Северная Земля была открыта российскими моряками лишь сто лет назад. Архипелаг расположен на самом севере Красноярского края – вдали от любого человеческого жилья. Именно поэтому его детальное изучение началось лишь в 30-х годах прошлого века, а наиболее крупные острова получили названия в духе советской эпохи: Октябрьской Революции, Большевик, Комсомолец и Пионер.
Из-за исключительной суровости климата почти вся эта территория относится даже не к тундре, а к зоне арктических пустынь, где никакой растительности нет и быть не может. В зимние месяцы существовать в подобных условиях могут лишь белые медведи, песцы и небольшие, но очень симпатичные полярные хомячки, которых зовут леммингами.
Половина этой почти безжизненной суши покрыта ледниками. Несмотря на сильные холода, ледники постоянно «текут» вниз по склонам и в некоторых местах достигают побережья. На таких участках от ледников периодически откалываются небольшие айсберги, которые затем путешествуют по Карскому морю и морю Лаптевых.
Именно Северную Землю географы всего мира считают последним из великих открытий ХХ века.
Последнее открытие ХХ века
Навигация 1913 года заканчивалась. Четвертый сезон Гидрографическая экспедиция Северного Ледовитого океана обследовала арктические моря Российской Империи, изучая возможность плавания Северным морским путем. Никаких открытий уже не ожидалось. Лишь в море Лаптевых встретилось несколько айсбергов, которые могло занести сюда только с ледников Новой Земли или с Земли Франца-Иосифа. Правда, вдалеке от этих арктических архипелагов ледяные громады выглядели весьма странно, удивляя даже бывалых моряков.
А 2 сентября экипажи ледокольных пароходов «Таймыр» и «Вайгач» все-таки заметили в море «ледяные образования, оказавшиеся островом». Но на этой низменной суше никаких ледников не было. Назвав новый остров именем Цесаревича Алексея, экспедиция продолжила плавание на северо-запад, а всего через сутки с кораблей неожиданно увидели «берег высокий и обрывистый». Это были самые настоящие заснеженные горы с ледниками! Так российские моряки открыли обширный архипелаг, которому уже в январе 1914 года было официально присвоено имя Земли Императора Николая Второго.
4 сентября 1913 года экипажи высадились на берег, подняв на широте около 80-ти градусов флаг России. В приказе начальника экспедиции, капитана II ранга Бориса Вилькицкого за № 25 говорилось:
«…нам удалось достигнуть мест, где еще не бывал человек, и открыть земли, о которых никто и не думал. Мы установили, что вода на север от мыса Челюскин – не широкий океан, как считали раньше, а узкий пролив. Это открытие само по себе имеет большое научное значение, объяснит многое в распределении льдов и даст новое направление поискам Великого пути…»
К зиме «Таймыр» и «Вайгач» вернулись во Владивосток, а летом 1914 года попытались пройти насквозь из Тихого океана в Архангельск. Но помешали льды, из-за которых пароходам пришлось зазимовать около Таймыра. Только на следующий год корабли прошли Карское море и пролив Югорский Шар, благополучно завершив свое нелегкое плавание в Архангельске 3 сентября 1915 года. А через год русское правительство официально объявило миру о включении вновь открытой суши во владения Российской Империи.
Впрочем, берега Северной Земли никто, кроме наших соотечественников, никогда не посещал. Поэтому другие государства на нее и не претендовали. Тем не менее, в январе 1926 года Советский Союз подтвердил свои права на архипелаг и специальным постановлением Президиума ВЦИК переименовал Землю Императора Николая Второго в Северную Землю, а остров Цесаревича Алексея – в Малый Таймыр. Иначе после 1917 года не могло и быть.
Кто же первый?
Но почему огромный архипелаг, расположенный совсем недалеко от материка, оставался неизвестным вплоть до 1913 года? Ведь еще весной 1742-го в этих краях побывал штурман Семен Челюскин, и самая северная оконечность материка носит теперь его имя. В 1878, 1893 и 1901 годах здесь же прошли морские экспедиции Эрика Норденшельда, Фритьофа Нансена и Эдуарда Толля, но и они никакой земли к северу от Таймыра не замечали.
