ранее в небе Испании, но погибшего тем же летом.
А почему мама уезжала рожать из уральского города к родителям мужа в Рязанскую область, в Пителинский (Ю.А. как-то пошутил, что местные мужики уверяли-де, будто название их поселения происходит от вывески на кабаке: «Пить велено») район? Потому как сам глава молодой семьи был к тому времени призван в Красную Армию, на Дальний Восток. Там тогда разгорался очередной костер военного конфликта, не случайно накануне рождения Юния Алексеевича, советские газеты только и писали о боях у озера Хасан и сопки Заозерная, как раз тогда впервые запустив знаковый идеологический посыл: «Если меня убьют, считайте меня коммунистом» (из материала в «Красной звезде» за 4 сентября 1938-го).
Кстати, про населенный пункт, где младенец появился на свет, ошибочно, на мой взгляд, именуемый в биографиях Ю.А. Горбунова топонимом Мамыши. В публикациях его называют то станцией (но там нет железной дороги), то станицей (но там не живут казаки). В свое время как главный редактор Средне-Уральского книжного издательства я участвовал в вычитке «Книги Памяти Свердловской области» и помню, что в данных об уезжавших на фронт призывниках из одной деревни вдруг произвольно менялось имя их общей «малой родины» — лишь потому, что служили в разных армейских подразделениях. Грамотность и внимательность обычного ротного писаря де-факто оказывалась последней инстанцией. Так вот, перед нами явно чья-то укрепившаяся при заполнении документов ошибка: еще в XVII веке здесь, на берегах реки Мокши, было две Савры, одна — село, другая — деревня. И различали их по фамилиям владельцев. Половина села принадлежала помещику Фатьянову, деревней владел барин Мамышев. После объединения поселений, видимо, и случилась контаминация названий.
И, скорее всего, именно из Савры-Мамышево брела бабушка нашего героя в райцентр Пителино регистрировать внука. А пока шла 9 км до поселка, попросту забыла, какое имя ей наказывали дать мальчишке. Помнила только, что на букву «Ю», но не «Юрий». Дело в том, что сын ее, энтузиаст научно-технического прогресса, следивший за новинками самолетостроения, в частности, за производством металлических монопланов из дюралюминия в Германии (их для нужд гражданской авиации поставляли в Советский Союз с начала 1920-х ), планировал назвать первенца… «Юнкерсом».
Ну а сын и отец никогда не увидят друг друга. Когда последнего в первый же год Великой Отечественной перенаправят на запад, он спишется с уже находящейся в Серове женою, предполагая хоть на мгновенье увидеться при стоянке поезда в Свердловске. И та сутки с мальчиком на руках прождет его на перроне вокзала, встречая и провожая бесконечные тогда «сибирские» эшелоны. Но не сложилось… А потом отец погибнет на фронте.
Однако война, наполовину осиротив мальчишку (редкую семью в те страшные годы обошла похоронка!) и сделав его детство во всех смыслах трудным, не озлобила его характера.
Сколько рассказывал Горбунов о детстве, всё вспоминал, как гуртом бежали куда-нибудь с соседскими ребятами: в тайгу ли за брусникой, на реку Какву купаться или на школьный двор, где комиссованный из действующей армии по инвалидности военрук учил детвору ходить строем. А соседями они были по бараку на серовской Сортировке — не оттуда ли в его прозе то и дело «плавится знойным маревом слепящая полоса рельсов на близком горизонте» («Майкина игра», 2018)?
Юний рано научился жить в коллективе. И этим отличались едва ли не все представители этой рожденной при набравшем в СССР ход построении социализма возрастной генерации — поколения «шестидесятников» (впрочем, умение жить на миру – одно из издревле ценимых в русском характере), подчиняя свои интересы общей цели. С первых школьных лет (а пошел учиться он без месяца 8-летним) увлекшийся чтением, он и в литературных образах, и в окружающих научился ценить прежде всего открытость к добру. Этот тезис проиллюстрирую цитатой из «Охранной грамоты» Бориса Пастернака, где тот, также со ссылкой на годы детства, сформулировал: «Все мы стали людьми лишь в той мере, в какой людей любили и имели случай любить».
