Как относились к пленным немцам
Судьбы русских и немцев в течение нескольких столетий переплетались между собой самым тесным образом. Немцев, по тем или иным причинам оказавшихся в разные времена на территории нашей страны, я поделил на четыре категории.
Первая категория — немцы, появившиеся в России ещё во время императрицы Елизаветы. Однако массовое их переселение в Россию случилось при Екатерине II, в 1763-1766 годах. Приезжали они в Россию и раньше, тот же Георг Вильгельм де Геннин – один из основателей Екатеринбурга, который приехал в Россию по приглашению Петра I в 1697 году. Историки до сих пор спорят, откуда он родом: то ли из Голландии, то ли из Германии.
В основном немцы селились в Поволжье – на территории современной Саратовской области, основав там 105 поселений и создав немецкую автономию.
Тогда же они появились и в Малороссии (Украина): в Ворошиловградской, Днепропетровской, Запорожской, Киевской, Полтавской, Донецкой, Сумской, Черниговской, Херсонской и Харьковской областях.
Жили обособленно, разговаривали на своём родном языке, с русскими практически не общались, так как остались католиками, учились в своих школах, институтах, техникумах, где всё преподавание велось на немецком языке.
После вторжения германских войск на территорию СССР в 1941 году наше руководство сочло немцев скрытой угрозой для безопасности страны. Основания для этого были. Со времен появления колхозов, со времён голодомора, который немцев коснулся основательно, они так и не смирились с Советской властью, с колхозами, с существующими порядками.
28 августа 1941 года был издан указ о ликвидации Автономной Республики немцев Поволжья. Все жители бывшей автономной республики, в общей сложности 440 тысяч человек, осенью того же года были депортированы на Урал, в Северный Казахстан, Алтай, Сибирь. На сборы им было дано двое суток. Подобная участь постигла всю нацию, проживающую в СССР.
В 1942 году большинство немцев мужчин от 17 до 50-ти лет были отправлены на объекты НКВД, а точнее в лагеря. Многие там погибли. Это стало огромной трагедией для всего народа. Прекратилось их преследование только в 1954-1955 годах.
В 70-е годы я познакомился с высланными волжскими немцами,проживающими в Серове. Они мечтали переехать на ПМЖ в Германию и выжидали время. Многим из них это удалось, но коренное население Германии их не очень приветствовало и относилось к ним как к людям второго сорта.
Высланные немцы были и в Первоуральске. На Динасе одним из представителей волжских немцев был Колясников (Кноль) Александр Александрович. Колясников – фамилия жены.
Александр Александрович в начале пятидесятых в 15-й школе преподавал нам немецкий язык. Впоследствии он стал её директором, а в конце жизни был первым заведующим динасовского музея.
Его героическая судьба была иной, нежели судьба большинства волжских немцев. Он в первые дни войны ушёл добровольцем на фронт, воевал, был контужен, затем служил переводчиком в штабе армии.Имел много наград.
Работал на Динасовом заводе и другой волжский немец – Дик Корней Григорьевич (Корнелиус Гергардович), который приехал сюда в середине сороковых годов со своей родной сестрой и сыном Робертом. До крайности порядочный человек, отличный специалист, разбирающейся в радио- и телеаппаратуре.
Третья категория – пленные немцы. В плен немцы попадали и в Первую мировую, но больше всего во Вторую. Тема Первой мировой долгое время у нас в стране была практически закрытой, поэтому мы мало что знаем о тех временах.
Дед моего хорошего приятеля Топоркова Александра Владимировича по материнской линии – немец. Был взят в плен в 1916 году. После освобождения из лагерей остался в России. Как сложилась судьба в его первые годы пребывания в стране,внуку не известно. Тема в семье была под строжайшим запретом. Известно, что какое-то время он жил в Москве, женился, затем переехал в Серов Свердловской области и, наконец, в с. Махнёво Алапаевского района.
Семья была большая: три сына, дочь. Пока дети учились в школе в младших классах, их буквально травили. Но вот братья подросли, вымахали под два метра и стали давать обидчикам сдачу. Дрались часто, в кровь.
