Эмиль Марианович Сенкевич. Человек. Исследователь. Врач.
Часть IV.
начало
О ритуалах вогулов.
За три года службы объездным врачом Доктор Сенкевич сумел объехать огромную, даже по нынешним временам и возможностям, территорию, познакомиться и вникнуть в характерологические особенности вогулов Тавдо-Кондинского края. Его заметки, дошедшие до нас в виде охотничьих записок, уникальны. Будучи прекрасно иллюстрированы многочисленными фотоснимками, они представляют собой огромную историческую ценность, поскольку автору удалось запечатлеть и донести до нас через сто с лишним лет интереснейшие зарисовки из жизни инородцев Урала и Западной Сибири, передать ощущение их неразрывной связи с природой
Наибольшее внимание в своих записках он уделяет той территории, что осталась менее изменённой с давних времён. В особенности это уголок Пелыма от реки Оус (правый приток Пелыма) до Вершинского пауля, а также Нерпалы.
Вот как описывает их доктор:
Нерпалы – наиболее глухой угол Кондинского края. «Нерпалы» — в переводе с вогульского, — болото. Можно представить, что это за местность, если даже вогулы, привыкшие к болотам, называют его «болотом»!….
Местность эта занимает бассейн рек Тетера, Тапа и верховья Юконды и Касата. Некоторые селения, например, Усенах, даже с вогульской точки зрения в отношении выбора места не выдерживают критики. Сохранились предания, что сюда переселялись в старину, спасаясь от притеснений завоевателей русских. Связь между отдельными селениями края этого очень слаба. Особенно плохое сообщение с Леутымьёй, Касатом, Яхват-паулом и Вершиною. Чтобы попасть из бассейна Тапа, из паула М.Тап, в Леутымью зимою (в начале декабря), приходиться рисковать провалиться в незамерзающие пропарины болот; на озёрах мешают большие наледи, а по берегам и перешейкам препятствуют передвижению огромные заносы снега. Летом приходится то нести челн на себе по топкому болоту, то ехать на лодке по многочисленным озёрам. Такое путешествие сплошное мучение.
(архив Областного музея истории медицины).
В прежнее время это болото имело ещё большее значение, как естественная преграда победоносному шествию русских завоевателей и колонистов вглубь края и как защита побеждённых инородцев. Этим объясняется резкая разница, наблюдаемая в характере населения, культуре и в образе обеих сторон этого болотистого пояса.
Нерпальские вогулы отличаются диким и недоверчивым нравом. Вместе с этим вогул скрытен, особенно когда дело касается религиозных верований, ибо до сих пор большинство вогулов поклоняется шайтанам.
Именно эти верования всегда привлекали к себе внимание путешественников и исследователей. Эмиль Марианович не был исключением из этого числа. Несмотря на постоянное недоверие со стороны вогул, доктор Сенкевич за время своих путешествий сумел запечатлеть несколько интереснейших моментов, характеризующих самобытные верования инородцев.
Давайте же познакомимся с этими прелюбопытнейшими фотоснимками Эмиля Сенкевича, посвящённых ритуалам инородцев.
(Архив Сенкевич Т.Л.).
Безусловно, что перед нами – приношение вогульским богам. Иерархию божков (не вдаваясь в глубокие рассуждения) условно можно представить примерно так: были боги «высшего» порядка (например, Нуми-Торум – бог создатель или Калтащь-Эква – жена или сестра Нуми-торума), которым поклонялись все вогулы без исключения. Затем следуют боги «средней руки», весьма почитаемые не только целыми родами, но и фратриально (фратрия – совокупность нескольких родов, но у вогулов — половина народа). И, наконец, «местечковые» — божки, которые «жили и помогали» вогулам в их охотничьих угодьях и ареалах обитания. Конечно, вогулы почитали всех богов, но за практическими вопросами у себя в пауле чаще всего обращались к тому из них, кто мог решить насущные вопросы.