После окончания школы Горбунова устроился было на местный металлургический завод – «перекидывал» стальные прутки на калибровке, так что к моменту призыва в Советскую армию он заметно подкачал мускулатуру. Служил на Украине, там, в районе села Белокоровичи Олевского района Житомирской области УССР располагалась 80-я ракетная бригада, затем ставшая 50-й дивизией в составе противостоящей НАТО 43-й ракетной армии войск стратегического назначения. За три года толковый, активный по характеру уралец дослужится до лычек старшего сержанта и — пожалуй, самое важное в тот общественно-исторический период для продвижения по социальному лифту — станет кандидатом в члены Коммунистической партии СССР.
Поздней осенью 1961-го демобилизованный Юний Горбунов вернется в Серов и вновь начнет работать в на металлургическом заводе, носящем то же имя, что и город. За неимением документов, хронологию данного периода горбуновской жизни пока можно реконструировать лишь сопоставлением каких-либо сопутствующих дат. Вот, скажем, как в телефонном разговоре с Павлом Горбуновым мы уточняли, когда Ю.А. вернулся на Серовский завод:
— В Ургу на заочный он поступил в 1962-м, — говорю я.
— Моя сестра родилась в 1963-м,— отвечает Паша.
— Брак наши родители заключили 4 октября 1961 года, — информирует нас выше обозначенная сестра Лена.
Я им также сообщил, что в моих документах о приеме в ряды КПССС (тоже ведь прошел через это) после фамилий рекомендующих (все — от партячейки редакции журнала «Урал»: В.П. Лукьянин, Ю.А. Горбунов, В.Н. Черных) обозначено, с какого года они члены партии. У Горбунова это 1962-й. И получается, что в 1961 году он уже работал на СМЗ, где и завершилось его партийное кандидатство.
— Он начинал «острильщиком», — передали мне подсказку от супруги Ю.А. Плохо понимая, что это за специальность такая, я вновь напряг Интернет и обнаружил, в калибровочном цехе СМЗ были тогда обжимные и острильные станки, то есть Юний Алексеевич первоначально работал на обточке. И попутно осваивал навыки рабкора. А еще почти сразу же влюбился и женился, почти одновременно с этим поступив в вуз. Жила молодая семья тогда уже в другом районе города, на 5-й линии, о чем у Горбунова есть стихотворение..
Историю сотрудничества Горбунова с серовской прессой без знакомства с газетными подшивками не осветить. Скажу лишь, что в его журналистской биографии последовательно идут:
* заводская многотиражка «Сталь», обычная для крупных предприятий четырехполоска формата А3, выходящая дважды в неделю (в среду и субботу);
* городской печатный орган «Серовский рабочий», где в разное время сотрудничали такие знаковые персонажи региональной журналистики, как Феликс Вибе, Иван Грибушин, Леонид Кропотов, Самуил Верников и др.
* областная партийная газета «Уральский рабочий», чьим собственным корреспондентом по Серову и так называемому «северному кусту» (Ивдель, Карпинск, Краснотурьинск, Североуральск, Верхотурье, Новая Ляля) он стал вскоре после получения в 1967-м диплома об окончании факультета журналистики Уральского госуниверситета им. А.М. Горького.
Уральский библиофил
Еще раз гляньте на приведенные выше фамилии коллег Горбунова по редакции «Серовского рабочего» — каждый из них благодаря неустанному самообразованию стал штучной фигурой духовной культуры Урала: так Грибушин и Кропотов защитили кандидатские диссертации и преподавали в Коральском госуниверситете, Вибе – автор блистательной юмористики и докуметальной прозы, о пришедшем уральскую журналистику из военной прессы Самуиле Верникове скажу, что, кроме того, что он был переводчиком с немецкого, он значим в литературе региона еще и как отец талантливого поэта и прозаика Александра Верникова.
Юний Горбунов на этом фоне ничуть не теряется. В своей выпускной дипломной работу о языке и стиле публицистики Д. И. Писарева» он со свойственной ему скрупулезностью влез в материал — и вот уже его личной (для себя) темой становится издатель Писарева Ф.Ф. Павленков. Тот, рискнулй выпустить в свет собрание сочинений узника Петропавловской крепости. За что Флорентия Федоровича ждали нарекания от цензуры, быстро переросшие в сшибку с судебной машиной. И вскоре он аж на восемь лет оказался в вятской ссылке, где им были задуманы первые книги для собственного и народного образования: «Наглядная азбука», «Вятская незабудка» и др.