Во Вторую мировую войну, в 1941 году, пленных немцев поначалу«пускали в расход», отступающей армии с ними некогда было возиться. С 1942 года их стали отправлять в тыл.
В Свердловскую область военнопленные начали поступать с мая 1942 года. Содержали в лагерях вблизи посёлков Монетный и Лосиный, в спецлагере под Асбестом.В черте Свердловска немецкие лагеря были возле оз. Шарташ и в г.Нижне-Исетск (ныне – Чкаловский р-н, Химмаш).
В 1945 году количество пленных в области, по данным профессора В.П. Мотревича, достигло 95,5 тысячи. Содержались они в 14 лагерях. Лагеря включали в себя 99 отделений, в каждом содержалось от 500 до 1500 человек. Фактически каждое отделение представляло собой самостоятельную единицу. Были также сформированы 2 отдельных рабочих батальона (ОРБ),функционировало 2 госпиталя.
Самыми крупными лагерями были Артёмовский №523, Асбестовский №84, Алапаевский №200, Нижнеисетский №314, Тагильский №153, Дегтярский №313, Новолялинский № 318, Верхнепышминский №531, Уральский №245.
Советское правительство стремилось к соблюдению международных конвекций при обращении с военнопленными.Согласно приказу НКВД СССР от 5 июня 1942 года пленным определялось денежное содержание. 10 рублей – рядовому составу, 15 – среднему командному составу, 25 – старшему командному составу, 50 – высшему командному составу.Пленным выдавались по норме: хлеб, мясо, рыба, овощи, крупы, масло, сахар. Добровольно сдавшимся в плен хлеба выдавали ещё 100 граммов сверх нормы. Выполнивший норму на 100 процентов получал хлеба 500 граммов, на 150% – 900 граммов. Охранники получали летом – 600-700 граммов, зимой – 700-800.
Помимо этого пленных постоянно обеспечивал посылками Красный Крест, они имели право на получение посылок от родственников. При многих лагерях были организованы подсобные хозяйства. В итоге пленные питались лучше, чем местное население.
Со временем при лагерях стали работать клубы, библиотеки, организовывалась художественная самодеятельность, проводились политзанятия. Для пленных были построены специальные бараки, где спали на нарах в два яруса, на каждого пленного приходилось по 2 квадратных метра площади. (Сравните с условиями содержания наших пленных в немецких концлагерях). Лагеря были обнесены колючей проволокой, по углам стояли вышки с автоматчиками. С 1946 года к охране стали привлекать вахтёров из числа местного населения. Случалось,пленные бежали, но на 96% побеги были неудачными.
Работали пленные на рудниках и шахтах, на лесоразработках, на строительстве предприятий и жилья. На строительстве Богословского алюминиевого завода работало 2600 военнопленных, на строительстве Ново-Тагильского металлургического комбината работало 3800 человек в/п. Много пленных работало на Уралмаше, Нижне-Тагильском Уралвагонзаводе, Красноуральском, Кировоградском и прочих предприятиях.
Среди пленных были не только представители Германии, были граждане Австрии, Венгрии, Бельгии, Голландии, Испании, Италии, Люксембурга, Польши, Румынии, Финляндии, Югославии, Швейцарии, Китая, Кореи, Японии и один американец.Отбывали в нашей области наказание 76 генералов, был среди пленных адъютант Гитлера майор Отто Гюнше,который по заданию Гитлера сжег его труп и труп Евы Браун.
Отбывали здесь наказание адъютант Кейтеля полковник Ганзен, сын промышленника Густава Круппа – Крупп фон Болен унд Гальбах и многие другие известные в Германии и за её пределами люди.
В Талицком отделении лагеря №476, что под Первоуральском, пленные находились до 1956 года.
Они построили на Динасе Дворец Культуры, дома на центральной площади поселка и в переулке Ильича, стадион в Первоуральске, дворцы культуры в Дегтярске и Ревде, пятиэтажки на улице Ватутинав Первоуральске, жилые массивы на Химмаше и Вторчермете, здание пожарно-технического училища в Свердловске, мост на улице Белинского. Ими был построен завод ЖБИ в Асбесте, завод РТИ и бетонозавод в Свердловске, ТЭЦ в Первоуральске.
