Большинство слобожан даже не задумываются, почему в ответ на вопрос: «Куда направляешься?» или «Откуда идешь?» следует ответ «В город» или «Из города». Любому городскому долгожителю понятно, что человек идет или возвращается из центра города, где находится в основном все то, что определяет, регламентирует, поддерживает и осуществляет жизнь города и горожан. Такие вопросы и ответы — привилегия небольших городов. Они являются как бы мостиком, перекинутым через столетия и подспудно объединяющим прошлое и настоящее.
По первоначальному, коренному понятию русский «город» был не что иное, как участок земли, окруженный земляным валом, деревянной венчатой стеной или каменной оградой, внутри которых жители укрывались и оборонялись от неприятеля. Но это было также и жилое место. Понятия «город» и «жилое место» слились, и уже в древнейшие времена «город» означал население укрепленного пункта. А слово «крепость» появилось в официальных актах в XVII столетии, выделяя этот оборонительный объект от посада и слобод, постепенно прирастающих к городу.
Но развитие понятия «город» на этом не остановилось. Со временем город становится местом пребывания властей: духовных, светских, судебных гражданских и военных. Город делается средоточием духовной и вещественной жизни не только в данной местности, но и в государстве.
Каким был город-крепость Слободской в начале XVII века, можно узнать из переписной книги Ивана Борисовича Доможирова. Он представлял в то время (1629 г.) печальное зрелище: «… ветх, погнил и розвалялся; а у него двои ворота да две башни глухих». В свое время это было довольно мощное, типичное для северо-восточной Руси укрепление, расположенное на мысу, с использованием условий естественного рельефа, позволяющих создать укрепление с наименьшей затратой сил и средств. С восточной стороны преградой для неприятеля служил обрывистый берег р.Вятки, с западной — огромный овраг, в настоящее время почти полностью засыпанный. Высота мыса и ширина оврага, а также крутизна склонов усиливали безопасность городских стен. Южная — напольная — сторона была отделена рвом, соединяющим берег реки и овраг. В начале XX века Ф. И. Зубарев предположил, что мысы, обращенные остриями к юго-востоку, были укреплены новгородцами, а мысы, обращенные к северу, — суздальцами. Но эта теория была раскритикована, хотя в отношении г. Слободского она находит подтверждение: по А. Вештомову (см. его книгу «История вятчан») город был основан владимиро–суздальцами. «Меж ворот и башен двесть городен, по мере, около всего города, двести семьдесят пять сажен». Эта цифра сразу же вызывает сомнение, но оставим эти данные на совести «непременного секретаря и издателя» Трудов Вятской Ученой Архивной Комиссии А. Верещагина, который, по его словам, пятнадцать лет готовил эту книгу к изданию, т. к. (например) переписанный в то же время Доможировым г. Шестаков имел также: «… двои ворот, две башни глухих, а меж ворот и башен сто городен, по мере всего города двести сажен».
Городни — это прямоугольные срубы, находившиеся внутри оборонительных валов, вплотную приставленные друг к другу вдоль оси вала, забитые глиной, землей, камнями. Срубы эти в одном случае были четырехстенными, в другом трех (т. е. не имели внутренней стены со стороны тыльной части вала) и являлись основанием крепостных стен, но надо отметить, что городни были только с наружной и напольной сторон — со стороны реки в качестве внутривальных конструкций использовались накаты из бревен. Наличие городен позволяет судить (хотя и приблизительно) о древности постройки города. Крепостные стены Устюга Великого также стояли на городнях. В XVI–XVII вв., когда крепостная артиллерия получила достаточно широкое применение, возникла необходимость организации так называемого подошвенного боя. Городни, полностью заполненные землей, такой возможности не давали. Выход был найден в создании таких внутривальных конструкций, где землей были забиты не все клети, а часть их. Пустые клети служили для размещения артиллерии — пищалей, здесь же располагался обслуживающий персонал и припасы для стрельбы в случае осады. В мирное время припасы находились в специальном хранилище на территории города — казенном амбаре. Такой тип конструкции в письменных источниках XVI–XVII вв. назывался тарасы. Кстати, основанием стен Хлыновского кремля и были тарасы.
