На душе неспокойно – как же, 31 год не был в поселке, хотя всегда интересовался судьбой его жителей. Периодически доходили слухи: бараки снесли, разбирают дома на дачи и перевозят в ДОК или Серов. Многие семьи уезжают в более перспективные места и т. д. И чем ближе мы подъезжали к месту назначения, тем больше волновались. Вот мелькнули знакомые с детства названия деревень – Морозково, Поспелково, Семеново, Магино… Впереди замаячило селение – Красноглинный (в народе просто ДОК, т. к. там был деревообрабатывающий комбинат). Навстречу нам проехала машина. Показалось, что в ней сидит кто-то из старых знакомых.
– Митька Бухорский, что ли? – обратился я к сестре. И тут же осекся: ведь столько лет прошло, как не обознаться.
В ДОКе поинтересовались, как проехать на Первомайский и есть ли дорога на «Двадцатый». Получив пояснения, окрыленные, ринулись дальше в путь навстречу детству. Перебивая друг друга, спорили о том, где мы едем, правильно ли. То узнавали, то не узнавали наши уральские ландшафты. Вот тут должна быть железная дорога – остановились. Выйдя из машины, долго искал ее или хотя бы щебеночную насыпь. С трудом нашел: все заросло молодыми деревцами (Позже узнал, что в далекие времена чубайсовской приватизации «новые русские» даже щебенку вывезли для своих нужд, не говоря о шпалах, рельсах и т. д.).
Дорога становилась все хуже и хуже. Но вот и Первомайский. Впервые по телу прошел озноб. Я совершенно не узнавал места, где провел детство. На Первомайске (так мы звали этот поселок) жила сестра, и я часто бывал у нее. Здесь находилась школа-десятилетка и головная контора Сотринского леспромхоза, так что он был самым цивильным из трех лесопунктов.
