Минералогам и любителям камня во всем мире, даже тем, кто не знает русского языка и никогда не был в России, хорошо известны три русских слова, звучащие для них как символ сказочного земного богатства – «Мурзинка», «Кочкарь» и «Токовая». Они не ведают, что Мурзинка – это небольшое село на берегу реки Нейвы неподалеку от Алапаевска, Кочкарь – поселок в Пластовском районе Челябинской области, а Токовая – старое название речки Сретенки, притока реки Большой Рефт, протекающей между городом Асбестом и поселком Изумруд. Но что доподлинно известно далеко за пределами России, так это то, что Мурзинка – столица уральских самоцветов, Кочкарь – места, где среди золотых приисков встречаются месторождения самоцветных камней и редких минералов, а берега Токовой – легендарные уголки, где добывались уникальные изумруды, украсившие коллекции лучших минералогических музеев мира.
Желающих посетить эти места всегда было предостаточно. В XIX – начале ХХ века поток минералогов и любителей камня на Урал не иссякал. Сюда ехали известные ученые и коллекционеры, любители путешествий за камнем и торговцы коллекционными образцами. Кто-то из них возвращался с богатыми трофеями, найденными собственноручно или приобретенными у хмурых и бородатых уральских горщиков, а кому-то екатеринбургские торговцы каменным товаром продавали кусок печеного стекла, и наивный покупатель отправлялся на родину показывать своим землякам уральскую «драгоценность», приобретенную почти даром. Но все это в прошлом. Давно заросло бурьяном место, где некогда проводилась в Мурзинке самоцветная ярмарка, собиравшая торговцев камнесамоцветным сырьем со всего мира; старые выработки, где добывали первые уральские изумруды, стоят заполненные водой и заросли лесом. Свою роль сыграл не только «железный занавес», прекративший связи Урала с зарубежными странами, но и угасший интерес государства к старательскому делу. Бурно развивавшаяся в ХХ веке горнодобывающая промышленность Урала не оставляла места для старых горщиков, привыкших работать на свой страх и риск, в поисках счастливой находки – яркого прозрачного камешка. Но времена изменились. В конце 1980-х годов на мировых минералогических ярмарках появились уральские коллекционеры. Их зарубежные коллеги начали спрашивать, а что с «Мурзинкой» и «Токовой», можно ли туда поехать и «покопаться», можно ли приобрести или выменять местные образцы минералов. С каждым годом этот поток вопросов нарастал. И вот уже самые смелые, списавшись со своими новыми друзьями на Урале, оказались в забытых европейскими минералогами местах, откуда их прадеды привозили уникальные образцы. Первые минералогические туристы были рады всему, даже затопленным водой ямам, где когда-то брали драгоценные штуфы, и всегда удивлялись, почему на этом показе никто не зарабатывает. Ведь в Европе минералогический туризм появился более двух веков назад. Сейчас это целая индустрия, активно эксплуатирующая не столько минералогические богатства, сколько следы его пребывания и память о его прошлом. В Европе практически не осталось действующих самоцветных копей или рудников. Старые выработки давно не представляют интереса для горщиков, но широко открыты для туристов. Это и студенты геологи, воочию наблюдающие геологическое строение месторождений, школьники, интересующиеся минералогией, исследователи, занимающиеся изучением истории горного дела, а также многочисленные туристы из десятков стран мира, для которых показ старинных копей, карьеров и шахт является наиболее экзотической частью туристической программы. Доходы от этой части туристического бизнеса впечатляют и являются для многих бывших горнодобывающих районов Европы хорошим подспорьем в местный бюджет.