Да и только ли они? Еще в 1686 году из Туруханска вниз по Енисею ушла промысловая экспедиция Ивана Толстоухова. На небольших судах поморы добрались до Карского моря и навсегда исчезли где-то за Пясинским заливом. Никто из 60-ти человек обратно не вернулся. Лишь в 40-х годах прошлого столетия останки неизвестной поморской экспедиции XVII века были случайно обнаружены гидрографами на островах у северо-восточного побережья Таймыра. И если это были следы отряда Ивана Толстоухова, то миновать мыс Челюскин промысловики тоже никак не могли.
Позднее получила распространение гипотеза, согласно которой архипелаг открыл вовсе не гидрограф Вилькицкий, а геолог Владимир Русанов, чья экспедиция исчезла в Карском море еще в 1912 году. Ведь в эпоху СССР бывший политический ссыльный выглядел для отечественных историков намного привлекательнее, чем «царский капитан». Кстати сказать, именно эта идея и легла в основу замечательного романа Вениамина Каверина «Два капитана». Правда, с таким же успехом открытие Северной Земли можно приписывать каждому, кто бесследно пропал в российской Арктике до 1913 года.
Карта архипелага
А первая полная карта всего архипелага появилась лишь в 1932 году. За два зимних сезона полярные исследователи Георгий Ушаков, Николай Урванцев, Сергей Журавлев и Василий Ходов обошли все острова, выполнив при этом подробную съемку береговой линии Северной Земли. Для этого им пришлось в пургу и мороз пройти на собачьих упряжках более шести тысяч километров, что по тем временам явилось настоящим научным подвигом.
В конце сентября 1932 года полярники вернулись в Архангельск, а 16 октября газета «Известия» опубликовала составленную ими карту, которая и стала главным итогом всей экспедиции. Подвиг первопроходцев был достойно отмечен правительственными наградами. Правда, ученая степень доктора географических наук досталась Г.А. Ушакову по совокупности работ лишь в 1950 году. При этом кто-то из «кабинетных географов» все-таки поднял вопрос о диссертации. Но известный путешественник академик Владимир Обручев спокойно ответил: «Его диссертация видна на всех картах мира». Сказать лучше было едва ли возможно.
После кончины Ушакова урну с его прахом захоронили на острове Домашнем, где когда-то находилась база его экспедиции. Такова была последняя воля покойного. На сером гранитном обелиске установлена бронзовая мемориальная плита с лаконичной надписью: «Полярный исследователь Георгий Алексеевич Ушаков. 1901-1963». Для настоящих любителей Арктики других пояснений и не требуется.
А вот геолог Николай Урванцев, открывший еще до Северной Земли уникальное Норильское медно-никелевое месторождение, вскоре после возвращения из экспедиции был осужден по печально известной 58-й статье и выслан сначала в Казахстан, а затем в Заполярье, которому уже отдал многие годы жизни. Справедливость восторжествовала лишь в 50-х, а до этого даже в популярной книге Г.А. Ушакова «По нехоженой земле» речь шла о работе на архипелаге только трех исследователей. Вины автора в этом не было, просто над текстом серьезно поработали «специальные товарищи». Именно по этой причине заслуги непосредственного составителя первой карты архипелага до сих пор не получили должной оценки. С легкой руки современников опального геолога, точная карта берегов Северной Земли считается «картой Ушакова». Однако всеми серьезными исследованиями, в том числе съемкой местности и вычислением координат 17-ти астрономических пунктов, занимался не сам Ушаков, а его заместитель по научной части – геолог Николай Урванцев. А это означает, что известная всему миру «карта Ушакова» в действительности является «картой Урванцева».
Военное лихолетье
Казалось бы, далекая и безжизненная Северная Земля не может иметь ни малейшего отношения к Великой Отечественной войне. Но это вовсе не так. Многие просто забывают, что в те суровые годы по Карскому морю и проливу Вилькицкого регулярно проходили транзитные караваны наших транспортных судов из Западного сектора Арктики на Дальний Восток и обратно. Поэтому всего лишь в 150-200 милях от архипелага шли самые настоящие бои. В 1942-1944 годах немецкие подводные лодки нападали в этих местах на полярные станции «Остров Уединения», «Остров Правды» и «Мыс Стерлегова». Там же были потоплены и грузовые суда «Александр Сибиряков», «Диксон», «Архангельск» и «Сергей Киров», гидрографическое судно «Норд», тральщики Т-42, Т-120 и сторожевик СКР-29.