Валы древнерусских крепостей имели различную высоту, зависевшую не только от размеров и мощности, но и от расположения отдельных участков этих валов в общей системе укреплений. Валы с напольной стороны мысовых укреплений имели, как правило, большую высоту. Остатки такого вала мы можем видеть с южной стороны Екатерининского Кафедрального собора. Там, где стены крепости примыкали к широкой водной преграде или большому оврагу, валов по краю площадки большей частью вообще не строили, и стены не усиливались башнями, т. к. со стороны этих естественных преград можно было не опасаться штурма.
Вдоль вала с напольной стороны или стороны «с приступа» находился ров, соединяющий берег р.Вятки и овраг. Он был довольно значительных размеров, как по глубине, так и по ширине, и имел симметричный треугольный профиль с острым или слегка округленным дном. Уклон стенок рвов был обычно около 30–35 градусов. Такие рвы были типичны для мысовых городищ XIV–XV веков. Иногда вал насыпался не на самом краю рва, а с некоторым отступом и имел в основании горизонтальную площадку — берму, ширина которой была от сажени и более.
Ров был сухой и усиливался искусственными препятствиями: тыном или палисадом, который ставили на дне рва в один и реже в два ряда, а также надолбами, которые состояли из заостренных деревянных обрубков, стоймя вкопанных за наружным краем рва, в один, два или три ряда. Возвышение их над землей и взаимное расстояние между рядами и между самими надолбами определялось тем условием, чтобы атакующий неприятель не мог ни перескочить через них, ни пройти между ними. Для большего же заграждения прохода применялся также «частик» или частокол из небольших кольев, поставленных в близком между собой расстоянии и в шахматном порядке на берме и перед тыном, помещенным во рву или между надолбами. Широко использовалось еще одно препятствие для неприятеля — «чеснок», который состоял из железных спиц, расположенных подобно частику, в близком между собой расстоянии и укрепленных, вероятно, одним концом в доску. Пространство между ними засыпали рыхлой землей или листьями, скрывая тем самым от противника. «Чеснок» применялся отдельно или в соединении с тыном и надолбами.
К сожалению, наземные деревянные части древнерусских крепостей нигде не сохранились и судить о них можно лишь на основании упоминаний в письменных источниках, переписных книгах в сочетании с различными косвенными данными.
Три городские башни Слободского стояли с напольной стороны в один ряд. Все они были четырехугольными, посередине стояла проезжая башня, от которой шел мост через ров. Четвертая башня, стоявшая на кромке оврага в самой узкой его части, севернее угловой глухой башни, также находившейся на кромке оврага, была проезжей, и от нее также был мост через овраг, который в случае нападения просто обрушивали в этот овраг. Эта башня была, судя по всему, шестиугольной, наиболее часто применяемой в градостроительстве, позволяющей стыковать с башней стены, идущие как по прямой, так и под углом к башне, в то же время, выступая тремя сторонами за пределы стен, позволяла вести фланкирующий обстрел вдоль них. Четырехугольные башни с тем же назначением также выступали за стены, с которых велся фронтальный обстрел нападающих. Фланкирующая стрельба была наиболее эффективным видом стрельбы в период отражения штурма, когда противник скапливался у основания городских стен и пытался подняться на них. Вышина башен при деревянных, венчатых стенах, в зависимости от числа закрытых этажей, назначавшихся для обороны (до 3‑х), была от 3 до 6 саженей, не считая шатровой крыши, которая иногда была по высоте выше башни. Величина бока башен изменялась от 2 до 4 саженей. Так называемые «подзорные» башни, служившие, кроме обороны, еще и для наблюдений за отдаленными частями окрестной местности, имели большую высоту, вершина их оканчивалась караульнею или «вышкой». Проезжим башням давали также большие против глухих размеры по высоте.