Личность Павленкова тогда нерасторжимо приковала к себе внимание молодого журналиста. И он стал собирать документальную базу о нем (статьи, мемуарные заметки, письма), выпущенные им книги. Переписывался с другими энтузиастами изучения жизненного подвига выдающегося русского издателя. И по мере того, как множил свои знания об этом культуртрегере (например, о том, что по его завещанию львиная доля павленковских капиталов и книг направлялась на создание двух тысяч бесплатных библиотек), тем большее уважение испытывал к этому человеку.
Не помню теперь уже, откуда в свое время я записал за Горбуновым, но это явно цитата из него: «Видно, судьба такая, что я должен был познакомиться с Павленковым. Никогда до этого никто меня так сильно не увлекал. Ни к кому так сильно не прислонялся, как к нему. А ведь много было очных и заочных встреч, с очень интересными личностями… Когда я думаю о Павленкове, во мне возникает что-то, что помогает разбираться и в себе самом, во всем…»
Впрочем, Юний Алексеевич выступал в публичном пространстве довольно часто, всегда озвучивая свои пристрастия с удивительной страстностью и публицистическим темпераментом.
И тут я забегу по времени вперед, вспомнив, как мы с ним готовили проект книжной серии «Урал. История в ликах городов» (я как главный редактор ИД «Сократ», он как координатор и автор очерка про Пелым в пилотном выпуске) — благо в лице тогдашнего министра образования Свердловской области В.В. Нестерова выпускам этой серии было обеспечено бюджетное финансирование в рамках регионального компонента базового учебного плана и губернаторской программы «Возрождение уральских городов». Ю.А.. проводил титаническую работу, отыскивая авторов «на территориях». И в Верхнем Тагиле разыскал журналистку Елену Арапову, которая потом и написала нам материал о своем городе в сводный том «Демидовские гнезда» (2001), но – попутно – «подсадил» ее на тему Павленковских библиотек. Тем паче, что в Верхнем Тагиле существовала такая. Он легко мог заинтересовать любого, попросту рассказывая о своих изысканиях про купца-просветителя, поисках длиною в жизнь, и каждый считывал из этих сюжетов что-то свое..
Елена впоследствии с его слов поведала такой вот эпизод: «Ф.Ф. Павленков родился в Тамбове. Туда из Серова и отправился Ю.А. Горбунов, чтобы отыскать следы пребывания там знаменитого издателя. У здания местного архива столкнулся с тогда еще мало кому известным А.И. Солженицыным. Здание архива было закрыто на замок, и на двери была прикреплена бумажка с надписью: “Все ушли на заготовление веточного корма”. Посмеиваясь над содержанием записки, они какое-то время потоптались у входа, затем нашли сторожа, который привел чиновника и им выдали заказанные еще накануне документы. А.И. Солженицын приезжал из Москвы, чтобы ознакомиться с документами по тамбовскому крестьянскому восстанию».
Ю.А. и меня как-то «подсадил» на размышления о старейшей в Отечестве книжной серии «Жизнь замечательных людей», всего-навсего подарив 80-страничную брошюрку биографической библиотеки Ф. Павленкова. Это был очерк М. Барро «Ф. Лессепсъ. Его жизнь и деятельность» (СПб., 1894). Никогда ничего про эту персону прежде не слышав, я было даже обиделся, решив, что он отделывается вручением мне дублета из своей коллекции. Но, начав читать, поразился, как широко мыслил Флорентий Федорович, считая, что героями ЖЗЛ могут стать любые фигуранты человеческой истории, при условии, что это выдающиеся по масштабу личности. Критерием допуска в эту плеяду избранных были отнюдь не моральный облик или безупречность поведения в быту. Так что случай с Лессепсом, строителем Суэцкого (в книжке так мило звучит название Суэзский!) канала и создателем великой аферы при сооружении канала Панамского, говорит сам за себя.
Дела журнальные
Однако вернемся к хронологической линии. В январе 1977-го, оставив Серов (к тому времени семья жила на Каляева, 17, это в центре города), Горбуновы переезжают в Свердловск, где Ю.А. приступает к работе редактора отдела прозы в редакции журнала «Урал». То есть еще при главном редакторе Вадиме Кузьмиче Очеретине. Тот уходит в 1980-м, а сменивший его Валентин Петрович Лукьянин проводит ряд кадровых изменений. Подробно об этом не буду, скажу только, что Ю.А. Горбунов тогда пересел в кресло заместителя главного редактора, а тот, кто пишет эти строки придет в редакцию заведующим отделом критики.
Усилению роли Ю.А. в текущем процессе наполнения журнального портфеля способствовало и то, что его тут же избрали секретарем редакционной партийной ячейки.