Эти трагедии не были делом случая. Еще в 1931 году по программе международной экспедиции «Аэроарктик» германский дирижабль «Граф Цеппелин» совершил грандиозный перелет над Землей Франца-Иосифа, Северной Землей, Таймыром и Новой Землей. В полете с дирижабля велась подробнейшая аэрофотосъемка, данные которой в годы войны использовались немецкой авиацией и подводными лодками. А советским участникам перелета было объявлено, что все эти фотоматериалы безнадежно испорчены.
Как стало известно уже после войны, при создании тайных аэродромов и баз для своих подводных лодок, немцы использовали именно те необитаемые районы Российской Арктики, над которыми пролетал «Граф Цеппелин». Даже на Земле Франца-Иосифа почти всю войну действовала тщательно засекреченная база немецкой разведки. Обнаружены подобные следы фашистов и на Новой Земле, и на Таймыре. Если же взглянуть на схему перелета дирижабля «Граф Цеппелин», можно легко убедиться в том, что все случайно найденные уже в мирное время базы немцев странным образом совпадают с воздушным маршрутом экспедиции «Аэроарктик». Но ведь немецкий дирижабль пролетал и над Северной Землей, где следы фашистской разведки просто никто не искал. Значит, этот вопрос до сих пор так и остается открытым…
Острова мечты
А в самом начале 70-х годов прошлого века на Северной Земле появились и первые туристы. Конечно, это были не фанаты пляжного отдыха, а любители сложных и по-настоящему опасных спортивных походов, мечтающие о суровых красотах зимней Арктики. Чтобы понять все прелести подобного «отдыха», достаточно полистать их дневники:
«…Из-за непогоды одежда слегка влажная, поэтому уже на третьем переходе я промерз почти до костей. Как назло, именно в этот момент мне пришлось менять лопнувшую пружину на лыжных креплениях, и пальцы на обеих руках сразу побелели, потеряв всякую чувствительность. Отогреть их на ходу оказалось совершенно нереально. Ребята, грустно взглянув на мои мучения, без лишних слов начали устанавливать палатку, очевидно решив, что мои пальцы все-таки дороже, чем еще один переход, оставшийся до плановой остановки на обед.
При сильнейшем ветре друзья «выпиливают из тундры» снежные блоки и сооружают защитную стенку, под прикрытием которой можно будет ставить палатку. Моя помощь в этих работах чисто символическая, ведь полностью онемевшими руками я могу лишь таскать огромные «кирпичи» и не более того. О ближайшем будущем своих верхних конечностей стараюсь даже не думать.
Лишь на обеде, после чашки горячего супа, до моих пальцев доходит какое-то реальное тепло, а кружка обжигающего чая меня почти согрела. Наверное, мои руки еще пока поживут…»
Как говорится, о вкусах не спорят, отдыхать можно по-разному.
Любителей подобных путешествий иной раз ставят в один ряд с первооткрывателями Арктики. Но это нелепость, ведь исследователи прошлых лет уходили в полнейшую неизвестность. А наши современники спокойно пользуются итогами тяжелейшего труда землепроходцев, ориентируются по составленным ими картам и в любой момент могут связаться через спутник со спасательными службами.
Вот, например, что пишет Георгий Ушаков о последних днях своего весеннего санного похода 1931 года. Едва ли эти строки оставят кого-то равнодушным:
«…В середине перехода собаки беспрерывно плыли на протяжении пяти километров. Сани залило, а сами мы брели в метровом слое воды. Дальше воды было меньше, но все же на протяжении 15 километров мы не видели ни одного метра, свободного от нее. Чтобы дать передышку собакам, возможность хотя бы стряхнуть с себя воду и обогреться, останавливались, втаскивали всех животных на сани, а через полчаса вынуждены были снова гнать их в воду. Две собаки не выдержали и свалились мертвыми в лямках. Другие, окончательно измученные, падали в воду и не хотели подниматься. Одну за другой мы вынимали собак из лямок и клали на сани. К концу перехода на моих санях лежали три собаки и на санях Урванцева еще две. Только на пятнадцатом километре мы нашли выступающую из воды старую торошенную льдину площадью около 50 квадратных метров и поставили на ней палатку…»
Хотя сознательно поставить себя в похожую обстановку можно и сейчас. Ведь за прошедшие десятилетия Арктика не стала ни теплее, ни безопаснее. Значит, ощутить, в каких жестоких условиях жили и работали первые исследователи Северной Земли, вполне реально. Надо лишь приехать на архипелаг и пройти на лыжах по тем же самым местам. Тогда и впечатления от книги Г.А. Ушакова будут абсолютно другими, а не теми, какие можно получить, сидя в уютном домашнем кресле.