Сейчас утверждать, кому из богов именно было посвящено это священное место, затруднительно, но не исключено, что посвящено оно могло быть Чохрынь-ойке или же Сяхыл-Торуму (богу – грома). Чохрынь–ойка – один из любимых добрых духов. Он покровитель охоты и рыболовства, он находит оленей, отбившихся от стада. Может остановить течь в лодке и излечивать болезни. Обоим богам приносили в дар острые предметы: Чохрынь-ойки старались подарить нож, а для Сяхыл-Торума узкие железные клинки. И в том и в другом случае, наконечники – желанный подарок для обоих божков!
(Фото из архива Ерохина Н.Г.).
Вот как описывает в своей книге «У вогулов» ритуал жервоприношения на святилище Чохрынь-ойки известный уральский путешественник, член Русского Географического Общества Константин Дмитриевич Носилов, когда зимой в 1880-х годах на Северном Урале ему удалось принять участие в этой вогульской церемонии:
Впереди шел старик Сопра, который время от времени снимал тонкие синие нитки с настороженных острыми стрелами громадных луков. Эти луки полностью окружали кедровый бор, так что попасть на место можно было только по тропинке, известной одному хранителю. В центре поляны стоял деревянный амбарчик на двух опорах, с оленьими рогами на крыше. Внутри амбарчика находилась фигура Чохрынь-ойки в мехах, шарфах и опоясках; на ее голову были надеты три островерхие шапки из черного, красного и синего сукна, украшенные медными бубенчиками. Лицо оказалось деревянным, нос был обозначен грубым сучком, глаза — свинцовыми пулями. Вокруг идола стояло с десяток маленьких деревянных крашеных и позолоченных чашек, в одни были положены крендели, в другие — пряники и белый хлеб. По углам лежали десятки сломанных ножей; по стенкам амбарчика были развешаны шкурки бобров, темно-бурых лисиц, соболей, белок и росомах. Фигура духа-покровителя представляла собой деревянный кол с вырезанным на конце лицом, ушами и руками в виде палочек, ног не было. Шея идола была обмотана массой шелковых платков, в углах которых были завязаны серебряные екатерининские и более поздние монеты. Меховой халат из соболей также был увешан платками, лоскутами парчи и кусками материй всех цветов. Отовсюду сыпалось серебро, включая монеты разного достоинства и старинные ажурные маленькие чашечки, на дне одной из которых были изображены драконы и какие-то чудовищные птицы и звери. Жертвоприношение происходило неподалеку от амбарчика. Когда оленей поставили перед костром и за перекинутую петлей веревку ухватилось по два человека, старик Сопра запел громким голосом. Вогулы стали кричать, одни из них давили оленей веревками, другие пускали в них стрелы. Туши разделали, мясо очутилось в котлах, а сердце, почки, уши, мозг и печень были положены в чашки. Лакомство облили кровью и понесли Чохрынь-ойке. Завидев идола, вогулы с криком упали на колени и завыли диким, отчаянным голосом. Старик первым полез по лесенке в амбарчик и поставил перед фигурой чашку, за ним последовали и все остальные, после чего все опять упали на снег, продолжая громкие молитвы. Затем шкуры убитых оленей повесили на жерди рядом с амбарчиком, старик вновь читал заклинания и взмахивал руками, вогулы то повторяли за ним, то падали и молча лежали на снегу. Вернувшись на жертвенную площадку, вогулы устроили ужин, поедая сварившееся мясо. Итак, одним из примечательных духов-покровителей вогулов Северной Сосьвы являлся Чохрынь-ойка «Старик-нож». Манси полагали, что летом он живет в виде стрекозы, а зимой в облике человека ходит на лыжах с подволокой из выдры. Чохрынь-ойка был хорошо известен вогулам не только как лекарь, но и как помощник при разного рода происшествиях на воде: если в лодке течь, вокруг ножа наматывали три табачных листа, скрепляли их красной лентой, и затем нож вгоняли в крышку каяка. Позже этот нож с попутчиком посылали хранителю Чохрынь-ойки.
Фото из архива Ерохина Н.Г.
