(Судьба первого директора УрГПУ)
Уральскому государственному педагогическому университету в 2015 году исполнилось 85 лет. Коллектив вуза постоянно занимался своей историей. Тем не менее, до сих пор мало известно о первых его руководителях, создавших и поставивших на ноги крупнейший на Урале педагогический университет
Портрет без портрета
О самом первом директоре института — Семене Давыдовиче Аносове — в материалах музея истории УрГПУ читаем: «С. Д. Аносов родился в крестьянской семье, учился в Варшавском университете. Участник Гражданской войны. После войны окончил Дальневосточный университет, в котором позже преподавал историю и философию. Философ, историк, доцент. Был репрессирован». Сведения скудные, и, как окажется позже, недостоверные: в Варшаве (и за границей вообще) никогда не был, родился в семье железнодорожника, который, по словам Аносова, «50 лет проработал на железной дороге стрелочником, грузчиком, сторожем».
До недавней поры в университете не было ни одной фотографии Семена Давыдовича. На запрос о его снимке в музей истории УрГПУ мы получили записку: «Не имеется ни в каком виде». Доктор исторических наук, профессор УрГПУ Михаил Валерьевич Попов заявил, что просматривал личные дела С. Д. Аносова в административном областном и партийном архивах, но и там фотографий нет, видимо, кем-то изъяты.
Шла подготовка материалов книги, посвященной 85‑летию УрГПУ. По замыслу начать книгу должен был рассказ о С. Д. Аносове. Не хотелось, чтобы рассказ начинался с извинений и пустого прямоугольника на месте фотографии. Но вот очередные поиски увенчались успехом. Удалось найти внука Семена Давыдовича — Дмитрия Ивановича Кузнецова.
И 21 декабря 2015 года Д. И. Кузнецов, проректор, пресс-секретарь Санкт-Петербургского политехнического университета им. Петра Великого, профессор, доктор философских наук, заведующий кафедрой философии, по приглашению ректора УрГПУ Алевтины Александровны Симоновой посетил Уральский государственный педагогический университет, принял участие в научной конференции и торжественном заседании Ученого совета, прочитал лекцию для студентов. По его словам, город Свердловск-Екатеринбург слыл легендой для семьи, где, откровенно говоря, давно ждали, когда там вспомнят о Семене Давыдовиче. Теперь мы очень многое знаем об этом человеке, располагаем документами, фотографиями. Одни снимки — из годов двадцатых — залиты солнцем надежды, а те, что из шестидесятых, полны страданий. Имеем бесценные воспоминания… И все это вместе позволяет нам представить образ первого директора, предположить, каким человеком он был.
Биография партийца
Судьба Семена Давыдовича Аносова, как и многих партийных деятелей первой половины ХХ века, трагична. Пламенный революционер, репрессированный в 1938‑м, 15 лет отсидевший в сталинских лагерях, он до конца жизни был верен коммунистической партии и главной своей трагедией считал не потерянные в неволе годы жизни, а исключение из партии. И потому, вернувшись домой, всю оставшуюся жизнь посвятил борьбе за восстановление в рядах коммунистов. Длительной, изнуряющей, не дающей надежд борьбе…
Из заявления С. Д. Аносова в Комитет партийного контроля при ЦК КПСС от 4 марта 1955 г.: «… В октябре-ноябре 1917 года принимал участие в борьбе за установление советской власти в Ростове-на-Дону. В царской армии не служил. В 1918 году добровольно вступил в Красную Армию. Был курсантом, командиром. Принимал участие в боях в составе Украинской Красной Армии. Дважды был ранен. В эти годы, вследствие своей политической неграмотности, когда мне было 19–20 лет, был под влиянием борьбистов. Это обстоятельство как при вступлении в коммунистическую партию, так и во время чисток партии не скрывал. В партию был принят в 1920 году. В этом же году был избран членом Павловского Уисполкома и демобилизован из армии.
Был избран депутатом Воронежского Губисполкома. Одновременно учился в университете. В июне 1923 года ЦК партии был мобилизован в счет 47 работников губернского масштаба и отправлен на Дальний Восток. В 1924 году окончил историческое отделение Дальневосточного университета и был направлен для преподавательской работы в университет. Затем был отправлен на Урал. С октября 1927 года по декабрь 1929 года работал заведующим Тюменским Окроно. С декабря 1929 года по май 1934 года работал проректором Уральского политехнического института, заведующим Свердловским Гороно, директором Свердловского педагогического института. Все эти годы одновременно вел преподавательскую работу в вузах в качестве доцента и заведующего кафедрой. Был членом Свердловского Горкома партии и депутатом Свердловского горсовета. Я имею семью. Женился в 1922 году. Жена моя Пышновская Ольга Михайловна была членом партии с 1928 года».
