Небольшой фельетон, размещённый в газете «Голос Приуралья» № 161 от 30 июля 1911 года, напомнил о первой попытке покорить небо Челябинска, а также заставил задуматься о том, насколько неожиданно пророческим может стать любое печатное слово.
На этот фельетон автор наткнулся, просматривая подшивки старых газет, в которых искал ответа на вопрос: когда состоялось первое знакомство жителей Челябинска с самолётом? В данном случае интересен не сам фельетон, а его исторический контекст и некоторые фразы из него, по прочтению которых сразу приходят на ум слова русского поэта В. Ф. Ходасевича: «Если не каждый русский писатель — пророк в полном смысле слова (как Пушкин, Лермонтов, Гоголь, Достоевский), то нечто от пророка <…> живёт по праву наследства и преемственности в каждом, ибо пророчественен самый дух русской литературы».
Вся эта история началась 29 июля 1911 года, когда в газете «Голос Приуралья» было сообщено о прибытии утром 28 июля в Челябинск известного авиатора Павла Андриановича Кузнецова. Также сообщалось, что полёт планируется совершить в воскресенье, 31 июля, или на следующий день — в понедельник. До сведения челябинцев доводилось, что Кузнецов прибыл из Уфы, где 20 и 22 июля совершил удачные полёты, и рекомендовалось заблаговременно запастись билетами.
Для того чтобы дать читателю представление о личности прибывшего в город авиатора, в этом месте автор вынужден сделать небольшое отступление. Павел Андрианович, которому во время описываемых событий исполнилось 36 лет, происходил из семьи крестьянина села Лукина Поляна (Пензенская губерния). В 1894 году он окончил Пензенское техническое железнодорожное училище, после чего стал преуспевающим техником-строителем. В 1909 году «заболевает» авиацией, бросает высокооплачиваемую работу и уезжает во Францию, где на свои деньги приобретает аэроплан и проходит обучение в авиашколе, расположенной в местечке Мурмелон-ле-Гран.
Что интересно, в капитале, употреблённом на нужды авиации, есть частичка, которую он заработал, когда служил инженером на Урале, в том числе в Троицке и Верхне-Уральске. К моменту прибытия в Челябинск он уже был достаточно известен в авиационных кругах: только четыре человека имели на тот момент диплом пилота-авиатора Императорского Всероссийского аэроклуба и он один из них преподавал в офицерской авиашколе (Одесса), издал две книги — первый учебник по пилотированию и техническое описание аэроплана «Блерио-XI». Одновременно с этим разъезжает по городам России с платными лекциями и демонстрационными полётами, один из которых и должен был состояться в Челябинске.
Казалось бы, ничто не предвещало срыва первого в истории Челябинска авиашоу. Тем не менее, в выпуске от 30 июля, кроме сообщений о том, что полёт состоится завтра, а также об уступке городской управой места для полётов за вознаграждение в размере 2% от сборов, был опубликован вот такой фельетон:
— Ну, брат, полетим!
— Как полетим?!
— Да так. Кузнецов, слышь, летит.
— Ишь, новость сказал! Нам к этому не привыкать…
— Как не привыкать?
— Да так. Много уже Кузнецовых у нас пролетело…
— Как пролетело?!
— Да в трубу вылетели!
— Эх, голова! Ведь я говорю об авиаторе Кузнецове, который на «Блерио» летает.
— А я думал, ты о мукомоле…
—?!
Здесь следует сделать ещё одно отступление, чтобы пояснить, что под «мукомолом» подразумевается купец Алексей Васильевич Кузнецов (однофамилец П. А. Кузнецова), который в 1904 году начал строительство мельницы в Челябинске. К сожалению, увидеть завершение строительства, которое произошло в 1913 году, ему не довелось: к 1908 году дела А. В. Кузнецова расстроились вследствие тяжёлой болезни и опротестования векселей, а в 1910 году Алексей Васильевич скончался. В 1911 году случился страшный неурожай, крепко ударивший по всему мукомольному хозяйству Урала, вследствие чего торговый дом «Братья Кузнецовы» оказывается в крайне тяжёлом финансовом положении. Во время описываемых событий мельница простояла без работы почти год, и дело шло к передаче её за долги в руки другого собственника.
Причина, побудившая автора, укрывшегося за псевдонимом Nemo, написать этот фельетон, не совсем ясна. Может быть, он подобным образом хотел высмеять косность обывателя, жизненные интересы которого весьма приземлёны, и потому в его голове происходит путаница между личностями пилота-авиатора и купца-банкрота.
Хотя надо признать, что высокие цели, как, например, просвещение народа, не были в первых строках побудительных причин при организации подобного рода представлений. В первую очередь, это было чисто коммерческое предприятие и билеты на него стоили не дёшево: за первые места — 3 руб., за вторые — 2 руб., за третьи — 1 руб. и за входные билеты по 50 коп. и 25 коп. (для сравнения — учитель в Челябинске в среднем получал 31 руб. 60 коп. в месяц). Однако справедливости ради следует отметить, что практически во всех городах Российской Империи публика, даже весьма состоятельная, не спешила раскошеливаться и норовила насладиться подобными зрелищами на халяву. Тем более что полностью избавиться от любителей дармовщинки у организаторов не было никакой реальной возможности.
