Последние годы она не понимала, почему средства информации поносили Советский Союз. Ведь все тогда в деревне было не плохо. В каждом доме держали корову, была телка, не по одному поросенку было, куры, гуси, овцы. Все поляны в лесах выкошены были, покосы — нарасхват. Огороды не только около дома были, а осваивали их за 2–5 км от деревни. Картошку растили, скотину кормить надо было. Мясо было в каждом доме, причем свое, настоящее. Дров тоже заготавливали много и впрок, а вдруг зима холодная будет и дров не хватит. Мужики шутили, что их деревня если и помрет, то в одной руке у нее будет полено, а в другой — сена клок. Да тогда и в поселке успешно работал завод кузнечно-прессового оборудования, а его продукция востребовалась не только в СССР, а и в развитых странах капиталистического мира. В ФРГ ножницы-гильотины купить всегда у нас хотели. Потому и купить хотели, что делали тогда всё хорошо.
Народ к труду был приучен, хотел и любил работать. Зарплаты на заводе были высокие. Почти в каждом доме легковой автомобиль, мотоцикл. Многие ездили в отпуск отдыхать на юг к морю, завод путевки разные давал. Вот как было. Даже ее мужу в кисловодский санаторий путевку давали. Ездил он с мужиками. Но с промтоварами действительно не всегда хорошо в магазинах было. Шубы из мутона в деревне не купишь, шибко редко их привозили. Но бабы молодые за шубами норовили в Ташкент летать из Свердловска. В Ташкент самолетом запросто было и с теми деньгами, что на заводе зарабатывали. Не в ущерб девкам за шубами слетать и в тот же день в Свердловск возвратиться. А еще слышала от зятя городского, что мужики свердловские, что на заводе хорошо зарабатывали, раз за пивом в южный город летали. Такая жизнь была.