Деревянные городские стены достигали высоты от 2 до 3 саженей. Конструкция их была такова: верхние части срубов–городней выступали над гребнями земляных валов, образуя стену, разделенную внутри на два–три этажа. Наверху устраивались бойницы, венчала же стену двускатная крыша, предохранявшая воинов от непогоды и шальных стрел. Изнутри по стенам шли лестницы и ходы, обыкновенно из одной башни к другой. Участок стены между башнями назывался пряслом. Вдоль городских стен устраивался мост, по которому можно было перемещаться по всей окружности.
В городе находились (по Доможирову) три церкви, одна ветха; тюрьма, казенный амбар да 131 место пустых осадных дворов или изб, где укрывались в случае нападения жители посада и окрестных селений. Среди этих дворов были и частные, например, Федка Тимофеев сын Бакулев, крестьянин д.Бакулевой Сырьянского стана, имел осадный двор в городе.
С напольной стороны города находился посад, а «…около посаду был острог, а ныне весь розвалился», т. е. посад был первоначально огорожен оградой из вертикально поставленных, сверху заостренных бревен или тыном. Но со временем значение острога в оборонительной системе меняется, тын заменяется деревянными венчатыми стенами с установкой башен с напольной стороны, и острог получает название города, хотя чаще всего название сохранялось прежнее. То, что посад имел деревянные стены и башни, подтверждается находками остатков деревянных срубных сооружений и 6‑угольной башни при производстве земляных работ на ул. Володарского в 1993 году. Археологические наблюдения за этими работами проводили сотрудники сектора археологии Кировского объединенного музея Л. А. Сенникова и Т. А. Медведева. Остатки эти прослеживаются вдоль западной стороны ул.Володарского от ул.Вятской или Благовещенской церкви до ул.Большевиков, т. е. Никольской церкви. Остатки башни были расположены приблизительно в 110–120 м к юго-западу от сохранившегося вала Слободского города, между домами №№ 51 и 53 по ул. Володарского (общежитие медработников).
Таким образом, западная стена объединенного города и посада с крайней северной точки мыса, где в настоящее время находится ротонда, тянулась до шестиугольной башни посада, находившейся на уровне ул. Ст.Халтурина на западной стороне ул.Володарского. Южная, ставшая второй напольной стороной, прошла вдоль ул. Ст.Халтурина до береговой кромки, где встала глухая, четырехугольная, сторожевая башня. Между этими башнями находилась проезжая, также четырехугольная. Восточная стена прошла от северной точки мыса до сторожевой башни посада. От кромки берега вдоль южной и западной стен посада был прорыт ров, соединявшийся с оврагом.
По поводу береговой сторожевой башни хотелось бы обратиться к администрации города и местным бизнесменам: неплохо бы было восстановить ее. Место это за домом №31 по ул.Набережной напротив ротонды на ул. Ст.Халтурина пока свободно. Эта башня органично влилась бы в ансамбль исторической части города, дополнила ее и стала бы уникальным памятником, свидетельствующим о славном прошлом Слободского.
На территории посада, а он во время переписи Доможирова уже вышел за пределы стен, которые «розвалились», находились: четыре церкви да колокольница, двор воеводский, приказная изба, таможенная, кабак с поварней, съезжие избы, двор земский на приезд посланников, 21 лавка да 5 полков, 13 церковных лавок, 15 кузниц, 100 жилых дворов «молотчих» людей, 17 бобыльских, 20 дворов церковных, да дворы городских сторожей, тюремного сторожа, палача, да двор Карынского татарина.
Так выглядел г. Слободской в то время, когда в нем находилась резиденция наместников и сюда адресовались грамоты государей и великих князей Ивана III Васильевича, Василия III Ивановича и великого князя, царя Ивана IV Васильевича Грозного. Это период с 1505 до 1560 года, когда город по сути был столицей Вятской провинции, на землях, располагавшихся вдоль среднего и верхнего течения р.Вятки. В последней четверти XVI века власть переходит к г. Хлынову, где осело московское чиновничество, городу, где даже перевоз через р.Вятку в конце XVIII века терпел убытки, хотя владелец его получал 100 р. из государственной казны и 50 р. — из городской. А Слободской процветал. Развивались ремесла, а самое главное — торговля, представители которой — купцы — создали славу и известность городу не только всероссийскую, но и международную.
