окончание, начало
Зная конструкции современных домр и других струнных инструментов, зная технологии их изготовления и установившийся, ставший традиционным, подбор древесины и иных материалов, можно предположить, каковы были домры в ХVI–ХVII столетиях.
Что было и чего не было в древнерусской домре
Что мы знаем о тех домрах теперь? Строй и репертуар нам неведом. Известно, что обнаружены две тесситурные разновидности: домришко и домра басистая, большая. Наверно, они сопоставимы с современными домрой примой и домрой бас. Но есть отличия — в струнной одежде и материале струн; в длине и ширине шейки грифа. Тогда, судя по миниатюрам ХVI–XVII веков, стыковка грифа с корпусом была не по расположению 15–16 лада. Место стыковки было иным, то есть гриф был существенно короче при тех же примерно очертаниях и площадях дек. Но тогда смещалось и местоположение подставки вниз по оси деки, а это влияет на тембральные характеристики конструкции и ее динамические возможности. Тогда не было хроматической 12‑ступенчатой темперации. Она пришла в Россию в XIX веке. Не было металлических врезных ладов, металлических же колковых механизмов, стальных тонких струн, современных лаковых покрытий. Не применялись породы древесины, привезенные из стран экватора (черное дерево, палисандры, фернамбук, макассар и др.). Не было столь тонких, почти ювелирных врезок, многослойных окантовок, инкрустаций из дерева — ни между клепками, ни по кромке деки, ни вокруг голосника. Но могли применять резьбу по дереву, украшения, имевшие тогда распространение. Возможно, и верхних порожков не было, а также врезных и навесных панцирей. Подставки были приклейные и имели отверстия под струны. Не было подлокотников. А что же было? Или могло быть?
Если инструмент (домра) имел корпус из какого-либо числа клепок, то были клеевые соединения мест сфуговки клепок на горячие обратимые клеи животного происхождения (рыбьи, мездровые, костные); наличествовали верхний и нижний клецы, так как без них не собрать корпус из клепок; обручики (контробечайки). Их могло и не быть, но их когда-то изобрели, чтобы увеличить площадь приклейки деки по кромке корпуса и усилить жесткость рамки корпуса на месте стыковки с декой. Обручики могли быть внутренними либо наружными. Или отсутствовали вовсе, но тогда крайние (к деке) клепки могли делать с утолщением кромки по месту стыковки клепок с декой. Присутствовала дека из хвойных пород, но вряд ли тогда так серьезно подходили к подбору резонанса на деку.
Сейчас это подбор: по распилу (только радиальный распил); по слоям (сейчас это мелкослойный и равнослойный щит еловой деки); по породам (сейчас это отборная резонансная ель высоких категорий качества). Тогда же могли применять хвойные породы: сосну, ель, пихту — без подбора по слоям, без учета радиальности, с мелкими сучками. Могли быть деки из лиственных пород, что встречается в новгородских находках древнерусских музыкальных инструментов. Практиковались отбор и сушка стволов древесины. Известно, что тогда уже были серьезные технологии валки, сушки и выдержки древесины, потом утраченные, забытые и ныне неведомые. Под вопросом наличие пружин. А также неизвестны их число, схемы расположения и геометрические размеры. Если пружины тогда вообще были. Голосник тоже под вопросом. На рисунках голосников нет. Нет их и у щипковых инструментов, найденных археологами в Новгороде Великом. Был ли голосник на домре? Если был, то каким он был? Где располагался на деке? И сколько голосников было на деке? Вопросов много, ответа нет. Под вопросом и окантовка. Скорее всего, ее не было. Колки — деревянные; подставка приклеена к деке. Но мы мало знаем о ней. Знаем, что струн было от четырех до шести (а может и больше, или меньше). Струны были жильные. Но неизвестны их диаметры, строй и мензура. Струны могли быть и медные (бронзовые, томпаковые), такие струны в то время применялись на гуслях звончатых и на поповских столовых гуслях.
Врезной верхний порожек мог конструктивно отсутствовать. Фиксации струн в этом месте можно было достигнуть, сделав поверхностную жильную перевязку. Нужные позиции при диатоническом звукоряде отмечали жильными перевязками вокруг шейки грифа. Таких позиций было от 5. Но, возможно, домра в XVI–XVII веках была безладовым струнным щипковым инструментом. Гриф был покороче и шире современных грифов. Стыковка грифа с корпусом получалась по другим позициям, не по 15–16 ладу. Но каковы истинные размеры грифа XVI века, его сечение, профиль — загадка. Каков был материал (порода древесины, распил)? Была ли накладка? Скорее всего, ее не было. Головка грифа отличалась от современных инструментов. На «домришко» она плоская, прямоугольная, на четыре колка, латинского типа. На домре басистой головка, скорее, лютневого типа либо аналогична конструкции головки украинской кобзы.
