Природа Севера не богата на краски. Тут преобладают зеленовато-коричневато-серые тона, хотя весной и летом низкие сырые места среди однообразного ландшафта украшает красочное разнотравье. Тундра словно оживает. Здесь и жёлтые поляны купальниц, и сине-фиолетовые кисточки синюх, и розовые россыпи «раковых шеек».
Мшистые места и участки с глинистым дном вдоль берегов мелких озёр усеяны мелкими, приятно пахнущими цветками лютика Палласа. Немного порадует северная природа ещё под конец лета и осенью. Начинаются тёмные ночи и наступает пора незабываемых зорь. Зацветает иван-чай, а после первых заморозков краснеют листья морошки и княженики, золотисто-жёлтыми или жёлто-коричневыми становятся стебли и листья чемерицы.
Почти незаметны в тундре на её однообразном фоне звери и птицы. Можно часами осматривать в бинокль склоны холмов и низины, каменистые развалы и кустарник, торфяники, берега озёр и ложбины с ручьями в поисках какого-либо «цветного пятна», но так ничего и не заметить. Правда, иногда вдруг повезёт, и среди скучного пейзажа возникает что-то нереальное, заметное чуть не за километр, — ярко-белое пятно. Приглядишься, а пятно-то «живое», да ещё ворочает из стороны в сторону головой. Это — одно из незабываемых и ярких украшений тундровой природы, белая, или полярная, сова.
Белая (полярная) сова — самая крупная и «умная» птица среди северных пернатых, но она очень осторожна и скрытна. Моё знакомство с ней состоялось ещё в студенческие годы, когда на Командорских островах собирал материал для дипломной работы. На о. Беринга, проходя маршрутом по левому берегу р. Гаванской, на пологом склоне её обширной долины я заметил белое пятно. «Снег», — подумалось сначала, но уж очень небольшой снежничек, хотя они здесь — явление обычное даже летом. Засомневавшись, прямиком направился к «снежнику». Каково же было моё удивление, когда «снежничек» внезапно расправил крылья, сделал несколько взмахов и, перелетев долину поперёк, оказался на противоположном её склоне. Сомнений не было, это — полярная сова, о которой я уже много читал, но вживую пока не видел. И вот случай представился.
Эта первая в жизни сова немало погоняла меня по чавкающей командорской тундре с её осочниками, болотинами и окошками воды. Ведь осторожная птица давала возможность подойти к ней всего на сотню-другую метров, а затем взмывала в воздух и, сделав несколько плавных махов крыльями, удалялась снова на километр-полтора, словно затевала со мной игру «а ну-ка, догони». Иногда казалось, вот-вот, ещё немного, и можно будет даже «погладить» красивую птичку, но… не тут-то было. Дальнейшее знакомство с полярной совой продолжилось уже на Русском Севере и Полярном Урале.
Белая сова — типичный житель тундровой области Северного полушария. По островам ледовитых морей она распространяется далеко в Арктику, встречаясь и на полярных архипелагах, где держится у колоний морских птиц, птичьих базаров, хищничая и нападая на птенцов. Это я наблюдал и на Новой Земле, и Земле Франца Иосифа, причём в последнем случае всего лишь в каких-то десяти градусах от Северного полюса. Вот ведь какая птица, настоящая полярная жительница.
Считается, что белая сова обычна на гнездовьях севернее 70 градуса широты, но залетает и в Скандинавию, Прибалтику, Польшу, другие страны Европы. Проехав не одну тысячу километров по Русскому Северу, побывав на Ямале и в Якутии, на Чукотке и Командорских островах, могу заметить, что везде эта птица была редкой, наблюдать её удавалось всего по несколько раз за полевой сезон. Это, кстати, подчёркивает большинство путешественников.
Но есть у нас в тундровой зоне одна обширная территория, где белая сова очень обычна. Это — полуостров Канин. Тут её так много, что я бы без преувеличения назвал канинские тундры настоящим царством полярной совы.
Не каждому путешественнику посчастливилось побывать тут; я был на Канине всего два раза, но могу с полным основанием присоединиться к утверждению, что эта территория — действительно царство белой совы.