Сяхыл-Торум, будучи младшим братом или даже сыном Нуми-Торума, по мансийским верованиям, был богом-громовником, т.е. небесным всадником с огненным оружием (например, стрелами), которыми и поражал менквов (злых лесных существ), которые то и дело стремились помешать или даже навредить людям.
Вогулы приносили в дар Сяхыл-Торуму не только длинные узкие клинки, желательно с изображением антропоморфа, т.е. с человеческим обликом, но и стрелы. Можно сделать предположение, что именно такое жертвенное место и высмотрел наш герой. Хотя с полной уверенностью, кому посвящена эта жертва, утверждать сейчас крайне затруднительно.
(Фото А.Слепухина).
Во время одной из наших экспедиций на Северный Урал, нами была найдена ритуальная площадка, на вершине одной из скал реки Сосьва. Здесь мы нашли 19 железных и один каменный наконечник. Весь комплекс располагался достаточно компактно. Наконечники разные — есть и охотничьи и «боевые». По всей видимости, и выкованы они были в разное время. Наличие такого скопления наконечников в одном месте – подтверждение жертвоприношения мансийским (вогульским) богам.
(Архив Сенкевич Т.Л.).
На представленных здесь снимках видно, что и спустя пятнадцать лет после экспедиций Носилова К.Д. и его спутника Инфантьева П.П., вогулы хоть и были вынуждены отступать всё дальше в глухие и болотистые места, например в Нерпалы, но и там они старались оставаться теми же вогулами-язычниками, как их принято было называть долгое время….
(Архив Сенкевич Т.Л.).
Этот небольшой фотосюжет, снятый нашей мансийской экспедицией в июле 2005 года возле Пома-пауль, подсказывает нам, что и сейчас для манси важны обереги. Поэтому и существуют вот такие «привязы» неподалёку от Пома-пауль. Сохранение обрядовости у современных манси – вопрос очень непростой. Сколько времени мы пытаемся заставить этих людей жить и думать, также как и мы, верить и ценить исключительно те же материальные ценности, поправ их устои, культуру и мировоззрение! Лишь изредка нам удаётся соприкоснуться с чем-то удивительным. Для подтверждения этого утверждения приводим небольшой отрывок из собственных впечатлений во время пребывания в гостях у манси Пакиных.
Вечер приносит необходимую прохладу. Но вместе с тем, активизируются и комары. В июле здесь ночи светлые, точнее это даже не ночи, а марево. Вдруг спавшие собаки мгновенно оживают. Лай и волнение длятся бурно, но не долго. Мы замечаем невысокую фигурку подростка, приближающегося к нам. Примечателен облик гостя, точнее гостьи. На лицо надета берестяная маска (искусно сделанная!) для проведения праздничного ритуала и для отпугивания злых духов (возможно, менквов), традиционное женское платье манси материи оранжевого цвета с неизменными вшивными полосками на вороте, груди, манжетах и краю подола. На спине горб. На ногах у гостьи нярочки – мансийская обувь. На голову надета старая писцовая шапка – возможно, ничего достойного не нашлось! А поверх маски надеты ещё обычные очки. Для чего вот только?!
А ещё в руках у неё новтуп – инструмент для выскабливания шкур….. Видимо, для усиления образа!
Ещё минуту назад всполошившиеся собаки лаяли, а сейчас они уже лениво лежат у своих конурок, безмолвствуя. Мы быстро признаём в госте младшую сестру Миши – Варю. Также как и брата, уговариваем почаёвничать с нами. Но Варя, ни слова не говоря, уходит.
Мы пытаемся у Марины, Прокопия и Виктора разузнать, чему был посвящён маскарад, но они, улыбнувшись, отмалчиваются. Нас пытались поразить, но рассказывать не хотят.
(Фото А.Слепухина).