Даже простой перелет с материка в Арктику весьма впечатляет:
«…Ранним утром 6 апреля в солнечном весеннем Санкт-Петербурге довольно прохладно, всего четыре градуса тепла. Приняв нас на борт, грузовой АН-72, доставляющий на Северную Землю научную экспедицию ААНИИ, берет курс на северо-восток и через три часа делает первую посадку в Нарьян-Маре. На термометре там уже 19 градусов мороза. Следующие полтора часа полета, и мы прибываем в Воркуту, где еще холоднее, минус 29 градусов. Отсюда до Северной Земли остается всего четыре часа полета. На остров Средний садимся глубокой ночью, хотя на 80-м градусе северной широты уже вот-вот наступит полноценный полярный день. Поэтому нас встречает не темнота, а светло-серые сумерки. По местным понятиям, для начала апреля здесь не так уж и холодно, всего 36 градусов мороза…»
А если вспомнить еще и о зимнем ветре, говорить о котором просто бессмысленно, если все ваши представления о холоде связаны лишь с неудобствами при ожидании рейсового автобуса. Как, сидя в теплой квартире, ощутить 30-градусный мороз при скорости ветра 18 м/сек? Ведь в городе такому ветру просто негде разогнаться!
Если же говорить о «настоящем ветре», то самым правильным будет сослаться на классическую международную шкалу Бофорта. По этой шкале, уже при скорости в 18,3 м/сек ветер считается штормом, который на суше «ломает большие деревья и повреждает крыши». Ветер более 21,6 м/сек начинает «вырывать деревья с корнем и срывать крыши», а любой ветерок, достигающий скорости 29 м/сек, классифицируется уже как ураган, который «производит опустошения». Примечательно, что на отметке в 29 м/сек шкала Бофорта заканчивается.
Конечно, представить себе подобное буйство стихии чисто теоретически едва ли возможно. А ведь путешествуя по зимнему Заполярью, иногда приходится сталкиваться и с ветрами до 40-45 м/сек. Понятно, что идти по маршруту при такой погоде нереально. Но «зарыться в снег» и пережидать ураганную пургу тоже надо уметь.
Вот, например, еще строки – уже из нашего походного дневника с Северной Земли:
«…Весь маршрут мечтал попасть в пургу, полежать в палатке и отдохнуть.
В принципе, все так и вышло – сегодня пурга, видимость не более 15-ти метров при ветре 25-30 метров в секунду и морозе в 26 градусов. Идти куда-либо при такой погоде совершенно бессмысленно, поэтому, соорудив защитную снежную стенку, мы сидим в палатке, едим, пьем чай и травим разные байки…
Однако не так уж все и прекрасно, как может показаться на первый взгляд. Дело в том, что бензин мы несем на себе и его надо экономить. Поэтому после еды примус выключается и температура в нашей палатке сразу же резко падает. Приходится залезать в спальные мешки, укрываясь еще и всеми теплыми вещами. Так проходят сутки. Сидя без дела при низкой температуре, поневоле расслабляешься, а это может закончиться довольно печально.
После ужина ветер немного стихает и появляется хоть какая-то видимость. Время не ждет, поэтому решаем как можно быстрее уходить с ледника Альбанова и в 9 часов вечера начинаем спуск. Хорошо хоть, что ночи в Заполярье уже светлые. Правда, не знаю, что ощущают другие, но лично я еле иду – весь мокрый, чувствую мощный озноб, да и сил абсолютно нет. Вот вам и прямой результат расслабления на холоде, а ведь впереди еще ночной переход к бухте Октябрьской.
Лагерь установили лишь после двух часов ночи, при этом меня буквально трясло от холода. До места стоянки я едва дополз и палатку ставил в каком-то полусне.