Каково было защитное покрытие корпуса домры? Лаки в России начали появляться в XVIII веке, тогда они назывались «фирнисы». Деревянные иконы покрывали сверху олифой — льняным маслом. Чем покрывали корпуса домр — неизвестно. Может быть, применяли роспись красками? Финно-угорские народности корпуса своих музыкальных инструментов коптили дымом и натирали смолой. А чем защищали древесину домр русские домрачеи?
Но могли быть (и были) корпуса долбленые. Если корпус долбленый, то гриф, головка и корпус — одно конструктивное целое (подобие большого деревянного черпака). Каков материал? У крестьян все шло в ход: сосна, ель, пихта, ясень, дуб, клен, ольха, тополь, осина, береза и т. д. Но у мастеров‑ремесленников крупных городов традиции были серьезнее. Инструменты изготавливались профессиональные, дорогие, сложные. Там, вероятно, отбор пород был конкретнее. Но нам сегодня неведомо, каков он был.
При долбленом корпусе у «домришко» могло совсем не быть пружин. Так как площадь деки невелика, жесткости хватит. Натяжение жильных струн было слабее, чем у современных стальных. Но была ли приклейка деки по периметру корпуса на клей или инструмент собирали «по-народному» на мелкие гвозди? И была ли фуга по центральной оси деки? Скорее всего, такой фуги не было. (У современных домр дека состоит из двух половин, сфугованных и склеенных строго по оси инструмента). Но у басистой домры дека без пружин от давления шести струн провалится. Значит, какое-то укрепление деки в виде деревянных полос (пружин) могли применять.
Из глубины XVI–XVII веков просматриваются три варианта вероятных конструкций домр: долбленая, упрощенная народная конструкция, она более древняя, архаичная; конструкция с клеенным из какого-либо числа клепок корпусом. Тогда вероятны детали конструкции: клепки, два клеца (верхний и нижний), обручики (наружные либо внутренние) и две-четыре поперечные деревянные распорки — пружины. Дека. Гриф. Колки. Подставка. Струны. Жильные перевязки; вариант третий — с круглой рамкой корпуса (подобие сита — решета). С плоской декой и плоским дном.
Была ли домра на Урале?
1 сентября 1581 года казачьи отряды Ермака из земли Строгановых предприняли дерзкую экспедицию по рекам на Урал и в Сибирь. Удача сопутствовала, войска «сибирцев» во главе с Кучумом были разбиты. Так начиналась русская колонизация Среднего Урала и Зауралья в царствование Ивана Грозного.
Тревожно было в те времена в городках, острогах, слободках на Среднем Урале и в Западной Сибири. Служилый люд — казаки и стрельцы, торговый и ремесленный люд составляли основное русское население. Степняки: «сибирцы» — татары, киргиз-кайсаки, калмыки, башкиры делали набеги. Сжигали слободки, деревни. Убивали, грабили. Уводили пленных и скот. Трудно обустраивались «новоприобретенные сибирские вотчины».
Местное население: вогулы (манси), остяки (ханты), селькупы («пегая орда») были приведены к «шерти» (присяга на верность русскому царю) и обложены ясаком (дань, подушный налог), который они обязались платить «мягкой рухлядью».
В городках развивались ремесла, кипела местная торговля, несмотря на нехватку разменной серебряной монеты. Была высокой грамотность русского населения. Учили детей. Играли на деньги в шахматы (шахматные фигурки обнаружены при археологических раскопках во многих городках и во многих домах). Мало чиновников. Больше свободы и меньше ограничений — таковы Сибирь и Урал в XVII веке, особенно в первой его половине. В каждом городке, острожке, слободке строились деревянные храмы. Во многих городках работали иконописцы.
Так были или не были домры (и другие русские народные музыкальные инструменты) на Урале и в Западной Сибири в первой половине XVII века? Были! Не могли не быть. Переселенцы из России стали носителями музыкальной культуры тех мест, откуда они сюда прибыли. Домра тогда была самым популярным и распространенным инструментом. Но мало оставалось времени для укоренения принесенной на Уральскую землю русской инструментальной музыкальной культуры. В 1645 году закончится царство благословенного Михаила Федоровича Романова. В 1648 году грянет указ Алексея Михайловича «об исправлении нравов и суеверий». В 1649‑м грамоту с указом привезут в Верхотурье и в Тобольск. Согласно инструкции, верхотурский воевода Раф Родионович Всеволожский разошлет «памятки» по городкам и острогам Урала и Сибири. Чиновники примут предписанные меры, многократно зачтут выписки из указа на площадях и в храмах перед скоплениями народа. И русскому музицированию на домре и других музыкальных инструментах наступит конец.