Совсем небольшой по объему текст, а сколько вложено в него искренности! Сколько веры в правильность выбранного пути!
Директор вуза и друг Бажова
Директором Уральского инженерно-педагогического института (УрИПИ, сегодня — УрГПУ) Семен Давыдович стал в 32 года. «Организационной штаб-квартирой вуза в сентябре 1930 года была комната в здании по ул. 8 Марта, 3 (институт повышения квалификации работников народного образования). Здесь располагался формирующийся директорат института, готовились проекты приказов и другая документация, подбирались кадры преподавателей и сотрудников»*.
Семен Давыдович был достаточно жестким и требовательным руководителем. Предновогодний приказ по вузу от 30 декабря 1930 года содержит предупреждение сотрудникам о том, что за опоздание на работу на пять и более минут дирекцией будут приняты самые решительные меры вплоть до снятия с работы. Он был человеком своего времени.
Непросто складывался и его профессиональный путь в институте. Через пять самых трудных месяцев руководства, когда в кратчайшие сроки было организовано обучение студентов, 18 февраля 1931 года Аносов был освобожден от должности директора, но остался руководителем кафедры общественно-экономических наук. Новым руководителем вуза назначили Анну Николаевну Бычкову, которую 3 ноября 1931 года тоже освободили от обязанностей директора в связи с переходом на другую работу. На эту должность был вновь назначен доцент С. Д. Аносов. В связи с чем происходили подобные рокировки кадров, сегодня сложно понять и объяснить.
В августе 1933‑го в институте снова происходит смена руководства. Аносов переходит на работу в Гороно. Директором УрИПИ назначается В. Е. Семенов. Таким образом, Семен Давыдович пребывал в должности директора института в общей сложности 2 года и 2 месяца.
Человек огромной силы воли и недюжинных амбиций, он собрал в пединституте команду талантливых и образованных педагогов, высокая квалификация которых вкупе с грамотным руководством обеспечили вузу успешный старт в непростой обстановке первых пятилеток. И в этом прямая заслуга С. Д. Аносова перед системой педагогического образования Урала.
Каким он был педагогом, охотно рассказал внук Семена Давыдовича. Он общался с дедом до собственных десяти лет, то есть до самой смерти дедушки.
— Я его очень любил — до того момента, как пошел в первый класс. А потом начались мои мучения. Мне даже не хотелось, чтобы он слишком часто приезжал к нам в гости в Ленинград (они жили с бабушкой в Зеленогорске. — Авт.). Почему? Потому что когда он приезжал — он первым делом спрашивал, что я прошел в школе. И начинал меня, первоклашку, экзаменовать. Если я не знаю какого-то стихотворения, забыл то, что учил по программе — сразу вопрос: «Почему ты этого не знаешь?» Я говорю: «Дед, но меня ведь уже больше не спросят! Урок уже прошел! Давай лучше что-нибудь вперед выучим». — «Нет. Все, что ты прошел — ты обязан знать». Когда приезжал дед, ребята во дворе знали, что в футбол я пока не играю. А учителя отказывались понимать: я же еще вчера не знал заданного стихотворения, а теперь вдруг знаю.
Семен Давыдович, добавляет внук, как педагог был добрый, но очень требовательный: пока ты этого не выучишь, никакого футбола, никакого двора! И эта школа, которую он заложил во мне до третьего класса, срабатывает, по существу, всю жизнь. Для меня всегда главными были не оценки, а реальные знания. Дед мне не разрешал выбрасывать школьные учебники. Говорил так: «Они тебе потом в жизни могут очень пригодиться. Учебники — базис, фундамент. Допустим, какой-то кирпич выпал из этого фундамента, забыл ты что-то элементарное — можно вернуться к учебникам и восстановить.
Бесконечно ценным для нас сегодня является свидетельство Дмитрия Ивановича о том, что его дед дружил в Свердловске с Павлом Петровичем Бажовым.