Пленные были нашими заклятыми врагами, но работниками они были по своей природе добросовестными, и то, что ими построено, было сделано на совесть.
Однако были и саботажники, которые отказывались работать,как бывший командир танкового полка полковник Ганс Герцог, осуждённый на 25 лет за участие в карательной операции в Белоруссии, австриец Людвиг Фигль, служивший рядовым в Германской армии. Он дважды совершал побеги, дважды совершал диверсии, вступил в Дегтярске в подпольную организацию, пытавшуюся организовать крупный побег, планирующую взорвать построенный пленными дворец и шахту.
Недавно при ремонте кровли Дворца Культуры,построенного пленными в Дегтярске,было обнаружено письмо к потомкам, написанное на немецком и русском языках, которое ещё не прочитано до конца из-за его ветхости. Пока разобраны три фамилии строителей и речь о том, что они задержаны «московскими мерзавцами». Их бы в Освенцим, они бы узнали, кто истинный мерзавец.
В нашей Талицебыло много венгров, австрийцев, чехов. Венгров использовали на строительстве градирни на Динасовом заводе. Их водили на обед в столовую №3 на улице Свердлова мимо нашего дома большой колонной, человек по 6 в ряд, все были в военной форме, в типичных военных венгерских фуражках, многие были в очках. Сопровождали их вооружённые охранники с овчарками. Парни, желая хоть как-то отомстить,бросали в них камни, одному пленному разбили очки.
В 1949 году мне довелось побывать на территории лагеря пленных в Талице. Нас занесло туда любопытство. Вход был свободным, и мы, пацаны, по дороге в пионерский лагерь Динасового завода беспрепятственно туда заходили.
В пионерлагерь ездили, чтобы сразиться в футбол с их командой. Главное, что нас прельщало – наличие кирзового надувного мяча, которыйдля нас был диковинкой. От Подволошной мы добирались на товарняках, заскакиваяв них на ходу, и на ходу же спрыгивали под откос в Талице. Скорость составов в те годы около станций была не велика, но риск всё равно присутствовал. Родители о наших путешествиях, естественно, ничего не знали.
Весной 1955года началась массовая репатриация военнопленных из страны. В лагерях их поставили на усиленное питание, выдали новое обмундирование, выдали денежный расчёт, вернули сохранившиеся ценные вещи, за утерянные – выплатили их стоимость, но по смешным, мизерным ценам. Пленные были расконвоированы, свободно ходили по городу, отдыхали, загорали.
Домой они вернулись не все, часть погибла. Особенно высокая смертность пришлась на 1945 год. Тогда в Свердловской области умерло 8300 человек. 5100 человек – от дистрофии, 1300 – от воспаления лёгких, 600 – от туберкулёза, остальные от разных других болезней. По крайней мере, так значилось по документам. Особенно высокая смертность была в Ивдельлаге.
Всего на территории Свердловской области числится 90 мест захоронений. Самые крупные – в Асбесте – 1631 человек, в Нижнем Тагиле – 3752 человека, в Ревде – 417 человек, в Реже – 437.
Поначалу умерших из разных лагерей свозили в Талицу, где в общей сложности захоронено 193 военнопленных в 177-ми могилах.Затем стали хоронить на кладбищах при лагерях, но много было похоронено на общих гражданских кладбищах. Так было в Верхней Туре, Дегтярске, Каменск-Уральском.
В послевоенные годы родственники умерших в плену пожелали посетить могилы родных, что вполне естественно, но с нашей стороны было принято решение: «Не допущать!», и могильные холмы были срыты бульдозерами.
Наконец, четвёртая категория, менее известная широкому кругу людей – немцы, привезённые в Союз в 1945 году для восстановления страны. В общей сложности из оккупированных советскими войсками районов Германии и стран гитлеровской коалиции в порядке репарации в 1945 году в СССР было вывезено около 300 тысяч трудоспособных граждан – это в 16,6 раза меньше того, что угнали фашисты в годы войны из Советского Союза в Германию.
В числе интернированных около 100 тысяч были представители из Болгарии, Чехословакии, Югославии, Венгрии, Румынии. В программу попали трудоспособные мужчины 17-45 лет и женщины 18-30 лет.Из попавших в Свердловскую область было сформировано 7 отдельных рабочих батальонов (ОРБ).