«Память Верхотурского воеводы Рафа Всеволожского прикащику Ирбитцкой слободы Григорью Барыбину 13 декабря 7158 (1649) года.
Многие люди, забыв бога и православную хрестьянскую веру, тем прелестником скоморохом последствуют, на безчинное их прелщение сходятся по вечерам на позорища, и на улицах и на полях богомерзких их и скверных песней и всяких бесовских игр слушают, мужского и женского полу, в городах и в уездах, бывают со многим чародейством и волхованием и многих людей тем своим чародейством прелщают… И великий государь царь и великий князь Алексей Михайлович всея Русии, жалея о православных христианех, велел о тех богомерзских делах заказ учинить, чтоб православные християне от такового бесовского действа отстали; да тот его государев указ велено из Тоболска отписать во все сибирские городы и остроги Тоболского Розряду. И как к тебе ся память придет, и тебе б по государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всея Русии указу велеть быть в Ирбитцкой слободе, у церькви, мирским попом, и всяким служилым людем, и пашенными крестьяном, и всяких чинов людем, и которые съедутся к торговому промыслу для своих дел, сесь государев указ велеть им вычитать не по одиножды всем вслух, и приказать им, чтоб в Ирбитцкой слободе мирские всяких чинов люди, и жены их и дети в воскресенье и в господьские дни и великих святых к церквам божиим к пению приходили и в церкви божии в пении никаких речей не говорили и слушали бы церковнага пения со страхом и со всяким благочестием, внимателно, и отцов своих духовных и учителных людей наказанья и ученья слушали, и от безмерного пьяного питья уклонилися и были в трезвости, и скоморохов с домрами и гусльми и с волынками и со всякими играми, ворожей, мужиков и баб, к болным и ко младенцом и в дом к себе не призывали и в первой день луны не смотрили, и в гром на реках и в озерах не купалися, и с серебра по домом не умывалися, и олова и воску не лили, и зернью и карты и шахматы и лодыгами не играли, и медведей не водили и с сучками не плясали, и никаких бесовских див не творили, и на браках песней бесовских не пели и никаких срамных слов не говорили, и по ночам на улицах и на полях богомерзких и скверных песней не пели, и сами не плясали и в ладони не били, и всяких бесовских игр не слушали, и кулачных боев меж себя не делали, и на качелях ни на каких не качалися, и на досках мужской и женский пол не скакали, и личин на себя не накладывали, и кобылок бесовских не наряжали, и на свадбах безчинства и сквернословия не делали. А где объявятся домры, и сурны, и гудки, и гусли. и хари, и всякие гудебные бесовские сосуды, и тебе б то все велеть выимать, и изломав те бесовские игры велеть жечь; а которые люди от того ото всего богомерзкого дела не останутся и учнут вперед такова богомерзкого дела держаться, и тебе б по государеву указу тем людям чинить наказанье, где такое в Ирбитцкой слободе объявится, или кто на кого такое безличие скажет, и ты бы тех людей велел бить батоги; а которые люди от такова безчиния не отстанут, и выймут у них такие богомерзкие игры вдрогоряд, и ты бы тех ослушников велел бить батоги. А однолично б тебе сесь государев указ всяких чинов людем велеть прочести, по многие годы, чтоб о богомерзких и о чародейных играх всяких чинов людем было ведомо. А которые люди от того не отстанут, а объявятся в такой вине втретие и вчетвертые, и ты б о том писал и тех ослушников с приставы присылал на Верхотурье, а отписки велел подавать и тем людем велел являться в Съезжей избе воеводе Рафу Родионовичу Всеволжскому да подъечему Олексею Маркову. К сей памяти государеву цареву и великого князя Алексея Михайловича всеа Русии печать земли Сибирские города Верхотурья, приложил воевода Раф Родионович Всеволжский».
Благодаря «Памяти Верхотурского воеводы» сохранились и дошли до нашего времени некоторые имена непосредственных участников исполнения «Указа» на Урале. Это воевода верхотурский Раф Родионович Всеволожский, подьячий Олексий Марков, «прикащик» Ирбитской слободы Григорий Барыбин. Они — последние, кто видел уральские домры, горящие в кострах.
Благодаря «Памяти» мы знаем, что рецидивы невыполнения «Указа» рассматривались в Съезжей избе в Верхотурье в присутствии воеводы и подьячего, что ослушников сурово наказывали.
Указы 1648–1657 годов не затронули традиционные музыкальные инструменты «инородцев» — местных народностей Урала и Сибири. Они не были христианами, а потому их обошли и гонения на старообрядцев. Российская власть не трогала их уклада, языческих верований (до XVIII века), их традиционной музыкальной культуры. Отчасти их спасали языковой барьер и скрытность их обрядов. Власти этим не интересовались и не ведали о многом. В те годы царскому двору важнее была «мягкая рухлядь» — ясак инородцев драгоценной пушниной.