— Несмотря на то, что Бажов был старше его на 20 лет, они дружили. Обсуждали педагогические вопросы и просто очень хорошо, душевно общались. Тогда Павел Петрович еще не был широко известен, ведь его знаменитые сказы стали печататься с 1939 года. А встречи деда с Бажовым относятся к 1932–33 годам. У Бажова тогда, кажется, были проблемы с партией, его чуть не исключили, и дед ему помогал, выступал в его поддержку.
Была в нашем семейном архиве фотография, где моя мама сидела на коленях у Бажова. К сожалению, не сохранилась — большая часть семейных фотографий свердловского периода погибла в Сталинграде во время войны.
У деда вообще был талант окружать себя интересными людьми. К примеру, на Дальнем Востоке, где он работал в 1920‑е годы, общался с академиком Обручевым, который написал «Землю Санникова».
С «клеймом преступника»
Через 8 месяцев работы в гороно г. Свердловска С. Д. Аносов был переведен в Сталинград. Стал преподавателем ленинизма и заведующим кафедрой социально-экономических дисциплин, а также вторым директором Сталинградского педвуза, сегодня — Волгоградского государственного педагогического университета (ВГПУ). Как историк и руководитель вуза, много сделал для активизации работы института, организации исторического факультета. При активном участии дирекции шло становление новых факультетов и кафедр.
В 1930‑е годы поиски «фашистско-троцкистских групп» коснулись и Сталинградского вуза. Руководство института обвинили в «засорении» коллектива «классово чуждыми элементами». Были отчислены 70 студентов. Исчезали преподаватели и сотрудники. 23 апреля 1938 года был арестован и директор института Аносов.**
Вот так история не в теории, а на практике прошлась по судьбе защитника марксизма-ленинизма, безоговорочно верящего в справедливость его идей.
— Он был человек своей эпохи, — говорит Д. И. Кузнецов. — Советский человек. Участник Гражданской войны, коммунист старой закалки. Но он не был ортодоксом. Труды Ленина и Маркса, принадлежавшие деду, все сохранились у меня. Они проработаны им, цитаты подчеркнуты, на полях сделаны замечания, причем нередко с позиции «не согласен». Он не просто занимался марксизмом, он размышлял над ним и считал, что марксизм нужно развивать и двигаться дальше.
Все, что случилось с ним лично, Семен Давыдович, как многие истинные партийцы, воспринимал не только как случайную ошибку, но и объяснял коварными действиями очередных «врагов», не видя, не желая понимать суть системы. Не хотел он этого знать и много лет спустя, когда добивался восстановления в партии. Из заявления С. Д. Аносова: «С 23 апреля 1938 по 11 июня 1940 года я по произволу авантюристов, проникших в аппарат Государственной Безопасности, получил клеймо преступника. Был исключен из партии как «враг народа». Замурованный в одиночной камере Сталинградской внутренней тюрьмы МГБ свыше двух лет, я ничего не мог добиться, чтобы доказать, что я не виновен. Мне не предъявляли конкретных обвинений, а, подвергая конвейерному допросу, пытались путем избиений добиться от меня вымышленных показаний…». Трагедия Аносова в том, что он, не избежав конвейера «врагов народа», искренне верил, что несправедливость, выпавшая на его долю, является только чьими-то происками и не может быть частью государственного механизма. Иначе за что тогда сражался он в рядах Красной Армии, чему верил? Из года в год он упорно добивался справедливости.
Из письма С. Д. Аносова главному военному прокурору от 26 марта 1954 года: «… Лишенный несколько суток сна, избитый, я заявил следователю, что готов подписать все, что угодно. Началось составление «романа»… В июле 1940 года мне объявили решение Особого совещания и отправили в лагерь».
А как судьба мужа обошлась с его женой? На фотографиях Ольги Михайловны Аносовой мы видим очень красивую женщину с выразительными чертами. Лицо европейское, «нездешнее». Она была польских корней. После ареста мужа ее стали вызывать на допросы, требовать, чтобы она отреклась от него.
Но она этого не сделала и стала женой врага народа, а жена врага народа не имела права воспитывать советского ребенка, своего сына. Его отобрали и отправили в Горьковский детский дом. Старшей дочери Рогнеде пришлось отказаться от родного отца при поступлении в институт, иначе бы не приняли. Ольга Михайловна так напутствовала дочь: «Я — жена, мне за все и отвечать. Если я отрекусь, я не смогу с этим жить. А ты — дело другое…». Воссоединение семьи было долгим и трудным.
