Весело бежалось теперь реке среди лесогоровых скал-красавцев Переволочного, Омутного (Печки), Пещерного, Высокого, Оленьего и огнеделовых хуторов. И как было не радоваться Чусовой ревнивым услугам ее обожателей? Вот уже и большое село Илим с пристанью, плотбищем и красивой Свято-Троицкой церковью на ее берегу. А за Журавлиным горлом — деревня Сулем на месте стоянки людей аж бронзового века. И опять хутора, опять села и деревушки Романова, Межевая Утка об руку с деревней Баронской. Дальше Харенки, Кашка, Еква…
Человек обильно и доброжелательно населил берега Чусовой. И счастлив был Лесогор, словно бы это были не слуги Огнедела, а его собственные лесогоровы подданные. Еще не встречаясь взглядами и не подавая друг другу руки, Лесогор и Огнедел, как могли и умели, ублажали женщину-реку, предупреждая каждый ее каприз.
Огнедел стерегся и не сорил на ее берегах заводами и рудниками. Обитатели деревень и сел трудились на пристанях, строительстве и сплаве барок, распахивали землю, разводили скот, жили хуторами и колхозами, рубили и сплавляли лес, золотишком, медом, охотой и рыболовством промышляли, рукодельями и рукомеслами разными. Какой только невидали не появилось на чусовских берегах! Мартьянова красовалась 
двумя пристанями и неиссякаемым, как родник, библиотечно-клубным центром; в Сулеме Павел Гилев целый музей по берегу рассеял; а усть-уткинский умелец Тимофей Кожевников расставил по берегу галерею расписанных своими мудростями камней.