Короток был век домры и русской инструментальной музыкальной традиции на Урале и в Сибири. По царским предписаниям музыкальные инструменты у русского населения изымались, ломались и сжигались. Потому и нет археологических музыкальных находок в местах первых русских поселений.
Есть и другое свидетельство бытования домр в первой половине XVII века на Урале и в Зауралье. В Российском государственном архиве древних актов (РГАДА) в таможенных книгах М. И. Имханицкий обнаружил запись «о привозимых в Тобольск и следующих через этот город в иные сибирские регионы товарах». В их числе среди поступлений в Тобольск 1639–1640 годов значатся: «струны домерные — 900» и далее «струн — 4000 шт.».
Если предположить, что в 1639 году на ярмарке в Тобольске кто-то продавал 900 струн домерных, а в 1640‑м он же, а может, кто иной, продавал уже 4000 струн, то налицо динамика продаж! В те времена 900 струн означало 900 мотков (бухт) струн жильных (кишечных) разных диаметров, пригодных для домр разных мензур (мензуры не были стандартизованы). Так, для «домришко», вероятно, требовалось четыре диаметра струн жильных. Для пятиструнной «большой домры басистой» — пять диаметров струн (т. е. пять бухт разных диаметров). Вряд ли диаметры струн «басистой домры совпадали с диаметрами струн для «домришко малого». Итого: пять бухт — это один комплект струн для «домры басистой» (с последующими заменами струн порванных), четыре бухты — комплект для «домришко». Вероятно, в 1639 году в Тобольске продавали 100 комплектов струн для «домр басистых» и 100 комплектов струн для «домришко малого». 200 комплектов для одной ярмарки — наверное, это немало. Был спрос! А значит, домры на Урале и в Сибири тогда уже были. Но струны могли приобретать и не для домр, а для гудков, гуслей, колесных лир. Колесные лиры, кстати, не упомянуты в указе 1648 года, хотя конструкция их очень древняя.
В следующем году были выставлены на продажу уже 4000 струн (это около тысячи комплектов). Это большой опт. Не нужно думать, что все эти струны на ярмарке раскупили музыканты. Это крупная партия товара. Ее могли мелким оптом раскупить мелкие лавочники, развезти по своим городкам и продавать в розницу в своих лавках. Но это доказательство того, что в других городках эти струны будут раскуплены, там есть свои музыканты (и домры), иначе зачем лавочнику брать неходовой товар?
В середине XVII века домры были уничтожены и у нас. И струн домерных жильных больше на ярмарках не продавали. Домр в Сибири больше не было. Но сосланные в ссылку музыканты — домрачеи и мастера–домерщики — были. Некоторое время спустя местное население стало играть на 8‑струнных «торнабоях» с бронзовыми струнами. Струны бронзовые и медные в ту пору были традиционны для гуслей крыловидных, звончатых и гуслей столовых — «поповских». Эти струны не были новшеством, их знали давно. И кто-то поработал над запрещенной домрой, «доработав» до 8‑струнного инструмента с бронзовыми струнами. И поработал над «тюнингом» (внешним видом), чтобы закамуфлировать прежнюю конструкцию домры, сделать ее менее узнаваемой. Обновленной конструкции дали новое имя — «торнабой» — увернулись от грозных указов 1648–1657 годов, сделав шаг в сторону конструкции современной домры. На «торнабое» домра впервые обрела металлические (пусть — бронзовые) струны.
Так был ли «рад скомрах о своих домрах» в России в середине XVII века? Очевидно — нет. Нелегкое это было время. Скоморохи пострадали. Это был их промысел, ремесло. Они шли на рецидивы и оказывались в Сибири и на «украинных землях». Но именно в Сибири и сохранился до XIX века древнерусский репертуар: сказания, былины, истории на голосу, обрядовые песни. Благодаря именно этим высылкам скоморохов в «украинные городы да опалу».
Музыкантом (скоморохом) может быть тот, кто не мыслит себя вне музыки. Музыкальным мастером — тот, кто при любых жизненных обстоятельствах будет размышлять о том, как сделать инструмент еще лучше. И творчество сосланного к нам на Урал скомороха Кирши Данилова тому яркое подтверждение. Он долгое время живал в Невьянске. Играл на торнабое, потешал в праздники народ скоморошьим репертуаром. И оставил нам сборник «Древнерусской поэзии», записав свой репертуар. Указы «Тишайшего» через 30 лет забудут. А сборник «Древнерусской поэзии» выдержал много изданий. Самое свежее — в XXI веке. Бог даст — не последнее!