У меня самого тогда возникли было сложности с переводом из университета, где я преподавал на филологическом факультете – ведь, считалось, что отдел в журнале может возглавлять только член КПСС. И обком партии легко решил эту проблему. Оставалось пройти комиссию, как ее называли, «старых большевиков» при Ленинском РК. Мне рекомендовали одеться поскромнее и освежить в памяти какие-нибудь работы классиков марксизма-ленинизма.
И вот злополучная комиссия. Заслуженные партийцы, увидев бороду на лице у 27-летнего парня «из редакции» дружно бросились на меня с расспросами «Что это?» и «Для чего?». Напрасно я апеллировал к портретам бородатых основоположников, висевшим на стенах. Убедившись в моей невменяемости, «на ковер» из коридора вызвали секретаря первички. И когда в помещение со своей красивой седой окладистой бородой зашел Ю.А., более, чем когда-либо похожий на Павла Петровича Бажова, случилось некое подобие финальной сцены гоголевского «Ревизора»: уважаемые ветераны артельно замахали руками – и на него, и на меня (про реплики «Изыди!» не помню). Но дело было сделано…
Кстати, и уйдет Ю.А. Горбунов из «Урала» в «Следопыт» вскоре после известного — «планового»! — рассмотрения журнала на заседании бюро Свердловского ОК КПСС, проведенного 24.05.1983 под председательством Б.Н.Ельцина. Тогда, конечно, «били» прежде всего В.П. Лукьянина, но ведь и ему досталось порядком:
«Предвзятые, поверхностные суждения о современности, выпуклый показ недостатков, которые содержат отдельные публикации, создают искаженную картину реальной жизни нашего общества. При этом в журнале нет острых, социально значимых материалов об идеологической борьбе, способствующих гражданскому и нравственному воспитанию.
Прямую ответственность за недостатки и просчеты в работе журнала несут редакционная коллегия и главный редактор журнала “Урал” коммунист т. Лукьянин В.П. В работе редколлегии отсутствует плановость и коллегиальность, не все члены редколлегии присутствуют на заседаниях, привлекаются к обсуждению готовящихся к печати произведений, главный редактор нередко единолично решает вопросы о публикации важных общественно значимых материалов. Редакция не всегда принципиально и требовательно подходит к выбору авторов, оценке принимаемых в печать рукописей. За последние три года из версток журнала снято 35 сведений, содержащих государственную тайну, в четырех случаях по идеологическим мотивам.
Партийная организация журнала (секретарь т. Горбунов Ю.А.) не оказывает должного влияния на тематическую направленность, повышение идейно-художественного уровня публикаций журнала. Постановления партсобраний часто носят общий характер, неэффективен контроль за выполнением принятых решений».
Перейдя в «Уральский следопыт», Юний Алексеевич продолжил искать собственные «повороты» в краеведческой тематике, занявшись своего рода экологией региональной культуры. Десятки статей очерков вышли за эти годы из-под его пера, множество книжных проектов было реализовано им в издательства уральского региона.
Среди прорывных публикаций «от» Горбунова вспомню выход в 1984 году «свердловского» сборника «Уральский библиофил». Знакомящего читателей с уникальным лицейским фондом в отделе редких книг библиотеки УрГУ, с книжным собрание краеведа-энциклопедиста Наркиза Чупина и «Записками книгоеда» Михаила Осоргина, уроженца Перми, ставшего одним из крупных писателей Русского Зарубежья.
Пишу про яркие страницы в горбуновском наследии, а ведь точнее было бы говорить о томах в его творчестве, поскольку и за каждым из 15 томов «Истории в ликах городов», и за подготовкой к переизданию павленковской биографической серии «ЖЗЛ» скрывается его титаническая редакторская и библиографическая работа. Теперь, когда этого по-настоящему большого человека и подвижника нет с нами, острее чувствуется, что необходимо собрать и систематизировать то, что он сделал. С тем же тщанием, с каким работал он.
Это и будет данью памяти нашего друга и коллеги по редакции «Уральского следопыта», действительного члена Академии искусств и художественных ремесел имени Демидовых, одного из создателей клуба «Уральский библиофил», созданного в 1992 году при краеведческом отделе Белинки, основателя и первого президента Всероссийской общественной организации «Содружество павленковских библиотек», которое объединяет более 300 сельских библиотек по всей России.
Вернуться в Содержание журнала
