Летом 2018 г. в Перми состоялась международная конференция, посвященная столетию со дня гибели великого князя Михаила Александровича, убитого в Перми в ночь с 12 на 13 июня 1918 г. Специалистам задали интересный вопрос: «Почему вел. князь, когда его насильно вывели из «Королёвских номеров» и садили в фаэтон, упал в обморок? Что это было: нервный срыв, психическое заболевание, приступ эпилепсии, а, может быть, просто испуг?»
Более 30 лет занимаясь изучением обстоятельств гибели Николая и Михаила Романовых, мы давно имели ответ на этот вопрос. Однако медицинские аспекты гибели Михаила Александровича прежде никогда не занимали историков и краеведов. И вдруг – такой интерес!
Многих историков, включая В.М. Хрусталева, англичанина Дональда Кроуфорда, Н.Д. Чернышеву-Мельник, удивляет странное поведение М.А. Романова во время его похищения из гостиницы и перевозки. Ему приписывают малодушие, отсутствие всякого сопротивления. Якобы именно от испуга и страха с ним случился обморок, когда его вывели из гостиницы. В дороге вел себя пассивно, не возмущаясь похищением, хотя в фаэтоне его сопровождал только один человек. Не оказал сопротивления и в лесу, куда его привезли расстреливать.
Между тем М.А. Романов был молодым (39 лет) мужчиной ростом 190 см, обладал большой физической силой, успешно занимался борьбой, гирями, бегом. Он так умело боксировал, что его американский тренер прочил ему карьеру профессионального боксера. Великий князь имел репутацию храброго офицера. Во время Первой мировой войны он непосредственно участвовал в боях на передовой и за героизм заслужил Георгиевский крест и уважение рядовых солдат.
Можно ли в этих обстоятельствах говорить о страхе и испуге?
Мы нашли документ, который хранится в Российском государственном архиве социально-политической истории (РГАСПИ) с грифом «Совершенно секретно». Он подписан Марковым, Иванченко и другими исполнителями расстрела М. Романова. В документе раскрыты обстоятельства его похищения из «Королёвских номеров», в том числе имеется запись: «Когда Михаил вышел на улицу, с ним случился обморок, он упал на колени, его подняли и посадили в фаэтон» (РГАСПИ. Ф. 70. Оп. 2. Д. 266. Л. 363).
Любому врачу понятно, что обморок обусловлен не страхом, а явно имел характер физического нездоровья с кратковременной потерей сознания. Чаще всего, так падают в обморок при внутреннем кровотечении, обусловленном болезнью.
Изучение истории болезни М. А. Романова, проведенное нами ранее, показало, что он не был подвержен эпилепсии и другим нервно-психическим заболеваниям, которые могли осложниться падением с потерей сознания. Единственное серьезное заболевание, которым страдал вел. князь, была язвенная болезнь желудка. Именно она нередко дает желудочное кровотечение с коллапсом (обмороком).
Михаил, родившийся 22 ноября 1878 года (по старому стилю), страдал язвенной болезнью с 28-летнего возраста. С марта 1907-го стал чувствовать сильные боли в подложечной области и правом подреберье, которые начинались через полчаса после каждого приема пищи. На консилиуме, в котором участвовали семь врачей во главе с профессором Н.А. Вельяминовым, был установлен диагноз – язва желудка, и рекомендовалась молочная диета с последующим лечением на курорте Карлсбад. Там больного консультировал известный австрийский профессор Норден, который подтвердил наличие у больного «застаревшей язвы желудка». Лечение молочной диетой и водами Карлсбада помогло – язва на время зарубцевалась. Но отныне при каждом нервно-психическом стрессе язва вновь открывалась, вызывая очередное обострение болезни.
В период с 1909 по 1914 год у Михаила наблюдалось несколько обострений, связанных с развившимися отношениями с Н. Вульферт-Брасовой, с которой он сочетался морганатическим браком, несмотря на запрет матери и Николая II.
В марте 2018 года один из авторов (М.И. Давидов) выезжал в Копенгаген, в частности, посетил отель «Англетер», где проходил медовый месяц Михаила и Натальи, а также королевскую резиденцию. Именно в Копенгагене в 1911 году случилось одно из обострений болезни у Михаила Александровича – во время его поездки на похороны дяди, датского короля Фредерика. У него начались настолько сильные упорные боли в животе, что это вызвало панику у матери – Марии Федоровны и всей свиты.