Полуостров Канин — самый «глухой» угол на Русском Севере. Напоминающий человеческую руку с «указующим» на северозапад «перстом» — мысом Канин Нос (или как его называли в старину — Тонкóй нос). Полуостров лежит по левому борту судна, направляющегося через горло Белого моря в Баренцево. Это — страна дождей, туманов и ненастных дней, где появление солнца для его редких жителей — в основном оленеводов-кочевников и потомков поморов, живущих в крошечных деревушках по устьям рыбных рек, — настоящий праздник. Как и столетие назад, Канин — одно из самых малопосещаемых на Севере мест — был и остаётся окутанным тайнами и легендами.
Берега полуострова, сложенные пластами торфа, песка и глин, интенсивно разрушаются морскими волнами. Ведь эти рыхлые породы пронизаны подземными жильными льдами, а летом под влиянием солнца и морских волн они теряют свою плотность и обрушиваются в океан.
Поэтому тут везде видны следы свежих обвалов, а куски торфа плавают на волнах. Обвалившаяся в море глина быстро размывается волнами и, перемешиваясь со старой травой, снесёнными сюда ветками кустарничков, образует няшу, своеобразные жидкогелеобразные отложения, заполняющие все неровности дна, часто и глубокие ямы. Скапливаясь в устьях рек и ручьёв, няша нередко представляет опасность для путешественников, караванов и пасущихся оленей, которые проваливаются в спрятанные под её слоем предательские природные ловушки и гибнут в них.
Сразу от моря берега полуострова поднимаются уступами в несколько метров, образованными промёрзшими грунтами, а сверху они уже заняты тундрами. Средняя и северная часть полуострова — это безбрежная, усеянная сырыми местами, болотами, низинами, озёрами, ровная, как стол, территория лишь кое-где оживляется невысокими сопками и торфяными буграми. На севере Канина, примерно посредине, проходит невысокая гряда из старых, разрушающихся скал. Всё это царство сырости пересекают в разных направлениях небольшие реки и ручьи, образуя множество петель, меандров, излучин, — словно гигантские змеи извиваются на зелёно-коричневом фоне тундры.
Эта часть Русского Севера уже не одно столетие мало обитаема. И сейчас тут нет ни геологов, ни других добытчиков природных богатств, а селений всего несколько, да и те ютятся по беломорскому берегу Канина, жителей в них по несколько десятков. Канинские тундры облюбованы только стадами оленей, которые не нарушают природную гармонию. Существование белых сов здесь никто не нарушает.
О том, сколько здесь сов, свидетельствуют дневниковые записи географа из Московского университета С. Г. Григорьева, который в 1900–1920-х гг. путешествовал по полуострову и имел возможность понаблюдать за белыми совами в самых разных ситуациях. Во время кочёвок с оленеводами ему они встречались на каждом шагу. По всему маршруту оленьего аргиша совы, словно белые верстовые столбы, сидели на высоких торфяных буграх и обрывах, на вершинах невысоких гряд, будто обозначая дорогу оленьему стаду.
Необычайно высокая численность белых сов в этой части тундровой зоны связана с её природными особенностями. Григорьев пишет: «По-видимому, мы вступили в область, довольно густо заселённую леммингами, и вместе с тем в царство белых сов. По крайней мере, с этого дня и до Болванских сопок, где характер местности совершенно изменился, мы на каждом шагу встречали в ёре (ёра, ерник — термин, употребляемый для обозначения зарослей карликовой берёзы. — Н. Вехов) кучки помёта и норы леммингов и вместе с тем почти неотъемлемым элементом ландшафта были разбросанные то тут, то там, обыкновенно далеко, в виде точек, неподвижные, как изваяния, фигуры белых сов». Видимо, в сырых тундрах полуострова ежегодно образуется столько растительной пищи, что её запасы способны прокормить многочисленное население леммингов, а те, в свою очередь, обеспечивают выкармливание птенцов полярных сов, отчего их численность тут постоянно высокая. По крайней мере, иными причинами нельзя объяснить те сведения, какие приводит для совершенно разных по климатическим условиям лет С. Г. Григорьев, хотя в других районах ареала полярной совы из-за резких межгодовых колебаний численности леммингов даже размножаются нерегулярно.