Интернировали в основном тех, кто входил в фашистские организации или, по мнению СМЕРШа, был политически неблагонадежен. Появились интернированные в Коновалово и в Крыласово под Первоуральском.
Интернированные в Коновалово рассказывали, что «в командировку» они взяли много вещей и разной домашней утвари, так как им обещали хорошие условия проживания, но по дороге прошёл слух, что всех везут в концлагерь. На одной из стоянок эшелона они сожгли весь свой скарб и прибыли на место без вещей и практически раздетыми.
Жители Коновалово помнят, что условия проживания в бараках были ужасные, спали на нарах, зимой мёрзли, страдали от грязи и болезней, их заедали вши. Местные женщины к ним заходили, но мужчины очень стеснялись своей грязной одежды с копошащимися в ней насекомыми. Они были постоянно голодны, работа на рудниках была тяжёлая. Возвращаясь с работы, подворовывали у населения дрова. Несли домой кто полено, кто щепку, чтобы подтопить печь.
Многие болели, кто-то умер, где их хоронили, неизвестно, скорее всего, в Талице. Да и кто вспомнит про каких-то там немцев, коль мы не вспоминаем о наших раненых солдатах, замерзших зимой в товарняках по дороге в тыл, умерших в Билимбаевском госпитале, располагавшемся тогда в бывшей 23-й школе. Хоронили их там же, во дворе…
Сейчас на месте этого захоронения подростки Билимбая устроили футбольное поле, поставили ворота, администрация строит здесь спортивный комплекс. Ни плиты, ни памятного знака на месте погребения нет.
Коноваловские немцы, несмотря на суровые условия своего проживания, поражались условиями жизни наших колхозников, говорили, что так жить нельзя. И это была правда. Нищета, убогость жилья, отсутствие дорог, в хозяйствах отсутствие мастерских, гаражей, нормальных скотных дворов.Тесные полутёмные клубы, под которые приспосабливались бараки и заброшенные избы.
Я это знаю не понаслышке, так как отработал механиком и главным инженером Первоуральского совхоза 4 года: с 1959-го по 1963-й,там же и жил в таких же ужасных условиях. Я видел, где и как жили наши крестьяне в 23-х совхозных деревнях, в том числе Коновалово и Крыласово. Конечно, это не жизнь, а существование, но другой жизни мы и не представляли в то время.
А как жили наши люди, угнанные в Германию с оккупированных территорий в годы войны? Со многими из них после возвращения на Родинуя был знаком. В основной массе репатрианты не любили вспоминать о своей жизни там, да и кому охота вспоминать, как его унижали, угнетали.
В 1941-42-м годах эти люди оказались на оккупированной территории брошенными на произвол судьбы. В Германию 15-16-летних увозили в закрытых товарных вагонах, в дороге не кормили,многие в пути умерли.
Из пяти миллионов вывезенных обратно вернулось только три, остальные погибли. Для большинства это было настоящее рабство, немцы считали русских говорящими животными и обращались с ними соответственно, хотя были и исключения.
В 1945 году эти люди превратились уже в репатриантов, но домой, за редким исключением, так и не попали. Как же они радовались вначале, когда их везли на восток. Каторга закончилась, они наконец-то вернутся домой, на Родину – к родным, но, как писала одна из женщин-репатрианток: «В Германии мы были русскими свиньями, а у своих, с лёгкой руки НКВД, стали немецкими подстилками».
Репатрианты стали на Родине людьми-изгоями.С чужбины их вывезли в Сибирь, на Урал, кого-то расстреляли на пересыльном пункте, многие прямым ходом были направлены в лагеря, которые не были готовы к большому наплыву людей. Я не единожды был свидетелем, как оскорбляли на Динасе репатриантов их коллеги рабочие, как их упрекали в том, что они всю войну вылизывали немцев. Оскорблявшие не думали о том, что сами могли оказаться на их месте, что им просто повезло, что не они жили на территориях, попавших под оккупацию.
Я тоже, как и все, по глупости и по молодости относился к этим людям без должного сострадания, как к людям второго сорта. Сейчас мне стыдно за это.