Ночь уже почти прошла, а подъем очередных дежурных – в 6 часов утра…»
Нашим современникам сейчас почти невозможно представить и уровень техники 1930-х годов, когда о регулярной радиосвязи маршрутной группы с базой экспедиции на острове Домашнем никто не мог даже и мечтать. Простой прием сигналов точного времени, необходимых для определения координат астрономических пунктов, являлся в то время сложнейшей проблемой. Опять читаем дневник Георгия Ушакова:
«…Для приема ритмических сигналов точного времени мы располагали четырехламповым регенеративным приемником. Питание он получал от батареи накала емкостью 35 ампер-часов и батареи анода, дававшей напряжение 75 вольт, рассчитанной на работу в течение двух месяцев. Во избежание влияния мороза на работу батарей, в воду, залитую в элементы, было добавлено 10 процентов глицерина, а для лучшей изоляции элементов пространство между ними было залито машинным маслом. Обе батареи, как и хронометры, мы везли в специальных термосах. В походе все это хозяйство требовало немало забот и являлось весьма чувствительным грузом в нашем снаряжении. Ящик с хронометрами весил четыре килограмма, радиоприемник вместе с батареями, термосами, антенной и мелкими принадлежностями – 28 килограммов…»
Теперь, через 70 лет, технические возможности аппаратуры изменились до неузнаваемости. Так, наш миниатюрный приемник спутниковых навигационных сигналов весит чуть больше трехсот граммов и свободно помещается на ладони. Стоит нажать кнопочку, и всего через минуту на жидкокристаллическом дисплее появляются координаты нашего местонахождения на планете с точностью до нескольких десятков метров. Не зря лозунг фирмы-производителя гласит: «Достичь места назначения не должно быть наполовину борьбой. Это должно быть наполовину удовольствием».
Что же касается прямой радиосвязи с материком, то мы в очередной раз воспользовались помощью друзей, предоставивших для нашей экспедиции спутниковый телефон весом всего около четырехсот граммов. И прямо из палатки, не покидая спальных мешков, мы могли звонить куда угодно: домой в Екатеринбург, диспетчеру аэропорта Хатанга или нашим питерским друзьям.
А вечером 20 апреля нас ожидала прямая связь по спутниковому телефону с актовым залом Главного корпуса УПИ, где в это время проходило празднование 50-летнего юбилея туристского клуба «Романтик». К этому прямому эфиру подготовка шла почти неделю, и теперь мы спокойно лежали в палатке среди торосов пролива Красной Армии, а в Екатеринбурге на весь зал гремели наши голоса:
Весь этот «радиомост» занял не более пяти минут. Конечно, мы пользовались спутниковой связью не впервые, поэтому воспринимали ее фантастические возможности довольно спокойно. Что же касается наших екатеринбургских друзей, то, по свидетельству очевидцев, услышав наши голоса с Северной Земли, все находившиеся в актовом зале любители путешествий были просто потрясены. А многие туристы-ветераны, не имеющие четкого представления о современных средствах связи, так и остались при мнении, что их просто разыграли.
Конечно же, подобный «отдых» нужен далеко не всем, да и современная Северная Земля давно превратилась в хорошо известную территорию России, став намного доступнее. На архипелаг даже регулярно привозят иностранцев, желающих совершить с аэродрома острова Средний экзотическую воздушную экскурсию на Северный Полюс. Зато из-за нехватки средств почти все полярные станции здесь давно закрыты. Получается, что и за погодой в Арктике следить стало практически некому. Ведь в годы СССР только на Северной Земле таких станций действовало около десятка, и именно они обеспечивали точные прогнозы на трассе Северного морского пути. Теперь этих станций нет, а метеорологические спутники с такой работой, увы, справиться не в состоянии…
Что же касается дошедших до нас географических названий, то они всегда являлись лишь зеркалом своей эпохи. Нет ведь на современных картах ни Земли Императора Николая Второго, ни острова Цесаревича Алексея. Даже архипелаг расстрелянного командарма Сергея Каменева давно носит имя Георгия Седова, хотя остров Длинный недавно опять стал островом Рудольфа Самойловича, репрессированного в 1940-м.
Интересно, что в наши дни нередко можно услышать серьезные высказывания о необходимости возвращения географическим объектам тех самых названий, которые когда-то давно присваивали их первооткрыватели. Требование, конечно же, вполне справедливое. Только не совсем понятно, как оно будет реализовано на фоне крутых поворотов отечественной истории. Поэтому, увидим ли мы когда-нибудь новые карты Земли Императора Николая Второго с островами Октябрьской Революции, Большевик, Комсомолец и Пионер, да еще с мысами Сталина, Молотова или Ворошилова, покажет только время.