С начала Первой мировой войны Михаил Александрович командует Кавказской кавалерийской дивизией, которую направляли в самые «горячие» точки. Соблюдать диету, рекомендованную докторами, не было никакой возможности. Болезнь быстро прогрессировала. В марте 1915 году у Михаила на фронте случился первый эпизод желудочного кровотечения с последующим малокровием, который повторится через 3 года, в последние дни его жизни.
В 1916 году Михаил писал жене с фронта: «Моя обычная боль в правой стороне желудка ежедневно дает о себе знать. Это несносная вещь»; в другом письме через полгода: «У меня болит под ложечкой; днем – это полбеды, а вот ночью – дело дрянь»; в третьем письме он сообщает, что из-за болей ночью просыпается до 10 раз!
В 1917-1918 гг. наблюдалось значительное прогрессирование заболевания с частыми обострениями. Боль, изжога, тошнота и рвота стали невыносимыми. Диагноз язвы желудка был подтвержден рентгенологически. Больного в течение многих лет лечили известные врачи Вельяминов, Сиротинин, Норден, Бертенсон, Вестфален, Цейдлер, Котон и другие. Осенью 1917 года в Петрограде провели консилиум. Учитывая хронический характер язвы и неэффективность многолетнего консервативного лечения, требовалось хирургическое лечение – резекция желудка. Однако, по настоянию профессора-терапевта Сиротинина, вместо операции продолжили консервативное лечение, которое Михаил Александрович проводил, находясь под домашним арестом в Гатчине.
В марте 1918 года «гражданина Романова» арестовали на балконе дома в Гатчине, когда из-за сильных болей в желудке и слабости он даже не мог стоять и лежал на кушетке. Больного подняли и увезли в Смольный, а 11 марта по распоряжению Совнаркома сослали в Пермь.
М.А. Романов и его секретарь Н.Н. Джонсон находились в ссылке в Перми с 19 марта до дня их «ликвидации» 13 июня. «Беззаботная» жизнь М. Романова в городе с разгуливанием по улицам и катанием на лодке – миф, пущенный в обиход историками советского периода. М.А. Романов в последние месяцы жизни страдал от запущенной хронической язвы желудка и находился в состоянии тяжелой депрессии, что спровоцировало сильнейшее обострение. Когда поезд прибыл в Пермь, он чувствовал себя настолько отвратительно, что, после доставки в тюрьму, были вынуждены сразу поместить его в тюремную больницу, в которой он находился аж до 9 апреля. Там его ежедневно осматривал тюремный врач.
После этого М.А. Романов жил в гостинице «Королёвские номера» (названа по имени владельца – Королёва), занимая с Джонсоном две маленькие комнатушки, и вынужден был ежедневно отмечаться в ЧК. Язвенная болезнь продолжала сильно беспокоить, он принимал лекарства в течение всех недель пребывания в Перми и вынужден был нанять для лечения местного врача. Согласно показаниям И.М. Сретенского, жена офицера Г.И. Кобяка ежедневно готовила Романову диетическую пищу, так как он не мог принимать обычную еду.
М. Романов действительно появлялся на улицах города и изредка в местном театре, который располагался в 200 м от гостиницы, но выглядел не благодушным и веселым, как пишут некоторые историки, а мрачным и болезненным. Состояние его прогрессивно ухудшалось. В июне он постоянно испытывал жестокие боли в подложечной области. В последние три дня жизни из-за болей и особенно вследствие резкой слабости он слег. Был бледен. Постоялец «Королёвских номеров» Крумнис дал показания о пребывании М. Романова в Перми: «Лицо у великого князя было грустное, болезненное. Он выглядел очень болезненно.… За три дня до события [расстрела] великий князь почувствовал себя плохо и все три дня не выходил на улицу, а лежал у себя в номере».
Лечением М. Романова занимался местный врач, который ежедневно приходил к пациенту и осматривал его.