Не исключено также, что это была не преследующая никаких иных целей попытка развлечь читателя, обыграв показавшуюся забавной идентичность фамилий авиатора и известного челябинцам купца.
Неожиданно оказалось, что в совпадении их фамилий можно усмотреть мистическую связь между их судьбами в той части, что касается провала их бизнес-проектов на земле челябинской.
Такая трактовка фельетона стала возможной, когда через вышедшую 6 августа газету устроители полётов были вынуждены оправдываться, что столь ожидаемое представление было отложено по причине испортившегося двигателя, так как «аппарат смочило дождём», но в настоящее время двигатель «после чистки и проверки был <…> пущен в ход». В расстроенных горожан пытались вселить надежду заявлением, что, «если не помешает погода, челябинцам всё-таки представится возможность видеть полёт». Потенциальным зрителям предлагалось не пропустить момент, когда вывешенные по всему городу синие флаги будут заменены оранжевыми, — условный знак, что полёт состоится.
Но тщетно многие вглядывались во флаги. В выпуске от 9 августа «Голос Приуралья» была опубликована заметка, которая поставила жирный крест на надеждах челябинцев воочию лицезреть победу человека над силами воздушной стихии. В ней сухо сообщалось: «… полёт авиатора Кузнецова в Челябинске не состоялся, деньги возвращаются в уездном полицейском управлении. Выдача денег продлится по 12-е августа».
Правда, на следующий день в той же газете обманутых в своих ожиданиях зрителей пытались успокоить заявлением, что мотор «Блерио» будет чиниться в Челябинске и займёт это 1,5–2 недели. Но тут же следовала оговорка: «… если только найдётся более или менее подходящая мастерская, где будет возможно некоторые части заменить другими». По всей видимости, из этой затеи тоже ничего не вышло, так как это было последнее упоминание о Кузнецове в челябинской прессе, дальнейшего освещения эта тема не получила.
Так неудачно закончилось для Павла Андриановича Кузнецова посещение Челябинска, больше он сюда не возвращался. Разве что был проездом в 1912 году по дороге во Владивосток, где серьёзно пострадал при аварии во время показательного полёта. После этого П. А. Кузнецов был вынужден завершить лётную карьеру и вернуться к работе по прежней специальности — строителя. Работал во Владивостоке и в причерноморских городах России: Керчи, Кисловодске, строил порт в Туапсе. В конце жизни вместе с женой осел в Кисловодске, где и скончался в 1963 году. В настоящее время имя его основательно подзабыто и вспоминается, по большей части, когда заходит разговор о его жене — Домникии Иларионовне Кузнецовой-Новолейник.
Дело в том, что в мае 1911 года Павел Андреевич, уступив настоятельным просьбам своей дражайшей половины, посчитавшей, что для постижения искусства пилотирования домашнего лётного образования ей более чем достаточно, разрешил той совершить полёт на своём «Блерио-XI». Неудивительно, что незадачливая авиатрисса (так в то время называли женщин-авиаторов) не смогла укротить капризную «железную птицу», которая и мужу-то её не всегда подчинялась, и аэроплан рухнул на землю, получив повреждения, приведшие его в состояние, исключающее восстановление. К счастью, высота полёта была незначительной и Домникия Иларионовна не пострадала. Более с её стороны попыток совершать полёты зафиксировано не было. Тем не менее, с подачи журнала «Вестник воздухоплавания», опубликовавшего в № 9 за 1911 год заметку об этом событии, в дальнейшем Д. И. Кузнецову-Новолейник стали называть не иначе как «первая русская женщина-авиатор».
Небо же над Челябинском покорилось в конце сентября того же года другому, далеко не столь именитому авиатору, Михаилу Леонтьевичу Григорашвили. Всех интересующихся информацией об этом удивительном человеке автор отсылает к своему очерку, опубликованному в журнале «Уральский следопыт», № 10, 2018 год.
В завершение — ещё один фельетон, опубликованный там же, где и первый, и так же навеянный предстоящим полётом П. А. Кузнецова.
— Эй, сват! Слыхал — человек по-птичьему лететь хочет.
— Ну, что ж!
— Да ведь это чудо из чудес!
— Никакого чуда нет!
— Как это?
— Да у нас не только люди, а и камни летают!
— Ври больше.
— Чего ври! Вон, видел с Южного бульвара на усадьбу Мланиной сколько улетело.
—?!
На первый взгляд, вполне обычный фельетон, в котором идёт речь об актуальном до сих пор явлении — хищениях при производстве муниципальных работ по благоустройству проезжей части, а фраза: «Да у нас не только люди, а и камни летают!» долгое время воспринималась исключительно как фигура речи. И только когда в Челябинском краеведческом музее был выставлен на всеобщее обозрение метеорит, наделавший столько шума в городе 15 февраля 2013 года, стало возможно по достоинству оценить пророческий характер этих слов.