Во время написания статьи мы не могли удержаться от цитирования повествований двух уральских путешественников – Константина Дмитриевича Носилова и его дальнего родственника Порфирия Павловича Инфантьева, которого Носилов и пригласил с собой в путешествие по Кондинскому краю в 1882 году — на тринадцать лет раньше служебных скитаний героя нашего цикла статей. У нас сложилось мнение, что первоначально Порфирий Павлович долго не мог проникнуться симпатией к вогулам, но по возвращению экспедиционеров в Екатеринбург, отношение к наивным инородцам изменилось. Да так, что с середины 80-х годов позапрошлого столетия Инфантьев не просто полюбит занятия этнографией, но и будет заниматься этим профессионально.
Здесь мы приводим небольшой отрывок из его очерка «Жертва вогула» (Рассказ из жизни вогулов), опубликованный Изданием книжного магазина П.В.Луковникова в 1912 году:
Прошёл год. Снова Тимоха лежал на нарах, раздумывая о предстоящей охоте.
«В прошлом году опять было зверя мало. Не помогла и жертва Хуму (божок), — напрасно только на сивку деньги потратили. Нет, верно, правду говорит шаимский поп, что не следует нашим шайтанам приносить жертвы. Но тогда, кому же молиться? Кого просить о том, чтобы в лесах водились звери, а в реках рыба? Может быть, и в самом деле, как говорит поп, святой Никола сердится на то, что мы поклоняемся нашим шайтанам?»
С этими мыслями Тимоха заснул, и ему привиделся сон: он только что надел лыжи и собрался итти зверовать, как вдруг из урмана вышел на встречу старик с густой седой бородой, очень похожий на святого Николу, изображение которого он видел на церковной паперти в Шаиме. Старик подошёл к нему и, гневно сверкая глазами, вскричал:
«Почему ты, Тимоха, ни разу не принёс мне никакой жертвы?»
Голос у святого Николы прогремел, как гром, по всему урману, и от испуга Тимоха проснулся. Он сел на нарах и задумался над сновидением.
«Как же это так?» — размышлял он: — ведь поп говорит, что св.Никола не нуждается в жертвах, что он любит одни только восковыя свечки, а вот же он сам ко мне являлся и требовал жертву. Поп, значит, сам ничего не смыслит, а из-за него мы прогневили св.Николу, и он разогнал от нас всех зверей. Значит, надо, непременно надо умилостивить св.Николу».
На следующий день, не говоря никому ни слова о своем сновидении, Тимоха, захватив с собой беленькаго барашка, которые водились у него для жертвоприношений шайтанам, сел в лодку и отправился в Шаим.
Дорогой он ночевал в лесу и нарочно не заезжал ни в один попутный пауль, чтобы не возбудить в ком-либо подозрения в своем намерении, так как он боялся, чтобы кто-нибудь не донес на него попу.
Через два дня пути, ночью, он причалил свою лодку к берегу в Шаиме, недалеко от церкви. Выйдя со своим барашком на землю и осмотревшись, он начал осторожно пробираться к церковной ограде, ворота которой никогда не затворялись.
Ночь была темная, и ни одной живой души не было видно. Все спали. Войдя в ограду и поднявшись на паперть, он стал перед иконой Николая Чудотворца и, перекрестившись, разложив под иконой барашка, он воткнул ему в горло свой нож и подставил под брызнувшую струю крови чумашку. Когда последняя наполнилась дымящейся кровью невиннаго животнаго, он выпил её, потом нацедил снова и с наивной, но великой верой начал мазать кровью губы на иконе угодника.
После этого он вымазал этой кровью также и свой лоб и, оставив зарезанного барашка у ног святителя, сел в лодку и с облегченным сердцем и успокоенный совестью отправился домой.
________________________________
Ноу Тимохи в и этом году промыслы опять были неудачны, и он до сих пор недоумевает: кому же и как он должен молиться?!…..
А вот ещё одна путевая зарисовка доктора Сенкевича о «ритуалах» и мировоззрении вогулов: Поскольку сообщение с Нерпалами было затруднено, то сюда никогда не попадали в прежнее время священники, и многие семьи оставались невечанными и некрещёнными, а лишь отмечались заглазно в метрических книгах.