Ольге Михайловне, учительнице истории, запретили преподавать в школе. Но ей повезло, если вообще в таком случае можно говорить о везении. В 1944 году перенесли границу между СССР и Финляндией, и Ольга Михайловна оказалась на территории за Выборгом, где находился финский поселок Териоки, ставший позже Зеленогорском. Здесь ей позволили преподавать, потому что не хватало учителей. Да и со стороны директора школы, тоже отсидевшего в 37‑м несколько месяцев по навету, она нашла сочувствие и понимание.
Пятнадцать лет в Сиблаге
…И вот очередной документ: «Состряпанное на меня дело не решились передавать в суд, а через Особое Совещание при НКВД СССР 11 июня 1940 года отправили меня в лагерь сроком на пять лет», — писал С. Д. Аносов в Комитет партийного контроля. Во время войны его задержали в лагере до особого распоряжения, и вместо пяти лет он пробыл в заключении восемь с половиной. В декабре 1948 года его вновь арестовали и отправили в ссылку в Красноярский край…
Отчаяние человека, безвинно осужденного на долгие годы, отразилось в его стихотворении «Воспоминание»:
«Я не мечтал об этом рае,
В кошмарных снах он снился мне.
И вот теперь в суровом крае
Я наяву, а не во сне…»
Позже он попытается переосмыслить свой лагерный опыт. Особенно после выхода повести Солженицына «Один день Ивана Денисовича», обсуждая с друзьями все «за» и «против». И предпринимал собственные попытки писать. Кое-что из этих опытов сохранилось в семейном архиве.
А тогда, в лагере, отчаяние, выразившееся в поэтических строках, все же не доходило до сомнений. Находясь в ссылке, Аносов оставался активным участником соцсоревнования в артели «Лужхимпром», где работал. Но никакие достижения в лагерном соревновании не помогали смягчить наказание и участь самого Семена Давыдовича. И, что самое удивительное, ничто не могло поколебать его веру в коммунистическую партию.
Дело С. Д. Аносова было пересмотрено 13 апреля 1955 года. И, как часто бывало в таких случаях, постановления Особого совещания отменены, дело за отсутствием состава преступления прекращено (из справки Военной коллегии Верховного суда Союза ССР от 16 апреля 1955 года). Но и жизнь прошла…
После ссылки
Наконец Семен Давыдович вернулся к семье в Зеленогорск. Когда его арестовали, сыну было около двух лет, теперь он учился на первом курсе политехнического института.
Долгожданная жизнь на свободе с семьей не была радостной. Он хотел добиться партийной реабилитации. Из заявления С. Д. Аносова: «Я никогда не был врагом партии и народа. Жить с таким клеймом, клеймом незаслуженным, нельзя… Мне нигде работы по специальности не предоставляют, и я вынужден пойти бухгалтером в детскую поликлинику. Всю свою сознательную жизнь я отдавал делу борьбы за коммунизм, а сейчас стал каким-то зачумленным, общение с которым небезопасно для жены и детей, так как бросает на них тень». Теперь он сам предпочитает разлуку с семьей и больше года добивается реабилитации в Москве.
Из письма Семена Давыдовича жене: «Дорогая Олюшка! Скоро две недели, как я в Москве, а добился ничтожно мало. Всюду натыкаешься на стену равнодушия. «Дел много, почему ваше в первую очередь?» — таков обычный ответ. Чертовски устал обивать пороги, сидеть и стоять в очередях и приемных. Тошно. Держу себя елико можно в руках, чтобы не наделать глупостей. Тоска начинается и хочется на все плюнуть и уехать к тебе. Но креплюсь, знаю, что это нужно и для меня, и для тебя, и для детей».
Несмотря на то, что после освобождения из лагеря Аносов в систему образования не вернулся, он был хорошо знаком с профессорами из Педагогического института имени Герцена. Они приходили к нему домой: потомственная ленинградская интеллигенция — к скромному бухгалтеру. Они общались и дружили.
Семен Давыдович был полностью реабилитирован. Его восстановили в звании доцента на кафедре ленинизма. Но он так и не мог добиться главной в его понимании справедливости — восстановления членства в партии. По словам родных, свое отторжение от партии он переживал тяжелее, чем любые физические страдания, до конца жизни добиваясь реабилитации. Но ее не последовало. Умер Семен Давыдович в 1967 году во время поездки на отдых в Прибалтику. Сердце не выдержало…
Вернуться в Содержание журнала