Нам удалось найти сведения об этом враче. Владимир Павлович Шипицин в 1918 г. был одним из самых опытных врачей Перми. Он работал ведущим хирургом в «Лазарете Красного Креста Пермской губернии», открытом в новом здании в 1915 г. на улице Биармской (ныне – Плеханова, д.36А). Работали там три хирурга – В.П. Шипицин, А.Ф. Славин и М.В. Алферов. В 1920 г. здесь была открыта хирургическая клиника Пермского университета, которую возглавил бывший лейб-хирург царской семьи профессор В.Н. Деревенко. А Шипицин затем длительное время работал у него ассистентом, продолжая выполнять сложные операции. В.П. Шипицин являлся специалистом по желудочной хирургии и отлично знал именно язвенную болезнь. Операции резекции (частичного удаления) желудка в Перми делали в основном двое – Шипицин и Славин. В 1922 году их совместный доклад на Российском съезде хирургов в Петрограде «О язве желудка по данным хирургической клиники Пермского университета» вызвал большой интерес врачей-практиков.
Дневник, который вел М. Романов в Перми, свидетельствует о тяжелом состоянии здоровья в последние дни жизни: «6 июня: Сегодня у меня появились мои знаменитые боли в желудке, лег поэтому раньше. 7 июня: Пузо мое нет-нет и напоминало о себе. 8 июня: После 12 часов дня я больше не ел, так как боли у меня все продолжаются. 9 июня: Провел целый день в постели и продолжал ничего не есть со вчерашнего дня, т.е. даже ни капли молока. Боли все-таки появлялись. 10 июня: Чувствовал себя очень неважно.… В 6 часов вечера приходил доктор Шипицин. Боли периодически являлись. За целый день выпил стакана полтора молока с водой, больше ничего. 11 июня: Сегодня боли были послабее… Доктор Шипицин зашел около 8 ½ часов [вечера]». На этом запись в дневнике обрывается.
В 23 часа 45 минут 12 июня 1918 г. четверо вооруженных рабочих В. Иванченко, Н. Жужгов, А. Марков и И. Колпащиков вошли в «Королёвские номера». Михаил Александрович чувствовал себя больным и из-за этого находился в постели. Слуга его В.Ф. Челышев не хотел никого впускать в номер, объясняя, что Михаил Александрович очень болен. Однако Жужгов, угрожая револьвером, а за ним еще двое рабочих, вошли в комнату. Как показал Челышев, «Михаил Александрович ответил неизвестному [Жужгову], что он болен и пойти за ним не может, а для установления справедливости своих слов стал просить доктора».
Михаил Романов был бледен, чувствовал себя очень плохо. Но его насильно подняли с постели и, когда он оделся, Жужгов взял его за шиворот (?!) и повел вниз по лестнице. Лишь тяжелым состоянием Михаила Александровича можно объяснить факт, что он, боксер ростом 190 см, безропотно подчинялся указаниям низкорослого Жужгова.
Когда великого князя выводили из номера, камердинер Челышев напомнил: «Ваше высочество, не забудьте взять лекарство!». По словам Челышева, «без этого лекарства Михаил Александрович не мог жить». Однако конвоиры выругались и увели Романова без медикаментов.
Факты говорят о том, что к моменту похищения М.А. Романова у него наблюдалось тяжелое обострение язвенной болезни, осложнившееся очевидно желудочным кровотечением. Когда Михаила вывели на улицу и собирались посадить в закрытый фаэтон, у него возник коллапс (обморок). Вооруженные рабочие приподняли и насильно затолкали больного в фаэтон.
В пути, из-за плохого самочувствия М. Романов не сопротивлялся и не возмущался. Был неразговорчив, вял, имел болезненный вид. А ведь в фаэтоне его охранял, сидя рядом, только щуплый Иванченко, да на козлах впереди сидел Жужгов. Около 2 часов ночи 13 июня, в 6 верстах от окраины города, фаэтоны свернули в лес, где рабочие открыли стрельбу по М. Романову и Н. Джонсону. Последний был сразу убит, а Романов вел себя странно, не пытаясь оказать сопротивление и не сделав попытки убежать в лес, хотя обстановка способствовала этому. Первая пуля в него не попала, а затем у двух рабочих заклинило патроны в стволах наганов, а лошадь, испугавшись выстрелов, кинулась дальше в лес, и Иванченко убежал ее ловить. В темноте ночного леса Романов мог легко скрыться. Однако Михаил, очевидно из-за своего болезненного состояния, был инертен и лишь попросил проститься с Джонсоном. Но был убит выстрелом в голову. Совершилось убийство больного человека, не способного к сопротивлению.