Изредка, примерно раз в 2-3 года, вогул появлялся за покупками в селе Сатыжинском (единственное место, где можно было приобрести продукты), и тогда между священником и нерадивым христианином происходил приблизительно такой диалог:
— Что же это ты, Аввакум, до сих пор живешь со своей женой, не обвенчавшись? Вот уже шестой год живёте, а не собрались обвенчаться.
— Та вот, патюска, трутно топраться то тепя!
— А сколько народили детей?
— Уже три, патьюска.
— Смотри, придётся донести на тебя в Тобольск. Уж очень нынче строго на этот счёт.
— Потерпи малость есцо, как-нипуть соперемся, а пока восьми это.
И батюшке вручается шкурка соболя или выдры, нивесть откуда появившаяся в руках вогула.
Так обстоят отношения вогулов со священниками….
Как видно из этих воспоминаний, вогулы продолжали приносить дары своим богам так же, как и их предки на протяжении многих веков. Но в создавшихся обстоятельствах они вынуждены были иметь «взаимоотношения» и с православной церковью. Современные манси тоже считаются христианами, но это совсем не мешает им продолжать верить в своих богов.
В наших экспедициях нам приходится «добывать» этнографический материал буквально по крупицам – слишком велико влияние цивилизации на современных вогулов. Но эти крупицы дорого стоят! Эти материалы дают нам возможность наблюдать за изменениями в укладе и верованиях мансийцев. Вот небольшой пример. Во время экспедиции в январе прошлого 2011 года нам довелось пообщаться с одним из старожилов мансийского народа, бабушкой Настей Бахтияровой из поселка Полуночное, чуть севернее Ивделя, «столицы Манси-Ма». Бабушка преклонного возраста обладает, к сожалению, слабым зрением, поэтому разговор и знакомство с нашим фотоархивом манси снимков разных лет ХХ столетия ни к чему не привёл. Ну, не видит человек. Рад бы, ан нет! По реакции Анастасии Михайловны было видно, что ей очень любопытно было бы рассмотреть фотокарточки! Хотелось посмотреть настоящую, но уже исчезнувшую, мансийскую жизнь; распознать давних знакомцев и родственников….
Не получилось. Пока пытались рассмотреть фотоальбомы, меняли очки, надеясь найти что-нибудь приемлемое. В нехитром жилище бабушки Насти нашлось несколько пар очков от разных людей, каким-то чудным образом попавшие к ней. Но, нет, ни одна из найденных оправ не подошла. Жаль….
Но зато мы отметили одну любопытную деталь. Из выдвижного ящика шкафчика бабушка Настя вместе с оправами достала цветастый платок с кистями! Любая мансийка не откажется от такой красоты! Вот только один уголок этого платка был завязан в ритуальный узел, в который был продет старый напёрсток без донышка.
Вместе с тем, в избушке бабушки Насти есть и «красный угол», в котором стоят современные иконки Иисуса Христа, Богородицы и святого Николая.
Вот такие они манси – умудряются сохранять древние ритуалы и не забывать «договариваться» с православными богами …
Пос. Полуночное, Ивдельский район, январь 2011 года 2005г. (Фото А.Слепухина).
Прошло более ста лет после экспедиций и путешествий Н.Л. Гондатти, К.Д. Носилова, А. Каннисто, Инфантьева П.П., но также как и их далекие предки, современные манси продолжают нас поражать своей непредсказуемостью, сохраненными, пусть и изменёнными, мировоззрением и культурой. И пусть у них, лесных жителей, сохраняются свои «детские» представления о мире и его создателе, горных духах, всесильных ойках, живущих в удивительных горах и причудливых скалах, пупынгах — чудных идолах и других лесных существах….
Пусть манси продолжают верить в своих всесильных богов, не спеша влиться в обезличенную мегаполисную толпу, где у всех всё одинаково! И отрадно осознавать, что позабытые фотоснимки доктора Сенкевича позволяют нам, жителям больших городов, задуматься над сохранением уникальной уральской культуры, пришедшей к нам из далёких времён…..