В тундре совы оказались, подобно нашим среднерусским сорокам, очень любопытными. Григорьев продолжает: «Ночью, пока мы спали, совы подлетали совсем близко к лагерю: Покровский, выходивший из палатки рано утром, видел их очень недалеко; однако с первым пробуждением лагеря сторожкие птицы опять удалились на почтительное расстояние».
Хотя в природе белую сову мне удавалось наблюдать почти ежегодно во время своих северных экспедиций, встретить её гнездо не удалось ни разу.
Увы, гнезда этой сверхосторожной птицы не могли найти и другие путешественники, проехавшие по тундре не одну тысячу километров. Среди них, например, специалист по оленеводству С. В. Керцелли, исколесивший в начале XX в. с пастухами, казалось бы, всю Большеземельскую тундру и предгорья Полярного Урала. Он тоже был вынужден заключить: «Белых сов в Пай-Хое (северное продолжение Полярного Урала. — Н. Вехов) было множество, но, по-видимому, у каждой пары был свой определённый район. Обыкновенно видны были только самцы, самки же настолько тщательно прятались, что мне не пришлось ни разу найти гнезда совы. Самец очень храбр и смело, по-соколиному, бросался на собаку, если она близко подходила к камню, на котором он сидел. Обычно самец подымался тогда широкой спиралью в высоту, описывая крутую дугу, бросался на собаку, ударял её налету и опять подымался вверх».
Найти гнездо полярной совы посчастливилось известному русскому писателю, страстному путешественнику и охотнику И. С. Соколову-Микитову во время посещения Лапландского заповедника на Кольском полуострове. Этому неординарному событию он даже посвятил свой рассказ «Гнездо совы», заодно познакомив читателей с подробностями «совиной» жизни. «В каменных россыпях, еще покрытых слежавшимся снегом, мы нашли жилое гнездо полярной совы. Огромная белая птица бесшумно слетела почти у самых ног. Хорошо видна круглая голова, раскрытые широкие крылья сливаются с белизною снегов.
В устланном пухом гнезде я увидел два насиженных яйца. Несмотря на мороз, яйца были теплые, в них наклевывались птенцы. Эта замечательная птица очень рано начинает откладывать яйца. Самое удивительное, что даже в сильные морозы охраняемые родителями насиженные яйца не застывают.
Нередко в гнезде совы находят оперившихся птенцов и только что снесенные, еще не насиженные яйца.
Полярные совы зимуют в тундре. В ночной темноте пролетают они над мерцающими в звездном свете снегами. Обычным кормом птиц являются полярные мыши-пеструшки, зимою живущие под снегом. Там, где водятся зайцы, полярные совы беспощадно преследуют беспомощных зверьков.
Редкий заяц не побывал в когтях полярной совы. Старые зимовщики рассказывают о невероятном скоплении зайцев, по неизвестным причинам теперь почти исчезнувших на берегах озера. Зайцев, собиравшихся многочисленными стаями иногда под самыми окнами зимовки, преследовали полярные совы. Они садились на крышу, точно грозные часовые, своею тяжестью не раз обрывали антенну. Чтобы избавиться от докучливых посетителей, зимовщики стреляли их беспощадно, но полярные совы всю зиму продолжали их беспокоить.
Весною и летом, как бы поделив на участки просторы тундры, полярные совы ведут уединенную сторожевую жизнь. На темном фоне тундры неподвижными белыми столбиками маячат их застывшие головастые фигуры.
Долгими часами в полнейшей недвижности дежурит на своем наблюдательном посту сова. С непостижимым терпением ожидает она появления добычи. Удивительной остротою зрения обладают полярные совы. В ночной темноте и при дневном свете на большом расстоянии замечают они промелькнувшего в траве лемминга. Охотнику редко удается подойти близко к спокойно сидящей сове. В отличие от других птиц, населяющих тундру, необычайно осторожно ведет себя этот свирепый и зоркий хищник. Только при случайной встрече удается подстрелить огромную птицу, зимнее оперение которой кажется белее снега.
Выходя по ночам, мы слышим странное гуканье, доносящееся с каменных россыпей и останцев. Так перекликаются над тундрою полярные совы, вместе с другими птицами переживающие пору любви. Сказочными кажутся в тишине солнечной ночи голоса невидимых, таинственных птиц».
Вот такая она, полярная сова.
